Абсолютная власть

Палпатин встретил Кьяру и Энакина в большом зале, который был декорирован в набуанском стиле — канцлер был ярым патриотом своей исторической родины, и всячески это демонстрировал. Портреты и статуэтки, ковры и мебель — вся обстановка была доставлена прямо с Набу по эксклюзивным заказам, соответствующим вкусам канцлера. Палпатин как всегда был любезен, и привечал молодых людей с доброй улыбкой.       — Ну, как съездили? — спросил он, обнимая Кьяру.       — Ох, дядя Шив, — все прошло замечательно, но я так устала, — произнесла Кьяра, целуя Палпатина в щеку.       — Да, — подтвердил Энакин — Время провели неплохо. Даже удалось встретиться со старым другом. Палпатин похлопал юношу по-плечу.       — Встреча со старым другом, это всегда замечательно. Бывает, она даёт человеку новые смыслы и цели в жизни, что очень важно в эти непростые времена. В этот момент, к ним приблизился дроид-гувернер.       — Ваше превосходительство, — поклонился он канцлеру — Прикажите начать приготовлять ужин для трёх персон? Палпатин отвлёкся на дроида.       — Полагаю, что да. Энакин, ты составишь нам с Кьярой компанию? Энакин улыбнулся.       — Ну, раз вы уже распорядились, то, пожалуй, я остаюсь на ужин. Палпатин потёр ладоши.       — Отлично, отлично. Сегодня мы будем лакомиться тушёным мясом шаака с диким чесноком и грибами, копчёными дакийскими омарами, а также, нас будет ждать бутылочка вина и бутылочка виски — на выбор и вкус. Ты все зафиксировал? — спросил он у дроида.       — Да, ваше превосходительство, — поклонился канцлеру дроид.       — Тогда ступай, — махнул рукой Палпатин. После того, как дроид укатил готовить ужин, Палпатин спросил.       — Кьяра, чем собираешься заняться? Девушка плюхнулась на диван.       — Посмотрю головизор. Сейчас как раз начнется мой любимый сериал — «Неспящие любовники».       — Оо. — вкрадчиво вторил Палпатин — Название-то какое?!       — Дядюшка!.. При этих словах, Энакин почему-то покраснел.       — Ну, ладно — смотри свой сериал — сказал Палпатин — А нам с Энакином надо кое-что обсудить. Важное. Палпатин увел юношу на балкон. Небесное светило уже перевалило через экватор своего каждодневного путешествия. Теплый свет озарял балкон, отражаясь в стеклах окон апартаментов канцлера, поигрывая солнечными зайчиками, разбегающимися и прячущимся в светлой пелене солнечных лучей. Здесь было также хорошо, как и на Верхних террасах, вечно обдуваемых потоками прохладного воздуха. Палпатин любил тут отдыхать от наваливающихся на его плечи забот. Это было одно из немногих мест на Корусанте, где он мог действительно расслабиться с чашечкой чая или кафа, а в хорошей компании и с бокалом вина. Однако не стоило думать, что эта область пребывала в идиллии. Палпатина тщательно охраняли, и меры безопасности царили суровые. Рядом с его апартаментами постоянно барражировали беспилотники службы безопасности канцлера, а также существовало два поста охраны — один на лестничной площадке в смежном помещении, другой на крыше здания «Республика 500». Они вышли на балкон, и расположились за небольшим столиком, с удобными резными креслами. На столе стоял графин с фруктовым соком и два фужера.       — Садись, — предложил Палпатин Энакину. Юноша устроился на предложенное кресло, и внимательно посмотрел на канцлера, ожидая начала беседы.       — Энакин, ты знаешь, я не могу полагаться на совет джедаев, — внимательно наблюдая за его реакцией, произнес Палпатин. Юноша смутился: неужели канцлер что-то подозревает?       — Они в вас не верят, — тихо ответил Энакин.       — Хм, как и ответственную политику и социальную справедливость тоже, кстати, — заявил Палпатин с нотками грусти в голосе. Он откинулся на спинку кресла, показав свой благородный профиль. Печаль канцлера была очевидна, и Энакин не хотел своим ответом ещё больше расстраивать канцлера, тем более, что он и сам в последнее время находил решения совета… странными.       — Честно говоря, мое доверие к ним подорвано, — неуверенно ответил Энакин. Палпатин повернул к нему голову.       — Почему? — пытливо спросил он — Они, наверное, попросили тебя сделать что-то нечестное — например, шпионить за мной? Прошу, не удивляйся, мой мальчик. Мне известно о задании совета. Пользуясь тем, что я к тебе расположен, магистры хотят выяснить мои планы. Не возражай, дослушай, — сказал Палпатин, когда Энакин собирался что-то произнести — Понимаешь, когда мне передали это нелепое сообщение о, якобы, готовящемся на меня покушении, я сразу понял, что это не более чем игра. Нет, я рад, что они направили тебя ко мне — в конце концов мы друзья — но эта загадочная деятельность совета мне не понравилась.       — Но сепаратисты проявляли активность! — воскликнул юноша. Он был огорчён настроем канцлера. Неужели он сделал что-то не так? Палпатин угадал его настрой, но не хотел сбивать его с толку. Паутину лжи, в которую попал Энакин, следовало распутывать аккуратно и предупредительно. Канцлер веско сказал.       — Энакин, то, что я тебе сейчас скажу, возможно, потрясёт тебя. Мы имеем дело не с сепаратистским заговором. Скорее, это вмешательство каких-то третьих сил. Конфедерация такая же жертва обмана, как и наша сторона. Я понимаю, как это может звучать для тебя, твоей головы, которую столько лет дурманили пропагандой. Прости меня, если это прозвучало грубо. Но реальность, она другая. Энакин был удивлен такой откровенностью Палпатина. Какие-то странности в отношениях совета джедаев с Палпатином он замечал уже давно. Например, магистр Винду держался с канцлером вызывающе грубо. Не отставал от него и глава ордена, гранд-мастер Йода. Каждая встреча джедаев и главы республики проходила практически на повышенных тонах — магистры упорно гнули свою линию, которая натыкалась на твердое сопротивление Палпатина. Энакин неоднократно краем уха слышал, что бывший канцлер Финис Валорум, погрязший в коррупции и теневых связях, был гораздо удобнее для ордена, чем его приёмник, одетый в броню высокоморального служения обществу. Палпатин был неподкупен, и эта неподкупность приводила в ярость закулисных воротил, вечно скрытых в неясной туманности обычного бытия галактической республики. Для посвященного наблюдателя, такая картина была бы проявлена со всей отчетливостью — эти таинственные силы готовились дать решительный бой всему естественному и нравственному, что защищало обычных рядовых граждан от окончательной гибели в пучине кровавого безумия.       — Видишь ли Энакин, — продолжил Палпатин, — Наш с тобою разговор конфиденциальный, и имеет характер государственной тайны. На связь со мной вышел глава сепаратистов, граф Дуку Серенно. При этих словах у юноши от негодования заиграли желваки на скулах.       — Этот предатель!.. Преступник!.. — не сдерживая себя, выпалил он. Юноша слишком хорошо помнил, что произошло на Джеонозисе. Ту великую битву, вернее, бойню, которая полыхала несколько дней, сжигая все на далёкой пустынной планете. И если бы не Йода…       — То сражение не началось бы, — словно угадал его мысли Палпатин. — Да, мой мальчик — ценой твоей жизни, жизни сенатора Падме и твоего учителя, Оби-Вана Кеноби. Эта печальная новость сокрушила бы меня, но, может быть, мир в галактике и стоил подобной, очень высокой цены? Энакин призадумался — а ведь действительно, не устрой Оби-Ван погоню за наёмником Джанго Феттом, не проникни он на секретный объект, и не попади джеонозийцам в плен, все могло быть совсем по другому.       — Но события развивались по иному сценарию, — продолжал Палпатин — Сепаратистскую фракцию прижали к стене, так что ей больше ничего не оставалось, как сопротивляться. И нас, и их втянули в войну против желания и воли. Главные виновники войны, из числа сенатской верхушки, сумели извернуться, и очернить всех своих политических оппонентов, кроме себя. Имена этих деятелей известны — Бейл Органа, Гарм бел Иблиз, Мон Мотма, и… все остальные прочие. От внимания Энакина не ускользнуло, что Палпатин на назвал ещё одного имени — имени его жены, Падме Наберрие. С чем это было связано, он пока не понимал. Возможно, канцлер просто не хотел перечислять длинный список людей, вовлечённых в антигосударственную деятельность. Неужели Падме. сердце юноши сжалось.       — Но, наконец-то, мне так кажется, забрезжил свет в конце тоннеля, — сказал Палпатин — На связь с нами вышли главные руководители Конфедерации независимых систем — граф Дуку, вице-король Ганрей, и генерал Гривус. Дуку предложил встретиться на его условиях и на территории, подконтрольной сепаратистам. Энакин, республика желает мира — и я желаю мира, как ее глава. Чтобы прекратился гром орудий и вой сирен, бомбежки, перестрелки, атаки и контратаки, погибшие, раненые, пропавшие без вести. Чтобы беженцы смогли вернуться в свои разрушенные дома, и начали бы строить новую жизнь. И везде снова настала бы будничная, разномастная, беззлобная суета. Ты согласен со мной, Энакин? Несмотря на свой молодой возраст, Энакин многое повидал на своем веку. В его жизни бывали по-настоящему опасные ситуации, и ему не раз приходилось рисковать жизнью. Но война, с ее темной, непроглядной жутью, вселяла в него ужас. Даже самое стойкое сердце и стальные нервы не выдерживали чудовищного напряжения. Даже у такого опытного и подготовленного человека, как он.       — Да. — Энакин вздохнул — Да, я согласен. — И ещё одно, мой мальчик, — несколько помедлив, сказал Палпатин — Я прошу тебя быть моим личным представителем на встрече с Дуку. Это было условие графа. Такая ситуация может угрожать тебе гибелью, но мне больше не к кому обратиться. Я хочу знать твой ответ. Энакин встал с кресла и облокотился на перила. Правая, неживая по-локоть, рука, одетая в черную перчатку, сжала перила балкона. Он уставился прямо перед собой, смотря куда-то вдаль, словно задумавшись. Корусант, лежащий перед ним, был прежним мирным Корусантом, каким он его помнил с детства. Здесь не было ничего, что напоминало бы ему о войне. Горожане вели свою обычную жизнь, где-то размеренную, где-то активную — но никто из них не чувствовал на себе смердящее дыхание войны, ее страшные, пылающие огненным гневом глаза, ее холодную, замораживающую ярость. Чтобы противостоять этому и не пасть, не сойти с ума, нужны были сверхчеловеческие усилия. Даже наглые бандиты с нижних уровней, сразу бы обделались в окопах по полной, побывав хотя бы одну минуту под артобстрелом. Нужно остановить кошмар, раз появился шанс, быть может, один из миллиона. И он сможет. Сможет, потому-что в него верят.       — На это я тоже согласен… — твердо ответил Энакин.