Глава 5. Горечь
14 февраля 2023 г. в 19:10
Ее семья собралась вместе. Мама, папа, брат и она, Гида. Ательстан тоже рядом с ними, в его взгляде читалось облегчение и едва уловимые искорки восторга. Больше нет дуэлей с ярлами, посредничества в распрях далеких правителей в еще более далеких землях, больше нет жертв тех, кто близок сердцу. Все должно быть хорошо, мирно и так, как было раньше. Но нет.
Семья вместе, но одновременно далеко, каждый из них одинок по-своему. Тишина, окружившая их, тяжелая. Гида боялась, что это из-за нее.
Как только они с отцом вернулись домой с пляжа, Лагерта отвела Рагнара в сторонку, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз – их приглушенные голоса и виноватые лица сказали Гиде куда больше, чем обрывки фраз. Она кожей ощутила горе отца и печаль матери. Но страх она чувствовала больше всего прочего. Страх, что страшная болезнь снова вернется и заберет Гиду, навсегда. Страх, который таился в глубине души и сердца самой Гиды.
Как только родители вернулись к ней, она отваживалась на улыбку, которая, как она наделась, отразилась в ее глазах. Объятия отца крепкие, даже отчаянные и напоминали об одной простой истине. Они не могли вернуться к тому, что было раньше. Ни один путь не вел назад в прошлое, все они вели в туманную страну будущего, и Гида должна научиться жить с этим.
К ее облегчению и величайшей радости, единственный, кто сильно не изменился –Бьерн. Дорогой Бьерн. Любимый брат. Энергичный, как и всегда. Решительный и храбрый. Иногда излишне темпераментный, как молодая весенняя буря, но, тем не менее, с нежной улыбкой и сверкающими глазами. Гида знала, что мать и отец рассказали ему. Знала потовому что, откровенно говоря, подслушала весь разговор, пока не вмешался Ательстан и не отвел ее на кухню. Она благодарна за беспокойство, но ней необходимо было услышать тот разговор. И сейчас Гида не переживала – она рада узнать, что Бьерн не относится к ней иначе. Он все еще ее старший брат и вел себя соответственно. Они все еще играли в салочки в Каттегате вместе, и с другими детьми. Они все еще ссорились из-за мелочей, крали кусочки еды из тарелок друг друга и игриво толкали в бока.
Но больше всего Гиде милы сердцу прогулки по лесу. Они отважились уйти в самую глубь леса, а родители даже не заметили. Рагнар и Лагерта казались рассеянными. Гида не могла сказать, что они избегали друг друга, но со стороны все выглядело именно так, и иметь острый глаз совершенно необязательно – все лежало на поверхности. Весь день родители старались с друг другом не встречаться.
Однако, как только наступал вечер, уже невозможно было игнорировать друг друга, ведь за семейным столом они не могли делать вид, что один для другого не существовал. И самое горькое, что Гиде приходилось за этим наблюдать. А посмотреть было на что. Было. Там, где когда-то царили смех и игривые шутки, теперь царило неловкое молчание. И Гида до сих пор не могла найти ни единой причины для такого положения дел. Дело ведь не в ней, да? Не могла, просто не могла. Ее эта мысль грызла до тех пор, пока Бьерн наконец не рассказал ей.
Они снова в лесу, сидели среди высоких деревьев и грызли сушеную рыбу, которую они взяли с кухни, когда уходили. Они слегка свернули с проторенной тропинки в овраг с пологим склоном, который выглядел привлекательно со всей его пышной растительностью и освежающей тенью. Они вообще не говорили ни о чем конкретном. Они оба рассеянны и смертельно устали от погони, которую устроили друг другу всего несколько минут назад.
Но Бьерн все-таки прочистил горло и произнес несколько слов, которые Гида никогда в жизни не ожидала услышать, даже не глядя ей в лицо.
— Отец изменил матери. — Вот оно. Благословение откровения и проклятие знания. Причина, по которой все казалось другим. Что-то, что должно было бы вонзить шипы в ее сердце и одновременно вызвать слезы на глазах. Однако, ничего не произошло.
Гида вздохнула – внезапно слишком уставшая, чтобы держать глаза открытыми. Бьерн зевнул, усталый и расстроенный весом слов, которые он только что произнес, садясь рядом с сестрой.
Гида приоткрыла глаза и наклонила голову, глядя в лицо Бьерну. Погружаясь в море шелестящей зелени и горьких открытий. У брата глаза отца, хмурый взгляд матери.
— Я ... я должен рассказать ей, — слова Бьерна застряли где-то в горле, прежде чем вырваться болезненным шепотом. Гида не знала, что чувствовать, видя брата таким уязвимым. — Должен. Разве нет? — он смотрел ей в глаза, ища как осуждения, так и прощения.
— Я не знаю, Бьерн. Я не знаю, — Гида вздохнула и снова закрыла глаза. Она такая сонная. Слишком сонная и слишком равнодушная.