* * *
Яну казалось, что он пребывал в бреду. За долгие полтора часа езды, проведённые в том самом арендованном кабриолете, пойми только почему так нравившемуся Чонсону, они больше не говорили. И если бы только одно присутствие друга рядом не вызывало многочисленные мысли, возвращающие Чонвона на ночной пляж, и не ставало бы это причиной, почему в голове вновь и вновь голосом лучшего друга звучали его же слова, Ян был уверен, что у них был бы шанс если бы не в самом деле вернуться к тем отношениям, которые у них были, так хотя бы создать их иллюзию. И не скрывая правды, всё это заставляло Чонвона теряться, медленно захлёбываясь не поддающимся объяснению желаниями. Чонсон не сказал и слова в сторону Яна после того, как позже при разговоре в отеле кинул внезапно показавшееся трепетным «я заеду за тобой в пять». И что оказалось, по мнению Чонвона, куда более удивительным, так это то, что никогда ранее не отличавшийся пунктуальностью лучший друг остановился у входа ровно в назначенное время. Помимо всего прочего, с того момента, как Пак покинул номер после разговора, он не посмел больше допустить того, чтобы их взгляды пересеклись. Чонвон не знал, что на самом деле было причиной: неготовность вновь краснеть перед Яном или нежелание заставлять самого Чонвона изнемогать от смущения — он не мог не заметить, как Чонсон находил возможность для того, чтобы всё же одарить его несколькими взглядами, по правде говоря, трепетавшими всё живое. И тогда Чонвон не знал, что же было более смущающим: прямой зрительный контакт или же подобные взгляды Пака. Но вот что осталось чётко разъяснённым, так это то, что оба варианта ставали причиной, почему кислород спирало в лёгких. Меньшей мерой всё это сводило с ума, и будь Ян действительно честным с собой, всё то, что так не давало покоя, перестало бы быть значимым. Солнце уже садилось за горизонт, неспеша окрашивая небо в розовые оттенки. И пока Пак поспешил опустить на переносицу ранее сдерживающие чёлку солнцезащитные очки, дабы впредь не отвлекаться от дороги, Ян положил локоть на дверь машины, мгновенно роняя на руку голову, устремляя взгляд вдаль. Чонвон никогда не был романтиком, но в тот миг в сменяющемся пейзаже Лос-Анджелеса он нашёл что-то, что помогло окончательно — даже если только на время — привести мысли в порядок. — Ты же знаешь, что это не безопасно? — взволнованный, но в то же время такой спокойный голос Чонсона коснулся слуха. «Да неужели! Я подумал, ты вовсе забыл, как говорить», — нет, Чонвон не злился. Поведение лучшего друга сперва казалось вопиющим, и именно факт того, что исключительно это было рациональным, становился причиной, почему противоречия разрывали на кусочки, а тень волнения окутывала сердце. — Знаю, — не отрывая взгляда, ответил Ян. — Так, может, ты всё же сядешь подобающе? — попытка скрыть что-то тесно схожее с порицанием провалилась. — Хочу посмотреть ещё немного, — Чонвон так и не перевёл взгляд от проплывающих мимо пальм. Он шумно выдохнул, а после смиренно прикрыл веки, когда тёплый ветер коснулся лица и растрепал волосы, на собственное удивление Яна разливая умиротворение телом. Ян не был уверен, сколько же времени провёл вот так: лёжа на собственной руке и вслушиваясь в тихий шум мотора автомобиля, наслаждаясь приятным летним ветерком. Чонвону показалось, что прошли пущие мгновения между тем, как его веки закрылись и тем, как в лёгком движении плеча коснулась рука, а тихий и вкрадчивый голос Чонсона прозвучал над ухом: — Мы на месте. Дыхание Пака обожгло кожу, а сама только мысль о том, что он оказался вновь настолько близко, стала причиной, почему Чонвон резко потянул носом воздух, а когда открыл глаза, обнаружил, что его уши покраснели. — Ты снова делаешь это, — поднимая голову и разминая шею, пробурчал Ян себе под нос, на самом деле вовсе не думая, что Чонсон услышит. — Делаю что? «Заставляешь меня чувствовать себя так, будто из-за тебя всё правда вот-вот сломается. Это впрямь может плохо закончиться», — так и не слетело с уст. Сказать правду показалось Чонвону куда труднее, чем в который раз солгать и притвориться, будто его слова не имели никакого значения. — Ничего, — выдыхая, промолвил Ян, для большей убедительности мотнув головой. — Не бери в голову. С тихим щелчком парень отстегнул ремень безопасности, в следующую секунду открывая дверь и неспешно вставая с места. Поверил бы Чонвон сразу, если бы Чонсон сказал ему, что по прибытии он будет стоять у роскошной виллы на берегу? Ян не был удивлён, но вот обескуражен — вероятно. Прежде всего Ян только поверхностно знал, чем же занимались родители Пака в Америке, и меньше всего он желал втягивать в эту ложь, уже давно перешедшую рамки разумного, ещё и их. — Волнуешься? — Чонсон снова оказался рядом, и только сейчас Чонвон понял, как выглядел со стороны, нелепо бегая глазами туда-сюда, осматривая ограждённую территорию перед собой. — С чего бы мне… — начал Ян, но закончить так и не смог. Парень остановился, недоговорив; лишь поджал губы, по одному только взгляду, брошенным Паком, осознав, что тот и без того знал ответ. «Нервничаю, но не из-за твоих родителей», — мысленно протянул молодой Ян. — Нам стоит зайти, — Чонсону, в отличие от Яна, удалось держать спокойный тон голоса. — Если ты не против, — добавил он чуть погодя. Чонвон вновь окинул здание, возвышавшееся чуть поодаль, а после, наконец заглушив мешающие крики разума, сильнее вцепившись в бутылку вина в своих руках, на выдохе более уверенно, нежели ранее, сказал: — Хорошо. Идём. Ян пошёл первым. И, вероятно, если бы волнение вновь не одержало над ним верх, Чонвон бы всё же смог идти рядом с Паком. Но так как всё это всё ещё было свыше него, парень лишь уверенно шёл вперёд, на самом деле вовсе не зная, что станет делать сразу же, как только окажется у запертой калитки. И что было к его большему удивлению — Чонсон не стал его останавливать, говоря о том, что им следовало бы пойти вместе. Лучший друг лишь в нужный момент остановился рядом и набрал комбинацию цифр на замке, позволив Яну войти на территорию первым. — Нам сюда, — всё же нагоняя, Пак указывал Яну верный путь, в конечном итоге попросту показывая ему кротчайшую дорогу, ведущую на задний двор. — Не знал, что твои родители владеют таким местом, — держать эти мысли при себе так и не удалось. Сколько же всего Чонвон не знал о Чонсоне и о скольких вещах он не догадывался на самом деле? — Не было причин говорить, — парень пожал плечами, и Яну этого хватило, чтобы понять, что друг не предавал этому большого значения. Чонвон больше не посмел промолвить хоть что-то, молча продолжая идти за Паком. Слова вновь застряли где-то в горле, заставив Яна мысленно взывать к остаткам рассудительности, твердившим, что если он продолжит в том же духе, у них и вправду не останется больше никакого шанса. И не кривя душой, подобный исход ужасал парня больше всего. Его мысленным странствованиям пришёл конец лишь тогда, когда ранее идущий рядом Чонсон мгновенно остановился, а после упал коленями на стриженый газон. И Чонвон бы непременно задал интересующий его вопрос, ответ на который хоть как-то бы объяснил столь странное поведение друга, если бы тотчас не заметил собаку породы бигль, игриво бежавшую навстречу. Впервые за последнее время Ян видел, как Чонсон улыбался. Когда пёс подбежал и стал ластиться к хозяину, лёгкая улыбка коснулась губ парня, и Пак действительно стал казаться счастливым. И Чонвону не стоило больших усилий, дабы догадаться, что причиной, почему и его губы растянулись в непринуждённой улыбке, несомненно, было то, что такой Чонсон был чертовски привлекательным. Сердце вновь билось непозволительно быстро. — Вы опоздали, — рядом раздался женский голос, всё же заставивший Чонвона перевести свой взгляд. — Не сердись, мы задержались в дороге, — поднявшись с земли, поспешил сказать Пак, приветливо улыбнувшись матери. — Не важно, — мгновенно переменившись в лице, мать Чонсона махнула рукой. — Я так рада, что вы здесь, — пролепетала женщина, одарив взглядом Чонвона, и Ян оторопел. Меньше всего он ожидал того, что родители Пака будут приветливо ему улыбаться, и причиной тому было лишь то, что в собственном доме Чонсону никто даже не позаботился устроить тёплый приём. Сердца коснулся противоречивый укол досады, а вместе с тем и негодования, заставившие Чонвона задаваться вопросом, сколько же на самом деле лучший друг натерпелся из-за того, что Ян был слишком жаден. — Если тебе некомфортно… — прошептал друг, а Чонвон, так и не дав том договорить, замотал головой, давая ясно понять, что всё в порядке, на что Чонсон промолвил лишь смиренное «хорошо». — Стоит поторопиться, пока твой отец не испортил ужин, — тихо хмыкнув, промолвила женщина. И тогда Ян всё же набрался смелости заговорить: — Конечно, — лёгкая улыбка, коснувшаяся губ, не была поддельной. Чонвон ощутил малообъяснимое, но настолько необходимое облегчение. Когда Ян оказался на террасе, под потолком которой были растянуты лампочки, свисающие вниз, отец Чонсона протянул ему руку для приветственного рукопожатия, сдержано промолвив «рад встрече», что-то внутри дало трещину, заставив парня в самом деле думать, что он задолжал Паку как минимум одно извинение за то, что в своём семейном доме никто даже не постарался окружить его тем теплом гостеприимства, которое он испытывал сейчас. Задержать на одном месте долго не получилось. Мать Пака в мгновение ока оказалась рядом, и пока отец Чонсона настойчиво просил сына помочь, женщина кинула быстрое «я украду его ненадолго», а когда повернулась к оторопевшему Чонвону, дружелюбно промолвила: — Ты не мог бы помочь мне с вином, Чонвон? — Разумеется, — Ян энергично закивал, а после сорвался с места, следуя за женщиной, направляющейся в дом. Чонвон шёл за матерью Пака, пока они вдвоём не остановились на кухне. И пока Ян не знал, с чем же на самом деле он мог помочь, и оттого попросту стоял на месте, переминаясь с ноги на ногу, женщина выудила из шкафчика четыре винных бокала, а после удостоверилась, что те были идеально натёрты. — Спасибо, что согласился помочь. Лишние руки всегда нужны. — Это не составит мне большого труда, — голос, на удивление самого Яна, был более умиротворённым, чем тогда, когда десятью минутами ранее он говорил с Чонсоном. И всё же бежать от этого больше не было нужды. Именно лучший друг становился причиной того тайфуна эмоций, утонуть в которых, в общем-то, больше и не казалось настолько плохой идеей. Выставив фужеры на барную стойку, женщина отворила шкафчик, доверху заставленный винными бутылками, сложенными в аккуратном порядке. И пока мать Чонсона увлечённо перебирала бутылки одна за другой, она приглушённо промолвила: — Как долго вы планируете оставаться здесь, в Лос-Анджелесе? — женщина перевела взгляд на Чонвона всего на мгновение, в следующую секунду поспешив вернуться к былому делу. «А в самом деле, как надолго?» — вопрос прозвучал эхом в голове. — Мы не думали об этом ещё, — слова слетели с уст непринуждённо, заставив Яна невольно задаться вопросом, было ли это впервые за последние два дня, когда он мог говорить с кем-то вот так. — Наш медовый месяц ещё вроде как не закончился, поэтому мы не строили каких-либо планов. — Вот оно что, — задумчиво протянула женщина, и когда Чонвон действительно подумал, что та тотчас произнесёт что-то из ряда «вы поступили немыслимо глупо, устроив эту помолвку», она вновь одарила его дружелюбным взглядом и добавила: — Вам стоит насладиться этим сполна. Ян почувствовал, как мгновенно пал камень с души. И пусть он не знал, почему ему казалось так невыносимо страшным услышать от матери Пака то, что и они были против этого — пусть и поддельного! — брака, он был поистине благодарен за искренность и за то, голосе женщины не прозвучало и намёка на упрёк. Всё это непременно бы заставило думать, что они оба в самом деле были лишены шанса. — Ты не мог бы это открыть? — женщина поставила одну из бутылок перед Яном и протянула штопор. — Разумеется. Чонвон легко кивнул и перехватил из рук женщины инструмент. И пока мать Пака заботилась о том, как бы донести фужеры в целости до террасы, Ян неспешно открыл бутылку. Пробка выскочила с тихим хлопком, непроизвольно заставив парня мысленно вернуться в то время, когда он между невыносимыми свиданиями вслепую пропускал пару бокальчиков в одиночестве в собственной квартире. К собственному удивлению Чонвона, эти воспоминания больше не казались настолько давящими. Ян вновь оказался рядом с Чонсоном, когда мать лучшего друга настойчиво попросила их присесть и чувствовать себя как дома, пока собственноручно заканчивала последние приготовления. И тем временем, пока собака, на чьём ошейнике висел медальон с выгравированным «Дейзи», продолжала кружить рядом с Чонсоном, так настойчиво прося о том, дабы он уделил ей ещё хоть немного внимания, Чонвон озирался по сторонам, чувствуя себя до невыносимого неудобно лишь из-за того, что это было впервые за долгое время, когда его настолько сильно окружали заботой. — Пока вы были внутри, — аккуратно начал Пак, — моя мама ведь не сказала ничего такого, за что мне сейчас должно быть до смерти стыдно? — последние слова сорвались с уст друга вместе с неумело скрытым нервным смешком. Кажется, Чонвону больше не было смысла отрицать, что в глубине души он всё же тосковал за такими привычными нелепыми шутками друга. Это вновь давало надежду, хоть и такую эфемерную. — Нет, — Ян мотнул головой. — Она была добра ко мне, — поспешил сказать он и спустя короткую паузу менее уверенно добавил: — Это совсем не идёт в сравнение с тем, что тебе устроила моя мать. — Я в порядке. — Разве? — В любом случае, я не злюсь на неё. Она поступала так ввиду своих убеждений, я не могу винить её за неправоту. «И почему ты всегда такой, Чонсон?» — вопрос звенел в голове, но так и не сорвался с губ, что заставило Чонвона не то от досады, не то от огорчения прикусить нижнюю губу. Парень посчитал, что момент спрашивать не был подходящим. Ян упустил тот миг, когда же именно на небольшом столе добавилось блюд, а ясность ума к нему вернулась лишь тогда, когда напротив него оказался мужской силуэт, и отец Пака услужливо предложил ему выпить, отказать на что Чонвон не смог. — Почему ты утаил это от нас, Чонсон? — Ян проследил, как мужчина поднял холодный взгляд на сына, продолжая наполнять бокалы вином. — Вы против? — Чонвон был уверен, что именно неуверенность в собственном положении заставила его произнести это. Принимать факт того, что именно раздирающие изнутри противоречия и нерешительность стали причиной, стало последним, о чём он вовсе желал думать. — О нет, — мужчина мгновенно переменился в лице, и ранее показавшийся Яну холодный тон его голоса сменился на добродушный. — Разве мы должны? — пожал плечами он. — Но вот вы, бесстыдники, всё же должны были рассказать нам. Не думал, что когда-либо узнаю о свадьбе собственного сына из третьих уст. — Твой отец прав, — подхватила женщина, — вам стоило хотя бы сказать нам. Что уж говорить о приглашении на церемонию… — Не то, чтобы мы не хотели, просто так вышло, — с нервным смешком промолвил друг, и облегчение разлилось телом Яна. Ему в самом деле не стоило сравнивать родителей Пака с собственными — они были полными противоположностями. — Впредь такого не повториться. — Впредь? — женщина удивлённо посмотрела на сына, и только тогда к Чонсону пришло осознание собственных слов. — Ты ещё одну свадьбу скрывать от нас удумал? — мать Пака задорно рассмеялась, и Ян осознал, насколько схожими у Чонсона с матерью были характеры. — Нет-нет, — лучший друг замотал головой и замахал руками, надеясь оправдаться. — Я совсем не это имел в виду. — Не смей расстраивать Чонвона в будущем, — женщина выставила палец, указывая на сына, а голос её на мгновение стал до невозможного серьёзным. И после, смягчившись, она перевела свой взгляд на Чонвона, пролепетав: — Если он посмеет выкинуть что-то или обидеть, обращайся ко мне, я напомню ему, что я ещё не растеряла сноровку и моя рука всё ещё тяжёлая. — Конечно, матушка, — тихо рассмеялся Ян и, поддакивая, закивал, в то время как смущённый происходящим Чонсон лишь выкрикнул негодующее «отец, хотя бы ты встань на мою защиту!» И не думал Чонвон, что, соглашаясь поехать с другом, в конечном итоге он будет резво смеяться, подшучивая на Паком, искренне этим наслаждаясь, всё же сумев высвободиться от оков мыслей, угнетающих его всё это время. Больше не было никакого смысла отрицать, что в тот миг за последнее время он был поистине счастлив.* * *
Сперва Ян потерял счёт времени. Чонвон вовсе не заметил, когда же именно стремившееся ранее за горизонт солнце окончательно село, и тогда ему заменой стали лампочки, свисавшие с самого потолка, света которых было достаточно, чтобы осветить террасу. Что ещё ускользнуло от его внимания, так это то, когда же именно атмосфера стала настолько непринуждённой, что и рядом сидящий Чонсон больше не держался так напряжённо, да и сам Ян более не чувствовал себя сковано. Чонвон был уверен, что продолжит немного выпивать и непременно беззаботно проводить время в компании Чонсона и его родителей, если бы сперва телефон в его кармане не завибрировал, а после не донеслась бы до ушей тихая трель. Тогда Ян даже не взглянул на экран, чтобы узнать имя того, кто звонил ему в столь поздний час, желая как можно побыстрее с этим разобраться. Чонвон встал с места и вежливо поклонился, а прежде чем удалиться, кинул обеспокоенное «я отойду ненадолго», в который раз за вечер проигнорировав встревоженный чонсонов взгляд, посчитав, что это не было тем, о чём другу стоило волноваться. Парень выудил из кармана всё продолжающий звонить телефон только тогда, когда оказался на качели, которую по пущей случайности он обнаружил на переднем дворе. И пока Ян желал узнать, кто же стал виновником его прерванного веселья, он вовсе не ожидал, что на дисплее высветится непримечательное «Матушка», заставившее сильнее сжать пальцы на устройстве. — Не хочу отвечать, — на выдохе слетело с уст. Чонвон приглушил звук входящего звонка, так тот и не сбрасывая, всё же надеясь, что женщина бросит надежды дозвониться после третьей неудавшейся попытки. Ян задумчиво поднял голову к звёздному небу и зарылся руками в волосы. Знать того, что стало причиной материнского звонка, Чонвон желал меньше всего. И пока сомнения, смешавшиеся с давними обидами, брали над ним верх, он не был готов к разговору с женщиной, имея лишь только предположение, что в конечном итоге всё закончится, как заканчивалось всегда: ему вновь придётся выслушивать нотации. И это Чонвон в самом деле ненавидел более всего. Сознание удалось привести в порядок не сразу. Проще говоря, Чонвон, совсем забыв о времени, потерял его счёт, вовсе не зная, насколько долго он просидел вот так. Но этого было достаточно, чтобы телефон в руках перестал вибрировать, а слуха больше не касалась тихая мелодия, значившее лишь то, что мать вправду сдалась и если не бросила попытки дозвониться до сына, то хотя бы решила повременить. Сзади послышалось тихое шуршание, заставившее Яна резко опустить голову и несколько раз осмотреться по сторонам, надеясь найти источник звука. Чонвон вглядывался в темноту, когда шуршание, которое он слышал, становилось всё отчётливее и громче. И пока телом уже пробежал табун мурашек, а в голову закрались мысли, на самом деле ничего общего не имеющие с обоснованными, из-за растущих неподалёку кустов сирени высунулась сперва мордочка, а после и вынырнула собака, резво бегущая в его сторону. — Ты напугала меня, — на выдохе сорвалось с губ. Дейзи пробежала несколько кругов вокруг качели и остановилась напротив Яна только после. Собака смирно села рядом и склонила голову, уставившись на Чонвона, словно в самом еле ожидая от него каких-либо действий. И тогда мимолётное желание стало свыше него. Парень аккуратно положил руку на голову собаки, Дейзи довольно завиляла хвостом, настойчивее прося о том, чтобы Ян продолжил гладить. Чонвон попросту не мог устоять. Боясь спугнуть, аккуратными движениями парень гладил собаку меж ушей, на что та продолжала игриво вилять хвостом и высовывать язык, соглашаясь на ласку. — Не думал, что найду вас двоих, — голос друга рассёк нависшую тишину, и Чонвон непроизвольно резко убрал руку, напугав при том не только животное, но и лучшего друга. — Она сама пришла сюда, — как-то сумбурно промолвил он, за что сразу же пожелал получить несколько пощёчин. — Ты нравишься ей, — невзначай бросил Пак. — Дейзи не всегда жалует чужаков, — он бросил короткий взгляд на собаку, которая к своему развлечению стала бегать за светлячками в надежде поймать. Лёгкая улыбка непроизвольно застыла на губах, с потрохами выдав всё, о чём думал Чонвон. Прежде получить расположение со стороны пса не казалось чем-то важным, но факт того, что хозяином собаки, с которой Яну удалось поладить, был никто иной, а Чонсон, заставил сердце в груди ёкнуть, а тепло разлиться венами. Ранее Чонвон и не думал, что вовсе мог придавать такое значение чему-то настолько несущественному. — Могу я сесть? — чуть неуверенно сказал Чонсон, повременив. Осознав, что лучший друг так и продолжал стоять неподалёку, Ян только согласно кивнул и взглядом окинул свободное место рядом. По прошествии вечера присутствие лучшего друга больше не вызывало неудобство, и если бы Чонвон на самом деле смог найти рациональный ответ этому, то определённо не позволил бы себе так тяжело вздыхать и теряться. — Почему ты ушёл? — Чонсон держался спокойно, и Чонвону и впрямь показалось, что интерес друга не был поддельным. — Мама звонила, — на выдохе произнёс он, вовсе не желая, чтобы эта фраза звучала так тягостно. — Что-то произошло? — Не знаю, — тихо сорвалось с губ, и когда Ян поднял глаза, он встретился с недоумённым взглядом друга, отчего был вынужден добавить: — Я не взял. — Вот как, — протянул Чонсон. — Зачем ты пошёл за мной? — спокойно сказал Чонвон. Он больше всего желал знать причину, почему Пак всё продолжал тянуться к нему. — Я переживал. Искренность друга возымела желанный эффект: на мгновение Чонвон вновь вернулся на вечерний пляж, а в голове в который раз голосом Пака прозвучало волнующее «я буду обязан согласиться с любым твоим решением». Сдавливающее чувство ощущалось в груди, заставив Чонвона вновь теряться, в который раз убеждаясь, что Чонсон был единственным, кто заставлял его чувствовать себя так. И не утаивая правды, это изводило. «Он всё ещё ждёт ответ», — вывод последовал сам собой, когда разряд осознания прошёлся телом, напомнив о былых дилеммах, разрывающих на части. На мгновение Чонвон пожелал струсить и отступить — сделать то, что презирал более всего. Немыслимый порыв сбежать вскоре показался ему до неумолимого абсурдным, вызвав лишь отвращение к собственным суждениям. А оттого Яну не осталось больше ничего, как слепо довериться влечению, когда, разорвав тишину, нерешительно и осторожно с уст слетело: — Ты ведь не знаешь, но я становлюсь до безумия нетерпеливым, когда дело касается тебя. Чонвон смотрел на собственные руки, не смея повернуть голову в сторону следящего рядом Пака, но был уверен: тот поднял на него вопросительный взгляд — один из немногих так привычных. И несмотря на то, насколько невыносимым всё это казалось, Ян нашёл в себе силы и упрямство продолжить: — Возможно, всё потому, что я становлюсь ужасно жадным, когда это относится к тебе, Чонсон, но… — Чонвон замялся и прикусил нижнюю губу, надеясь сохранить последнее самообладание. — Я думаю, мы можем попробовать. Как ты сам сказал: без лжи и притворства. — Правда? — хоть Ян так и не посмотрел на друга, одной интонации его голоса хватило, чтобы понять, насколько встревоженным и одновременно сражённым был Пак. — Я имею в виду, у тебя больше не будет возможности отказаться от своих слов, — былое удивление в голосе сменилось чем-то другим, понять чем именно, Яну было трудно. Чонсон был рад или, быть может, неуверен? — Я и не думал менять своего мнения, — сорвалось раньше, чем Ян успел осознать. — Я подразумеваю, что обдумал всё достаточно хорошо. — Тогда у нас правда не будет шанса вернуться назад. — Да, — на выдохе промолвил Чонвон. — В таком случае, ты можешь обнять меня, Чонвон? Прогремевшие словно гром средь ясного неба слова заставили Яна поднять голову. Парень позволил их взглядам встретиться всего на мгновение, чего оказалось достаточно для того, чтобы трепетное желание потеряться в карих глазах напротив разлилось венами. — Это… — лишь только и смог сказать он. — Думаешь, уже слишком? — с нервным смешком, спросил Чонсон, тем самым пытаясь скрыть смущение от такой неоднозначной реакции Чонвона. Ян отчётливо видел, как уши друга покраснели, а на щёки лёг лёгкий румянец. Ян больше не мог мыслить здраво, будучи опьянённым захлестнувшими чувствами, противостоять которым не было больше никаких сил, да и желания. Чонвону стоило признать, что он слишком долго пытался убежать от этого, когда сам попросту был не готов к тому, принять что, в общем-то, оказалось не так уж и трудно. Чонвон не был уверен в том, что делал, когда пододвинулся чуть ближе, вновь ощутив, как от трепета всё нутро стянулось в тугой узел, а дыхание сбилось. И пока Пак только и делал, что кидал в его сторону непонимающие взгляды, так и не осмелившись спросить, что же он желал сделать, Ян неторопливо ещё больше сократил расстояние меж ними, в следующий миг аккуратно роняя голову на чонсоново плечо. — Давай пока остановимся на этом, — умиротворённо протянул Чонвон, игнорируя как же сильно вновь забилось сердце. И тогда он избавился от всех до единой мысли, оставив только волнительное «ты даже не подозреваешь, насколько сильно я теряю голову» эхом звучать в голове.