за и против

он встречает на перекрестке, такой мокрый, такой вонючий, как псина. брошенная шавка под дождем. тянет лыбу от уха до уха. — ну что, — говорит. — не ждал? и ведь гето его действительно не ждал. он ждал друга семьи одной из жертв его культа, он ждал насильника за этим ссаным углом у ссаного перекреста в районе для алкашей живущих на пособие, он ждал местного сумасшедшего с заточкой из ложки или розочкой из бутылки, но он не ждал своего /своего/ — не ждал, — отвечает гето. — ну и кто кого сдаст сейчас копам за двести тысяч? — я же не работаю с мусарней, гето. — убьешь? — ну. и улыбка не сходит с его лица, такого фактурного, охуенного, на этом ебальнике так сидеть было классно, пока тебе жопу лижут, с этого ебальника было так занятно смывать кровищу и зашивать вручную осколочные ранения, гето хочет сказать «я скучал» но гето пропал бесследно и тоджи пропал бесследно, и больше они не виделись, и больше культа не существует, лидера культа гето не существует, огромного нахуй коллектора ака телохранителя ака хитмэна ака ебыря лидера культа тоджи не существует, у них новые документы, жилье, гето не удивится, если у тоджи уже какой-то новый очередной выблядок, ну, в плане, ребенок, господи, ебись ты уже с гандоном с девочками из бара, ты потом этот же член пихаешь в меня, уебище. — я скучал, — как ни удивительно, говорит это тоджи. — и ты же знаешь, какой я азартный. как можно увидеть тебя и не пойти за тобой, и не узнать, что будет? — уже ничего не будет. я просто тебя боюсь. мне опять придется уезжать теперь, чтобы тебе ничего в голову не ударило, и ты меня не убил однажды. — да, гето. мне ведь мало обвинений по другим двенадцати статьям. — для тебя это уже ничего не изменит. ты все равно умрёшь, если тебя найдут. уезжай отсюда. пожалуйста. — ага. — и тоджи двигается, и гето ошарашен, потому что тоджи больше, чем его тень, он не видел таких больших людей никогда, он так редко задирал голову, чтобы смотреть на кого-то снизу, тоджи идёт на него, и это как будто смотреть на снежную лавину, которая тебя накроет через секунду, как наблюдать за извержением вулкана, когда лава у пальцев ног, тоджи его не касается, но гето придавлен к стене его бешеной энергетикой, своим невыносимым страхом, желанием, похотью, ностальгией, о боже, помнишь, как ты мог поставить меня на место, и вразумить меня, и сделать меня спокойнее, как ты мог трезво оценивать вещи, когда все, чего я хотел — уничтожить себя за секунду. мне так тебя не хватает, я так по тебе скучаю. — конечно же я уйду, — тоджи наклоняется к нему так близко, нос к носу, закрывает глаза, дышит паром, спокойствие, вечность, так близко, так хорошо, не уходи, нет, пожалуйста, истерично, мысленно, ты мне нужен, но я не могу себе позволить, так же нельзя, это неадекватно. — ещё один раз. — говорит гето. — в отеле. и все на этом. в горле так горько, так дерет, он хочет прокашляться, но тогда тоджи отодвинется, это ебаное рождественское чудо, перевернувшаяся фура колы из тупых фемели френдли фильмов, гето чувствует себя упоротым в ебеня, он чувствует объятия темной теплой бесконечной вселенной на своей коже под очень тонкой дешёвой курткой, он хочет вдыхать полной грудью окружающий их провонявший блевотой и ссаками воздух, этот воздух благословлен, это место священно, мне так с тобой хорошо уже пять секунд, мне так давно не было хорошо целых пять секунд. — извини. «меня сейчас вырвет, тоджи, закрой свой рот» тоджи отходит на шаг назад, и гето в этот момент брошенная шавка под дождем.