"Два Дракона"

Из-за того, что хён вместе с господином Ли куда-то уехали вдвоем, этим вечером Пёнгван вернулся домой пораньше. Они немного посидели на кухне с Ючаном, обсуждая происходящее, делясь разными мыслями, и потом Пёнгван подумывал прийти к Сэюну, но как-то замешкался в ванной и, добравшись до своей комнаты, понял, что время все-таки движется к ночи, а ему еще нужно проверить расписание Донхуна, поэтому, завернувшись в одеяло, он открыл в планшете планер и стал методично разбирать каждый день, чтобы не было не состыковок и накладок. Однако, мысленно Гван постоянно сбивался и кидал взгляд на лежащий рядом телефон, ужасно желая написать Юну, но боясь разбудить, если парень, вдруг, решил лечь спать вовремя. Работа из-за этого двигалась медленно, и концентрация как-то терялась. Вздохнув, он отвлекся на пару секунд, прислонившись затылком к стене, и зевнул, зажмурившись, а когда открыл глаза, расплылся в улыбке. Сэюн, приоткрыв дверь в его комнату, остановился на пороге, не решаясь зайти. Пёнгван, отложив планшет, поманил парня к себе и с удовольствием обнял, утыкаясь носом в шею и моментально расслабляясь. - Не помешаю? - Нет. Я думал, ты спишь уже. - Попытка была, но слишком хотелось увидеть тебя. - Я рад, что ты пришел.. Целый день о тебе думал. - Тебе много тут еще работы? - Минут на тридцать застряну, нужно расписание допроверять. Останешься спать со мной? - Угу, - улыбнулся Юн, усаживаясь рядом. Гван, выпутавшись из одеяла, поделился им с парнем и, удобно устроившись в его руках, снова окунулся в планер, и дело пошло намного легче. Сэюн читал что-то в телефоне, иногда они переглядывались, одаривая друг друга улыбками или поцелуями, и вот так, вдвоем, было очень уютно и хорошо. Когда глаза уже начали слипаться, Пёнгван, сохранив плоды своих трудов, убрал ненужную больше на сегодня технику подальше и снова зевнул, уткнувшись в плечо Юна. - Ложимся? - Угу, не могу больше. Боюсь, наделать ошибок. Лучше утром допроверю. Юн, дотянувшись до столика, оставил на нем телефон и, развалившись на подушках, потянул в свои объятия Гвана. На удивление, они оба отключились довольно быстро, и на утро Пёнгван даже ощущал себя выспавшимся и отдохнувшим. До звонка будильника еще было полтора часа, и он маялся тем, будить ли Сэюна сейчас или лучше полежать рядом тихонько. Очень хотелось поцелуев и, может быть, чего-нибудь еще, но Гван так и не решился, почему-то засмущавшись собственного порыва. Повернувшись к парню спиной, он прикрыл глаза, решив, что, может, еще подремлет, и тихонько выдохнул, когда Юн обнял его, прижимая к себе. Губы приятно задели кожу за ухом, когда Сэюн зевнул. Его ладонь мягко прошлась по животу Пёнгвана и беспрепятственно забралась под пижамную рубашку, поглаживая покрывающуюся мурашками кожу. Расслабленному после сна организму этого вполне хватило, чтобы начать реагировать быстрее обычного. Пока пальцы Юна лениво вырисовывали узоры, и его дыхание слишком щекотно отзывалось где-то в районе шеи, Гван пытался сдержаться, чтобы не поддаваться зову медленно наползающего на него возбуждения. Однако, эта затея потеряла всякий смысл, когда он слишком четко ощутил желание Сэюна, которым он в него вжался, потянув за бедро к себе поближе. От поцелуя в шею перед глазами стали расплываться разноцветные круги, а когда губы добрались до слишком чувствительной ушной мочки, Пёнгван громко выдохнул, потершись легко об Юна. - Повернись ко мне..? – шепнул Сэюн на ухо хрипло, и Гвана прошило горячей волной от удовольствия. Он послушно улегся на другой бок, и Юн сразу потянулся за поцелуем. Из неторопливого и мягкого он плавно перетек во все более активный, и они завозились под одеялом, спутываясь ногами в попытках прижаться друг к другу поближе. Пёнгван смело потянул футболку парня вверх, заставляя избавиться от нее, и, снова прильнув к его губам, с наслаждением коснулся теплой кожи, ощущая под пальцами рельеф шикарного натренированного тела. Но этого быстро стало мало, и он запустил руку в штаны парня, ловя дикий кайф от его реакции и от крупного, твердого члена в своей ладони. Поглаживая и периодически смыкая вокруг него пальцы, Гван наблюдал за теряющим разум Сэюном, жалобно закусывающим губу, когда движения становились слишком медленными. Это било по мозгам так сильно, что Пёнгван потерял над собой контроль. Желание пришло вперед осознания, и, пока вся смелость заблокироваться не успела, он скользнул под одеяло, побуждая Юна удивленно выдохнуть и даже неразборчиво завозмущаться. Ловко потянув вниз его штаны, Гван преодолел слабое Сэюново сопротивление и заставил его почти задохнуться, когда легко, едва касаясь, провел губами по стволу от головки до самого основания. Весь день, встречаясь с Пёнгваном взглядом, Юн начинал смущаться. Вспоминая, как сильное тело металось по простыням и как негромкие стоны ласкали его слух, Гван улыбался, желая повторить этот трюк только ради того, чтобы увидеть еще раз, как этот шикарный парень сгорает от удовольствия. Подчинять себе Сэюна оказалось так сладко.

***

Выбивать дурь из головы Сэюн обычно ходил в тренажерный зал. Как и любого человека, его периодически одолевали мысли, мешающие нормальному ходу жизни и принятию трезвых в ней решений. А физические нагрузки такого типа очень хорошо помогали выбросить все ненужное и перезагрузиться. Поэтому он упорно тягал гантели вперемешку с гирями и штангой, сосредоточившись только на технике выполнения подходов и на ощущениях собственного тела. После очередного разговора с матерью было крайне хреново, чувство вины захлестывало с головой, а Юн совсем не желал впадать в состояние апатии, когда теперь рядом был интересный для него человек. Однако, несмотря на то, что он так усердно выкладывался и даже продлил тренировку еще на добрых сорок минут, мысли его не опустели, как это бывало обычно. И Сэюн внутри себя ощущал дикую волну бешенства от такого неожиданного исхода. Бросив все свои снаряды, он заперся в душе, раздраженно смывая с тела пот и окунаясь в невеселые размышления пуще прежнего. Отголоски неприятной беседы всплывали снова и снова, обрывки фраз и нотки разочарования в родном голосе. Юн знал, он всегда понимал, что его семья придерживается крайне консервативных нравов, и о своих вкусовых предпочтениях он практически не распространялся. Не мудрено, что родители своего сына не знали совсем и уже начинали подумывать, что с ним точно что-то не так, потому что он никогда не знакомил их с девушками, а на носу уже был тот возраст, когда стоило начинать думать о семье. Сэюн плохо понимал, как при такой работе вообще можно было умудриться на ком-то жениться, да еще и детей завести. У его отца получилось, но мать его не видела вплоть до старости, пока он со своего поста не ушел. И в чем смысл такой семьи? Важнее был сам факт ее наличия, чем возможность быть рядом с тем, кого любишь? Отца дома почти не бывал, и общаться они начали, только когда подошло время для Юна идти в армию, а потом и заступать на службу к господину Кану. Родителя у него не было, а вот командир и надзиратель – вполне себе. Был ли Сэюн счастлив от подобного расклада? Ничуть. Будучи слишком чувствительным и мягким ребенком, он жаждал внимания единственных в его жизни близких людей, и осознание того, что все разворачивается совсем иначе, проходило внутри него довольно болезненно. Это само по себе оттолкнуло его от понимания семьи, как чего-то позитивного. И, хотя, став старше и сумев справиться со многими барьерами внутри себя, он эти выводы пересмотрел, жизнь повернулась так, что Сэюн не помышлял о браке с женщиной. Ему нравились парни. Не по прихоти, не для развлечения, а всерьез. И если бы он посмел рассказать о подобном родителям, они бы считали это позором для семьи. Поэтому очередной вопрос о том, есть ли у Юна девушка и когда он собирается начать думать о браке, вывел его из равновесия, снова неприятно расцарапав душу. И, если бы разговор прекратился быстро и Сэюну не пытались бы расковырять мозг, внутри вся эта злость, досада, бессилие, весь этот негатив не всколыхнулись бы. Но у его матери была потрясающая способность часами читать ему лекции, а воспитание не позволяло Юну просто кинуть трубку или грубостью остановить этот поток. Как послушный и благодарный сын, он молча внимал ее нравоучениям, стараясь не сжимать пальцами корпус несчастного телефона до неприятного хруста. Сэюн очень хотел бы сделать что-то, что прекратило бы эти пытки, но не ценой своей жизни, и это злило невыносимо. Завалившись на постель, он сгреб в охапку одеяло и, ткнувшись в него носом, просто лежал с закрытыми глазами, не пытаясь даже остановить хаос, творящийся в собственной голове. Внезапные мягкие прикосновения он даже не воспринял, посчитав их за галлюцинацию, но когда уловил уже знакомый запах, то понял, наконец, что Пёнгван на самом деле к нему пришел. - Ты в порядке..? – шепнул парень, укладываясь рядом. – Я тебя зову-зову, а ты не отвечаешь.. - Задумался, извини.. – прошелестел Юн в ответ, отчего-то очень жадно впиваясь в него взглядом. - Точно все хорошо..? Глаза у тебя грустные.. - Можешь обнять меня? - Иди сюда, - Пёнгван потянул на себя одеяло и устроился на спине, принимая Сэюна в свои руки. Умостив голову на его груди, Юн снова закрыл глаза, едва слышно вздохнув. Гван молча гладил его по волосам, по шее, по плечам ласково, и камень с души потихоньку осыпался. Он так и уснул, доверчиво прижавшись щекой к отбивавшему под ребрами парня сердцу, но проснулся все в том же тяжелом тумане и целый день испытывал мучительное ощущение беспомощности, потому что Пёнгван постоянно смотрел на него с беспокойством в глазах, а Сэюн не готов был делиться с ним этой частью своей жизни, потому что, несмотря на крайне близкое физическое знакомство, душевное единение еще только-только зарождалось. Им было комфортно рядом, они чувствовали друг к другу больше, чем к другим людям, но для Юна подобного рода разговор был слишком глубоким и личным. Пёнгван ему нравился, и даже легкие нотки влюбленности проскальзывали. Но способен ли был парень его понять и выслушать так, чтобы Сэюну стало легче..? Юн пока не знал и опасался того, что все будет ощущаться только тяжелее и неприятнее. А потому ему не хотелось слишком активного проявления беспокойства в свою сторону, потому что обижать Гвана в его планы не входило, но и себя расковыривать тоже. По крайней мере, на данном этапе.