«You've become a beast
That I can't tame
Your love's possession is a
Devil's game»
04/2008
Каждый день Аманда Гласк говорит себе, что должна оставаться сильной. Каждый день она заглядывает в зеркало и видит в отражении своих серых глаз неприятную решимость. Она не может позволить себе расслабиться, не может отвлечься ни на мгновение, зная, что где бы она ни находилась за ней будут пристально следить чужие глаза. Неважно, чьи — Рэм, что зачастую молчаливо следует за ней по пятам; вездесущего детектива и его камер или коллег. Время от времени её напрягают даже взгляды простых прохожих. Она устаёт. Ей хочется остановиться, взять хотя бы короткую передышку и выдохнуть. Её жизнь меняется и движется с такой скоростью, что её начинает подташнивать. Ей кажется, что она едва успевает за этим ритмом и ещё немного — и обязательно отстанет, потеряв темп. Аманда знает, что у неё нет права отстать или сдаться. Она принимает на себя ответственность — за транснациональную корпорацию; за титул Киры, который становится с каждым днём всё тяжелее; за необходимость выпутаться из цепкой хватки детектива — и не отказывается её нести. И даже если однажды она надломится, у неё не будет права прекратить двигаться вперёд. Добрую часть своей жизни Аманда ищет силы и тогда, когда та наконец-то оказывается сосредоточена в её руках, не собирается сдаваться. «У тебя глаза абсолютно ненормальные, и будь у тебя больше возможностей и власти, ты бы и мне фору дала», — проходит почти десять лет, а она ещё помнит эти слова. Становится ли она хуже, чем увлеченный своими шедеврами из людей Ларри Роудс? Возможно. Делает ли она больше, чем он со своими «картинами»? Ему никогда уже и не приснится, сколько человек погибает от её руки. Быстро, легко и безо всякого сожаления. В отличие от него, у неё нет желания показать миру себя. Её преследует лишь желание избавить общество от новых его последователей. От пустых и бесполезных элементов, от пятен на полотне общества. Аманда понимает, что она сама — точно такое же пятно. У неё язык не повернётся назвать себя хорошим человеком. Иногда она не может назвать себя даже просто человеком. Она врёт самой себе. Это — всего лишь желание исполнить чужую мечту. Она запускает руки в волосы и до боли стискивает пальцы, впиваясь длинными ногтями в кожу головы. Боль отрезвляет. Как это выглядит со стороны? Она закрывает глаза и пытается не думать об этом. На её коже остаются длинные, красные царапины. Аманда чувствует, как к горлу подступает ком и пытается выровнять дыхание. Не понимает, почему именно сегодня, почему именно сейчас на неё волной накатывает такая тяжелая, гнетущая тоска. Сотни и тысячи эмоций, запертые и подавленные где-то глубоко внутри, пытаются вырваться наружу и разрушить её идеальный образ сильного, устойчивого человека. «Ты ведь понимаешь, что ты нестабильна и у тебя не может быть перспектив», — одна из любимых фраз отца всплывает в голове сама по себе, когда Аманда смотрит на свои подрагивающие руки. Всю жизнь она считает, что создаёт себя сама, и всю же жизнь понимает, что в этих словах нет ни капли правды. Её создаёт серийный убийца, поставивший крест на жизни той Аманды, что существует до её тринадцатилетия; её создаёт отец, которому никогда не бывает до неё дела, который считает её своей личной неудачей — настоящим пятном на репутации его семьи; её создаёт Теру, забравшийся так глубоко в её сердце, что ей до сих пор периодически становится страшно. Она гадает, есть ли в ней хоть что-то от себя самой. Аманда чувствует себя почти так же, как в свои шестнадцать, когда сидит на полу просторной ванной в своей квартире и прислоняется спиной к холодному кафелю. Где-то на её запястьях ещё можно найти шрамы, если присмотреться. Она дышит всё глубже и глубже, стараясь отогнать неприятное наваждение. Она не оставляет себе права на слабость. Она ощущает противный солёный привкус на губах. Растрепанные волосы липнут к лицу, а остатки туши превращаются в длинные темные полосы на её щеках. Аманда ненавидит моменты, когда не может контролировать свои эмоции — она привыкает считать их ошибкой, она привыкает прятать их так глубоко, что и сама с трудом может найти. «Ты можешь не прятать свой взгляд. Не думай, что я его не вижу», — и эти слова она помнит тоже. Теру оказывается первым человеком, который сталкивается с этой её частью; первым, кого она не пугает и первым, кто её принимает. Аманда понимает, почему. Они знакомы так долго, что она изучает его едва ли не лучше, чем саму себя. Они так похожи, — оба до последнего прячутся за выстроенными для общества масками — но выбирают такие разные пути. Она отталкивает от себя людей и выбирает быть ядовитой и жестокой, в то время как он просто не позволяет людям приблизиться к себе и выбирает оставаться безразличным и холодным. Ей кажется, что Теру намного сильнее неё самой. Ей кажется, что он заслуживает человека лучшего. Аманда знает, что ни за что его не отпустит, несмотря на это ощущение. Будет держаться за него до последнего, потому что он — единственный, кто позволяет ей быть собой. Единственный, с кем она чувствует себя человеком. И знает, что он сам не выпустит её из своих когтей. Их чувства друг к другу напоминают пару намертво сцепившихся хвостами крыс. Такие животные никогда уже не расстаются. Даже после смерти. Вдоль позвоночника пробегает дрожь, когда она думает о том, что однажды он может поставить одну свою одержимость над другой. Аманда знает, что окажется на втором месте. Теру никогда не поставит её выше мечты, к которой стремится всю свою жизнь. И она сама даёт ему инструмент для исполнения этой мечты.***
Сегодня он открывает дверь её квартиры своими ключами. Время давно уже переваливает за полночь, но здесь до сих пор тихо и нигде не горит свет — по крайней мере, он его не замечает. Ему кажется странным, что он возвращается сюда раньше неё самой. Рабочий день Аманды никогда не заканчивается вовремя, но и Теру не помнит, когда в последний раз уходит с работы вовремя. Скорее всего, никогда. Когда он вешает свой плащ среди десятков её пиджаков, ему даже кажется, что тому там самое место. Он не помнит, когда у него появляется это ощущение и привычка появляться в её квартире едва ли не чаще, чем в своей собственной. Помнит лишь, когда появляются ключи — неделю назад Аманда молча оставляет их у него в кармане. Он понимает, зачем, но не понимает, почему она, способная заговорить кого угодно, так и не может найти в себе силы говорить о своих чувствах. В гостиной и зале так же темно, лишь одиноко поблескивает в льющемся из высокого окна свете ночных огней рояль. Теру знает, что Аманда умеет играть, но за все эти годы так ни разу её и не слышит. Жаль. Свет в кабинете он включает сам, но и там нет никаких следов — только хаотичный беспорядок из множества папок и бумаг на её рабочем столе. Он почти закатывает глаза, не в силах смотреть на это варварство, когда обращает внимание на несколько фотографий на пробковой доске. Их всего две и их почти не видно под множеством стикеров и прикрепленных к доске документов. Изображенных на первой фотографии женщину с ребенком он не узнаёт, только смутно догадывается, что ребенком может быть сама Аманда, — их черты лица смутно похожи, пусть у девочки на фотографии и темные волосы — а женщиной — её мать. Узнать самого себя на второй фотографии, такой же изрядно потрепанной и явно не единожды переезжающей с одного места на другое, как и первая, ему труда не составляет. Он даже помнит, когда и при каких обстоятельствах та сделана. Улыбка проступает на лице против его воли. Теру гасит свет. Странное, щемящее ощущение где-то на задворках сознания не даёт ему покоя. Ему кажется, что что-то не так — и вовсе не потому, что сегодня он приходит сюда поговорить с Амандой о её прошлом. Не только. В самой глубине квартиры всё-таки горит свет. Её туфли на непозволительно высоком каблуке небрежно брошены у кровати в спальне, а за закрытыми дверями ванной слышится шум воды. Значит, она всё-таки дома. Он тянется к ручке двери и так и замирает, её не коснувшись. Опаздывает. Аманда открывает дверь раньше, чем это делает он. Смотрит на него из-под нетипично растрепанных светлых волос — он видит как расширяются в удивлении её слегка покрасневшие глаза, замечает следы от недавно размазанной туши. Наверное, он впервые видит её такой открытой и по-настоящему беззащитной. Он видит её такой, какой она зачастую не желает показываться даже себе. — Прости, Теру, — Аманда явно старается держаться, и её голос звучит практически ровно. Скрывшись за маской напускного спокойствия, она пытается провернуть с ним тот же фокус, какой он проворачивает с окружающими ежедневно. У неё не получится. — Уверена, что не это ты рассчитывал увидеть. Он молча притягивает её к себе, стискивая в объятиях с такой силой, что при должном усердии может заставить треснуть пару ребер. Ему хочется запомнить каждую искру эмоций, что плещутся в её серых глазах. Настоящих эмоций, а не тех, что она любит демонстрировать людям. Ему хочется, чтобы она наконец-то дала себе волю, как он просит её ещё несколько лет назад. — Не это, — он соглашается, потому что не любит врать. Теру считает себя честным человеком. Почти. — Но я же говорил, что тебе нет смысла прятаться. Я всё равно увижу. Она вздрагивает в его руках и так крепко сжимает полы его пиджака, что он замечает, как белеют костяшки её длинных тонких пальцев. Сейчас Аманда напоминает ему до предела натянутую струну, готовую лопнуть в любой момент. И он понятия не имеет, как помочь ей сбросить это напряжение. Их взгляды пересекаются, и ему начинает казаться, что в её льдисто-серых глазах что-то меняется. Он уверен, что она так ничего ему и не скажет. — Я... — она не заканчивает. Он знает и так. — Я тоже, — он улыбается — тяжело. Аманда выглядит младше своих лет, когда смотрит на него с такой растерянностью во взгляде. Он уверен, что и она давно об этом знает — просто не может с этим смириться. Он догадывается, что где-то там, за той толстой стеной, какую она вокруг себя возводит, Аманда всё ещё опасается таких простых вещей. Боится, что они её сломают. Её губы сегодня солёные на вкус. Он не против сломаться вместе с ней, если потребуется. Или сломать кого-нибудь ради неё. — Ты никогда не рассказывала мне о Джерарде Блейке, Аманда, — говорит он ей, когда она приходит в себя. Сейчас она куда больше походит на ту Аманду, которую привыкает видеть большинство. Её взгляд привычно острый, а на лице не отражается и следа от тех эмоций, что захлестывают её всего пару часов назад. Она хмурится и недовольно поглядывает на кофе у себя в кружке, словно именно он виноват в её эмоциональном срыве. Он слышит, как шумно она выдыхает. — И что ты хочешь о нём узнать, Теру? — она ухмыляется и поднимает на него взгляд. В каждом её движении читается усталость, и она облокачивается на барную стойку локтями. Он замечает тонкие светлые полосы на её правом запястье. — Мистер Блейк был не самым удачным проектом моего отца, к тому же, совершенно не разбирался в юриспруденции. А ему стоило бы. Он догадывается, что этот человек не имеет для Аманды ровным счётом никакого значения. Очередная жертва, которую она кладёт на алтарь своих амбиций. Среди той информации, какую ему удаётся найти о Джерарде Блейке, упоминается лишь его неудавшаяся помолвка и потеря всех ликвидных активов. Со времён своего отказа от прав на корпорацию «Гласк Фарма» он больше не появляется в публичном пространстве. И всё-таки он не может простить тому даже простого намерения. Ему всё равно, насколько искренними являются чувства Блейка и не играет ли тот Амандой в ту же игру, что и она с ним. Он не может смириться с тем, что тот пытается себя с ней связать. Он сам — единственный, кто может быть с ней так тесно связан. — Ещё и с разбитым сердцем, к тому же, — Теру усмехается в ответ и пристально на неё смотрит. В её квартире нельзя говорить о своих намерениях, но он знает, что она его поймет. Прочитает это в его алеющих глазах. — Твой отец пытался мне о нём рассказать. Её взгляд продолжительный и мрачный. Он видит, как блестят её глаза — уже вовсе не серые. — Предупреждал тебя, что я и твоё разобью? — Аманда кривится и отставляет свой кофе в сторону. — И что, ты совсем не напуган, Теру? Он поднимается на ноги и подходит к ней. Берет её за запястье прямо поверх шрамов и прикладывает её ладонь к своей груди. Его сердце бьётся слишком часто. — Попробуй, — его ухмылка наверняка выглядит жутко. Теру знает, что та ей нравится — замечает, как меняется на несколько мгновений выражение её лица, как вспыхивает её взгляд. Аманда любит его даже таким. Нет. Особенно таким.