jingle bell time

— Лёш! — на пороге замер встрепанный Юрка, тяжело дышащий от бега. — Там это… Там такое! — Юра взмахивает руками, чтобы объяснить масштаб произошедшего, но не добивается никакого ответа. — Ну Лёш! — недовольно ноет в попытке обратить на себя внимание. Лёша скучающе глядит на друга поверх новой книги, подаренной самому себе. Утро после Нового года, что может произойти, кроме пьяных в зюзю приятелей, валяющихся тут и там? Из года в год одно и то же, давно успело надоесть. — Ну что там? — со вздохом спрашивает он наконец. — Да пойдем же, — хмурится Юра и бесцеремонно хватает Лёшу за руку, дергая на себя. Лёша с сожалением провожает взглядом книгу и теплую постель, пока неугомонный друг-называется-а-на-деле-нет тащит его по коридору. — Сейчас упадешь от удивления, — обещает он, пока они спускаются по лестнице, а шум снизу все нарастает и нарастает. Лёша фыркает, качая головой. Что он там не видел, в самом деле! — Та-даа! — жестом фокусника Юра указывает под огромную ель, традиционно стоящую в центре общей гостиной, вокруг которой столпилась чересчур огромная для довольно раннего утра толпа. — Ну, ёлка, — глубокомысленно изрекает Лёша. — Прошлогодняя. И? Юра недовольно цокает и нахально проталкивается прямо в гущу смеющихся ребят. Лёша замирает на пару секунд — ему кажется один из голосов чересчур знакомым, но он тут же фыркает от абсурдности такой мысли. В самом деле, что Кириллу делать тут после новогодней ночи? Оказалось, есть что. Потому что именно он сейчас собственной персоной в развратной полупрозрачной рубашке стоимостью в половину детского дома сидит под елкой, потирая глаза и краснея от смеха — и еще стыда, потому что уши у него полыхают как нос у Деда Мороза — а это верный признак смущения. Лёша несколько мгновений нескромно пялится на него, ошалело хлопая ресницами. — Я же говорил — у-па-дешь! — смеется Юрка над правым ухом. Лёша отмахивается, думая, что тут можно не упасть, а целое охуеть, и присаживается на корточки напротив Кирилла. — Ты что, блять, тут делаешь? — миролюбивым шепотом вопит парень. Кир пожимает плечами, тут же расплывается в улыбке и заявляет на всю гостиную: — С Новым годом, кис! — и с издевательской усмешкой указывает на криво повязанное подобие банта прямо на своей очевидно безмозглой башке. Лёша краснеет еще сильнее от смущения и ярости одновременно, пока новый взрыв хохота сотрясает комнату. Ну вот, сейчас набегут воспитатели, выяснять, что тут забыл небезызвестный в Питере Гречкин-младший под елкой детского дома «Радуга». А ведь день так хорошо начинался! — Тоже мне, нашёлся подарок под ёлочку! — язвительно бурчит Лёша, невольно задумываясь, что такой подарок он действительно был бы не против получить — естественно, в куда более приватной обстановке. От таких мыслей он заливается краской еще больше, и, ясное дело, это не укрывается от чертова Гречкина. Тот в ответ только провокационно-медленно облизывает сухие губы. — Тебе не нравится? — возмущенно удивляется Кир, а в глазах сверкают смешинки, тонкие искорки озорства и откровенной ебанцы. — Ни капельки, — мстительно отбривает его Лёша и, обреченно вздохнув и приготовившись к туче будущих вопросов, нагло хватает его за шкирку, пулей вылетает из гостиной и устремляется в свою комнату, крепко держа за собой балласт в виде хохочущего Кира. Заперев дверь, Лёша падает на кровать, печально застонав в подушку. Кирилл тем временем заинтересованно оглядывается: он впервые в лешиной комнате. Пространства, тем более свободного, тут немного — навскидку три шага туда-обратно и столько же в сторону — но он находит это место совершенно уютным. Везде — Лёша. И в аккуратно сложенных на спинке стула вещах, и в творческом беспорядке на столе, и в стопке книг в мягких обложках с чуть потрепанными краями. Кирилл нахально разваливается на кровати, даже не подумав попросить Лёшу подвинуться, и теперь его длинные конечности переплетаются самым наглым образом с ногами Лёши. Тот резко садится и сверкает возмущенными глазами прямо на наглеца, задавшись целью просверлить в нем аккуратное круглое отверстие. Оно явно будет куда как красивее этого мерзопакостника. — Солнце мое, ты ебанулся? — вкрадчиво уточняет Лёша. Кирилл в ответ фыркает и активно кивает головой. — Так как ты тут оказался? — Не знаю, — он жмурится на секунду, потому что такое злое выражение лица Леши с примесью смущения просто не позволяет остаться равнодушным. — Врешь, — уверенно заявляет Лёша, нависая над Кириллом и сердито прикусывая губу. От такого Лёши его нехило ведёт — да, от сердитого, всклокоченного и угрюмого, а что? У всех свои фетиши! — оправдывает самого себя Кирилл, залипая на веснушках прямо перед ним и нахмуренных бровях. Вот так и хочется зацеловать каждую крапинку, а они ещё и так густо усыпаны по всему лицу, что можно будет не торопиться. А еще — разгладить складку между бровями, притянуть за макушку поближе и поцеловать, грубо кусаясь и потом уклоняясь от протестующих тычков, впрочем, довольно слабых. А потом спуститься пониже, на шею, чтобы проверить, как Лёша среагирует на такие ласки. Или на укусы. А может, у него получится поставить парочку засосов прямо под ухом, где их невозможно будет скрыть, и все будут видеть, чье это чудо. А еще… — Эй! — обижается на молчание Лёша и легонько тыкает пальцем в лоб. — Отвечай! — Да я ебу что ли? — возмущается Кирилл, недовольный тем, что его отвлекли даже от мечтаний. — Конкретно сейчас — да, — увидев его ухмылку, Лёша тут же поспешно добавляет: — Мои мозги, например, а не то, что ты сейчас успел себе там навоображать, похотливое животное! Кир строит разочарованную морду и снова жмурится, а Лёша фыркает от смеха. — Ты пьян? — вдруг уточняет он. — Ну, сам порассуждай, кис, — лениво приоткрывает один глаз Кирилл. — Сегодня первое января, как думаешь? Лёша вновь кусает губу, а Кир опять старательно жмурится — от греха подальше. А то не сдержится, и укусов будет на губах еще больше. Зато их можно будет зализывать, вымаливая прощение, или же… — И все-таки, как ты тут оказался? — продолжает допрос Лёша, отстраняясь и садясь в привычную позу, подобрав ноги под себя. Кир вновь пожимает плечами, и придвигается поближе, прыгая, как сосиска, нахально устраивая свою голову прямо на коленях у Лёши. Тот косит на него глаза, но ничего не говорит, запуская в ответ свою руку прямо в волосы Кира и наконец снимая ленту с его макушки. Спутанная мишура, уже изрядно полинявшая, так и остается висеть на его шее, веселеньким фиолетовым цветом привлекая к себе внимание. — Проснулся я уже под вашей елкой, — сообщает «подарочек», не открывая глаз. — А как попал, не помню. Лёша кивает, задумчиво и неспешно перебирая пряди крашеных волос и массируя кожу головы спокойными размеренными движениями. А Кирилл ластится, подставляясь под прикосновения, стремясь заполучить как можно больше такой незатейливой ласки, и выглядит полностью довольным жизнью. Так, как будто сейчас замурчит. Лёша хмыкает и не упускает случая подколоть: — Ты уверен, что из нас двоих именно я — киса? Кир распахивает глаза, непонимающе уставляясь на Лёшу. Тот в ответ пытается подавить смешок и спускается рукой за ухо, почесывая его точь-в-точь как кота. Кирилл вздрагивает, расплываясь невольно в улыбке, а на его коже расцветают тонкие точки мурашек, даже не пытаясь скрываться. Только потом его накрывает осознание того, что имел ввиду Лёша. — Ну уж нет, кис, из нас двоих котэ именно ты, — он обнажает ровные зубы в усмешке. — И не надейся избавиться от этого погоняла! — Ни в коем случае, кис, — Лёша специально выделяет последнее слово и ухмыляется, наблюдая, как Кир загорается возмущением и вместе с ним каким-то особенным смущением — уши очаровательно — неужели это слово можно применить к Гречкину? — краснеют, пусть щеки и остаются нетронутыми. Он его откровенно дразнит, когда как ни в чем не бывало продолжает расспросы: — И что последнее ты помнишь? — его рука ненавязчиво спускается на загривок, щекоча легкими постукиваниями тонких пальцев. Другая же оказывается в волосах и снова медленно и методично перебирает пряди. — Ну, — Кирилл честно задумывается, изо всех сил стараясь не отвлекаться на прикосновения чужих, холодных и очень непредсказуемых пальцев. — Я отмечал с корешами, мы даже послушали ввп, а потом как следует нажрались, — он замолкает, силясь припомнить последовательность событий. Наглые пальцы спускаются ещё ниже, проникая под рубашку и щекоча уже спину, очень отвлекая от мыслительного процесса. Кирилл наигранно кашляет, и вновь начинает говорить: — Потом… Кажется, Вадим начал рассказывать о своей тел… эээ… девушке, — он тут же исправляется, почувствовав, как пальцы угрожающе остановились. — Она ему подарила… эээ… саму себя, а я решил, что раз ты мне запретил дарить что-то «на вашем богатом и не нужны мне вообще твои деньги», — Кир передразнивает Лёшу писклявым тоном, взяв фразу в «кавычки» жестом, — то и я могу так поступить. — А больше ты ничего не придумал? — ворчит Лёша, перебираясь пальцами на ключицу, наслаждаясь прикосновениями к гладкой и горячей коже. — Ну а че ты от меня хочешь, я налакался от одиночества! — драматично парирует Кирилл. — Ты отказался отмечать со мной, отказался от моих подарков, что мне оставалось делать? — Зато я теперь знаю, что мне нужно тебе подарить, — задумчиво говорит Лёша, продолжая спускаться все еще холодными пальцами ниже и ниже. — И что же? — мурлычет Кир, ухмыляясь. — Мозги, — отрезает Лёша, но руку из-под рубашки не убирает, чем несказанно радует Кира. — Предсказуемо, но все равно обидно, — смеется Кирилл и снова жмурится, пока пальцы медленно и нежно гладят кожу на груди. Приятно, но недостаточно. Это томление сжимает что-то внутри, и Кирилл резко подаётся вверх, и, оседлав лешины бедра, тут же целует. Лёша податливо впускает его, легонько кусая в наказание за такое вторжение, но тут же втягивается в противостояние, жадно лижет чужой рот и льнет, ладонями шарит под рубашкой, до невыносимости легко и невесомо касается разгоряченной кожи. И вот так — правильно, когда всем телом чувствуешь чужое тепло, касаешься везде и всюду, исследуешь до этого неизвестные территории. Киру вмиг становится жарко, он притягивает Лёшу ближе, еще ближе, касается его губ отрывисто, рвано, зарывается пальцами в волосы и больно оттягивает пряди. Лёша шипит, кусается, но не отстраняется ни на миллиметр. Он вскользь проводит пальцами по горошинкам сосков, и ловит губами невольный стон Кирилла, отчего сам алеет, но отрываться от желанного тела не планирует, теперь уже намеренно проводя по чувствительным местам и царапаясь, когда Кир чувствительно прикусывает его язык. Их бесцеремонно прерывает какой-то стук. Лёша неохотно отстраняется и жестом велит Киру молчать. Тот впервые в жизни слушается, потому что есть занятие куда интересней препираний: разглядывать сейчас Лёшу сущее блаженство. Весь раскрасневшийся, встрепанный, тяжело дышащий и с ранками от укусов на губах. — Что? — кричит он, когда стук повторяется. — Макаров! А ну открой сейчас же! — рявкает дверь голосом Татьяны Михайловны, воспитательницы Лёши. — Блять, — обреченно тянет он и сразу весь скукоживается, но покорно идет отпирать дверь, пока Кирилл бессовестно ржет за его спиной, и не подумав принять благопристойный вид. Татьяна Михайловна врывается в комнату с еще одной воспитательницей и макушкой Юры, маячившего за их спинами. — Здрастье, — выпаливает Кирилл и растягивает губы в издевательской усмешке. Лёша обреченно стонет и прячет лицо в ладонях, бубня «за что мне это наказание?» — Здравствуйте, — холодно цедит Татьяна Михайловна и с осуждением оглядывает печально известного на весь Санкт-Петербург Гречкина-младшего, по-хозяйски развалившегося на кровати ее воспитанника. — Татьяна Михайловна, я все объясню-ю-ю, — пытается оправдаться Лёша, но оказывается схваченным за ухо цепкими пальцами воспитательницы. — Что я говорила, молодой человек, по поводу ночных гостей? — женщина требовательно смотрит в глаза Лёше, и ему тут же становится стыдно. — Я не гость, я сам пришел, — бесцеремонно встревает Кирилл, ничуть не смутившись. Татьяна Михайловна отправляет в него испепеляющий взгляд и возвращается к Лёше, ухо которого уже покраснело от стальной хватки воспитательницы. — Будь он хоть трижды ваш лучший друг, в чем я крайне сомневаюсь, правила одинаковы для всех, — отрезает она и буравит взглядом Лёшу, ожидая ответа. — Простите, — извиняется он и тут же добавляет: — Но он правда сам пришел. Я тут не причем! — И поэтому он обнаруживается в твоей комнате? — ехидно вставляет Юра, подливая масла в огонь и многозначительно глядя на зацелованные губы Лёши, отчего тот тут же заливается краской и тайком показывает другу красноречивый жест из одного пальца. Татьяна Михайловна оборачивается на Кирилла и строго произносит: — А Вы, молодой человек, пожалуйте в кабинет директора, — она кивает второй воспитательнице и та подходит поближе. — Надя, отведи его. — Без малого не пойду, — заявляет Гречкин в ту же секунду. Юра выразительно косится на Лёшу, который выглядит так, будто готов об стенку побиться. Татьяна Михайловна хмурится и еще строже цедит: — Прошу Вас, давайте не будем создавать лишних проблем. Будьте добры пройти за Надеждой Владимировной. Кирилл скрещивает руки на груди и отрезает: — Без Лёши не пойду. Попробуйте заставить, — и ухмыляется той самой неприятной ухмылкой мне-все-можно-и-мне-все-равно-что-вы-мне-там-скажете. Пару раз Татьяна Михайловна пытается переупрямить Гречкина, но в итоге машет на него рукой: — Ладно, Макаров, идешь с нами, — и выходит из комнаты, жестом велев остальным последовать за ней. Юрка тут же спешит за воспитательницей, бросая на друга красноречивый взгляд. — Ты идиот, понял? — шипит Лёша в лицо Кириллу до того, как Надежда Владимировна поторапливает их. — Пиздец тебе, зай, — обещает он, прежде чем отстраниться. Кирилл хмыкает и идет за Лёшей, не переставая коситься на него. На сердитого, все еще растрепанного и кусающего зацелованные губы — и предсказуемо залипает. Лёша идет, нахмурившись и угрюмо глядя себе под ноги. Его планы на этот день не подразумевали ссору с Татьяной Михайловной и поход к директору, а тот факт, что это все происходит в первый день нового года, тоже не радует. И все из-за этого белобрысого полудурка, чтоб ему пусто было. Проходя в кабинет директора, Лёша намеренно пихает того плечом, вызывая у Кирилла только легкий смешок. — Вот, Алексей Викторович, — Татьяна Михайловна глазами показывает на Гречкина и отходит в сторону, чтобы не мешать директору. Тот проводит по нему заинтересованным взглядом и устраивает руки домиком, принимая серьезный вид. — Ну, молодой человек, и что же привело вас сюда? — спрашивает Алексей Викторович ровным тоном. Кирилл вновь ухмыляется и заявляет: — Не поверите — зов сердца. Лёша все-таки бьется головой пару раз, правда, не об стену, а об плечо Юры, пробормотав что-то вроде «пиздец». Друг сочувственно хихикает и шепчет какие-то утешения, от которых Лёша отмахивается. Директор хмыкает: — Не сомневаюсь. Однако, сами понимаете, без внимания мы такую ситуацию оставить не можем. Если бы вы были добропорядочным гражданином, вопросов было бы гораздо меньше, однако, не будем хитрить, вы весьма скандальная личность, а мне бы не хотелось, чтобы наши воспитанники подвергались вашему пагубному влиянию. Гречкин недобро прищуривается. — На что это вы намекаете, господин директор? — Кирилл ухмыляется, когда тот обводит глазами всю комнату. — Вы не могли бы увести детей? — в итоге обращается он к Татьяне Михайловне. Та послушно кивает и шикает на воспитанников. Лёша подозрительно косится на Кирилла, но все же уходит. Оказавшись за дверью, воспитательница тут же набрасывается на Лёшу с вопросами: — Откуда он тут взялся? — Честное слово, не знаю я, он под елкой нашелся, — тараторит Лёша и умоляюще глядит на Юру, прося о помощи. — Это правда, — подтверждает тот. — Это Алина его нашла, он там спал, представляете? Надежда Владимировна осуждающе качает головой. — А почему Гречкин оказался у тебя в комнате? — уже более спокойно спрашивает Татьяна Михайловна. — Ну, мы пару раз пересекались, можно сказать, знакомые, — юлит Лёша, глядя на женщин максимально честными глазами. Юрка прыскает, и Лёша пребольно толкает его в бок, не отрывая взгляда от воспитательниц. Они недоверчиво сверлят его глазами, но, на удивление, оставляют расспросы, видимо, надеясь узнать все у директора. Минуту спустя из кабинета вылетает до омерзения довольный Гречкин, и, отсалютовав всем присутствующим, хватает Лёшу за рукав и тащит за собой прямо на выход. — Эй, — пытается протестовать Лёша. — Ты бы мне хоть одеться дал, придурок, — ворчит он. — Некогда, — отмахивается Кир. — Такси уже прибыло. И, пока Лёша недоумевающе глядит на Кирилла, а толпа в гостиной — на них, Кир выталкивает его на улицу и мчится к мерседесу, припаркованному аккурат напротив ворот детдома, и заталкивает Лёшу туда. — Еще один такой финт, и тебе придется устраивать мне похороны, — обещает Лёша, устраиваясь поудобнее и стуча зубами от мгновенного холода, прошедшего по всему телу. А он только в худи и джинсах, в такой одежде на улицу в тридцатиградусный мороз не выбираются! Но если его и удивила такая неожиданная спешка, то он не стремится это показывать — только подозрительно щурится, глядя на Кирилла, и фыркает, глядя на все еще свисающую с его шеи полинялую мишуру, выглядящую, словно она прошла три афганских войны. Кир невозмутимо общается с водителем — кажется, Владом, — пока Лёша залипает на вид за окном. Празднично украшенные улицы, мягкие на вид снежные сугробы, длинные сосульки, и огромные хлопья снежинок, плавно спускающихся с неба. Людей немного, но за ними чертовски интересно наблюдать. Вот идёт парочка, смеясь и держась за руки, а вот группа друзей, барахтающаяся в снегу. Вот две пожилые женщины, медленно бредущие по улице с авоськами в руках, полными блестящих свёрточков. Наверняка несут подарки своим родным и близким. Леша отрывается от окна и глядит на Кирилла, перекидывающегося с Владом редкими фразами. Они довольно быстро доезжают до одной из квартир Кира в самом центре Питера. — Зачем мы здесь? — спрашивает Лёша, когда они уже заходят в просторное помещение. — Потому что у меня дырявая голова и слишком много квартир, — фыркает Кир и уходит куда-то вглубь. Лёша устало присаживается на диван, думая, что такие бешеные дни ему решительно не нравятся. И то, как начинается новый год, ему тоже не сильно нравится. Что-то грохочет в глубине квартиры и слышится ругань Кира, а потом и его приближающиеся шаги. Лёша фыркает и с интересом глядит на парня. Тот держит в руках маленькую стопку бумаг и подозрительно улыбается. — Что это? — хмурится Лёша. — Ты запретил мне дарить тебе подарки, но фактически это и не тебе, — Кир протягивает ему документы. Лёша пробегается по строчкам и неверяще глядит на Кира. — Что это? — Ну, кис, ты что, читать разучился? — хмыкает Кирилл и подходит ближе, пристраиваясь позади. — Вот: заявление о принятии Елизаветы Макаровой в частную художественную школу, — он водит пальцем по строчкам. — Ты же говорил, что она мечтает рисовать. Ну и вот. Лёша глупо моргает и расплывается в искренней улыбке. — Это очень… Очень… — он машет рукой, не в силах подобрать подходящее слово. — Короче, спасибо! Огромное. — Пожалуйста, — усмехается Кир в макушку Леши. — Любой каприз за ваши поцелуи. — Спасибо, что не за деньги, — фыркает Лёша и разворачивается к Кириллу, притягивая его поближе и затягивая в счастливый поцелуй. Пожалуй, Кирилла все же можно назвать «подарочком».