Getting to know you addams family (Знакомство с семейкой Аддамс)

- Ты можешь остаться со мной, - слова срываются с ее тонких губ быстрее, чем энергия успевает закончить свое путешествие сквозь нейронные связи. «Как опрометчиво», - следующая мысль вызывает неприятное покалывание между ребер. Она не ошибается. Не делает поспешных, несвязных логикой выводов. Предпочитает оставить это окружающим, которые позволяют гормонам управлять ими, гонясь за неизменными человеческими страстями, словно глупая собака за хвостом. Собака с золотой искрящейся шерстью... - Когда ты говоришь остаться, ты имеешь в виду поехать с тобой на перерыв? Уэнсдей может слышать вздох удивления, срывающийся с губ ее соседки по комнате. Ей даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, что блондинка на секунду замирает, переставая стучать когтями по экрану тачпада. - Именно. Наваждение отступает куда -то вглубь. Проходит так же быстро, как настигает. Носительница фамилии Аддамс до конца не понимает, откуда оно пришло и когда началось. Должно быть это побочный эффект преследующих ее видений. Которые, к слову, не возникали у нее с тех пор как... - Я хочу поехать, - мягкий голос Энид, звучащий совсем рядом заставляет ее тело вздрогнуть. Она запретила ей клеить ленту, делящую их комнату строго пополам, но это не значит, что заступать за невидимую черту все еще можно в любой момент когда тебе вздумается. Ее худые пальцы зависают над клавишами раритетной машинки. Энид терпеливо ждет, когда брюнетка повернется, чтобы отчитать ее за нарушение границ, но этого не происходит. Уэнсдей поворачивается к ней всем корпусом, заставляя Вещь заинтриговано наблюдать за странным поведением младшей девушки. - Отлично. Надеюсь, к утру ты успеешь собрать кучу ярких тряпок, которые почему-то называются одеждой. Энид шумно сглатывает, сбитая с толку. С одной стороны, это обычная манера общения ее мрачной соседки, на которую она научилась не обижаться. С другой, светловолосая девочка немного расстроена. Она думала, что после минувших событий они стали чуть ближе. В одну минуту брюнетка может выдать ей больше эмоций, чем за весь период знакомства, а в другую от ее присутствия в комнате остается лишь слабый запах нафталина, петрикора и сладких гниющих яблок. Настолько быстро она ретируется из их общей комнаты, чтобы избегать блондинку следующие несколько дней, уходя на рассвете и возвращаясь далеко за полночь. - Зная тебя, сочту это за комплимент моей эстетике, - легко парирует девушка, быстро возвращаясь на свою половину комнаты, на которую, как однажды колко выразилась Уэнсдей, буквально «вырвало радугу». - Ларч будет здесь в 8. Постарайся не переписываться со своим мальчиком-горгульей допоздна, чтобы мне не пришлось выслушивать твои причитания на недостаток сна всю дорогу. - Он Горгона! Ее слова разбиваются о скрип закрывающейся входной двери, сигнализируя уход Уэнсдей черт знает куда в третий раз за неделю. - Как думаешь, с ней все будет в порядке? - Энид жалобно смотрит на Вещь, который казалось озадачен поведением Аддамс не меньше. - Впервые видишь такой? - Блондинка ловко расшифровывает постукивания пальцев, - если бы она хотя бы попыталась поговорить с кем-то, это могло бы помочь... Вещь яростно стучит указательным пальцем по экрану тачпада девочки-оборотня. - 👧🏻🪚✌🏻🙅🏻‍♀️ - Ты пытался, но она пригрозила отрезать тебе пару пальцев... Очень в ее стиле.

***

Последний раз она испытывала что-то близкое к тому, что очевидно называется гневом, когда ей было 8. Пагсли без спроса стянул ее новенькую гильотину, чтобы его пухлые, кривые пальцы по итогу перечеркнули все ее многочасовые старания по безупречной отладке механизма. Жаль, что она не могла исправить это, по - настоящему применив гильотину к нему. Ведь тогда бы в их семье больше не осталось детей, с которыми она могла бы играть. По крайней мере живых. Глупый придаток не прав, когда пытается предложить ей просто поговорить с матерью. Словно это может как -то исправить то, что уже сделано. Она облажалась. Чертовски. Позволила на секунду стенам опуститься, хотя в глубине души знала, что Тайлеру нельзя доверять задолго до того, как его губы коснулись ее губ. Если бы она не была проклята даром видений, ее внутренний заостренный механизм и чутье на серийных убийц все равно бы вывело злобного мальчика на чистую воду. Но как скоро? Успел ли он тогда бы убить ее? Навредить Энид, доктору, и всем остальным? Вышел бы из под контроля весь этот хаос? В глубине души, как бы не противно было признавать ее наличие, она знала, что виновата во всем, что случилось. Отвратительной вишенкой на торте стал побег Гэлпина. И что-то внутри подсказывает ей, что он далеко не один. Их несколько. Людей, плетущих интриги вокруг нее и школы. Лишь слабое покалывание от возбуждения, при мысли о том, чтобы распутать этот чертов клубок и обезглавить заговорщиков, не дает ей окончательно пасть духом. Она и раньше была мрачной и нелюдимой. Сейчас же дистанция была увеличена до максимума. Люди сбивают ее с пути, отнимают время и наводняют голову странными идеями. Смещая фокус разума от того, что действительно важно. Визуальной карты убийства, в стиле расследования по делу Банди. После того, как Энид настояла на том, чтобы Аддамс убрала ее из их общей спальни, Уэнсдей оставалось лишь запечатлеть ее в своем разуме. Бесконечно прокручивая различные сценарии, пока она бродила по окрестностям Невермора, погруженного в кошмары и тьму. Это продолжится, когда она вернется домой. Будет меньше помех и больше помощи. Книг в семейной библиотеке, рассказов Ма ма, которая наверняка застала юного Фолкнера, когда была молодой и красивой. Если вообще была. В конце концов, всегда можно рассчитывать на помощь семьи, достаточно лишь устроить спиритический сеанс на кладбище. Кто-то из Аддамсов наверняка встречался при жизни с хайдами. Одна проблема. Раздражающе яркая, болтливая девочка-оборотень с волосами цвета сахарной ваты, которая будет почти комично смотреться на фоне мрачного семейного поместья Аддамсов. От этой картины уголки губ Уэнсдей непривычно дрожат, предательски карабкаясь вверх. Это только из-за ее раздражающей матери. Чтобы Энид не пришлось весь перерыв находиться в ее токсичной, не в хорошем смысле, компании. В конце концов это вклад в будущее. Так Уэнсдей избавит себя от нытья и пересказывания подробностей этого неприятного события. Девушка отчаянно хочет, чтобы на этом список причин заканчивался. Она скорее умрет, чем признается даже самой себе, что где-то глубоко внутри она чувствует укол боли, от мысли, что Энид будет больно. Что девушка будет разочарована и подвержена тщательному изучению, словно насекомое под увеличительным стеклом, своей матери. Она спасла академию. Она спасла жизнь Уэнсдей, рискуя собой. На что Миссис Синклер лишь пожала плечами. Чтобы затем выдать, что теперь Энид просто обязана найти пару в стае. Уэнсдей кривится от высшей степени отвращения, представляя рядом с блондинкой неряшливый блохастый комок шерсти. Оборотни в принципе не вызывают у нее особой симпатии. Скорее пренебрежение и желание держать спрей от паразитов наготове. Или ружье, чтобы пристрелить. Они слишком неуклюжие, громкие, дикие и возбужденные. Их животный аппетит и щенячья преданность архаичным варварским традициям отвратительна. Совсем другое дело Энид. Ее гигиена безупречна, а яркий и слегка ребяческий вид скрывает под собой опасного противника, который несмотря на милую улыбку вполне способен порезать противника когтями. Ее преданность семье, даже если это патриархальная стая, не может не вызывать восхищения. Ее преданность Уэнсдей... Аддамс знает, что она тяжелый человек. Странный. Порой отталкивающий. И для нее это звучит вполне как комплимент. Ей просто непонятно, почему даже после всего того, что она легко обрушила на Энид, блондинка все равно осталась с ней мила. Продолжала пробиваться сквозь ее стены, уважая при этом границы. Если бы Уэнсдей могла иметь такие слова в безупречном лексиконе, она бы назвала это милым... Они не должны работать. Но работают. Какая -то странная аномалия дружбы, которая порой вызывает у нее приступы клаустрофобии. Словно она тонет в очень маленьком болоте, но его тина вовсе не отвратительна. На вкус, она как едва сладкая вата. Как чувство тепла и безопасности. Спокойствия. Она могла бы обречь это в музыку и слушать пластинку с концертом на повторе. Стоп. Она не должна так думать о девочке — оборотне. Даже после произошедшего. Их пути все равно разойдутся в скором времени. В конце концов, они окончат академию. Или один из них умрет... А другому придется покончить с собой, чтобы вечно быть рядом... Например, на семейном кладбище Аддамсов... Почему-то это вызывает в груди приятные покалывания, словно кто-то щекочет ее грудную клетку дефибриллятором? Стоп. Уэнсдей хмурится. Она мысленно захлопывает ящик Пандоры в своей голове, попутно ломая пальцы тому, кто так нагло посмел его вскрыть - себе самой.