***
— Что случилось-то? — уточнила Марина, заканчивая мыть руки. Примерную картину она знала, просто не понимала, где и как Брагин нашел эту девочку. Умудрился же. — Да девчонка мне практически на голову свалилась, когда на смену шел. Вроде экзамены не сдала, ну и решила, что все, — Олег поморщился. Нарочинская поежилась: — Жуть какая. Насколько же детей запугали, это просто ненормально. — Согласен. Сначала занимаемся животом, потом всем остальным. — По КТ у нее огромная гематома, — Марина уже изучила результат исследования, — но я не полезу к ней в голову, пока мы ее не стабилизируем. — Рефлексы есть? — Нет. — Спинной мозг? — Скорее всего поврежден. В предоперационную заглянул Пастухов: — Ребят, привет, я вам нужен? — Очень, Петруччо, очень. Олег, Марина и Петя сработали слаженно и сделали все возможное. Однако это не сработало: девочка умерла прямо на столе.***
Марина вышла в приемное и, увидев родителей, поняла, что не может им ничего сказать. Поймала взволнованный взгляд Нины и покачала головой из стороны в сторону. Дубровская сочувствующе кивнула и мимикой дала понять, что сообщит сама. Нарочинская благодарно моргнула и устало направилась в ординаторскую. Лариса стояла в углу и смотрела, как рыдают родители девочки. Наверное, надо было подойти к ним, но Куликову словно парализовало. Она подумала, что Никите через год тоже сдавать экзамены, и почувствовала, как все внутри похолодело. Кит не был перфекционистом, не ловил звезд с неба и не страдал комплексом отличника. Оценки у него были разные, отношение к учебе — ровное и без фанатизма. Но Ларисе все равно стало страшно. «Да пусть хоть на второй год остается, только бы не так».***
Марина сидела на диване и смотрела в стену. Через несколько минут в ординаторскую ввалился Брагин и плюхнулся рядом. От Олега разило никотином. — Нарочинская, тебе когда сиделку отпускать? — неожиданно спросил он. Ну а чего? Пастухов на сутках, Лазарев в отпуске, Нинка просто бортанула — у нее в голове один Неклюдов. Может, хоть Марина согласится. — Завтра, а что? Брагин заглянул ей в глаза: — А пить тебе можно? — Можно, — она повела плечом. — Давай, а? Мужчина улыбался, но Нарочинская видела, что глаза у него тоскливые. Она его понимала. Не первая и, увы, не последняя гибель пациента, но все равно задело. Может потому, что ребенок. Может потому, что суицид, еще и по такой причине. А может просто накопилось. — Ну давай.***
Марина проснулась от грохота. С трудом разлепила глаза и услышала скулеж, в котором с легким опозданием признала голос Олега. — Брагин, ты чего? — огляделась, пытаясь найти хозяина квартиры. Звук доносился откуда-то снизу. — Ты где? — На полу, — голосом, полным вселенской скорби, поведал мужчина. Нарочинская подкатилась к краю дивана и почувствовала, как закружилась голова. Во рту было сухо, а еще мутило. Это ж сколько они вчера выпили, господи…. Брагин действительно обнаружился на полу: лежал, державшись за плечо, и демонстративно стенал. Выглядел он так себе — бледный, даже с легким зеленым оттенком, но на умирающего все равно не походил. — Ты че здесь? — на более внятный вопрос Марина способна не была. — Валяюсь, — буднично, будто ничего особенного не произошло, выдал он. — Зачем? — За хлебом, который с полки, — огрызнулся Олег, а затем все же соизволил буркнуть. — Забыл, что с краю лежал. До Нарочинской дошло, и она непроизвольно рассмеялась: — А я подумала, от волка убегал. — От какого волка? — затупил Брагин. — Который за бочок укусит. Олег закатил глаза и поморщился от боли, прострелившей висок: — Да иди ты со своими боками. Помогла бы лучше. — Я бы да, но я тебя не подниму, — честно призналась Марина. Брагин оценил справедливость заявления и потребовал: — Тогда не издевайся. Двинься обратно. — Нарочинская послушалась, и мужчина заставил себя подтянуться на руках, после чего рухнул на диван. Получилось громко. Марина даже засомневалась, выдержит ли этот предмет мебели. — Медведь, — ворчливо констатировала. Он хмыкнул: — Тоже мне новость. А вообще я не медведь, а пойло. — В смысле? — В коромысле, — Олег закрыл глаза и положил ладони на лицо. — Брага — это ж алкашка, причем обычно дешевая. Нарочинская медленно села: — Никогда не задумывалась. — Да куда тебе с твоей дворянской фамилией. — Иди ты, — лениво парировала женщина и встала. Ноги дрожали, координация была так себе, но вариантов не имелось: Брагин, судя по всему, напился гораздо сильнее и был вообще не в состоянии. Впрочем, это не мешало ему болтать: — А че, у тебя поляки в роду? — По маме, она была Бардецкая, — Марина, пошатываясь, добралась до зоны кухни. — А со стороны отца представители духовенства, у них часто фамилии искусственно созданные. — Поняяятно, — многозначительно протянул Брагин. — То есть вы потом со своими докмедом и атеизмом предали идеалы предков, получается? Нарочинской было не до идеалов: — Получается. У тебя аптечка есть? — В ящике. Женщина отыскала таблетки (выбор, увы, был невелик), налила себе воды, все выпила, затем взяла упаковку и, налив в стакан воды для Олега, вернулась назад. — Спасительница моя, — промычал тот.***
Спустя пару часов их начало отпускать. Марина позвонила отцу, а Брагин заказал еды и захотел курить: — Ты будешь? — Я же бросила, — напомнила Нарочинская, бездумно разглядывая потолок. Они так и остались валяться на диване, но никого ничего не смущало. Что уж теперь, после совместной-то ночевки на одном лежбище. — Молодец, — Олег положил на пол пепельницу и затянулся. — А я вот все никак не брошу. Наверное, даже если из Склифа уйду, не брошу. Марина вскинула брови: — А ты че, собираешься? — Да нет. Но вдруг меня уволят. — Кто тебя уволит, — фыркнула она, — на тебя в Склифе чуть ли не молятся. Брагин протер лицо ладонью: — Вообще-то уже увольняли. — Да ладно. — Прохладно, — усмехнулся он. — Точнее сам уходил. Нарочинская оторвала голову от подушки: — Не поняла. — Да Зима твоя ненаглядная, — Олег сделал затяжку, — только пришла и запрещала лечить пациента, у которого документов не было. Одно там, другое, ну и разосрались. Марина перевернулась на живот: — Ее тоже можно понять. С нее за такое голову снимут. — А меня, типа, нельзя? — Брагин почти оскорбился. — Или голова Зимы дороже? — И тебя можно, — спокойно отреагировала Нарочинская, тем самым погасив его возмущение на корню. — Сама не знаю, как бы я поступила. Олег снова затянулся: — Понимаешь, Нарочинская, — закинул свободную руку за голову. — Если у меня есть возможность, я помогу. И плевать мне на документы и все остальное. — Потому что тебе самому не помогали? — предположила она, подперев подбородок рукой. От неожиданности Брагин хватанул ртом воздух. — А даже если, то че? — с вызовом поинтересовался. — Да ниче, — Марина гипнотизировала огонек. — Похвальное стремление. Просто нельзя во вред себе помогать, только и всего. Разницу чувствуешь? Мужчина сморщился: — Не начинай, — опять затянулся. — Я уже закончила, — Нарочинская сдалась и выхватила из упаковки сигарету. Олег рассмеялся: — Ты же вроде бросила? — А нечего в лицо мне дымить, — отбрила она. — Так что ты ничего не видел. — Договорились, — со смешком согласился Брагин и дал прикурить. Женщина благодарно кивнула, затянулась, а потом нахмурилась и потянулась к телефону. — Че ты? — У папы через неделю день рождения. Олег улыбнулся: — Опа. А сколько ему? — Шестьдесят пять будет, — Марина погрустнела, и Брагин мысленно выругался. Но виду не подал: — Юбилей. В гости-то позовете? — Приходи,— она кивнула. — Папа рад будет. — А ты? — Что? — Будешь рада? — хитро улыбнулся. Нарочинская наморщила нос: — Брагин, какой ответ ты хочешь от меня услышать? — Честный, — Олег сделал кристально-чистые глаза. — Я буду не против, — Марина хмыкнула. — Так пойдет? — Поедет. А дарить чего? Она повела плечом: — Ему ортопедическая подушка нужна. — Вариант, — Брагин кивнул. — Параметры только скажи.