***
На улице приятно грело солнце. Свежий теплый ветерок обдувал лицо, воздух наполнялся ароматом цветов. Я медленно шла в сторону пляжа, выдыхая сигаретный дым. Пачка потихоньку подходила к концу, и я не была уверена, хочу ли покупать новую. Может, действительно бросить? Стоило попробовать. Мимо проходили люди, коротко здороваясь со мной. Я уже начала потихоньку привыкать к Пеликану и его жителям. Изначально мне казалось, что здесь будет скучно. Что время будет тянуться медленно. Но нет, оно летело как истребитель, и я едва поспевала сделать то, что планировала. Побережье встретило меня шумом волн и запахом соли. Я проводила ленивым взглядом стайку чаек, которые приземлились на мелководье, чтобы покормиться. На пирсе я приметила человека. Должно быть, это Вилли, рыбак. Стоило подойти поздороваться. До трёх часов у меня еще есть время, а стоять дежурить под дверьми дома Эллиота как-то... странно. Приблизившись к мужчине, с любопытством смотрю на поплавок, качающийся на воде. — Клюет? — дядя тихо хмыкнул, поправляя мешковатую шапку с козырьком. Я неловко потопталась, думая уже уходить и оставить его в покое, как вдруг, поплавок дернулся и исчез в глубине. Вилли тут же закрутил катушку. Я с замиранием сердца наблюдала за этой борьбой рыбы и человека, и последний, вскоре, победил. На поверхности моря показалась здоровенная рыбина длиной почти в метр. Рыбак, запыхавшись, быстро кивнул в сторону большого подсачека. — Ну-ка, молодежь, подсоби мне! Большой, черт! Только крепко держи! — спохватившись, бросаюсь к подсачеку и, крепко вцепившись в ручку, опускаю сетку в воду. Вилли ловко заводит рыбу в сеть. — Вытаскивай! Сказать, что эта рыбешка оказалась тяжелой — ничего не сказать. Я еле выволокла ее из воды, не без его помощи. Сердце, казалось, из груди выпрыгнет. Мужчина, как только добыча коснулась пирса, быстро подскочил к ней и с размаху стукнул по голове среднего размера дубинкой. Рыбина тут же успокоилась. А я, замерев, смотрела на него. Он даже глазом не моргнул. Тук — и все. Страшно. Вилли же, вытирая пот со лба шапкой, с улыбкой подмигнул мне. — Молодцом! Спасибо тебе, выручила. Я бы и сам его вытащил, но вместе сподручнее. Кажется, я видел тебя в салуне. Как там тебя звать? — Ева. А вы... — Вилли, рыбак города Пеликан. Ну, будем знакомы, Ева. Рыбачила раньше? — я отрицательно помотала головой, укладывая ручку подсачека на доски пирса. Вилли что-то поворчал в бороду. — Если вдруг захочешь поучиться, обязательно заходи. У нас тут столько всякой рыбы водится... И дело рыбачье пускай процветает, — тут он посмотрел куда-то мне за спину и помахал рукой. Я, даже не глядя туда, поняла, что Эллиот вернулся с прогулки. Интересно, сколько Вилли лет? Голос с хрипотцой, борода с усами, но волосы еще не тронула седина. Кожа в морщинах, волосы неряшливо торчат из под шапки... Спрошу попозже. Сзади послышались шаги по причалу. Обернувшись, вижу Эллиота, который с восхищением рассматривал рыбу в подсачеке. — Шикарный улов, Вилли. У Гаса в салуне сегодня будет тунец? — рыбак усмехнулся. — Если не пожадничает и купит его. Ева очень вовремя оказалась здесь, помогла вытащить эту махину, — я смущенно потупилась в пирс. Писатель приблизился ко мне и, взяв пальцами за подбородок, поднял мое лицо, чтобы я посмотрела на него. Мой взгляд надо было видеть... Коленки слегка дрогнули. Эллиот мягко улыбался. Какие у него зеленые глаза... Так, возьми себя в руки. — Ты пришла. Рад тебя видеть. Пойдем, я отдам тебе зонт. Вилли, увидимся! — в какой-то момент я вовсе забыла про рыбака. И про рыбу. И вообще про все вокруг. Еще одна причина, почему я стала избегать каких-либо близких отношений с людьми: я начинаю слишком отрываться от мира с человеком, который мне симпатичен. Надо с этим что-то делать. Эллиот развернулся, быстро шагая в сторону своего дома, а я, вздрогнув, поспешила за ним следом, лишь махнув Вилли на прощанье. Через минуту мы уже стояли перед порогом жилища писателя. Мне открыли дверь и пропустили внутрь. — Добро пожаловать в мою скромную... Эм... хижину, — войдя в помещение, с интересом осматриваюсь. Честно признаться, я ожидала более... изысканного ремонта. Эллиот не выглядел как человек, который будет жить в простой обстановке, но я ошибалась: обычные панельные стены из дерева, паркет. Два маленьких окошка. В левом углу комнаты обычный стол, с кучей бумаг. Чернильница, перо подаренное мной... Горшок с розой. В правом углу комнаты располагалась полуторная кровать с синим покрывалом. Между окон к стене придвинуто красивое пианино. И все. Ни кухни, ни ванной. Кошмар, совсем никаких удобств! Эллиот прошел мимо меня к своему рабочему месту и облокотился на него пятой точкой, приглашая меня присесть на свой стул, что я и сделала, все еще рассматривая обстановку комнаты. — Это мой письменный стол, — он мягко проводит по нему ладонью. — Большинство своего времени я провожу здесь. Сколько себя помню, я хотел стать писателем. Поэтому я и живу здесь один. Я решил, что жизнь у моря в одиночестве поможет мне сосредоточиться на моих литературных стремлениях... — горько усмехается, поворачивая голову в сторону пианино. — Отец подумал, что я сошел с ума. Что я никогда не стану писателем. Представляешь? Он говорил: "На каждого успешного автора есть тысяча жалких неудачников." Какой пессимизм... Отвратительно. Бабушка единственная, кто поддерживала меня. Именно благодаря ей я смог написать свои предыдущие два романа. И вот подошло время третьего... И все. Ступор. Но знаешь... — мужчина перевел взгляд на меня, не поворачивая головы. Я же растеряно моргала. Думала, что мне отдадут зонтик и выпроводят вон, а не будут так искренне изливать душу. Я не знала, что мне с этим делать. Писатель же горячо продолжал: — Я вижу твои глаза. Ты веришь в меня, Ева. Я рассмотрел в них искру. И... это вдохновляет. Это-то я и ищу... Я совсем потерялась. Действительно, мне бы хотелось, чтобы у Эллиота все получилось, чтобы он смог найти свое вдохновение и написал бы еще один роман. У него отличный слог, интересные повороты сюжета... Мне захотелось спрятаться куда-нибудь, щеки горели. Я понятия не имела, что отвечать в таких случаях, но рыжик продолжил, спасая меня от очередного позора: — Есть вопрос. Какие тебе нравятся жанры, Ева? — прихожу в себя и судорожно перебираю в голове все возможные книги, от прочтения которых, испытывала хоть какие-то хорошие эмоции. — Я... я люблю фэнтези. И про любовь. А, еще приключения, — мужчина едва заметно улыбается: — Поклонница Толкина? — тихо усмехнувшись, киваю. Рыжик складывает руки на груди. — Я запомню. Ну, что ж! Довольно обо мне, — тут он поворачивается к своему цветку в горшке, и на его лице проступает обеспокоенность: — Хм-м... У меня тут есть небольшая проблема, но, наверное, лучше спросить об этом Сири. У меня что-то не так с моей розой. Какой же ты мастер переводить резко тему! Я еще от твоих предыдущих слов не отошла, а ты уже про какую-то розу. Развожу руками, неловко улыбаясь: — Прости, я такой же хороший садовник, как Льюис — балерина, — Эллиот прыснул в ладонь. Я подождала, пока его отпустит, и продолжила: — Единственное, что я знаю, что растения поливают свежей пресной водой, а сажают в специальную почву, — рыжик искоса глянул на меня. — То есть, совсем нельзя морской поливать? — я не удержалась и хлопнула себя по лбу ладонью. — Эллиот. Ты серьезно? Что у тебя по биологии в школе было? — М... Не будем об этом... Я всего пару раз поливал ее из моря, когда забывал купить питьевую. Исправлюсь. Надеюсь, она оклемается, — я осуждающе качаю головой и вновь рассматриваю комнату. — Слушай... Тебе тут вообще комфортно? Я не вижу кухни и ванной, — мужчина явно смущается моему вопросу. Да, наверное, было нетактично. — Честно говоря, простых человеческих удобств действительно не хватает. Я хожу в душ в баню, которая на станции. Пищу иногда готовлю на костре, который ты могла видеть недалеко от дома, но в последнее время, после того, как Сири восстановила клуб, я хожу готовить туда. Там отличная кухня. Ну и часто ужинаю в салуне Гаса, — мы замолчали. Я ему искренне сочувствовала, но логикой понимала, что писательство не всегда приносит хороший заработок. Только благодаря бестселлерам получится выбраться из нищеты и стать кем-то очень известным. А писать то, что будет хорошо продаваться не всегда совпадает с тем, что на самом деле хочется сотворить. — О чем ты думаешь? — голос Эллиота вырывает меня из раздумий и я засомневалась, стоит ли говорить ему правду. Творцы ранимы. Но лучше так, чем строить взаимоотношения на лжи и лести. — Я... Ты был прав, когда сказал про веру в тебя. Уверена, что рано или поздно ты сможешь написать то, что всколыхнет мир литературы. Но я думаю о том, что нужно действительно постараться, чтобы на писательстве заработать. Ровно так же, как и на моей профессии археолога. Как... найти потерянный город. Сенсацию, что-то легендарное. Я сама долгое время живу абы как. Вечные командировки, жила в палатках, мылась водой, нагретой в котле на костре или в речках, если они были неподалеку и было достаточно тепло. Это бесценный опыт, но в последнее время меня часто посещают мысли о том, чтобы остановить мое вечное кочевание. Хочется свой дом, приличный заработок, спокойное и мирное существование. В идеале с человеком, который меня понимает... — мужчина задумчиво слушал меня, не перебивая. Один из самых важных этапов в любых отношениях, не важно, дружеских или любовных — сойтись в мировоззрении. Если вы изначально думаете в разных плоскостях, ничего хорошего из этого не выйдет. Я сомневалась, что Эллиот мыслит так же, как и я. Раньше я горела идеей, работала ради своей мечты, но чем старше становишься, тем больнее реальность бьет по голове. Молчание затянулось. Мне стало стыдно за то, что он так красиво и поэтично выложил мне свои чувства и эмоции, а я... я реалист, который говорит о совершенно других вещах. Поднимаюсь со стула и подхожу к нему, сминая пальцами край майки. Лицо писателя ощущалось каменным. — Прости, если мои слова звучали слишком жестко. Я не хочу казаться тебе той, кем не являюсь на самом деле. Потому-что рано или поздно любые маски слетают и вот перед тобой стоит чужой человек. Понимаешь, о чем я? — он молча кивает, внимательно рассматривая меня. Тихо вздыхаю и, приметив мой зонт на пианино, решаюсь его забрать. — Люди не любят правду. Люди любят слышать то, что хотят слышать. А я не люблю лгать. В этом мы часто и не сходимся. Я пойму, если ты после моих слов не захочешь дальше со мной общаться. — Если ты думаешь, что я выбираю свой круг общения только из льстецов, ты сильно ошибаешься, Ева, — я обернулась на него. Эллиот едва заметно усмехался, сложив руки на груди. — Ты честная. Это редкость в нынешнее время. Если общаться исключительно с теми, кто из желания с тобой дружить, говорит тебе исключительно то, что ты хочешь услышать, ты вскоре окажешься в такой яме, из которой выбираться крайне муторно и себе дороже. Да, правда иногда бывает болезненной, да, может не сходиться с твоими взглядами на этот мир, но она помогает посмотреть на это все с другой стороны и возможно, раскроет тебе глаза. Я таких людей очень ценю. Лея... тоже очень прямолинейна. Вы с ней этой чертой похожи, — с плеч словно свалился большой камень. Стало тепло и легко. Улыбаюсь уголками губ, но тут же вздрагиваю, когда писатель вдруг подходит ко мне и легонько касается пальцем кончика моего носа. Его взгляд смягчился, стал каким-то... заботливым? — Будь увереннее. Если люди не принимают твою прямоту, значит, тебе просто с ними не по пути. Это не хорошо, и не плохо, просто факт. Главное — быть собой, в любых ситуациях, — в носу неприятно защипало. Господи, только вот слез не хватало... Самая мерзкая моя черта, которую я так в себе ненавидела, это неконтролируемые слезы, если мне говорят вещи, которые я не привыкла слышать. В частности про принятие. Я слишком часто сталкивалась с осуждением меня как личности. Прикрыв глаза, пытаюсь хоть как-то скрыть позыв разреветься прямо здесь, хотелось убежать куда-нибудь, чтобы он не видел этого. Какой кошмар... Тут меня мягко взяли за плечи и подтянули к себе, крепко обнимая. И все. Планка рухнула. Терпеть ненавижу жалость к себе, я сильная, а слезы это от слабости... — Я испачкаю тебе рубашку... — еле выдавливаю из себя сквозь всхлипы, а он лишь кладет голову мне на макушку. Что же ты делаешь... — Да и плевать. Отстирается. Ты только что говорила про маски, но сама старательно держишь свою. Сильной, независимой, самостоятельной. Неужели тебя так часто обижали, что ты разучилась принимать простую поддержку? — его слова только усугубили ситуацию. На меня нахлынуло еще больше эмоций, которые не получалось сдержать. Откуда ты такой проницательный? Зачем ты вскрываешь мой панцирь?! Я знаю тебя всего неделю! Мысли путались, в голове шумело, а слезы все не заканчивались. Когда я последний раз так рыдала кому-то в жилетку? Не помню уже... Эллиот гладил меня по спине, терпеливо дожидаясь, пока меня отпустит. И вскоре мне действительно стало легче. Тихонько отстраняюсь от него, пряча лицо в ладони. Красная, опухшая, в соплях... Отвратительное зрелище, наверное. Сквозь пальцы вижу, как мне протягивают платок. — Возьми, пожалуйста, — хватаю тряпочку и отворачиваюсь, судорожно пытаясь привести физиономию в порядок. Приду домой, спрячусь под одеяло и буду там сидеть до второго пришествия. Слышу тихий вздох. — Честность проявляется не только в словах, сказанных кому-то. Но и в открытости души. Ты говорила про чужого человека... Вот сейчас я вижу тебя настоящую. С твоими истинными эмоциями. — Эллиот... я знаю тебя всего неделю. Как можно кому-то раскрыться за такой короткий срок? При условии, что у тебя всю жизнь были с этим проблемы. Доверие же еще надо заслужить. Я поражаюсь тому, как ты сам так искренне выкладываешь мне свою душу. Неужели ты не боишься, что я тебя обижу? Случайно умудрюсь поранить? — мне, наконец, удалось выровнять голос. Писатель на минутку задумался: — Ты права, это сложно. Но лучше так, чем строить из себя не понятно кого. Подумай над моими словами, хорошо? — киваю, оборачиваясь к нему. Рыжик улыбается. — Плакать не постыдно. Сдерживать свои эмоции гораздо губительнее для организма. — Ты не делаешь лучше. Я только начала успокаиваться, — он виновато проводит рукой по волосам. — Прости. Я просто пытаюсь тебе пояснить свою точку зрения. — Понимаю. Но для одного сеанса терапии уже предостаточно. Я вообще планировала просто зонтик забрать...***
То ли этот товарищ лютый эмпат, то ли я безбожно палюсь в своих попытках спрятать за кучей щитов свою истинную натуру. Я искренне сердилась и не понимала, как ему удалось так легко меня просмотреть. Эллиот не казался мне столь чувствительным, но я глубоко ошиблась: это был первый мужчина в моей жизни, который умудрился простыми словами поддержки вывести меня в такую истерику. Это фиаско. Сказать, что мне было стыдно за свою слабость — не сказать ничего. Я собиралась после визита к Эллиоту заглянуть к Лее и побеседовать с ней, но не осталось ни желания, ни сил на общение с незнакомым человеком. А вот к Сири я бы зашла. И, возможно, сильно напилась, если угостят. Эллиот изначально хотел меня проводить, но я отказалась. На сегодня пока хватит. Первое, что я сделала, когда покинула его дом — закурила. Похоже, пока повременю с тем, чтобы бросить. Без сигарет я совсем с ума сойду. Достаю из рюкзака мобильник и набираю номер Сири. — Привет! — Привет. Не отвлекаю? — Вовсе нет. Я как раз закончила с делами на ферме. Ты как? — Могу рассказать как приду. Ты не против? — Без проблем! Звучишь подавленно. Что-то случилось? — О, да. Мягко говоря. — Я достаю вино? — Богиня. Скоро буду. Путь до фермы я почти не запомнила. Из размышлений я выпала только тогда, когда мне в руки сунулся мокрый нос Барни. Еще одна мысль на подумать: Сири мне рассказывать про свои тяготы жизни оказалось очень просто. Не знаю как так вышло. Наверное потому, что с подругами везло гораздо больше, чем с мужчинами. Девушка ждала меня на крыльце, поливая цветы в горшках. Приметив мое туловище, она тут же отставила лейку. — Боже мой, Ева... Да на тебе лица нет. Пойдем скорее в дом, — мы прошли сразу на кухню. На столе стояла тарелка с сыром, баночкой меда и гроздью винограда. Два бокала и вино. Моя ты хорошая... Усадив меня, фермерша открывает бутылку, и наливает напиток, сразу же протягивая его мне. Еле сдерживаюсь, чтобы не выпить все залпом. — Короче, это полный треш. Слушай... Я выпалила все как есть, без утайки. И про пламенную речь Эллиота в клубе и в домике, и про свою истерику в его рубашку, вообще про все. Сири с сочувствием держала меня за руку, периодически попивая свое вино. И когда я закончила, расплылась в доброй улыбке. — Солнце, так чему ты расстраиваешься? Я бы на твоем месте наоборот радовалась, — я несколько опешила, замерев с бокалом у губ. — Сири, я разрыдалась на глазах у человека, которого знаю всего ничего. — И что? — ее простота меня убивала. Я с возмущением поставила свое вино на стол. — Как что? Это... ненормально. Позорно! — девушка вдруг дала мне легкий щелчок по носу. — Да кто тебе это вбил в твою голову? Кто запрещал тебе испытывать эмоции? Кто этот ублюдок, который так тебя ожесточил? — я стиснула зубы, отводя взгляд. Сири покачала головой, сжимая мою руку. — Послушай. Я мало знакома с Эллиотом, если честно. Мы с ним нечасто пересекаемся, не моего вкуса фрукт. Со стороны он кажется самовлюбленным павлином, у которого не пойми что на уме. Но если то, что ты говоришь, правда, то тебе жутко повезло. Не каждый мужчина готов принимать женские эмоции, и уж тем более — слезы. Я не могу представить его искренним, заботливым и мягким. Но твои слова раскрывают мне его с другой стороны. Ты переживаешь из-за того, что знаешь его всего ничего... Ева, я уже в первый день знакомства с Харви для себя решила, что этот человек будет моим. Он мне безумно понравился. И это было моим решением, моими чувствами. Ты можешь обманывать кого угодно, но не смей обманывать саму себя. И если ты испытываешь к человеку симпатию, то не надо корить себя за это и пытаться купировать. Наоборот радуйся, что ты не черствый хлеб, который забыл про любовь, — я задумчиво пялилась в бокал, а затем, осушила его залпом. Девушка похлопала меня по ладони и наполнила его заново. — Полагаю, ты все же не просто так в долине. Нет, я не про твою изначальную цель приезда сюда. Я про другое. Здесь ты заново научишься жить. Как я когда-то. И я уверена, станешь счастливой. Нужно только не бояться и принять. Попробуешь? — тяжело вздыхаю, легонько кивая. — Я попытаюсь. Но мне страшно. — Это нормально. Начинать что-то новое всегда страшно, особенно, когда привыкла жить по-другому. Но разве ты сама не сбежала от застоя и рутины? — внутри что-то больно сжалось. Она была совершенно права. — И еще. Судя по тому, что ты говоришь, для Эллиота ты тоже стала кем-то важным. Да, за ту же одну неделю, представляешь? Только он наоборот радуется. Ему ценна твоя поддержка и вера в него. Это ведь так? Ты веришь в него? — Верю. У него отличные книги... — Так в чем проблема? Взрослые люди разговаривают о своих проблемах, делятся эмоциями и чувствами, обсуждают все. А не закрываются как школьники, страдая в подушку. Короче. Давай выпьем за твою новую жизнь. Оставь эту перепуганную и зажатую Еву где-то там, за чертой долины Стардью. И дай новой Еве, жизнерадостной, открытой, честной, ценящей себя и свои эмоции, выйти в свет, — Сири как никто умел заражать оптимизмом. Улыбка сама появилась на моем лице. Тихо звякнули бокалы. Вино у нее, конечно, было шикарным... В этот раз вишневое. На фоне тихо играл джаз, в лучах вечернего солнца кружились пылинки, а в груди у меня было тепло. То ли от вина, то ли от такой тотальной поддержки. Что от Сири, что от Эллиота.