Карательная психиатрия для девушек

      Начну своё эссе с небольшого вступления. Прежде всего, я не хочу демонизировать современную психиатрию – в конце концов, если бы не специалисты этой области, то вам бы, вероятно, не довелось бы прочитать мои работы, потому что я бы лежала в сырой земле, удобряя собой почву для новых побегов. Психиатрия – это круто; вы же обращаетесь к травматологу, сломав ногу, тогда почему бы не обратиться к кукуховеду, когда заболевает кукуха? Эта область медицины непрерывно развивается и постепенно либерализуется и индивидуализируется (увы, не всегда и не везде), и я не вижу ничего зазорного в том, чтобы пойти к врачу. Любому.       Но так было далеко не всегда.       В свете этого мне кажется интересным пронаблюдать и проанализировать репрезентацию карательной психиатрии и отношения к женщине и пациентке в творчестве медийной персоны, непосредственно столкнувшейся с американской (увы, в России пациентское творчество не настолько распространено публично) государственной психиатрией – а именно Эмили Отем, известной певицы, скрипачки, а также феминистки.       Эмили попала в психиатрическую больницу в 2007 году после попытки суицида, где она столкнулась с пренебрежительным отношением к себе. После прохождения лечения она стала изучать тему отношения к пациентке в истории через феминистскую оптику и пришла к выводу, что за двести лет изменилось примерно ничего. Свой опыт она впоследствии рефлексировала в музыке и прозе, сейчас я хочу поговорить именно о музыке.       Здесь есть и личное – мне повезло не сталкиваться с карательными институтами, и вообще у меня охуенный психиатр, но творчество Эмили в своё время помогло мне принять себя и свою болезнь (у меня БАР).       Среди песен, так или иначе затрагивающих тему карательной психиатрии, есть как реалистичные («Take the Pill» и др.), так и ироничные («Girls, Girls, Girls!» и др.). Сегодня я хочу провести вам экскурсию по психушке для своенравных викторианских девушек, ворота которой открываются в песне «Girls, Girls, Girls!». Для понимания контекста рекомендую ознакомиться с самой песней. Проходите, не стесняйтесь!              В начале песни перед зрителями появляется импрессарио, представляющий зрителям «экспонаты» а именно – девушек-заключённых (Эмили использует слово не patient, а inmate) психиатрической больницы. Он приглашает зрителей «принять гостеприимство и погрузиться в безумие». В прошлом такие заведения действительно становились развлекательными учреждениями (чего стоит только знаменитый Бедлам), что непосредственно отражается в песне. Импрессарио описывает своих заключённых как сумасшедших, безумных, суицидальных – и вместе с тем горячих; сообщает, что в его коллекции есть как весьма привлекательные, так и по-настоящиму уродливые девушки.       Во втором куплете песни импрессарио инструктирует посетителей шоу, как следует вести себя с заключёнными: не смотреть в глаза, просто идти мимо, это ведь не обычные девушки. Здесь же отражено лишение пациенток субъектности – импрессарио упоминает, что больница снабжается бесперерывно, то есть девушки сводятся к роли живого товара (речь пока что – но только пока что – не о проституции).       В третьем куплете зрители начинают задавать вопросы. Лично мне больше всего откликается этот: «Если безумие – преимущественно девичий недуг, никто в этом не сомневается, то, с точки зрения врачей, у них плохая генетика? Они рождаются с этой болезнью или подписываются на неё?». Тут же слушателей знакомят с типичными представлениями лекарей девятнадцатого века о причинах женского безумия – это репродуктивная система, которая у дам нестабильна. Все же помнят, что раньше истерия считалась исключительно женским расстройством, связанным с тем, что матка якобы стоит не на своём месте? Рекомендую ознакомиться с игрой слов в оригинале: слову «Луна» однокоренные – это «безумие», «безумец» и «псих», а женщины «овулируют по фазам Луны».       Также отмечается, что этих девушек никогда не освободят, сколько бы они ни «притворялись приличными», так как для блага общества они не должны размножаться. Здесь отражено, во-первых, сведение женщины исключительно к репродуктивной функции (как будто бы кроме размножения мы ничего не можем и не должны), во-вторых, социал-дарвинистские представления о благе общества и недопустимости передачи «плохих генов».       Помните, я сказала, что к девушкам относятся как к товару, но речь пока что идёт не о проституции? Речь о ней всё же заходит. В припеве импрессарио заявляет, что «после четырёх часов девушки – за полцены», а в четвёртом куплете он, подмигивая, предлагает организовать «более интимную встречу».       В пятом куплете импрессарио предлагает за «какие-то два пенса» накормить заключённых таблетками, без разбору – от депрессии, одержимости, невоспитанности – «сегодня чёртовы таблетки есть от всего». Зрители продолжают задавать вопросы, в том числе и о гуманности подобного «лечения», на что ведущий шоу пренебрежительно отмахивается: «Они ведь больше животные, чем люди, у них нет души, они ниже нас по статусу, им место в дешёвом цирке».       Кстати, здесь же встречается отсылка к Шекспиру: «Одни рождаются безумными, другие безумными становятся, а на кого-то безумие сваливается» (у Шекспира были не безумные, а великие).       Последний – шестой куплет – мне наиболее интересен. В нём импрессарио озвучивает, какие правила должна соблюдать женщина, чтобы не оказаться в психушке: не стриги волосы, носи крепко завязанный корсет, будь высокоморальна, вяжи и завали хлебало (обычные требования к женщинам тех лет и не только). А иначе…       А иначе вот что бывает, если ты слишком много учишься и напрягаешь свой мозг, говоришь слишком серьёзно, ненавидишь религию, занимаешься сексом вне брака, не рожаешь детей, лесбиянка, мастурбируешь, манипулируешь мужчиной, испытываешь галлюцинации, просто слишком привлекательная, отстаиваешь свои права, независимо мыслишь, слишком всё усложняешь. Эмили перечисляет, за что могли упечь в психушку в викторианскую эпоху.       И вот на что надо обратить внимание – среди перечисленных женских «грехов» есть реальный симптом ментального заболевания – галлюцинации. Однако в подобных заведениях девушки, нуждающиеся в помощи, не могли её получить – их просто спихивали, как неудобных.              Подведу итог. Творчество Эмили Отем, переплетение её собственного пациентского опыта с опытом женщин прошлого мне глубоко отзывается как психиатрической пациентке и как феминистке. Повторю, мне повезло не сталкиваться с хреновой психиатрией, однако я – не все (к примеру, моей подруге психиатр на полном серьёзе заявляла, что её проблемы решил бы секс). Также анализ опыта отдельной пациентки и сравнение и сопоставление этого опыта с опытом других женщин перекликается с феминистским лозунгом «Личное – это политическое».       Для более глубокого погружения в контекст рекомендую ознакомиться с другими произведениями Эмили. Они стоят того.