Грезы градоначальника Хуа

- Сань Лан… Хуа Чен… Сань… Ах! - изо рта принца вырвался непристойный стон, который разнесся по комнате с каменным полом и стенами, отражаясь от гладких поверхностей, пробрал до костей того, кому был адресован. Мужчина без верхнего одеяния, и так с трудом сдерживая свои животные порывы, прильнул к другому, одетому, но одежды его были распахнуты, обнажая гладкую белую кожу и тренированное упругое тело. Хуа Чен покрывал поцелуями каждый миллиметр белоснежной кожи, идеальной, словно нефрит, а второй мужчина, вздрагивая от каждого прикосновения, старательно прикрывал ладонями горящее от стыда и возбуждения лицо. Стоило этому роковому стону вырваться, как любые притворства стали вдруг неуместными, и Се Лянь, хоть и понимал это, никак не мог оторвать ладони от лица. Хуа Чен поднял голову. Он уставился на принца затуманенным взором, и картина, открывшаяся ему, словно взорвала бочку с порохом в его голове. Он мягко, но настойчиво отнял ладони принца от его лица, открыв красное от смущения лицо, отчего оно покраснело еще сильнее, и Се Лянь отвернулся и зажмурился, словно это могло бы сделать его невидимым для Хуа Чена. - Посмотри на меня, мой дорогой принц, посмотри же, - зашептал демон, припадая губами к проклятой канге на шее принца. - Ты так красив сейчас, я хочу запомнить этот образ навсегда. В ответ принц не то что-то буркнул, не то пискнул, словно мышка, и упрямо дернул головой в сторону. Он выглядел так мило, что Хуа Чен не удержался и, рассмеявшись, чмокнул принца в щеку. Тот вытаращился на него, сделав глубокий вдох, и замер, в его глазах отражался если не ужас, то уж точно страх. Как будто он не понимал, к чему вели их объятия! Принц был почти раздет, его одежда и прекрасные черные волосы разметались по кровати из черного дерева, но он словно только сейчас осознал, что Хуа Чен, его Сань Лан, хочет с ним сделать. - Сань Лан… Что ты собираешься сделать?... - едва слышно прошептал Се Лянь. - Разве не понятно? - в ответ князь тьмы улыбнулся, с трудом сдерживаясь от нового поцелуя. - Я хочу доставить тебе удовольствие. Такого, которого ты лишал себя всю жизнь. Лицо принца вспыхнуло новым оттенком красного. Он снова отвернул голову, но было заметно, что к смущению и страху прибавились раздумья. Тем временем Хуа Чен снова припал к шее возлюбленного, его губы нежно коснулись отчаянно бьющейся артерии, он провел языком по ней, словно успокаивая разбушевавшуюся кровь принца. Изо рта того вырвался новый стон, еще бесстыднее первого, и Хуа Чен понял, что все делает правильно, стал целовать настойчивее, прижимаясь к голой груди принца своим телом. Принц, не в силах сдерживаться, дышал неровно, громко, и вдруг тихо проговорил: - Я ведь никогда не пробовал, - голос его звучал совсем несчастно, словно он вот-вот расплачется. - Я знаю, но тебе не стоит беспокоиться, я все сделаю осторожно, тебе очень понравится, - пообещал Хуа Чен, снова оторвавшись от прелестной шеи и заглянув в лицо принца. - Обещаешь? - Клянусь, - серьезно ответил демон и приблизился губами к лицу возлюбленного. - Мой принц, вы позволите поцеловать вас? Се Лянь, как будто раздумывая, еще секунду смотрел в сторону, но, набравшись храбрости, повернул залитое краской лицо, и их губы оказались так близко, что поцелуй уже как будто произошел. Они чувствовали тепло губ друг друга через это расстояние и через мгновение Хуа Чен накрыл губы принца своими, так нежно, как только мог. Хотя ему хотелось ворваться в эти прекрасные губы, соединить их рты, целовать, пока не закончится воздух, он отпрянул на прежнее расстояние, как будто хотел дать принцу привыкнуть, и снова поцеловал, на этот раз действуя более грубо и страстно, он проник языком, глаза Се Ляня снова распахнулись, как будто это действие испугало его, но он не прервал поцелуй, а послушно целовал Хуа Чена в ответ. Когда они, наконец, оторвались друг от друга, нежные губы принца от такой ласки слегка опухли и стали гораздо ярче, они были влажные от слюны, и эта картина распалила демона с новой силой. Он опустился к белой гладкой груди возлюбленного, припал к ней губами, и повел дорожку поцелуев вниз. Принц снова закрыл лицо руками, но, кажется, стал меньше стесняться, и между тяжелыми вдохами и выдохами все чаще прорывались сладкие бесстыдные стоны. Когда Хуа Чен довел поцелуи до штанов принца и аккуратно потянул вниз, принц весь встрепенулся и подскочил. На его лице снова была паника. Вдруг он передумал? Демон провел рукой по горячей от смущения и страсти щеке Се Ляня, ласково прошептал: - Я не сделаю ничего плохого, тебе правда очень понравится. Ты можешь мне доверять, мой принц. Я люблю тебя.       Как будто этих слов было достаточно, и принц, вдруг неуверенно улыбнувшись, упал обратно на кровать, а прядь его волос прошла меж пальцев Хуа Чена, и тот едва удержался от того, чтобы сжать кулак и ухватиться за прекрасные волосы. Но сейчас не время. Для всех этих экспериментов у них целая вечность, а пока ни в коем случае нельзя напугать принца, который восемьсот лет хранил свой лотос и позволил прикоснуться к нему только Собирателю цветов.       Хуа Чен видел, что тело принца отвечает на его ласки и жаждет продолжения: простая монашеская одежда была не в силах скрыть этого, и на белых штанах был заметный бугор, который Хуа Чен осторожно поцеловал прямо через ткань. Принц дернулся всем телом, но позволил это, и демон, осмелев, стянул одеяние вниз. Се Лянь снова вздрогнул. Он упрямо закрывал пылающее лицо ладонями, но чуть развел ноги в сторону, что явно далось ему с трудом. Хуа Чен осторожно прикоснулся рукой к органу принца, тот в ответ шевельнулся от притока крови, и из-за ладоней послышался новый стон. Князь тьмы погладил бедра возлюбленного с внутренней стороны и развел ноги чуть сильнее. Он хотел видеть больше. Принц неуверенно повиновался, и взору Хуа Чена предстало заветное отверстие. Нежное, как нераспустившийся лотос, оно сжималось и разжималось, как будто принц боролся с собой, причем на стороне Хуа Чена. Тот приблизился к заветному цветку губами, хотел сначала поцеловать принца в самое сокровенное место на всем теле небожителя, но едва губы коснулись, Хуа Чен открыл глаза.       Демон лежал в кровати, той самой, на которой принц в этом сне хотел отдаться ему, по огромной постели были разбросаны подушки. Шутка ли, князь тьмы был весь в поту, и тонкая рубашка, в которой он упал в кровать, чтобы немного расслабиться и подумать, прилипла к телу. Это ощущение как будто вернуло на мгновение прежнюю жизнь демона, человеческую, ничтожную, которую он так презирал, мужчина сорвал с себя рубашку, которая, судя по звуку, порвалась, не выдержав его ярости, и швырнул куда-то в угол помещения.       Какого черта нельзя было проснуться чуть позже, когда он досмотрит сон? И почему ему вообще снятся такие сны? Он что, незрелый юноша, что целыми днями и ночами напролет тратит все силы на то, чтобы держать в узде свои желания? И почему принц в этом сне вел себя совсем как юная девушка в первую брачную ночь? Почему, почему нельзя было досмотреть этот чертов сон!?       Видимо, есть вещи гораздо выше богов и демонов, и запретные сны терзают не только влюбленных юношей и девушек, но и самого Князя Тьмы. Кто знает, вдруг, к самому Цзюнь У по ночам приходит его возлюбленная из прошлой жизни, которую он давно забыл? Или кто-то из его подчиненных, великие боги и богини приходят к нему во снах и соблазняют величайшего и могущественнейшего повелителя всех божеств. Представив картину, как старик Цзюнь У смущенно отводит взгляд от обнаженного Ши Цинсюаня в женском облике, который танцует и завлекает того своими прелестями, Хуа Чен не удержался от смешка. Его смех раскатился по каменной комнате, его поглотила тьма, и Хуа Чен испытал сильное желание быть сейчас не здесь, а рядом с Его Высочеством Наследным Принцем, увидеть его улыбку или почувствовать, как он снова перебирает его волосы, как тогда, в первый раз, который он никогда не сможет забыть. Эти сны мучили князя тьмы уже некоторое время, словно кто-то наслал проклятье, чтобы измотать и ослабить повелителя всех демонов, сделать его уязвимым. Не дождутся. Любовь к Его Высочеству сделала его непобедимым, а эти сны, хоть и обрываются не вовремя, так реальны, он может быть с принцем, прикасаться к нему, целовать, чувствовать запах и тепло его прекрасного тела. Это и была причина, почему Хуа Чен все чаще запирался в резиденции без единой души и ложился спать, как простой смертный: он хотел снова испытать это. Каждый сон был уникален, и каждый сон Хуа Чен сохранил в памяти навсегда.       Вдруг это не проклятье, а сам принц на самом деле является к нему во снах и творит такие бесстыдства? Хуа Чен, представив, как наивный цветочек Се Лянь, заливаясь краской, насылает на него любовные сны, в которых позволяет творить со своим телом все, что придет в голову, громко рассмеялся. Пора проведать Его Высочество.       Они шли довольно долго, опираясь на стрелку зачарованного компаса, пока их путь по левую сторону не соприкоснулся с прекрасным персиковым садом. Огромные деревья с тяжелыми спелыми плодами так и манили ароматом, Се Лянь повернулся назад, но не успел открыть рот, как Хуа Чен с легкой улыбкой кивнул, и они свернули сделать небольшой привал. Оба мужчины не устали, но пройти мимо таких прекрасных деревьев было бы оскорблением местного божества плодородия.       Сладкий запах манил Се Ляня, он ускорил шаг, уходя в самую середину, демону пришлось тоже ускориться, хотя он не смог бы потерять принца в таком неплотном саду, ему истово хотелось разделить этот восторг. Деревья были слишком высокими, самые нижние ветви с плодами были недосягаемы для взрослого мужчины, как, например, Се Лянь, и даже Хуа Чен, вытянув руку, смог бы достать лишь до некоторых ветвей. Он с улыбкой смотрел, как принц, задрав голову, внимательно смотрит на персики по очереди, словно выбирая самые лучшие, и когда его лицо озарилось, он чуть поднял руку. Жое выскользнула из его рукава, взлетела и осторожно достала указанный персик. Принц вонзил зубы в сочный фрукт, и Хуа Чен мог поклясться, что слышал восторженный писк. - Сань Лань, Сань Лан! Попробуй, они такие вкусные! Пока демон подходил, принц сорвал еще несколько плодов и сложил их в подол одеяния. Сияя, как ребенок в Праздник середины осени, он подбежал, встал неприлично близко и сунул прямо под нос спутнику сочный персик. - Попробуй! - но принц увидел свою оплошность и сразу извинился. - Ой, подожди, этот я уже надкусил, сейчас…       Но в ответ Хуа Чен укусил персик, из которого брызнул сладкий сок, прямо в то место, где был след от укуса принца, и с наслаждением прикрыл глаза. - Вы правы, Ваше Высочество, очень вкусно, - он забрал персик из руки принца, пока тот не успел его отнять, и продолжил есть, глядя в глаза смущенному Се Ляню. - Не стоило доедать за мной, персиков ведь предостаточно, - принц отступил на шаг и уставился на плоды в подоле. - Но я хотел узнать, каков на вкус именно этот. - Они ведь все одинаковые. - Нет, этот персик - самый вкусный. Се Лянь поднял глаза на спутника, на его щеках был смущенный румянец. - Сань Лан… Иногда я не совсем тебя понимаю, и боюсь, что моя глупость может сыграть злую шутку с нашей дружбой, а я ни в коем случае не хочу тебя ничем обидеть. - Разве Его Высочество Наследный принц способен обидеть меня? - Хуа Чен, улыбаясь, снова сократил расстояние между ними и взял принца за запястья. Тот не мог отнять свои руки, так как удерживал теперь подол с персиками обеими руками, и просто послушно стоял. - Уверен, ты понял все именно так, как есть. Я хотел сказать, что персик, которого коснулись губы Его Высочества, это и есть самый вкусный персик на свете. Принц открыл рот, чтобы ответить, но, видимо, не нашел слов, и просто опустил голову, разрывая зрительный контакт, но и не забрал свои руки, а так и остался стоять. Хуа Чен пальцами, лежащими на запястьях принца, почувствовал, как кровь забилась в его жилах, выдавая волнение, и ласково погладил пальцами, словно стараясь успокоить. - А хочешь еще? - прошептал Се Лянь, не поднимая головы. - Хочу. - Мм… Принц неуверенно поднял голову, щеки запылали еще сильнее, но в горящем взгляде Хуа Чен увидел решительность, с какой юноши идут в свой первый бой во дворе. Прежде, чем это волшебное мгновение рассеется, принц передумает и в ужасе отпрянет, Хуа Чен наклонился и нежно коснулся губами губ принца. Тот распахнул глаза, но не отстранился, а ответил на ласки, позволяя демону целовать себя, проникать языком в его рот. Когда Хуа Чен отпустил запястья принца, чтобы обнять и притянуть поближе к себе, тот не смог держать подол, и спелые персики покатились по траве, лопаясь и разбрызгивая сок. Но мужчины не обратили никакого внимания на фрукты, они одновременно обхватили друг друга руками - Се Лянь обнял Хуа Чена за пояс, прижимаясь, а тот зарылся пальцами в волосы на висках Се Ляня, немного растрепав их. Они на мгновение разорвали влажный поцелуй, Хуа Чен с восторгом посмотрел на улыбающееся лицо возлюбленного, навсегда запечатлевая его в памяти, и снова, не дав принцу отдышаться, накрыл его губы своими. Они целовались так бесконечно долго, прижимаясь друг к другу, пока Се Лянь не оттолкнул демона от себя и не засмеялся: - Я ведь так совсем задохнусь, Сань Лан! - Я не дам Его Высочеству задохнуться, - Хуа Чен улыбался. - И верно, Сань Лан всегда так заботлив, я могу ему доверять, - с улыбкой прошептал Се Лянь. Он вдруг схватил красное одеяние за ворот и потянул за собой вглубь сада, туда, где деревья стояли плотнее друг к другу, и где их никто не смог бы увидеть с большой дороги. Хуа Чен послушно шел следом, внутри как будто дрались дикие звери, ему одновременно хотелось продолжить играть в эту игру, во всем подчиняясь принцу, и при этом схватить того сзади, прижать к себе, повалить на траву и целовать, пока он сам не захочет сбросить одежду и предаться любви прямо под персиковым деревом. Они шли недолго, принц развернулся на каблуках и заключил Хуа Чена в объятия, подставляя губы под новые поцелуи, и они снова соединились губами, обнимаясь, пока ноги принца не подкосились. Он увлек Хуа Чена за собой на зеленое покрывало из травы и лег на спину, снова зардевшись. Поняв, что это приглашение, Хуа Чен лег рядом, снова поцеловал и ласково погладил по шее, там, где под бинтами была проклятая канга. Се Лянь отвел взгляд в сторону, словно сомневался, но все же позволил тонким пальцам проникнуть под бинты и медленно стянуть их. Проклятая печать зияла на белоснежной коже, Хуа Чен припал к ней губами и нежно поцеловал, отчего принц громко выдохнул. Он смущался, щеки горели, но он повернул голову чуть в сторону, позволяя ласкать шею дальше, а сам рукой сначала погладил Хуа Чена по волосам, а потом и вовсе запустил руку в прическу, распустив хвост, и черные волосы юноши рассыпались по плечам. Хуа Чен на мгновение отстранился, но принц прижал его голову к своей шее, шепотом объяснив: - Мне очень нравятся твои волосы, Сань Лан, пусть будет так, ладно? В ответ демон просто продолжил целовать проклятую кангу, вдруг увлекся и случайно оставил метку на белоснежной коже. Он провел по ней языком, словно мог смыть своей слюной эту печать греха, но принц, казалось, и не заметил, что такие страстные поцелуи могут оставить следы. Он тяжело дышал, зажмурившись, одной рукой он гладил волосы юноши, а второй потянул за застежку, скрепляющую ворот красной одежды, и та - “звяк!” - упала в траву. Хуа Чен понял, что имеет ввиду Се Лянь, и одной рукой развязал пояс своего одеяния, верхняя часть распахнулась, и принц прикоснулся к гладкой упругой коже. Се Лянь завороженно смотрел на оголенную грудь своего спутника, поглаживая, со стороны было непонятно, он оценивает проделанную демоном работу или ему просто очень нравится то, что он видит. Хуа Чен старался дышать как можно спокойнее, он зарылся лицом в волосы принца, вдыхая их запах, нужно было дать Се Ляню возможность привыкнуть, перестать волноваться, чтобы тот тоже позволил потрогать себя. Наконец, принц провел ладонью от груди до шеи, взял Хуа Чена за подбородок и приблизил к себе, они снова слились в долгом поцелуе, и, когда Хуа Чен проник ладонью под белое монашеское одеяние, Се Лянь простонал прямо в губы демона. Они продолжали целоваться, теряя над собой контроль, и вот Се Лянь уже обхватил ногами бедра юноши, прижимаясь своим восставшим органом к его, а тот осторожно раздевал возлюбленного, поглаживая нежную кожу. Он сбросил верхнее одеяние на траву, осторожно уложил принца, как на простыни, и стал покрывать поцелуями его белоснежную кожу на груди, и каждый раз, когда он задевал губами или языком нежные соски, тот вздрагивал и тихонько вздыхал, да так сладко, что Хуа Чен едва удерживался от того, чтобы впиться в эти маленькие розовые бутоны зубами и узнать, как громко принц может стонать. Но он сдерживался. Лаская грудь принца, демон спустился к поясу, где немного выступали бедренные косточки, и поцеловал их по очереди, одновременно руками поглаживая пах, где возбужденный орган давно требовал внимания демона. Принц был уже не в силах удерживать ноги на поясе любимого, они безвольно лежали, а между ними Хуа Чен, спустившись, зубами потянул вниз белые монашеские штаны, вызвав новый сладкий стон.       В храм, где они отдыхали, кто-то вошел, звук шагов пронесся по помещению, отражаясь от каменных стен и усиливаясь, и Се Лянь, сидевший на полу в позе лотоса, подпрыгнул от испуга, да так, что “лотос” развалился, и он остался сидеть на пыльном каменном полу, сбитый с толку и алый от смущения. - Эй, я нашел персики неподалеку, сорвал немного, ты будешь? - звучный голос Фэнь Циня разнесся так же громко, как его шаги. Он зашел за статую божества, за которой было укрытие принца для медитаций, и, увидев его красное лицо, недоуменно спросил. - Ты чего это? - Пе-персики?... - тихо переспросил сгорающий от стыда Се Лянь.