Позовите меня, и я отвечу вам; Я расскажу вам великие вещи, недоступные вашему пониманию.
Иеремия 33:3
И это обещание, которое Он дал нам: вечная жизнь.
Иоанна 2:25
*** «Билли Хоуп. В этом имени сосредоточена наша надежда на будущее проекта. Вы должны это понимать. Сейчас на кону стоит не только та сумма денег, те миллионы долларов, о которых вам всем прекрасно известно, но и, вероятно, будущее «Меркофф», наше с вами будущее. Этот проект… Я позволю себе назвать его прорывом. Гениальнейший прорывом, который разделит историю науки на «до» и «после». Генная инженерия, нанофизика, микробиология и все известные нам законы математики не смогут объяснить то, что находится под нашим с вами контролем, потому что то, что мы сейчас называем «Волрайдер» — нечто большее, чем просто рой гениальных нанороботов. Это единый, совершенно уникальный организм, который обладает силой, равной десяткам тысяч ньютонов. Подчинить себе законы природы и получить еще больше знаний и власти над сущим… В тысяча девятьсот тридцать восьмом мы посчитали бы такую возможность смехотворной. Но с таким суперкомпьютером, способным заменить и превзойти мозг любого из нас — такая амбиция становится реальностью… Билли Хоуп. Вы все видели, как трудно нам дался данный этап, но результат — он того стоит! Это первый пациент, который смог пережить атаку в мозг без последствий и теперь «Волрайдер» соединен с его нейронами. Это ли не научное чудо? Поверьте, все те годы, все те жертвы, все те затраты, которые пришлось понести «Меркофф» — просто ничто, по сравнению с днём, когда Билли Хоуп сделал свой первый вдох уже в качестве носителя. Я атеист, но, уж извините мне этот пафос, мы приблизились к силе бога настолько, настолько могли. Эта уникальная машина, способная запустить нано-рой, лишь первая ступень ко всемирному благу, которое будет обеспечено лишь силой человеческой мысли. Осталось лишь завершить начатое, коллеги. От вас требуется максимальная преданность и осторожность. И поверьте, «Меркофф Корпорейтед» щедро наградит вас за ваш вклад в это научное чудо.» *** «Маунт Мэссив» выглядела запущено. В коридорах — удивительная для такого места тишина. Мало света. Сквозняков больше, чем обычно, но они уже не пахнут сигаретами или духами — холодный ветер, отдающий лекарствами и кровью. Ничего удивительного, ведь им пришлось закрыться «на ремонт» с недавнего времени, всех платных пациентов вывезли на другой объект, а тех, кого не станут искать, отказников, преступников и особенно запущенные случаи оставили, якобы «долечивать». Персонала тоже значительно поубавилось, но куда конкретно делись те, кто больше здесь не работает, большая загадка. Даже для их ближайших коллег. Но зато возобновила работу старая церковь, которая вот уже много лет стояла запертой «за ненужностью». Джереми очень сильно удивило то, что Главы посчитали целесообразным такой расход средств, однако небольшое святилище воспользовалось неожиданной популярностью. Был приглашен священник, который не побоялся работы в старой психлечебнице, но Блэр готов был поспорить, что он и сам тот еще сумасшедший. Так или иначе, даже из своего кабинета супервайзер, порой, мог слышать звон колокола, обозначавший начало службы, а также время утреннего, обеденного и вечернего молебнов, и этот звук добавлял ко всеобщей атмосфере еще больше странного, глубокого ужаса. Иногда можно было расслышать пение хора, собранного из нескольких энтузиастов, но звуки эти больше походили на все тот же завывающий меж горных хребтов ветер, унылый и колючий. Странно было осознавать, что действительно гениальные научные изобретения, супер-компьютеры и нанотехнологии сосуществуют с религией под одной крышей, но это ли не суть всего того безумия, что всегда наполнял их лечебницу? Поразительная жестокость здесь рождалась в колыбели добродетели, под маской благотворительности и помощи. Так может, религия и наука здесь также являются двумя сторонами одной медали? Одни свято верят в свою великую цель, которая принесет пользу, и ради этого проливают реки крови, а другие ищут искупления своих душ там, где их все равно в итоге ждет адское пламя и бесконечное зло… Джереми теперь все чаще ловил себя на странных размышлениях о том, что не касалось текущего положения дел. Он уже давно заметил в себе опасные симптомы «размягчения» ума, когда вместо положенной твердости и собранности он все больше уходит в мысли о вероятном, что еще не наступило, но будто бы повисло в воздухе где-то над его головой стальной гильотиной. Блэр отследил это еще в момент, когда добился-таки своего, получил результат «эксперимента», касающегося Вейлона Парка, но тогда все это воспринималось как должное, будто бы, человеку свойственно терять яркость своих эмоций и его желания могут притупиться, а характер — повернуться другой своей стороной, но… Сейчас все эти перемены пугали, заставляя думать о потере самого себя. Кто он сейчас? Какие из граней его внутреннего поблекли? И результатом чего это явилось? Выгорание? Страх вероятной смерти? Воздействие веществ? Психоз? А может все и сразу? Джереми старался потерять все эти мысли где-то среди бесконечности документов и рабочих задач, но эта необъяснимая тревога всегда теперь обитала где-то на подкорке сознания, не давая покоя ни на минуту. — Мистер Блэр? Так что вы думаете? Джереми приподнял голову от отчёта, который только что изучал. Пол Марион внимательно смотрел ему в лицо, не догадываясь, что супервайзер сейчас далек мыслями от информатора. По лицу Пола ползли отраженные разводы дождя, заливающего сейчас их лечебницу, оттепель даже здесь наступила слишком рано. — Я говорил о Крисе Уокере, — словно догадавшись о том, что его не слушали, поспешно ввернул последний, — Полин тестирует на нем какие-то сторонние препараты. Точнее, это делают учёные из другого дочернего предприятия «Меркофф», а она курирует. — Почему именно на Уокере? — Блэр ощутил укол ярости. Когда-то он уважал Криса и до сих пор ощущал глухое недовольство по поводу того, что из него сделали подопытного, пусть даже сам передал Полин такое право. — Его мутация одна из самых необычных… — Марион поежился. Ему доводилось видеть Уокера, и зрелище это было не для слабонервных. — Опухоли покрывают пятьдесят процентов его тела, а то и больше, и, учитывая его габариты… Его физическая сила значительно возросла, а что он сделал с неосторожными лаборантами, о боже, это было попросту немыслимо… Видно было, что специалист по сдерживанию сильно напуган. Его маленькие глазки так и бегают, а на лбу выступили капельки пота, которые Марион спешил протирать платочком. Но ему было совсем не обязательно напрягаться и пересказывать увиденное, ведь Джереми прекрасно помнил недавний случай, когда Крису дали чуть меньше транквилизаторов, чем обычно. Лаборанты пришли в его камеру снимать показатели, но не успели и шага сделать, как мутант набросился на них и оторвал одному голову, а второго сломал об колено. Третий чудом выжил, и то лишь потому что подоспела охрана и высадила в Уокера десяток пуль. И что самое удивительное, раны, нанесенные охранниками, лишь временно оглушили монстра, но уже через несколько часов он вернулся в сознание, а кровавые ошмётки на его могучем теле начали быстро заживать, превращаясь в отвратительного вида гноящиеся наросты. После этого случая его посадили на цепь, словно животное, и, видимо, именно его способность регенерировать стала лакомым кусочком для Полин. — Если тебе так нужно мое мнение, то знай, что мне плевать, чем она занимается с этими мутантами. Но блять, если они вырвутся наружу, я искренне желаю чтобы ее сожрали. Кстати, что там с Трагером? Марион снова сжался. Выражение его «запеченого» лица сменялось от «страх» до «беспокойство» и обратно со скоростью света, и это раздражало. При всей своей привычке смотреть в лицо подчинённым (обычно это заставляет их нервничать и говорить больше правды), Блэру не нравилось смотреть конкретно в это. И так понятно, что информатор все ему выложит, как всегда и случалось. — Он в сознании, сэр… Бредит, но мыслит складно. А его физическое состояние… Вам проще будет самому увидеть. Джереми не видел Ричарда с тех пор, как его взяли под стражу, хотя в любой момент мог пойти и сделать это. Может, бессознательно избегал того, что может подумать и почувствовать при встрече, а может просто не видел в этом смысла, ведь уже ничего не вернуть, даже если бы ему и хотелось. Но сегодня любопытство внезапно взяло верх. — Я хочу взглянуть. Где его держат? Марион с явной неохотой предложил проводить. Супервайзер решил пойти прямо сейчас, ведь был уже вечер, рабочий день окончен и в полупустой больнице им мало кто сможет помешать. Внутренне собранный, он подозревал, что зрелище ждёт его не из приятных, но то, что он увидел, было хуже, чем все, что он только мог представить. Сквозь мутное стекло камеры на него взглянуло существо, которое уже трудно было назвать человеком. С тощей долговязой фигуры будто содрали всю кожу, оставив лишь мышцы, плотно натянутые на скелет, иссохшиеся до состояния, близкому к трупному. Или наоборот — ни мышц, ни органов не осталось, лишь только красно-серая кожа мертвеца, еле-еле закреплённая на скелете… Многочисленные язвы, опухоли и нарывы покрывают каждый сантиметр его тела, а лицо и вовсе в рытвинах, будто уже изъеденное личинками. По плечам свисают сальные патлы, некогда бывшие густыми и длинными волосами, но большая часть его головы теперь — сплошной едва заживший шрам, оставленный инструментами хирургов. Какая ирония. Безумец, наживавшийся на диких опытах, сам стал подопытной крысой. Джереми молча смотрел на него, не находя в себе сил отвести взгляд, ощущая все больше смешанных эмоций, от отвращения до странной ностальгии, связанной с их общим насыщенным прошлым… *** Они познакомились ещё до университета, когда совсем молодой Джереми Блэр, отделавшись, наконец, от самого заурядного колледжа, раздумывал над тем, куда бы ему податься. Особенного интереса хоть к чему-то он в себе не выявил и единственной его целью было съебаться как можно дальше от придурка-отца. Прошлое его семьи тяготило, на сердце тяжёлым грузом лежало знание о том, что именно его отец виновен в смерти его матери, что его корни, которые он оставил в Германии, потерялись в веренице бедности и военных преступлений его деда, а в настоящем у него нет ничего, кроме разочарования и десятка ещё неосознанных травм, нанесенных дурным прошлым. И все, что ему сейчас светит, это криминал и нищета, в которую привел его все тот же отец. Ни друзей, ни знакомых, ни дела — просто он и, так и не ставший родным, Денвер. Но в один из таких бесцельных дней, когда Джереми из скуки забрел на ярмарку университетов (что-то вроде профориентации от представителей различных ВУЗов), в его жизни появилось, наконец, яркое пятно: Ричард Трагер. Он выделялся среди будущих абитуриентов: высокий, едва ли не двух метров ростом, наряженный ярко, совсем не по-Денверски, в какую-то дурацкую пёструю гавайку, а его волосы, очень уж длинные и заплетённые в хвост, не могли не привлекать внимание окружающих, за которых переодически цеплялись. На руках эксцентричного незнакомца болтались плетеные браслетики кислотных цветов, а на носу прыгали очки, из-за которых сверкали два цепких, умных глаза. Джереми, может, прошел бы мимо, если бы не услышал, как этот длинноволосый попугай щедро выматерился, приправляя свой трехэтажный английский итальянскими словечками и это зацепило: Блэр из интереса спросил, куда тот собирается поступать, а его будущий единственный друг ответил, что в экономический. И что он не готовился ни одного дня. — Но знаешь что, дружище, — тут Трагер положил Джереми руку на плечо так развязно, будто они уже были закадычными друзьями, — если хочешь знать, то у меня уже все схвачено. Есть у меня одна идейка… И с этого момента они больше не расставались. Удивительно, как же им оказалось просто найти общий язык! И оба сразу поняли, что мыслят весьма схожим образом: в Ричарде, как и в Джереми, не было ни грамма сочувствия к окружающему миру, они оба не видели смысла в людях и совершенно спокойно воспринимали их как декорации, расставленные в хаотичном порядке. Они оба были исключительными эмпатами, которые понимают суть и мотивы людских поступков, часто попросту считывают их, не напрягаясь в общении, но при этом не сближаются ни с кем и не проявляют сострадания, внимания или участия. И это здорово помогло им в дальнейшем добиваться своего. Джереми практически не раздумывая пошел вслед за Трагером на вступительный экзамен, и как и ожидалось, они его сдали успешно. А все из-за причастности Рика к наркотическому бизнесу и обширным связям, которые тот уже успел заиметь. Позже он еще похвастается Блэру тем, что на его траве сидят не только студенты, но и кое-кто из преподавателей и даже администрации. Но это случится уже в тот момент, когда восхищенный Джереми будет рассматривать недурные такие теплицы марихуаны прямо у Трагера дома, пока тот отлаживает новехонький перегонный аппарат под песни Боба Марли в собственном исполнении. И он был весь такой, этот Рик Трагер. Он был именно тем человеком, который всегда «на своей волне», на каком-то своем собственном небе, куда простым смертным не суждено забраться. Имея сильные итальянские корни, он и вел себя как итальянец, переняв от Америки все то, что так отлично вязалось с его образом «отрешенного». Всегда пестрый, со своими фенечками, банданами и ксилотного цвета очками, Рик часто становился объектом насмешек и выговоров, но ему все сходило с рук, ведь влияние фамилии «Трагер» в этом ВУЗе было слишком велико. Джереми иногда задумывался, а не связана ли семья Рика с мафией? Не удивился бы, будь оно так. Джереми же в те времена был слишком далек от того образа «босса», в котором все его привыкли видеть в «Маунт Мэссив» настоящего. Тогда он больше походил на беспризорника гоповатого вида, который не перестанет носить брекеты до третьего курса, зализывает волосы до состояния едва-ли не зеркальной гладкости и одевается во все что придется, а в его сумке всегда есть пистолет. На вопрос Рика, нахуя, Джереми всегда отвечал, что «никогда не знаешь, когда пригодиться», а на деле же это просто была привычка, которую он перенял у своего недоотца. Тот тоже постоянно носил с собой оружие, справедливо опасаясь расправы от людей, которых он в очередной раз кинул на деньги. С Трагером было интересно. Рик оказался очень умным человеком, если не гением, ведь в его голове, которую он, на памяти Джереми, ни разу не загрузил ни одной книгой, хранилось столько знаний по медицине и органической химии, что можно было заслушаться. Оказалось, что экономический — это не первое высшее учебное заведение Ричарда, до этого он три года отучился в медицинском, но бросил, не найдя для себя ничего интересного. — Я знал больше, чем все эти типа преподы. Ну вот и свалил, чего мне там штаны просиживать? Вместе с Трагером Джереми впервые попробовал наркотики. Это получилось как-то само-собой, Рик просто протянул ему продукт «снять пробу», а Блэр даже и не подумал отказаться. И втянулся. Сначала в употребление, а потом и в сам бизнес. Рик познакомил его с влиятельными людьми, с которыми он не дружил, но они воспринимали его как близкого приятеля. Это ли не показатель? Джереми был в восторге от перспектив: к ним, все еще студентам, в руки текло столько денег, что запросто можно было бросать учебу и идти на все четыре стороны, но Блэр вовремя смекнул, что без «вышки» ему не светит получить работу, о которой он постепенно (благодаря власти, обеспеченной ему Риком) сложил в своей голове весьма четкое представление. Вот она — его стезя. Контроль. Причем, не где-нибудь, а в таком месте, где перспектив карьерного роста действительно много, и есть шанс заиметь себе в подчинение много людского ресурса. Но это было еще в будущем. А в их с Риком настоящем было все то, что неизбежно сопровождает нарко-бизнес: деньги, стычки, драки, где вместо пистолета и кулаков они часто пускали в ход биты, и «тусовки» на двоих, во время которых Джереми открывал для себя все больше и больше самого разнообразного стаффа, полностью доверяя Рику свою жизнь. Они здорово сблизились. Уже ни дня не проходило, чтобы Блэр и Трагер не проводили вместе, доверяя друг другу все больше и больше. И в итоге, к пятому курсу это все вылилось в быстрые и пьяные зажимания в туалете прямо посреди лекции, когда как всегда «блаженному» Трагеру пришла в голову гениальная идея: — А что, дружище, хочешь попробовать кое-что посильнее таблеточек? Джереми только ухмыльнулся в ответ. Сегодня утром они попробовали вкуснейшее Итальянское вино, которое Рику прислала его родня, и поэтому настроение уже с самого начала было приподнятое. Трагер затащил его в туалет, и там продемонстрировал, как правильно пускать по вене. До этого Джереми еще не приходилось колоться, но он ни на секунду не задумался, подставляя свою руку уже «вмазанному» приятелю. И вот когда Ричард потянул зубами жгут на предплечье друга, со словами «давай, дружище, впитывай», между ними вдруг что-то сдвинулось. И то ли из-за влияния наркотика, то ли из-за вина, а может просто потому, что они друг друга знали слишком близко, оба приятеля просто прильнули друг к другу и обнялись, но совсем не так, как обнимаются друзья. Наркотик разливался по венам жидким золотом, а Блэр нахально смотрел в неоново-красные от линз глаза, пока его руки надрачивали Рику с поразительной ловкостью. Последний же принял это как данное и беззастенчиво обласкал его тело, нарочито медленно дразня член второй рукой. В кабинке было ужасно тесно, воняло, и они оба были сильно пьяны, но черт, им было так хорошо в тот момент, что приближение «шишки» из администрации они, естественно, не расслышали. Потом началась канитель с угрозами отчисления, выговорами и дисциплинарными взысканиями, но Рик, все с тем же непоколебимым выражением на своем накуренном лице, говорил: — Да все будет заебись, я тебе отвечаю. У меня все схвачено, не парься, дружище… И Джереми не парился. С этим удивительным человеком они умудрились окончить университет без особенных проблем, и это уже не говоря о том, что после того случая в туалете между ними ничего не изменилось: они продолжили общаться так, будто ничего и не было, решив держать это в тайне навсегда. Джереми еще понадобится какое-то время, чтобы принять свои гомо-наклонности, но это уже было делом десятым. Сразу после ВУЗа Ричард без проблем попадает в «Меркофф», опять же, по знакомству, а Джереми занимается покупкой дома (в ту прокуренную квартиру, где они жили с отцом когда-то, возвращаться совсем не хотелось), получением прав и наследства, которым он не интересовался с момента смерти его единственного родственника. Гибель отца (точно от рук котого-то из тех, кому он задолжал) он воспринял как данность (это была середина четвертого курса), не ощутив ни капли сожаления. А потом он присоединится к Рику, чтобы выстроить уже известную карьеру. *** И вся эта долгая история привела их… Сюда? В эту «человеческую клетку», в которой держат некогда гениального Ричарда Трагера, в прошлом сдерживающего в своих руках огромную систему, а теперь ставшего не более чем вариантом. — Трагер? Джереми думал о том, чтобы войти к нему, но охрана красноречиво намекнула, что это опасно. Пришлось разговаривать через стекло с небольшими прорезями. Точнее, пытаться. — Ты меня слышишь? Блэр не очень надеялся на ответ. Он бы не удивился, если бы оказалось, что у Трагера полностью отсутствует сознание. Но тот вдруг пошевелился и поднял голову на звук, весьма осмысленно взглянул ему в глаза и странно, но его глаза… Они будто не изменились. Все такие же цепкие, немного насмешливые и задумчивые. — Дружище? Сколько лет, сколько зим? Голос его звучал хрипло, натружено. Его легкие и голосовые связки функционировали с большим трудом, и это было слышно. Джереми поежился, ощущая, что с каждой секундой ему все сложнее находится здесь, а шрам на шее начало тянуть, и это был явный намек на возрастающее давление и стресс. А Рик и не думал умолкать — он будто и не ждал ответа: — А ты не очень-то выглядишь, Джер. Питаться что-ли хуже стал? Или зарплату урезали? Блэр нахмурился и взял себя в руки. Тот, кто сейчас находится перед ним, больше не его некогда друг. Это вариант, который посмел пойти против интересов корпорации, который не стал его, Джереми, слушать, не стал себя спасать, когда был шанс. Так почему сейчас он должен испытывать к этому пациенту хоть какие-то эмоции? — Какого его состояние? — сухо бросил он лаборанту, который все это время нерешительно мялся поблизости. — Тяжелое, но весьма стабильное. — как по учебнику отрапортовал тот. — Он прошел несколько сеансов морфогенетического кондиционирования, но его мозг оказался слишком слаб. Большинство его участков оказались просто выжжены или мутировали, но, как видите, он все еще жив… Более того, способен вести околоосмысленные диалоги… — Что это значит? — Он все еще видит себя тем, кем он был до проекта. Почти всегда сопротивляется, опасен для людей, и, насколько мы успели понять, в нас он видит лишь подопытные объекты, не более… Удивительно, что в его понимании это мы его варианты, а не он — наш. «В этом весь Рик…» — мелькнула в голове непрошеная мысль. — «Даже перестав быть человеком не потерял свой характер…» Трагер все это время продолжал что-то бормотать себе под нос, не обращая особенного внимания на гостя и охрану. Он даже позы своей не изменил: цепи, сдерживающие его лодыжки и запястья, не шевельнулись. — Теперь же он представляет интерес как уникальный случай выжившего. — продолжил лаборант, явно осмелев. Видимо ему льстило, что сам супервайзер расспрашивает именно его, а не докторов или ученых. — Мы впервые наблюдаем такое поведение среди вариантов, да и характер его мутаций не оставляет сомнений в его полезности. — Что его ждет? — супервайзер отвернулся от бормочущего себе под нос Ричарда. Он уже давал себе немое обещание никогда больше сюда не заходить. — Что вы собираетесь с ним сделать? — Специалисты изучают природу его опухолей и мутаций… Думаю, что он будет служить лабораторным образцом до тех пор, пока будет жить. «Лабораторным образцом», блять. Кто бы мог подумать, что гений окажется ниже подопытной крысы». — Джереми нахмурился, но вслух не произнес больше ни слова. Увиденное его, мягко говоря, поразило, ведь до этого он еще ни разу не сталкивался с результатами работы проекта «Волрайдер», только слышал о них или читал в отчетах. Но реальность оказалась куда хуже: то, что специалисты в бесчисленных бумажках заумно обзывали различными медицинскими терминами, в реальности выглядело как плохой грим из фильма ужасов. И будто в ответ на его мысли в помещение ворвался душераздирающий, отчаянный рев, больше походящий на предсмертный крик огромного зверя, нежели выражение человеком боли. — Это Уокер? — догадался Джереми, ощущая сильные мурашки. — Да, сэр. Он очнулся. Хотите взглянуть? Но Джереми не хотел. Он вдруг почувствовал прилив тошноты — все происходящее уже плохо сочеталось в его мозгу с объективной реальностью. Все это время он находился так близко к этим монстрам и даже понятия не имел, что проект, который задумывался как нечто «во спасение», уже дает свои плоды. Это преступление зашло настолько далеко, что уже поздно что-то поворачивать вспять, теперь им всем остается только ждать развязки, которая явно не принесет всемирного процветания. Страх взял верх. Джереми, наверное, впервые за всю свою карьеру здесь ощутил, что он больше не контролирует ситуацию. Это ситуация диктует ему свои правила. Занимаясь Вейлоном, он так преисполнился своей мнимой властью над ним, что упустил из виду одну деталь: Вернике и его прихвостни. У них немедленно развязались руки, и они давно перестали видеть грани между научными изысканиями и фанатизмом, а он, супервайзер, который должен был их контролировать, пропустил столько незапланированных растрат, что теперь, если проект провалится, на него ляжет ответственность за десятки, если не сотни жизней, которые были лишь подопытными мышами в руках у безумцев. А про деньги можно и вовсе не заикаться: суммы, вложенные в самый амбициозный план «Меркофф» уже перевалили за миллиард долларов. И для того, чтобы осознать наконец все это, Джереми понадобилось лишь единожды увидеть собственными глазами то, что осталось от Ричарда Трагера. Теперь уже никакие наркотики, никакой алкоголь не смогут вытравить эту картинку у него из сознания. Вот она, та самая грань его отвественности, которую Блэр потерял, гоняясь за призраками своих пустых идей. И ради чего? Ради привязанности мальчишки, который и так его любил? Ради удовлетворения своих сексуальных потребностей? Ради хотя бы призрачного ощущения контроля над целым живым организмом, психикой, разумом? Ради идиотского выражения любви, ощутить которую он не способен в принципе? А ведь он давно все это уже понял. Он не раз уже сталкивался с осознанием собственной нездоровой привычки упускать из виду важное, но будто только и делал, что закрывал на это глаза, как делают дети, когда хотят, чтобы их страхи просто сами собой растворились, пока их веки сомкнуты. Сознание Джереми уже не раз намекало ему на все эти выводы, но только шоковая терапия в виде мутанта-Трагера окончательно сорвала пелену с его глаз. И этот вывод показался супервайзеру ударом наотмашь, который он сам себе же и отвесил. Он уже несколько часов сидел в кабинете, бездумно перелистывая журнал, который вел на протяжении всего своего «эксперимента». Сколько же напыщенной важности в каждой строчке, сколько бесполезного трепа о планах и желаниях, сколько цифр, безжалостно напоминающих о бездумной трате денег корпорации на Вейлона, мать его, Парка… Он-то думал, что все контролирует! А на самом деле глушил зачатки здравого смысла алкоголем и наркотой, с удовольствием уходя в нирвану вместо признания самому себе и встречи со своими демонами лицом к лицу. Да и что это значит — «все контролирует»? Вейлона? Тот просто окончательно сошел с ума, покорившись, но в этом мало его, Джреми, заслуги. Скорее, просто очень удачное стечение обстоятельств, чувства самого программиста и податливость подчиненных, согласившихся взять его на опыты. Какой же все это сраный бред! — Блядь! Джереми с силой швырнул журнал в стену, и тот, ударившись, глухо шлепнулся на паркет, раскидав вокруг себя всевозможные чеки и заметки. Вслед за ним отправилась и бутылка мартини, так некстати напомнившая о Трагере, и по стене тут же расползлось большое пятно, а многострадальные записки усыпало влажным стеклом. — Ебаный в рот! Джереми выхватил из ящика стола пистолет и, не целясь, выстрелил и в без того неработающую камеру в углу комнаты. Раздался отвратительный лязг и треск, на пол посыпались куски побелки и остатки несчастной камеры. Пуля застряла в потолке, а от угла к центру комнаты побежали тонкие трещины. Но это его не успокоило. Ярость и бессилие захватили настолько, что захотелось разгромить тут абсолютно все, лишь бы больше не видеть этих отвратительного вида стен, этих остопиздевших папок, этого стола, за которым он провел не так много времени… Ничего больше не видеть. Джереми стукнул кулаком по столу и скривился от боли, а потом швырнул пистолет в пятно на стене и тяжело опустился обратно в кресло. Нет, так дело не пойдет. Нужно было взять себя в руки и подумать о том, что делать дальше, ведь в и без того хуевой ситуации разъебанный кабинет вряд ли поможет. Следовало немедленно начать процедуру изъятия всех своих денег с банковского счета и подготовиться к побегу, который теперь абсолютно точно является единственным выходом. «Волрайдер» обречен. Он, Джереми, тоже обречен, но может быть еще не поздно спасти себя от гнева Глав и прожить остаток отведенных ему лет вдали от всех своих ошибок. Блэр тяжело втянул ноздрями воздух, возвращая себе самообладание и холодность — у него есть шанс. В отличие от Рика, который все проебал, у него пока что есть шанс. «А как же Вейлон?» — снова напомнил внутренний голос. — «Что с ним будет?» — Похуй мне на Вейлона. — вслух ответил Джереми Блэр, приглаживая волосы. Он уже тянулся к телефону, чтобы связаться со своим банком. — Достаточно времени было на него убито. Хватит с меня. В кабинет постучались. Это охранники решили поинтересоваться, откуда выстрелы, но Джереми не соизволил ответить, мысленно послав и их нахуй. Разговор с представителем банка не занял много времени, но на деньгах все не заканчивается, ведь нужно было побеспокоиться о завершении своих дел здесь, в этой треклятой «Маунт Мэссив». По крайней мере, его еще ни в чем не обвинили, а до завершения проекта еще минимум шесть месяцев — полноценный его финал ожидается лишь к осени. Стоило со всем вниманием подойти хотя бы к оставшимся в его распоряжении ресурсам, чтобы разбирательство по его поводу не началось раньше времени, и параллельно найти и замести любые следы, которые он, как супервайзер, мог оставить… Это слишком много работы. Но шанс выбраться будто вселил в Джереми надежду и силы, страх снова отступил на задворки сознания, а на смену ему пришел холодный расчет. За эти шесть месяцев он немало заработает, а значит, успеет покрыть расходы на чертов дом в Пуэбло и продать свой в Денвере — этого весьма хватит для приобретения поддельных документов и на первое время жизни в Германии, пока он будет заниматься выкупом дома своей матери, который его придурок-отец продал при переезде. Тогда Джереми был еще совсем мал, но он хорошо помнил слова матери о том, что дед завещал этот дом ему, а значит, он имеет на него некоторые права. Но это работа далеко не на один день. Поиски хорошего адвоката и нотариуса займут уйму времени, нужно было подготовиться серьезно… Блэр уже прикидывал в голове сумму, которую ему придется за все это выложить. Но как бы он не хватался за мысль о трудностях побега и растратах, как бы не пытался скрыться за мыслями о новой жизни, его сознание не хотело отпускать образ полумертвого Ричарда Трагера, ставшего чем-то вроде физического напоминания о том, что над его, Джереми, головой завис Дамоклов меч. И что до его падения остались считанные мгновения, отвратить которые он практически не в силах.Конец третьей части.