Вечность впереди

Поздним утром, солнце ярким светом заливает каменные мостовые гавани Лиюэ. Город уже давно не спит, чего нельзя сказать об одном местном юноше, который все еще нежится в своей постели. Обычно он встает намного раньше, но редкие исключения все же бывают. Так случается и сегодня. Синцю открывает глаза и потягивается с довольной улыбкой. Ловким движением он убирает спутанные ото сна волосы со своего лица. В его груди разливается тепло от давно осознанных, но лишь недавно принятых им чувств к одному небезызвестному мондштадтскому барду. Любовь течет по его венам безудержным потоком, заставляя видеть все в ярких красках. Фейерверками взрывается в грудной клетке, отзываясь приятной дрожью по телу. Наполняет все его существо робким счастьем, согревающим изнутри. Но Синцю старается не терять при этом своей рациональности. Ведь человеку, к которому он испытывает столь нежное чувство, это неизвестно. И Синцю собирается это исправить. Это решение принимается им спустя несколько вечеров, по его возвращению из Мондштадта в родной Лиюэ. Пару бессонных ночей он анализирует бесчисленные исходы событий и приходит к этому выводу. Тем более, если наследник гильдии не ошибается и правильно читает все знаки, которые посылает ему Венти, то можно сказать, что тот к нему не равнодушен. Однако, это может быть лишь домысливанием самого Синцю. Он читал, что восприятие влюбленных людей часто может искажаться. Но даже если и так, наследник гильдии заключает, что сделать это все же стоит. Быть может, это станет худшей ошибкой в его жизни. Или же самым лучшим решением. Синцю не знает, ответит ли Венти взаимностью на его чувства, но решает, что отказ лучше, чем сожаление. И если совсем честно, то Синцю не уверен, что и дальше сможет сдерживать рвущиеся наружу чувства. Он и так достаточно долго прятал их в самой глубине своего сердца. Несколько долгих лет, что длится их дружба с Венти. Подумать только, сначала он принимает это за обычное восхищение. Но его чувства с каждым днем становятся только сильнее. Глубже, чем просто дружеская привязанность. Глубже чем просто влюбленность. Когда Синцю наконец осознает масштаб проблемы, перед ним маячит одно слово. Слово на букву «л», которое его пугает до ужаса. В то время, для него это становится синонимом потери дорогого его сердцу мондштадтского друга. Больше нет. Теперь Синцю достаточно смел, чтобы быть честным не только с собой, но и с Венти. С этой мыслью, наследник гильдии поднимается с кровати и подходит к окну, раскрывая шторы. Солнечный свет заливает его комнату. Он дергает защелку на окне и открывает его. Свежий воздух проникает в комнату, обдавая юношу легкой прохладой. Наследник гильдии опирается ладонями на подоконник и высовывает макушку из окна, позволяя морскому бризу трепать его синие волосы. Это помогает очистить голову от навязчивых переживаний. Он наблюдает за наполненной жизнью гаванью и не удерживается от теплой улыбки. Гавань Лиюэ — его дом, красочный, шумный, полный энергии и до невозможного прекрасный. Безмятежной она бывает лишь глубокой ночью, когда все жители расходятся по домам, готовясь к новому дню. Синцю делает глубокий вдох, наполняя легкие морским воздухом. Это оставляет легкий привкус соли на языке, знакомый ему с детства. Прикрывая глаза, он, наконец, отрывается от окна. Ему редко выпадают действительно свободные дни и если он хочет все успеть, то уже пора собираться. Наследнику гильдии требуется всего пара минут, чтобы привести себя в порядок. Заученными движениями он повторяет ежедневные рутинные действия. Синцю покидает комнату, не забыв перед этим прикрыть окно, и спускается вниз по лестнице. Возле небольшого секретера стоит Сюй, его незаменимый помощник и верный соратник. Кажется, все его внимание уделено бумагам в его руках. Но когда молодой наследник достигает последней ступени, тот оборачивается. — Доброе утро, Милорд, вижу вы уже встали, — на его губах учтивая улыбка, — Так как Вы пропустили завтрак, я могу попросить повара что-нибудь приготовить? — вежливо интересуется Сюй. — В этом нет необходимости. Я зайду куда-нибудь по дороге в «Ваньвэнь», — сообщает он о своих планах. — Также, я имел смелость сказать вашему отцу, что вы работали до поздней ночи, — докладывает ему торговец. Синцю действительно работает, но над своей новеллой. Хотя работой это назвать было трудно, мысли его путались и никак не хотели складываться в связный текст. — Спасибо. Представляю, как он ворчал, — он коротко смеется, представляя реакцию своего отца. Он бывает строг, но хочет только лучшего для своих сыновей. Пусть иногда это и идет в разрез с их желаниями. Синцю, конечно, не намерен мириться с таким положением вещей. Пусть у него почти и нет выбора. — Пока не забыл, Ваш отец хочет, чтобы Вы разобрались с этими документами, — Сюй поднимает с секретера папку бумаг, скрепленную тонкой лентой. Синцю протягивает руку, чтобы взять документы. Край папки задевает рукав его рубашки, отчего он задирается. Но наследник гильдии этого не замечает, отвлекшись на открывшуюся входную дверь. Экономка их семьи, невысокая немолодая женщина, идеально выполняющая свою работу и которой Синцю с детства восхищается, входит в гостиную. Коротко поздоровавшись с молодыми людьми, она интересуется не видели ли они старшего брата Синцю. Получив отрицательный ответ, экономка ретируется, пожелав им хорошего дня. Не успевает Синцю сообщить, что ему тоже пора, ведь дела не ждут, как его прерывают. — Милорд, я понимаю Ваше рвение к неординарности, ведь Вы еще очень молоды и не мне Вас судить. Но не кажется ли, Вам, что ваши родители будут огорчены татуировкой на вашем запястье? — голос у Сюя обеспокоенный и непривычно тихий. — Татуировкой? — Синцю непонимающе смотрит него. Сюй быстро коротко кивает. Наследник гильдии хмурит брови в замешательстве. Это что, какая-то шутка? Тем не менее, Синцю оглядывает свои запястья, обнаруживая на одном из них символ анемо. Маленький, светло-бирюзовый и поразительно искусный. Странно. Был ли этот знак вчера? Он не знает. Но он бы определенно заметил, ведь так? Это все еще может быть розыгрыш. Но кому придет в голову залезать в его окно ночью, чтобы просто пошутить? Ху Тао может. Но окно вчера вечером было закрыто. Да и сегодня утром тоже. И она вряд ли может проходить сквозь стены, так что, скорее всего у этого есть иное объяснение. Что ж, ему предстоит это выяснить. Попрощавшись с Сюем, Синцю отправляется в «Народный выбор», чтобы позавтракать и все обдумать. Во время этого, ему в голову приходит идея попробовать избавиться от символа. Если он сделан при помощи обычных средств, то легко сойдет на нет. Наследник гильдии пытается оттереть символ всем, чем только возможно, перепробовав все доступные ему варианты. Но символ все равно остается на месте. Даже ни капельки не тускнеет. Либо это очень устойчивая краска, что науке еще не известна, либо за этим стоит что-то другое. Но что? Синцю намерен узнать, что за этим стоит. Ему в равной мере любопытно и странно. Символ никуда не исчезает ни на следующий день, ни через несколько. Он обвязывает синюю шелковую ленту вокруг запястья, закрепляя ее аккуратным бантом. По крайней мере, так к нему будет меньше вопросов. Синцю пытается найти ответ в самых надежных источниках — книгах. Но претерпевает неудачу. Ни одной зацепки. Тогда он решает обсудить это с друзьями, назначив им встречу в «Глазурном павильоне», подальше от чужих глаз и ушей. Во время того, как Синцю рассказывает им всю историю, Чунюнь и Сянлин внимательно его слушают, а Ху Тао незаинтересованно водит палочками по своей тарелке. — Это не я. Я бы придумала что-то оригинальное, — заявляет владелица «Ваньшэн». — Тебе не кажется, что ты слишком мнительный? Это всего лишь знак, — она пожимает плечами. — Да, появившийся из ниоткуда и не исчезающий. Все в пределах нормы, — Синцю язвительно улыбается, — И я не волнуюсь, Ху Тао, мне интересно, — спокойно продолжает он. — Мы ведь не знаем, вдруг это какая-то болезнь? Ты был у доктора Байчжу? — звонкий голос Сянлин звучит очень встревоженно. Гоба кивает, будто бы согласный с ее словами. — А может ты проклят? — наконец, произносит Чунюнь и при этом глаза его загораются как морские фонари на празднике. Дружба дружбой, но демона ему все же увидеть хочется. Синцю скептически приподнимает брови. Он не чувствует себя одержимым. Хотя будем честны, это то, что одержимый человек скажет. — Все же, тебе стоит сходить к доктору Байчжу, — говорит Сянлин, скрестив руки, — И я не думаю, что это проделки демонов, — она качает головой, поворачивая голову в сторону Чунюня. Экзорцист разочарованно вздыхает. Не поймите его неправильно, Синцю его лучший друг, но увидеть демона его самая большая мечта. — Ха, и вот тебя я считаю своим другом! — притворно возмущается наследник гильдии. — Я, — Чунюнь открывает рот как выброшенная на берег рыба, пытаясь найти себе оправдание, — Извини, — он поднимает руки в поражении. — Все в порядке, я просто дурачусь, — Синцю мягко смеется, легонько похлопывая друга по плечу. Оставшуюся часть вечера они проводят за повседневными разговорами и настольными играми. Быть может его друзья не помогают с решением загадки анемо символа, но зато он хорошо проводит время, позволяя себе отдохнуть от навязчивых мыслей. На следующий день, решив последовать совету Сянлин, наследник гильдии направляется в «Хижину Бубу». Байчжу не помогает. Он в точно такой же растерянности как и сам Синцю. Похоже, он наткнулся на очередной тупик. Снова. Дни летят со скоростью света, сплетаясь в клубок однообразности. Но наследник гильдии все еще не теряет надежды найти ответы, прерываясь лишь на дела гильдии, написание своего романа и тоску по Венти. Синцю сидит возле фонтана на площади. У него заканчиваются идеи. Кажется, будто он изучил все, что только можно и не нашел ни одного ответа. Доктор Байчжу отправляет письмо своему другу-ученому из Сумеру, но и там не находится ничего, что приоткрыло бы завесу тайны. Через пару дней он отправится в Мондштадт. Наследник гильдии надеется, что он найдет там хотя бы маленькую зацепку. А еще он наконец-то увидит Венти, и эта мысль согревает его изнутри, позволяя волнению отступить на второй план. Когда Синцю уже собирается уходить, его окликают. — Ты выглядишь взволнованно, дитя. Что тревожит твою беспокойную голову? — Мадам Пин появляется будто из ниоткуда, но вместе с тем, приносит ему странное чувство успокоения. Синцю замечает в ее глазах озорные искорки, когда она говорит. Почему-то, он чувствует, что должен ей все рассказать. — Дело в том, что недавно на моей руке появился символ анемо. И я совершенно не знаю, почему, — Синцю разочарованно вздыхает, скрещивая руки. — И выполнен этот символ так же точно, как если бы был выгравирован на Глазе Бога? — спрашивает мадам Пин с хитрой полуулыбкой. Наследник гильдии теряет дар речи, но лишь на пару затянувшихся секунд. Мадам Пин склоняет голову и сцепляет руки в замок, позволяя юноше собраться с мыслями. — Откуда, Вы, — он нервно сглатывает и делает глубокий вдох, — да. Все именно так. Вам известно, что это может значить? — впервые за очень долгое время у него появляется надежда на разгадку. Быть может это просто совпадение, но любую теорию стоит проверить. — О, мой дорогой мальчик. Если говорить простым языком, то это проявление любви Архонта. — она тепло ему улыбается, — Не простой любви, романтической. Архонты редко влюбляются и если влюбляются, то обычно это навсегда, — безжалостно продолжает она. У Синцю перед глазами темнеет и кажется, будто земля уходит из-под ног. Весь его мир переворачивается всего за несколько секунд. Это нечестно. Он бы предпочел быть одержимым. Предпочел бы никогда не искать ответов. Тем не менее, его рациональная часть, все же берет верх над эмоциями. Во-первых, это еще ничего не значит. Во-вторых, быть может это всего лишь воображение мадам Пин. У него все еще нет доказательств, что она права. — Вы хотите сказать, что лорд Барбатос, обратил свое внимание на кого-то столь незначительного для Мондштадта? Почему не выбрать кого-то из своих последователей? Это было бы намного проще, разве нет? — он продолжает задавать вопросы. Прекращает, лишь когда слышит мягкий смех. — Если бы сердце можно было подчинить разуму, оно бы стало идеальным механизмом. К счастью, реальность намного сложнее. Тем более ты часто бываешь в Мондштадте, не так ли? — невинно интересуется мадам Пин, но Синцю уверен, что ответ ей давно известен. — Только вот Анемо Архонт давно никому не показывается. Как он может испытывать ко мне чувства, если он мог меня только видеть, — резюмирует наследник гильдии. — Ты так в этом уверен? — мадам Пин мягко ему улыбается, пытаясь приободрить, — к тому же, лорд Барбатос все же Архонт, кто знает, под чьей личиной он скрывается. — продолжает она и пожимает плечами. — Откуда вы все это знаете? — обреченно вздыхает наследник гильдии, качая головой в поражении. — О, мой мальчик, я старая женщина, многое повидавшая и прочитавшая огромное количество книг. Если ты не веришь мне, то можешь убедиться сам. У меня где-то был древний свиток, — поправив очки, Мадам Пин, подпирает подбородок рукой, — Вспомнить бы еще куда я его положила, — она задумчиво хмурится. — Давай так: Принеси мне 15 глазурных лилий и мясо «Тяньшу», а я пока постараюсь найти его. Ты знаешь, где меня найти, — с этими словами женщина оставляет Синцю в одиночестве. Он, недолго думая, решает выполнить ее поручение. Если мадам Пин сможет найти фолиант, то это поможет ему понять сложившуюся ситуацию намного лучше. Если нет, то он не будет воспринимать ее слова всерьез. Достав все необходимое, Синцю возвращается к мадам Пин. Она находится в своем привычном месте возле фонтана, и судя по выражению ее лица, его появление не становится для нее неожиданностью. Это значит лишь то, что ей действительно удалось найти свиток. У Синцю дрожат руки, когда ему передают небольшую рукопись. Ему приходится сдержать порыв сразу же начать его изучение. Это было бы невежливо. К тому же, у него нет желания показывать свои эмоции на публике. Попрощавшись с женщиной и выразив ей свою благодарность, юноша стремительно отправляется домой. Едва переступив порог своей спальни, Синцю начинает читать. Он читает и перечитывает фолиант множество раз, пока у него не начинает болеть голова. Ему не очень хочется признавать, что мадам Пин оказывается права. Синцю пытается найти лазейки, хотя бы малейшие неточности, которые бы позволили ему дышать свободнее. Но ничего не находит. Текст слишком прямой, без привычных для таких документов завуалированных значений, буквально ставящий перед фактом. Ему это не нравится. Синцю чувствует легкое отчаяние, ведь это значит только одно: Анемо Архонт действительно испытывает к нему чувства. Романтические чувства. Если честно, то похоже на бред. Это даже звучит немыслимо. Лорд Барбатос не показывается своим людям, поэтому с очень большой вероятностью пересечься они никак не могли. Только если он не скрывается среди людей, как считает мадам Пин. Но в таком случае, кто это может быть? После долгих раздумий он приходит к выводу, что из всех людей Мондштадта, с которыми он знаком, больше всего на роль Анемо Архонта подходит Венти. Его сердце теплеет от этой мысли. Но он отметает ее как попытку выдать желаемое за действительное. Другой вопрос, который тревожит его мысли: что ему теперь делать? Нет, он не собирается отказываться от своих чувств к Венти, это исключено. Тот факт, что Анемо Архонт решил его выбрать в качестве своего партнера, ничего ровным счетом не меняет. Однако, Синцю чувствует странную ответственность, хоть и знает, что не может отвечать за чужие чувства. Немного поразмыслив, он приходит к правильному, как ему кажется, решению. Наследник гильдии решает обсудить сложившуюся ситуацию с ними обоими. Его рыцарская часть, считает, что иной вариант был бы нечестен. Не только по отношению к самому Венти, но и к Анемо Архонту. Ему известно, что это глупая затея, которая скорее всего ни к чему не приведет, но попробовать стоит. Единственное, что Синцю знает наверняка это то, что если у него будет выбор — он выберет Венти. А если Архонт свободы решит удержать его силой или угрозами, разрушив этим свой образ, то Синцю так просто не сдастся и не перестанет бороться. Даже, если придется бороться всю жизнь. Эти мысли безостановочно крутятся у него в голове, словно вороны кружащие над добычей, и так он засыпает беспокойным сном. Утром наследник гильдии просыпается с тяжелой головой. Он решает, что ему нужно встретится с человеком, которому можно всецело доверить свою тайну. Не для того, чтобы попросить совета, а чтобы облегчить тяжесть на своих плечах. Синцю не редкий гость в доме Чунюня. Все же, экзорцист его лучший друг. Пусть порой Синцю и нравится над ним подшучивать. Они сидят в небольшой уютной кухне и пьют холодный чай с миндальным печеньем. Наследник гильдии рассказывает другу все, что ему удалось узнать. Чунюнь слушает его с волнением, замечая, что Синцю неестественно беспокойный. Обычно его друг более собран, даже в самых трудных ситуациях. — Вау, звучит так, будто ты стал героем мелодраматичной новеллы, — Чунюнь пытается пошутить, однако плечи Синцю печально опускаются. — Честно говоря, чувство так себе, — он обреченно выдыхает, прикрывая лицо ладонями. — И что ты будешь делать? — интересуется Чунюнь откусывая кусочек печенья. Синцю убирает руки от лица, складывая их в замок на столе. — Встречусь с Анемо Архонтом. Если все пройдет удачно, то признаюсь Венти, — резюмирует наследник гильдии. Он берет кружку с чаем и делает небольшой глоток. — Почему не рассказать Венти сразу? Я имею в виду, Барбатоса уже очень давно не видели даже среди его последователей? Если он не показывается им, то не покажется и тебе. Только больше времени потратишь, — экзорцист пожимает плечами. — Я думаю, он скрывается среди людей, — парирует Синцю, после чего снова делает глоток чая. — О, это имеет смысл. Но под чьей личиной? — спрашивает Чунюнь. В его голосе проскальзывает заинтересованность. — Это мне, дорогой друг, неизвестно, — Синцю качает головой и делает глубокий вдох. Он отгоняет от себя все факты, которые указывают на одного конкретного человека. — Но ты ведь предположил? — снова задает вопрос экзорцист, приподнимая бровь. — Да, но я думаю, что предвзят, — наследник гильдии утвердительно кивает. — Ты решил, что это Венти, — утверждает Чунюнь. Ему не нужно спрашивать, чтобы понять. Это очевидно. — Верно. Велика вероятность, что я обманываю себя, — Синцю облокачивается на спинку стула, скрещивая руки перед собой. Шелковая ткань щекочет кожу. — Это слишком бы облегчило тебе жизнь, поэтому ты не можешь в это поверить, — Чунюнь смотрит на него, взглядом прожигая, будто может видеть его насквозь. Синцю молчит, не решаясь что-либо ответить. Он старается не слишком полагаться на эту теорию. Не хочет слишком себя обнадеживать, чтобы потом не столкнуться с разочарованием. На какое-то время тишина становится их спутником. Но ее прерывает юный экзорцист. — Ой, чуть не забыл, — Чунюнь встает со своего стула. Он копошится по многочисленным карманам и достает из одного из них расписанный талисман, — это тебе. На удачу, — передает его в руки другу с теплой улыбкой. — Спасибо. Я буду его беречь, — Синцю вкладывает талисман в любимый блокнот, чтобы не помять. Удача ему сейчас очень пригодится.