Бумажный самолетик

От всего происходящего так нещадно кружило голову. Алкоголь игриво бегал по жилам, разгоняя кровь. А вместе с ней и непонятное желание. Которое с каждой минутой распалялось все больше. От неаккуратного слова. Неосторожного касания. Слишком жадного поцелуя. От самого Чунмена. - Не хочешь! – Чунмен почти выкрикнул это. Кажется, он понял. – Ты понятия не имеешь, как это делается! Тебе еще слишком рано увлекаться подобным и думать о таких вещах! Чонин, иди в душ и спать! Ты еще ребенок! Чунмен дышал неглубоко и прерывисто. По какой-то непонятной причине, у него начинало сосать под ложечкой от осознания того, что сейчас пытался сделать Чонин. Он не то, чтобы боялся по факту, но от мысли, чем все это может обернуться, хотелось бежать, куда глаза глядят. Чунмен отчетливо понимал, что ему нужно остановиться, иначе для них обоих эти непонятные отношения превратятся во что-то более реальное и пугающе настоящее. - Нет, - хоть и тихо, но как-то вызывающе. Чонину не нравилось, когда старший пытался быть тем самым «хеном». Пытался оберегать, опекать, словно несмышленого маленького братца. Это невыносимо выводило из себя. Ему хотелось другого. Осознание не было озаряющим, скорее проламывающим и туманящим, но от этого не менее четким. Он хотел, чтобы этот «самолетик» принадлежал ему, а не просто летал рядом. - Не пойду. Особенно сейчас. Когда эти взрослые слова совсем не вязались с интонацией, с дыханием… со взглядом. - Не хочу, - смуглые ладони демонстративно устроились по обе стороны от Чунмена, упираясь в столешницу, тем самым отрезая все пути к отступлению. – Хен, слышишь? Я не ребенок, и, кажется, я хочу тебя. Слова сорвались сами собой. Лихо перепрыгивая мысли, заставляя Чонина закусить губу. А еще понять. Понять, почему сейчас так жарко. Понять, почему эти бледные губы кажутся такими сладкими, хотя были и многие другие. Понять, почему собственные пальцы так хотят коснуться бледной кожи, и вовсе не в дружеском похлопывании по спине… Чунмену показалось, что он сейчас задохнется. Он сжал пальцами выступающие из ящиков ручки и попытался вздохнуть. - Этого не может быть! – его глаза спрятались за челкой, уставившись куда-то себе под ноги. Чунмен лихорадочно соображал, когда же все так вышло из-под контроля. И не мог найти ответа. – Я же твой хен. Я же… ты не должен. Ты не имеешь право… и… - голос Чунмена упал в шепот. – Я не могу… Именно «я не могу», потому что сказать Чонину «я не знаю, как это бывает между парнями» он не мог. Это уничтожило бы его авторитет без права на восстановление. А Чунмен не хотел терять лицо. Не хотел лишаться того статуса, что приобрел с таким трудом. А еще, он, кажется, очень боялся сблизиться с кем-то настолько, чтобы доверить ему себя вместе со всеми своими недостатками. - Давай позже… я кое-что уточню по этому поводу и переговорю с парой человек, чтобы все было, как надо… ты можешь подождать? – Чунмен говорил очень тихо и нервно переступал с ноги на ногу, а потом, – Я все сделаю правильно, так, чтобы тебе не было больно и… пожалуйста, ты снова нарушаешь границы моего личного пространства! Старший коснулся чужого плеча, чуть отталкивая его. Слов было слишком много. Они лились бесконечно неуверенным, но стремительным потоком, забивая все проходы к здравомыслию и какому-либо вразумительному ответу. Чунмен нес какую-то околесицу, из которой Чонин почти ничего не понял. За исключением пары моментов. Чунмен боялся. И, кажется… Кай резко перехватил маленькую ладонь, а снова поцеловал уже прохладные губы. Чунмен слишком много думал. Всегда загадывал вперед. Старался что-то просчитать и привести к общему знаменателю. Постоянно... волновался о чем-то. Не думая о «сейчас». - Хен, я же говорил тебе, - рука младшего неаккуратно скользнула по плечу Чунмена, касаясь шеи, а затем и вовсе цепляя кончики вишневых волос, - ты должен привыкнуть к этому, - выдохнул Кай, касаясь губами мочки уха. Чонин хотел, чтобы Чунмен забыл. О своей работе. О своих друзьях. О своих планах на будущее. Чтобы забыл о том, кто он такой. Чтобы разрешил младшему быть рядом. Каю чертовски хотелось, чтобы Чунмен сейчас просто принадлежал ему. - Это… сложно, - у старшего задрожали руки, и он еще отчаяннее вцепился пальцами в ручки от несчастных ящиков. У Чонина были теплые, шершавые ладони… «Не пользуется кремом для рук», - пронеслась в голове Чунмена мысль, но тут же пропала, захлебнувшись волной мурашек. К нему никогда не прикасались так. Это было… приятно? Чунмен перепугано выдохнул. Почему? Почему?! - Я… я, правда, думаю, что сейчас не время… слышишь? – судорожно. – Я… ну, же, послушай меня! – он дернулся в сторону, не понимая, что происходит с его телом и почему его ноги так ослабли. – Пожалуйста, я не знаю, как это бывает у парней!!! Оглушающе громко. И так же оглущающе честно. Чунмен зажмурился, мечтая спрятаться от всего, что сейчас происходило. Ему было стыдно за себя и свою необразованность, за то, что Чонину достался такой неумелый и неопытный человек, как он и за то, что сейчас младший вынужден терпеть подобного рода вещи, хотя уже давно мог бы получить желаемое. - Тебе нужно найти для себя кого-то другого… правда, - еле слышно выдохнул старший. – Я не подхожу тебе… думаю, теперь ты и сам это видишь… Чонин растерялся. Откровенно и неприкрыто. Смотря на вишневую макушку, он глупо моргал, переваривая услышанное, совсем не зная, что делать. Чунмен постоянно ставил в тупик. Словами, действиями, складом характера. Всем! И это выбивало почву из-под ног. А Чунмен стоял, опустив голову вниз. Кажется, все еще зажмуривая глаза в том глупом методе «страуса», который сам Кай опробовал и пришел к выводу, что он совершенно бесполезен. Стоял и ждал. Чего? Чонин так и не смог определить, поэтому просто сделал то, что пришло первое в голову – обнял чужие плечи, сгребая маленького хена в охапку, утыкаясь носом в красные волосы. Это было почти инстинктом. Первое желание, которому повиновался младший. - Я тоже, - буркнул Чонин, - тоже не знаю, как, - чувствуя, как Чунмен замер в его руках. – Но смотрел парочку видео с Бэком. Смешно и нелепо. Прижимая старшего к себе. Пытаясь сказать «я тоже не подхожу, но все равно не хочу искать другого». - Как ты можешь смотреть такие вещи? – Чунмен сглотнул. Кажется, снова пришла его очередь говорить правду. – И это все равно не имеет смысла. У нас совсем разные задачи, не находишь? Тебе вовсе не обязательно знать, а я должен, потому что… Чунмен запнулся, не находя в себе сил произнести это вслух. Сказать, что он, как ведущий в паре, должен предусмотреть все нюансы и возможные сложности, а сейчас в его доме даже презервативов не было! Он был абсолютно не готов! И это заставляло чувствовать себя глупо. А тем временем ненавязчивый запах чего-то кофейного от волос Чунмена так мешал думать. Кай чуть прикрыл глаза, стараясь поймать ускользающий смысл слов. Чужие волосы были немного жестковатыми от краски и постоянной укладки, челка явно не лежала так послушно самостоятельно. Однако последние слова с силой дернули непослушного танцора обратно на землю. - Что прости? – не понял Кай, чуть отстраняясь, чтобы убедиться в своих догадках. Кажется, у них с Чунменом были разногласия не только в жизненных позициях. - Хен, погоди, ты хочешь сказать…? – Чонин не смог договорить, уловив суть дела. - Пф, я тебя умоляю! – усмехнулся младший, в очередной раз скатываясь на неформальную речь. - Ты не должен со мной так разговаривать, - Чунмен недовольно поднял глаза. – К тому же, разве я не прав? Почему ты такой легкомысленный? Это серьезно. Очень. И я действительно должен знать, иначе… как ты, вообще, себе это представляешь?! Старший нахмурил брови, чувствуя, как цифры стоящие в его паспорте после слова «возраст» неумолимо растут. Он СТАРШИЙ и должен думать за двоих, наперед! Просто обязан! - Ведь речь идет о твоем комфорте и здоровье, а ты… как можно быть таким?! Видишь, ты все же еще ребенок… - А ты не думай, - губы младшего расплылись в ехидной улыбке, нагло игнорируя требования старшего по поводу формы общения. Чунмен, правда, совсем не догадывался о том, что говорил ему Чонин. – Об этом позабочусь я… хен. Ведь, походу, я знаю побольше твоего, - нагловатые смешинки так и слышались в голосе. Обычно Чонин был вполне порядочным и спокойным мальчиком. В силу своего характера. Но с Чунменом почему-то так не получалось. И все, что обычно спокойненько держалось при себе, безобразным образом бесновалось в присутствии этого старшего, хотя до его появления так было только… в танцах. Где-то внутри Чунмена закопошились опасливые подозрения. Что имел в виду младший под этим «об этом позабочусь я»? Почему он говорил о том, что Чунмену вовсе не нужно ни о чем беспокоиться? Почему так самоуверенно улыбался ему? Почему позволял себе этот абсолютно возмутительный тон? Почему… Чунмен задохнулся от внезапной догадки. - Могу я у тебя кое-что спросить? – осторожно. Чонин кивнул, не переставая улыбаться. - Как ты представляешь себе… все это? – Чунмен потер ладони о штанины. Он надеялся, что его не заставят пояснять свои слова. - Все это? – танцор вскинул брови. – Что именно? – ладонь мягко соскользнула с плеча старшего по спине, ведя пальцами между лопаток. Странно, разве алкоголь не должен был выветриться? Тогда откуда эта пьянящая сладость в голове? – Хен, я постараюсь аккуратно… – язык младшего медленно прошелся по нижней губе. Ему нравились собственные мысли. Если бы Чунмен мог сейчас усмехнуться, он обязательно сделал бы это. Но его словно сковало – чужие пальцы невыносимо жгли его спину, заставляя ежиться всякий раз, когда они касались его. И все же, Чонин намеревался быть… - Но это же нелепо! Ты не сможешь, - он запнулся, пойманный чужим взглядом. - Проверим? – Кай не стал ждать ответа, прижимая старшего к столешнице. Показывая, что сможет. Все сможет и даже больше! Хотя и был весьма далек от четкого представления. И это… пугало. Смешивая все ощущения в один непонятный комок. Пальцы сами собой сомкнулись на спине Чунмена, сжимая выглаженную рубашку. Грубо и нетерпеливо. Позволяя тонкой ткани последовать за своими ладонями, оголяя белоснежную поясницу. Постепенно перекрывая чувство неуверенности чем-то другим. Ярким и горячим. Заставляющим кровь бешено носиться по венам. - Это невозможно! – голос Чунмена сорвался, оставляя ему лишь возможность хрипло дышать. Чонин не просто мог, он действительно делал! Чунмен почувствовал, как его охватывает паника. Его телу нравилось то, что происходило. От кончиков пальцев ног до макушки оно отзывалось и реагировало. Бурно и красноречиво. Отрицать это было совершенно бессмысленно. Но… но как же быть? Вот так вот просто сдаться, разрешая вести себя? Отдать инициативу? Позволить ребенку стать главным? Чунмен судорожно сглотнул и зажмурился. Он слишком запутался в собственных сомнениях. - Я… я не уверен… - негромко. - А я – да, - проскальзывая ладонями по чужой спине. – Давай попробуем, хен. – обхватывая чужую талию и чуть подталкивая. – Ты только… - усаживая старшего на столешницу, глядя прямо в резко распахнутые глаза, - разреши, - выдыхая в чужие губы, скидывая все свое излишне наглое поведение на лишние бутылки спиртного. Рассудок кричал о том, что Чунмену следует немедленно прекратить все это. Потому что слишком далеко зашло. Потому что стало невозможно опасно, приблизившись к тому самому «серьезно», которого так боялся Чунмен. Потому что все выходило из-под контроля. Но Чонин с такой легкостью поднял его, поэтому… - Боже, я, наверное, пожалею об этом миллион раз, - прошептал старший, прежде чем потянуться навстречу чужим губам, не слишком уверенно устраивая ладони на смуглых плечах. Чунмен был откровенно неловок в своих попытках ответить на чужие прикосновения. Пальцы его не слушались. Губы подрагивали. А нос был холодным-холодным. - У меня… у меня только… ничего нет, - виноватым вздохом. - М? – Чонин не сразу понял, о чем толкует старший. Ему откровенно снесло крышу. Чужие пальцы на плечах были почти ледяными. Будто в противовес влажным и теплым губам. Которые начинали так притягательно алеть. Чунмену шло. При этой мысли Кай непроизвольно облизнулся. - Говорю, что… Вишневые прядки челки уже не лежали так идеально ровно. Рубашка помято сидела на своем хозяине, призывно маня чуть расстегнутым воротником. А темные брюки чуть натянулись на коленях старшего, которые были не слишком плотно прижаты друг к другу… Мысль вспыхнула, словно спичка и, не успев погаснуть, не дала ничего обдумать. Ладонь юрко проскользнула между ног Чунмена, чуть разводя и позволяя Чонину оказаться ближе. Сокращая расстояние до безобразного минимума. - Что ты… пого… - Найдем, - без каких-либо «а что», «а как» и им подобного. Чунмен был слишком близко. И это так нравилось Чонину. Слишком. То, что творил младший выходило за рамки не то, что приличия, а даже неприличия по личной шкале Чунмена. Поэтому на какое-то время он совсем потерял связь с реальностью. Чужие пальцы, раздвигающие его колени – это было настолько интимно, что заставляло терять ориентиры. Да и потом, эти глаза… разве мог быть такой взгляд у человека, который ни разу не занимался ничем подобным?! Чунмен сглотнул и привычно потянулся к галстуку, стягивая его в шеи, как делал всегда, когда был слишком шокирован происходящим. А когда чужие губы снова утянули его в несдержанный поцелуй, он разрешил себе попробовать забраться кончиками пальцев за воротник футболки младшего, впервые пытаясь сделать то, на что он не решался даже в самых смелых своих снах. Почувствовав чужие пальцы, Чонин не успел поймать сорвавшийся с губ резкий выдох. Осторожные и чертовски холодные. Обжигающие своей прохладой разгоряченное тело. А затем, медленно, согревающиеся о смуглую кожу. Это было невозможно. Наверное, поэтому ладони вцепились в тот самый злосчастный галстук и потянули на себя. Окончательно стягивая и бросая его куда-то на пол. Чунмен перепугано проследил за тем, как несчастный кусочек ткани отлетел к холодильнику и почувствовал, как свело челюсть. Еще никогда такого с ним не было. Еще никогда никто не пытался... - …раздеть меня, - Чунмен выдохнул и замер, ошарашенный тем, что сказал это вслух и тем самым привлек внимание Чонина. – Я… ты… - он попытался рассмеяться, но вышло скверно. – Просто с галстуком так еще никто не поступал… Чунмен чертыхнулся. Кажется, он выглядел абсолютно нелепо со своими жалкими оправданиями. В то время как Чонин смотрелся просто невероятно сногсшибательно. Старший и не думал, что можно быть настолько привлекательным в самой простой одежде. «А если без нее?» И Чунмен подавился. Это было слишком вызывающе для его системы норм и правил. Но… Он сглотнул и, закусив губу, все же оттянул воротник чужой футболки, ловя глазами ключицы и чуть оголенное плечо. - Божечки мои… - с шумным выдохом. На губах младшего расплылась довольная ухмылка. - Хочешь посмотреть? – игриво поинтересовался Чонин. Хотя Чунмен уже видел его и без футболок с майками, да даже в одном полотенце! Помнится, тогда у него тоже была забавная реакция. Но, почему-то, младшему показалось, что сейчас что-то по-другому. До смешного неуловимо. Поэтому Кай не отрывал взгляда от глаз напротив, когда пальцы подцепили концы футболки и потянули наверх, стягивая и добавляя полу еще одну тряпку. И вовсе не потому, что хотелось почувствовать эти руки на голой коже. Наверное. - Это совсем не… обязательно, - последнее слово Чунмен уже шептал. Тихим, сорванным голосом. Словно загипнотизированный, он смотрел на стоящего перед ним Чонина и не знал, куда ему деваться от своих собственных ощущений. Младший выглядел невероятно привлекательно. Маняще-сказочно. Завораживающе. Чунмен никогда не испытывал ничего похожего на влечение, поэтому не мог сказать, что сейчас чувствовал. Единственное, что он осознавал – это острое желание прикоснуться к смуглой коже, почувствовать ее своими пальцами, понять, какая она. - Кажется, так и рехнуться недолго, - тихо, перед тем как протянуть руку и коснуться обнаженной груди кончиками пальцев. Она была мягкой, почти бархатистой, какой бывает, после использования масла. Чунмен закусил губу и скользнул ладонями вверх, касаясь шеи и замирая на губах. Чонин показался старшему воплощением всего порочно-прекрасного, что только можно было найти на земле. - Что ты забыл здесь, со мной? – беззвучно, прежде чем забраться пальцами в темные волосы. Кажется, Чонин даже хотел что-то сказать. Возразить или хотя бы фыркнуть. Но он не успел. Только откинул голову вслед за чужими руками. Зажмуриваясь от приятной волны пробежавших мурашек. И шумно втянул воздух, зашипев. Ему нравилось это. Безбожно нравилось! - Вот же ч-черт! – руки Кая метнулись к талии старшего, подтягивая того к себе и ловя распухшие губы. Пальцы инстинктивно потянули ткань вверх, окончательно высвобождая рубашку и позволяя тут же проскользнуть под нее. Кожа у Чунмена была на удивление прохладной, но быстро согревающейся. А еще немного сухой. Как сам хозяин, чьи пальцы непроизвольно сжали черные пряди от такой наглости. Чонин прерывисто выдохнул. Ему нравились эти пальцы в волосах. Ему нравилось это хрупкое тело под руками. Чунмен был таким… маленьким. - Правда самолетик, - шепнул Кай, обжигая чужие губы тяжелым дыханием. - Са…самолетик? – едва слышно, кусая губы и жмурясь. Чунмена выбило из реальности. Чужие руки дарили новые, ошеломляющие и пугающие ощущения. К тому же в Чонине начали проявляться нотки неприкрытой, кричащей сексуальности, которые всегда будоражили что-то внутри старшего. Но таким Чунмен видел Чонина только в танце. И теперь… что ему было делать со всем этим? - Ты похож на него, - голос Кая стал чуть ниже, с легкой хрипотцой. Его взгляд жадно скользнул по шее старшего. – Такой же маленький… - младший коснулся губами нежной кожи, тут же прикрывая глаза от удовольствия. Видимо, Чунмен слишком редко ходил без воротников, - и легкий, - Чонин потянулся к самой нижней пуговице, дергая ту из петельки, сразу же переходя к следующей. С каждым разом становясь все нетерпеливее. Ему хотелось большего. Рук старшего было уже явно недостаточно. Это сводило с ума. - Я не маленький! – попытался запротестовать Чунмен, но был бесцеремонно сбит с толку смуглыми пальцами, расстегивающими его рубашку. Старший моментально потерял нить разговора, беспомощно поднимая глаза на Чонина. – Что я должен делать в ответ? - Чувствовать? – обронил Кай, ловя чужой взгляд, а затем неловким движением заставляя последние три пуговицы с писком разлететься в разные стороны. – Прости… - а затем опуская взгляд на неприкрытое тело. И тут же забывая всю неловкость, – наверное… - сминая пальцами тонкую ткань и стягивая ее с плеч Чунмена. А затем и вовсе пробуя чужую кожу на вкус. Вот же черт! Чонин не хотел сейчас ни о чем думать. Просто действовать, позволив себе с головой окунуться в новые ощущения. Которые так щедро дарил ему Чунмен. Хотя, кажется, даже не догадывался об этом. А поэтому Чонин с силой сдернул рубашку с рук старшего, которая вначале легла рядом с хозяином, а затем и вовсе сползла к ногам Чонина. И Чунмен не успел ничего возразить, только резко выдохнул, судорожно впиваясь пальцами в плечи младшего. А еще зажмурился в очередной раз, потому что губы у Чонина были бессовестными и обжигающими… и когда они коснулись его шеи где-то за ухом, Чунмен впервые всхлипнул, слишком откровенно, чтобы можно было сделать вид, что это ничего не значит. - Про…прости… я больше так не буду! – он испуганно зажал рот ладонью. – Извини… - Сделай так еще раз, - прохрипел младший, чувствуя, что, кажется, начинает заживо гореть. Голос старшего был сейчас таким… Жарко, слишком жарко! – Слышишь? Пожалуйста… - собственные пальцы коснулись бледной ладони, отстраняя и позволяя в тысячный раз прижаться к чужим губам. – Чунмен-а, - выдыхая, а потом призывно облизывая нижнюю губу старшего. Ему так хотелось услышать это снова. - Голова… кажется, кружится, - пересохшими губами произнес Чунмен, не в силах справиться с собственными ощущениями. Их было так много и они были такими сильными, что ему показалось, будто они раздавят его сию же секунду. «Чунмен-а…» Как же такое возможно?! - Господи, - Чунмен попытался сделать вдох, но потерпел сокрушительное фиаско. Его губ коснулся чужой язык и это напрочь стерло все, что удерживало старшего на твердой почве. Он намертво вцепился в столешницу, на которой сидел, пальцами и тихо-тихо застонал. Его колени неаккуратно стиснули чужие бедра в тщетной попытке прижаться друг к другу. Это явно было лишним со стороны старшего. Чонин грубо прижал старшего к себе, чувствуя, как жесткая ткань брюк немилосердно прошлась по собственным бедрам. Чунмен так плотно прижался к нему, что завтра там будут красноватые полосы. А этот голос, чертов голос почти убивал! Такой сладкий, что начинало сосать под ложечкой. Еще это тело, которое согревалось под смуглыми пальцами… Хотелось безбожно материться! - Где ты спишь? – слова давались с жуткой неохотой, а воздуха катастрофически не хватало. Как когда танцуешь. Только в разы больше. - В спальне… через гостиную, дверь направо, – Чунмена поймали глаза напротив, и он почувствовал, как тревожно екнуло что-то в желудке. – Зачем это тебе? Губы Чонина расплылись в многообещающей улыбке. - Держись, - руки подхватили хрупкое тело, заставляя Чунмена вцепиться младшему в плечи. Как они добрались, Чонин уже и не помнил. Кажется, он умудрился стукнуться об какой-то угол, а еще что-то разбить. Но это его мало волновало. - Завтра отругаешь, - отрезал Кай, опуская старшего на мягкое покрывало и тут же прерывая попытки Чунмена возмутиться. Завтра, все завтра! - А сейчас нельзя? – Чунмен тяжело дышал и смотрел на младшего снизу вверх. У Чонина были невероятные глаза и завораживающая полуулыбка. Он был возмутителен от и до, но, Чунмен был совсем не против, потому что… ему нравилось то, что происходило. Еще никогда к нему так не прикасались. Никогда так не смотрели. Никогда так не целовали. Никогда не говорили таких слов. И никогда он не испытывал большего стыда, чем сейчас… - Можно сделать так, чтобы мои ноги не были на твоих бедрах? Они… как-то слишком широко раздвинуты… - Чунмен потянулся вверх, пытаясь выбраться из-под Чонина. – Просто… ну, в смысле, что это не слишком красиво смотрится и все такое… Провожая Чунмена взглядом, Кай наткнулся на тонкий ремень из кожзама, аккуратно опоясывающий узкие бедра. Сейчас он оказался почти на уровне глаз младшего. - Знаешь, а мне нравится, - усмехнулся Чонин, ловя шокированный взгляд. Вся строгость Чунмена слетела вместе с его одеждой, и сейчас на него смотрел растрепанный и растерянный парень, заставляя желать себя еще больше. – Тебе идет, - шепнул младший, прокрадываясь пальцами к пряжке. Чунмен вцепился пальцами в покрывало и замер, глядя, как Чонин неторопливо расстегивает его ремень и кусает свои раскрасневшиеся губы. - Ты не подарок рождественский разворачиваешь! Пожалуйста, перестань меня смущать!! – Чунмен сдернул чужие пальцы со своего ремня и резко вытянул тот из петелек, замирая уже вместе и с ним и с ужасом глядя на младшего. – Эм… я… извини…. Пару секунд Чонин просто хлопал глазами, переводя взгляд с ремня на Чунмена и обратно. Хен сейчас сам стянул с себя ремень, да? Или показалось? Нет, определенно не показалось. - Черт, и откуда ты такой, а? – выдохнул Чонин, оказываясь со старшим на одном уровне. Без яркого света Чунмен казался еще бледнее. Будто светился. А глаза казались слишком большими для корейца. У него всегда так, когда он нервничает? Пальцы скользнули в удерживающую ремень ладонь, вынуждая хозяина бросить ненужную вещь. Та со звоном встретилась с напольным покрытием, когда Чонин жадно скользнул языком в приоткрытые губы. А потом и вовсе прижался бедрами, с шумным выдохом прямо в поцелуй. Срывающимся в тихий полустон. И, кажется именно в этот момент, что-то внутри Чунмена замкнуло. Он поймал вздох Чонина своими губами и потянулся к смуглому телу, выгибаясь в пояснице. А когда его плечи коснулись чужих, Чунмен сгреб своими пальцами покрывало на кровати и несмело попросил: - Можешь еще раз назвать меня по имени? Чонин не поверил своим ушам. Что просил старший?! Да что там, Чунмен просил?! Чужое тепло безбожно мешало складно думать, а уж что-то анализировать и подавно, поэтому младший быстро бросил эту затею с хриплым: - Тогда обними. Ему хотелось чувствовать эти руки. Ощущать, как эти пальцы зарываются в его волосы, впиваются короткими ногтями в плечи, притягивают к себе… - Слышишь, Чунмен-а? – прикусывая мочку уха и задевая пальцами пояс брюк, чуть оттягивая. - Боже мой… - Чунмен вздрогнул и, приподнявшись, потянулся ладонями к темным волосам. Когда Чонин зажмурился от удовольствия, открывая взгляду старшего свою шею, Чунмен уже ничего не мог с собой поделать. Он только очень попросил того, кто есть там, наверху, отвернуться и не смотреть, а потом коснулся губами смуглой кожи и задохнулся от восторга. Это было восхитительно! - Вот же… ч-черт! – ругнулся младший, закусывая губу. Пальцы рефлекторно сжались, безжалостно комкая ткань темных штанов. Забираясь за их края. И чуть задевая ногтями нежную кожу. Слыша вздох удивления, смешанного с чем-то еще. А потом осознавая, что сделал. Секунда, следом вторая, пальцы медленно, прямо по коже под тканью, заскользили к пуговице, заставляя Чонина глубоко и шумно дышать, ловя взгляд широко распахнутых глаз Чунмена. Он не моргал и, кажется, даже не дышал, только смотрел на младшего. Где-то в его в мозгу отчаянно билась мысль о том, что все это ни к чему хорошему не приведет, но Чонин выглядел слишком привлекательно, чтобы Чунмен захотел отказаться от всего. - Ты первый, - одними губами. Чунмен накрыл смуглые пальцы своими, и устроил их на джинсах Чонина. - Расстегивай, - почти приказ. Брови младшего удивленно приподнялись. Однако вопрос так и остался не заданным. Чонин не стал возражать, хотя изначально именно это и намеревался сделать. Почему тогда остановился? Потому что Чунмен смотрел на него слишком откровенно. Потому что хотел, чтобы смотрел еще более бесстыдно. С тихим «не отпускай» Чонин коснулся железной пуговицы, выпутывая ту из мягкой ткани. Чужие пальцы на собственных ладонях забавно сжались, когда руки потянули собачку на молнии. В то время, как в голове забилась тысяча и одна мысль на тему, что это, черт возьми, он такое делает! - Снимай, - шепнул Чонин, склоняясь над старшим и щекоча губы своим дыханием, позволяя всем мыслям разлететься в разные стороны, подчиняясь лишь одной: «Хочу». Теперь пришла очередь Чунмена подчиниться. Он закусил губу и неловко потянул джинсы вниз. Те откровенно его не слушались, застревая и отказываясь спускаться. - Они не хотят, - обиженно выдохнул Чунмен. Но когда чужие пальцы потянулись ему помочь, старший сморщил нос и заявил уверенно: - Я сам! Чонин замер над ним и Чунмену было слышно лишь его тяжелое дыхание, хотя он был готов поспорить, что младший ухмылялся. - Могу поцарапать, но я не специально, - и никаких «извини, если я вдруг». Чунмен забрался руками в джинсы и прижал ладони к узким бедрам. Его на миг выбило из реальности, и он не удержался, ловя глаза Чонина – хотелось увидеть реакцию. Пальцы младшего резко сжали покрывало. Да, его уже обнимали, и ни один раз. Но это совсем не было похоже на то, что было сейчас. Тем более пальцы Чунмена уже не были такими ледяными. И от этого они ощущались совершенно по-другому. Чонин шумно зашипел, чуть выгибаясь в спине, чувствуя, как ладони старшего с силой тянут упирающуюся ткань вниз. Проходясь пальцами по нижнему белью, а затем спускаясь на голую кожу, заставляя Чонина закусить губу, приглушая полустон. - Тебя не услышат, можешь не сдерживаться, - прошептал Чунмен, почти не веря, что осмелился сказать такое. Его губы были в паре миллиметров от уха младшего, и ему отчаянно хотелось прикоснуться. - Прости, я быстро, - он высунул кончик языка и чуть приподнялся… Кажется, Чунмен становился зависимым от чужой реакции. Через пару секунд джинсы оказались на щиколотках Чонина, и Чунмену осталось только одно – он коснулся широкой черно-красной резинки и потянул ее вниз. Точно так же, как в первый раз, только сейчас глаза его были плотно закрыты. Воздух показался слишком холодным по сравнению с разгоряченной кожей. Каждый вдох давался с трудом, обдавая легкие прохладной свежестью, которая слишком быстро нагревалась, тут же опаляя изнутри. А чужие прикосновения к голой коже окончательно сбивали с толку, заставляя задыхаться и ненасытно желать большего. Ведь Чунмен был таким притягательным. Всегда правильный и старательный, сейчас он выглядел до безобразия неприлично. И эта бледная влажная кожа так манила к себе… Чонин больше не мог выносить этого. Стоило только собственным штанам и белью оказаться на полу, как младший тут же жадно впился в приоткрытые губы, прижимаясь к Чунмену. Окончательно теряя рассудок. - Так сладко… - куда-то в шею старшего, с нотками неприкрытой истомы. А потом нетерпеливыми пальцами к чужим брюкам. Пару секунд, несколько рваных движений, и темная ткань легко соскользнула с чужих бедер, будто не решаясь спорить. Чунмен не успел толком ничего понять. Прерывистое дыхание младшего туманило сознание, отдаваясь мурашками по телу. У Чонина было красивое тело. Подтянутое. Стройное. Сильное. Чунмен скользнул пальцами по смуглым запястьям, коснулся выступающих ключиц и забрался пальцами в темные волосы, захлебываясь тем, как остро реагировал на него младший. Собственные ощущения путались и тонули в чужих руках, Чунмену хотелось попросить Чонина о чем-то, но он оказался бессилен разобраться в огромном, бушующем потоке собственных эмоций. Его хватило лишь на то, чтобы упереться коленями в чужие бедра и всхлипнул, утыкаясь в чужое плечо. - Я не знаю, что делать дальше… - тихое признание. - Я знаю, - обронил Чонин, жадно облизывая блестящую кожу. О том, что он знал чисто номинально, и только в теоретическом плане, танцор благоразумно умолчал. Ну да, подумаешь, баловался парочкой фильмов через интернет, но кто ж таким не занимается? Все его так называемые познания были слишком размытыми и неоформленными. Но все же хоть какие-то… - Если будет больно, скажи, - шепнул Кай, поднося пальцы к своим губам. Чунмен поднял глаза и уставился на Чонина. Он смотрел на него напряженно, чуть недоверчиво и очень испуганно. Ему хотелось бы просто закрыть глаза и попросить младшего делать все, что тот считает нужным. Ему, правда, хотелось бы, но… Чонин нависал над ним и его пальцы… - Что же ты делаешь-то? – глухим и хриплым голосом, перед тем, как приподняться на локтях и коснуться чужих губ, ловя смуглые пальцы кончиком языка. Чунмен не хотел думать о том, каким сейчас предстает перед младшим. Просто потому, что было чертовски страшно слышать «это так противно, хен». Пальцы сами соскользнули с губ Чонина, позволяя поймать поцелуй старшего. В его голове творился настоящий бардак. Одно желание было хлеще другого. Они напрыгивали друг на друга, сбивали с ног и заставляли Кая безжалостно кусать губы Чунмена, роняя того обратно на постель. А затем касаясь мокрыми пальцами внутренней стороны бедра старшего, ведя вниз. Немного неловко и чуть грубовато. Чунмен вцепился в плечи Чонина и жалобно всхлипнул. Ему не хотелось шевелиться. Ощущения обострились настолько, что старший уже был готов умолять остановиться и прекратить все это, но младший коснулся его виска губами и тихо выдохнул «пожалуйста, не бойся»… и Чунмен сдался. И хотя он порой давился отчаянным «больно, Чонин-а, больно…», он чувствовал, что младший старается быть осторожным. С каждым «потерпи, очень тебя прошу», «неприятно?!», «извини, прости меня, хен!», «ого, ничего себе!» Чонин учился, ловя несмелые вздохи, плачущие всхлипы и полустоны. Чунмен метался под ним, не зная, что делать с собой и своими ощущениями. Он тоже учился, неумело и неловко подстраиваясь под младшего, пытаясь уловить, сквозь пелену эмоций, чужие чувства и желания. И когда Чонин тихонечко попросил: «Хен, пожалуйста… уже можно… хен…», Чунмен только кивнул и вцепился в простыни, потому что так больно еще не было никогда и, наверное, так грязно он тоже никогда не ругался. Но все это смылось, как только старший услышал Чонина. Если бы он знал, что тот может быть таким немысленно-ошеломительным, то, наверное, сошел бы с ума уже давным-давно. - Боже мой, Чонин-а, какой же ты, - несдержанно. Чонин почти потерялся в новых ощущениях. Те были невыносимо яркими и острыми, заставляющими зажмуриться и прикусить губу. А потом и вовсе уткнуться носом в изгиб шеи старшего, услышав собственное имя с ласкающей приставкой, звучащее так откровенно. Чунмену все это так безобразно шло. Бледная блестящая кожа, прерывистое дыхание, цепляющиеся пальцы. И приоткрытые губы, шепчущие его имя… Не выдержав и прикусив мочку уха старшего, Чонин сделал первое плавное движение бедрами. А за ним сразу же второе. Перед глазами показались цветные круги, а приятные ощущения только начали вырисовываться. С губ Чунмена сорвался тихий всхлип и бледные пальцы сильнее сжали простыни. - Подожди немного, - облизывая кожу за ухом, уже зная, как на это реагирует старший, – еще чуть-чуть, Чунмен-а, - Каю так бессовестно нравилось называть его по имени. Руки младшего хаотично скользили по телу Чунмена, то с силой надавливая, то наоборот едва касаясь, поглаживая, изучая и прислушиваясь. И отвлекая от тех ощущений, которые заставляли старшего неприятно морщиться, а Кая двигаться медленно. Постепенно, аккуратно, дыша прямо на ухо Чунмену, отрывисто и тяжело. Ему так хотелось услышать своего хена. С каждым выдохом Чунмену казалось, что он тает. Безнадежно. Немыслимо. И навсегда. Чонин шептал, обжигая дыханием, и бессовестно касался смуглыми пальцами там, где сам Чунмен порой себя не трогал, хотя частенько одаривал себя непристойными ласками. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что делал Чонин. Младший выворачивал Чунмена наизнанку, заставляя тихо скулить и цепляться за все, что попадется под руки. - Чонин-а… Чунмен не знал, о чем хотел попросить, то ли, не останавливаться, то ли, наоборот, все немедленно прекратить. Его челка намокла, и он лишь кусал губы и выгибался, отвечая на прикосновения так, словно это было в последний раз. Чунмену отчаянно хотелось чего-то большего, но он не понимал, чего именно. Движения, их ритмичность, и такая странная плавность, все это завораживало, утягивало за собой, каждый раз накрывая все новой волной невероятного блаженства. Оставляя позади первый дискомфорт, странные ощущения и… острую боль Чунмена. Чье тело стало отвечать. Откровенно и неприкрыто тянуться навстречу. Срывая с губ Чонина сладкий полустон. Невольно подталкивая к более резким движениям, постепенно становящимися нетерпеливыми и отрывистыми. Заставляющими задыхаться и почти зажмуриваться от ярких ощущений. И ощущать, что этого, почему-то, не достаточно. Пальцы сами скользнули к бледной ладони, сжимая ее и откровенно прося прикоснуться к себе. - Хочу… чувствовать тебя, - срывающимся шепотом на самое ухо своему хену. Ему было безбожно мало Чунмена. Чунмена обожгли чужие слова и всхлипнув, он потянулся к темным прядям, теряя в них худые пальцы. Чонин был оглушающим в своей откровенной, почти развязанной чувственности и это безумно кружило голову правильному Чунмену. Окончательно срывая с цепи Кая. Позволяя тому жадно прижиматься к хрупкому телу, оставляя на нем красноватые полосы и яркие отметины, облизывая и прикусывая тонкие губы, вслушиваясь в волшебный голос, чей хозяин так бесстыже постанывал под ним, чувствуя то же накрывающее наслаждение, с каждым разом становящееся все ощутимее. Сильнее, ярче, острее. Заставляющее с хриплым выдохом уткнуться в мокрые вишневые волосы, бессильно напрягаясь всем телом, чувствуя бешеный электрический ток, пробежавшийся по всем кровеносным сосудам. Только через некоторое время позволяющий ощутить чужие пальцы, с силой сжимающие темные пряди с невозможно тихим полустоном. Почти выдохом. Окончательно ломающим сознание… Тяжелое дыхание никак не хотело приходить в норму. Мокрая челка лезла в глаза. А кожа остывала слишком медленно. Чонину показалось, что он пробежал несколько стометровок за раз. Вот только эти были слишком… незабываемыми. Приоткрыв глаза, младший сразу же увидел кромку влажных вишневых волос и блестящую кожу. Черт, что это было такое?! Такое чертовски сладкое… - А вот сейчас можешь меня ругать за «убитую» утварь, - выдохнул Чонин, начиная по-дурацки улыбаться, думая, что его хен и правда самолетик. Его самолетик.