BR☠KEN HEΛDS

Алекс поднимается на второй этаж самого обычного бизнес-центра. Она сообщает свое имя на проходной, и ей выдают гостевой пропуск. Этот этаж принадлежит самой обычной ИТ-компании, и Алекс идет по коридору в сторону нужного ей кабинета, который находится в самом конце. Она пару раз стучит, после чего открывает дверь. Как и в любом другом офисе, здесь за столами работают люди, и, когда она входит, несколько пар глаз смотрят на нее. Один из мужчин, имя которого Алекс не помнит, кивает в сторону двери, ведущей в кабинет, и Алекс, кивая ему в ответ, идет туда. Заходя внутрь, она тут же встречается взглядом с Клер, которая при виде неё встает из-за стола. Остальные присутствующие тоже отвлекаются от своих дел и смотрят на неё. Останавливаясь у входа, Алекс переводит взгляд на Браун, а потом и на Хобс. В кабинете также находится и детектив местной полиции. — Здравствуйте, — говорит Алекс. — Спасибо, Коул, можешь идти, — произносит Браун. Коул молча кивает всем, потом — Алекс, и выходит, закрывая за собой дверь. Алекс прослеживает за ним взглядом, после чего возвращает внимание к агентам ФБР: они молча смотрят на нее. Алекс выбирает остановиться на Клер, по лицу которой можно было бы прочитать, насколько все плохо. И… Всё плохо. — Садись, — говорит Браун, указывая на стул, стоящий напротив своего рабочего стола. Алекс подходит и садится, оставляя Хобс и Клер сидящими немного позади. Они теперь не попадают в её поле зрения. Только Браун. А та выглядит слишком уж серьезной и безэмоциональной. Её лицо и раньше не особо демонстрировало эмоции, но сейчас — сейчас оно как-то по-особенному не выражает ничего. Алекс почти чувствует холод, которым её обдает, стоит ей войти в пространство рабочего места Браун. Хотя на самом деле Алекс бросает в жар. Браун берет с края стола толстую папку и кидает на стол напротив Алекс: — Мы собрали материалы на Хедсов. Но большая часть этих бумаг — это информация на Харви. Сначала говорю я, потом я спрашиваю. Потом ты отвечаешь, а потом ты говоришь. Такой порядок. Тебе понятно? — Да, — тихо отвечает Алекс. Ей совсем, совсем не нравится то, что происходит. И она пока не понимает, с чем это связано: ведь то, что она ушла с вечеринки, само по себе не могло настолько остудить атмосферу в этом кабинете. Скорее, это вызвало бы вопросы и возмущения. Но здесь никто не выглядит возмущенным. Все выглядят так, словно знают что-то. Знают то, о чем спрашивать нет необходимости, потому что выводы уже сделаны. Они не могут знать о Харви. Что-то могут, ведь их общение ни для кого не секрет, но знать что-то большее — откуда? Это невозможно. Браун обходит стол, и Алекс следит за ней взглядом. Она подходит к другому столу и берет оттуда какую-то стопку листов, которую потом швыряет перед Алекс, поверх папки. Алекс продолжает смотреть на Браун, пока та идет обратно к своему месту, и ей как-то стремно опустить взгляд вниз. Но Браун уже садится в кресло, и Алекс опускает взгляд. Она отодвигает верхний лист и смотрит на то, что под ним. А под ним — распечатка с камеры видеонаблюдения. Алекс сдвигает пальцем её в сторону — и там еще. Она убирает лист — там следующая. Это похоже на распечатанные скринкапсы с камеры видеонаблюдения из больницы. На них она видит Харви. И Алекс листает, листает, пока фотографии не складываются в видеоряд, который она уже может представить в своей голове. Харви расталкивает врачей в коридоре больницы. Харви толкает врача, пачкая его кровью. Харви в белой рубашке, которая с левой стороны вся темная — судя по всему, от крови. То, что это кровь, можно догадаться и без цвета. И Алекс перестает листать, останавливаясь на кадре, где напротив Харви стоит молодой человек в белом халате, подняв руки ладонями к ней, а Харви стоит в защитной стойке, будто все вокруг враги, а не люди, пытающиеся её успокоить и помочь. — Почему фотографии? — это, наверное, не то, что Алекс должна сказать, но это все, что она говорит. — Интересно было, на какой из них ты остановишься и перестанешь листать, — спокойно отвечает Браун, складывая руки на столе в замок. — Листать дальше нет необходимости, — с нескрываемым раздражением отвечает Алекс. Она чувствует себя сейчас каким-то подопытным кроликом. — Я говорю, я спрашиваю, ты отвечаешь, ты говоришь. Алекс сжимает челюсть. — В папке, которая под этим, есть вся необходимая информация, которая тебе нужна, чтобы понять все о человеке, с которым ты плотно имеешь дело. Харви была два раза задержана за нанесение вреда здоровью средней тяжести. Была три раза задержана за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью. И это все — в возрасте до восемнадцати лет. Она была задержана, потому что не скрывалась с места преступления. Она была задержана, потому что стояла рядом с теми, кого жестко избивала. Браун замолкает, и Алекс слышит, как сбоку кашляет Клер и явно делает это нечаянно, потому что тут же тихо извиняется. — Несла ли она за это ответственность? Конечно же нет. Она сидела в изоляторе временного содержания не более 48 часов, потому что никто из её жертв не писал заявления. И она это знала, и делала это снова и снова. Нужен ли был ей адвокат? Нет. Были ли эти пять случаев единственными её преступлениями? Конечно же нет, — выплевывает Браун. — Это только те случаи, когда она была одна. И её некому было утащить с места преступления. Закончилось ли это по достижении совершеннолетия? Нет, потому что в определённый момент Харви перестала бунтовать и стала полноценным членом банды, а они, как ты знаешь, если бьют, то делают это там, где никто не вызовет полицию. Там, где все будут смотреть и молчать. Там, где не будет никого рядом. Браун опять замолкает, явно выдавая Алекс информацию порциями. Но та просто смотрит на её каменное лицо. Смотрит и ждет, когда она закончит выкладывать информацию и перейдет уже, блять, к вопросам. — Харви отправила в больницу больше десяти человек, с которыми она соревновалась в уличных гонках. Или ты думала, что то, что случилось с тобой, её волшебным образом изменило? Харви шесть лет занималась Бирманским боксом. Знаешь, что это? Лэхвей. Этой твой Муай тай, только там, ко всему прочему, еще учат работать головой, чтобы ломать носы, выбивать зубы и разбивать лица своим соперникам. Алекс открывает рот, но Браун приподнимает руки над столом и глухо хлопает ими по нему, предупреждая Алекс, что её очередь еще не наступила. — Девочке двадцать четыре года, а список её достижений даст фору любому преступнику. Потому что она и есть преступник, Тейт. И это помимо угонов, помимо организации несанкционированных гонок. Помимо того, что она теперь увечит людей, рассекая им спины прям на улице города! Алекс что есть силы сжимает свои ноги, но не сводит при этом взгляда с карих глаз Браун. Острый, подавляющий взгляд и жалящий язык. Яд — яд, который исходит из её рта, чтобы он проник прямиком в Алекс. Чтобы захватил все её тело, клеточка за клеточкой. — Единственное, в чем я пока не могу обвинить Харви — это то, что она ни разу не была подозреваемой в убийстве. Более того — никто из них. Не считая поведения во время их… гонок, — сквозь зубы продолжает Браун. — Совестно ли мне, что я задумала, чтобы ты сблизилась с ней? Нет! Веди ты себя грамотно и будь ты умной, придерживайся ты правил и всему тому, чему мы тебя учили, и этот человек тебя не тронет. Дело не в том, что она неадекватный зверь, и, попади ты в её руки, твоя жизнь автоматически будет под угрозой. Нет! Браун стреляет взглядом за спину Алекс, вероятно в Клер. — Твоя подруга считает, что твоя жизнь под угрозой из-за меня. Твоя подруга, которая тебя порекомендовала на это дело, посчитала, что я совершила ошибку. Ошибку, потому что посчитала тебя не такой тупой, чтобы… — она сжимает губы. — Ненависть к Харви — вот что давало тебе понимание того, какой она человек. Вот что должно было стимулировать тебя двигаться дальше. Понимание того, что этот человек — преступник! Разве в твоей работе не было случаев задержания таких ублюдков? Разве ты не видела жертв подобных людей? Разве перед тобой не рыдала мать человека, лицо которого было похоже на фарш? Замолчи, Клер! — Браун машет рукой в её сторону. — Если есть что сказать, скажешь позже. Меня возмущает, Алекс. Меня оскорбляет твое поведение. Алекс облизывает губы и моргает. Алекс видела. Видела, конечно. Хорошая манипуляция, Браун. Еще лучше, если показать жертв Харви. Это был бы высший класс. Алекс стискивает челюсть сильнее. — Почему ты ушла с вечеринки? Где ты была потом? Считаешь ли ты себя сотрудником полиции, или… — Браун отодвигает ящик, привстает и кладет перед Алекс нашивку. Одну, вторую, и нагрудный значок сотрудника полиции, — ты предпочитаешь сочувствовать преступникам? Во что ты вовлечена, Тейт. Говори, потому что больше у тебя возможности не будет. — А мне вопросы задавать нельзя? — Голос Алекс сухой, хриплый, низкий и чужой. — Вы считаете, что весь этот экскурс в жизнь Харви мне был необходим, только потому что я… — Потому что ты что? Скажи это. Смелее. Алекс кусает щеку с внутренней стороны. Потому что она предпочла быть с Харви, вместо того, чтобы заниматься тем, ради чего она здесь. Нет. Она не скажет этого. Эта сука Браун не получит то, чего хочет. Короткий выдох Алекс — словно щелчок затвора дробовика. Она так просто не позволит управлять своими чувствами и моральными принципами. И она не простит Браун этот разговор. Не простит, потому что вместо того, чтобы предоставить информацию, она отхлестала ею Алекс по лицу. — Я ушла с вечеринки, потому что узнала, что Харви избили. Я ушла с вечеринки, потому что знала, что Харви в самые сложные моменты прячется в своем тайном месте. Я ушла с вечеринки, потому что поняла, что это лучшая возможность сблизиться с ней. И я не жалею о том, что приняла такое решение. Я была потом там, где хотела оказаться. В ангаре, куда Харви не пускает даже членов своей банды. И я, — Алекс смотрит на нашивку Брокен Хедс перед собой, на нашивку Роял Стрит и на значок, — сотрудник полиции. — Она берет значок со стола. — И я не сочувствую преступникам. И да, я воспользуюсь своей возможностью говорить. Я думаю, что вы рано применили по отношению ко мне эту убогую тактику, заталкивая мне в рот информацию о том, какая Харви опасная. Я должна была быть в ужасе? Нет, я не в ужасе. У меня не перевернулся мир. Ничего не перевернулось. Знаете, если бы мы шли под венец, может, тогда и стоило бы вывалить на меня все это. Вообще-то… Знаете, что? Я хотела бы поставить вопрос о том, чтобы не вы руководили всем этим. Или, как минимум, мной. Здесь два сотрудника ФБР. Запротоколируйте это, или что там. Они не ниже вас в звании, и не забывайте, что я помню это. — Алекс кладет ладони на стол и тянется к Браун. — Я знаю, что вы солгали о моем тестировании. А может, и сфальсифицировали его. И если вы еще раз со мной заговорите, то я доведу эту информацию до тех, кто выше вас. К слову о том, что я обнаружила в ангаре. — Алекс достает телефон из заднего кармана, открывает галерею и швыряет по столу в сторону Браун. Браун играет желваками, и не думая опускать взгляд на то, что сейчас перед ней. — Хобс, посмотрите, пожалуйста. И я, пожалуй, хотела бы уйти. Алекс отходит от стола. Её ноги дрожат, но пока ей удается скрыть это. Она знает, что пока держится. Но не знает, как долго сможет. А тем временем Хобс уже берет её телефон и смотрит. — Это… Это в ангаре? В том самом? — Да. В том самом. И я думаю, что это не все, что там есть. — Алекс, — Хобс подходит к ней и заглядывает в глаза. — Что бы там ни было, не предпринимай ничего. Отправишь мне потом фотографии? Я проверю все, что смогу. Может, удастся… — она листает дальше. — Обалдеть, тут арсенал на целую поставку. — Честно… — Алекс чуть расслабляется, — я не думаю, что это поставка. Я думаю, что Харви по своей инициативе их собирала. Это предположение. Мне надо, чтобы вы узнали, кто такой Леонард, которого они пытали. И я хотела бы уйти отсюда. — Клер, проводи её, — Хобс протягивает Алекс телефон, и та забирает его, выходя на ватных ногах из кабинета. — Все материалы из папки пришлем тебе на электронную почту, — кидает ей вслед Браун, и Алекс дергает дверь, рискуя пришибить ею Клер. — Тише, — говорит та, придерживая дверь. — Пошли. Алекс садится в кресло и накрывает руками голову. Её локти упираются в ноги, которые нервно дёргаются, и голова то и дело подпрыгивает. Ей нужно пять минут. Пять минут. Хотя бы пара минут, чтобы прийти в себя. Алекс вздрагивает, поднимая голову, когда Клер касается её плеча. — Алекс, — мягко начинает Клер. Она садится на стул, который подвинула ближе к Алекс. И та еще раз осматривает маленький кабинет, чтобы убедиться, что они здесь одни. — Алекс, — успокаивающе повторяет она. — Я её ненавижу. Не-на-ви-жу, — цедит Алекс, дергая ногами сильнее, будто это поможет унять нервы, которые, словно электронные импульсы, блуждают по всему её телу. — И все же она права. Алекс резко вскидывает голову и смотрит на Клер. Она видит приподнятые домиком брови, видит виноватый взгляд, видит даже страх в глазах подруги. И она хочет сорваться. Её распирает от желания сорваться на Клер. Но вместо этого она лишь сжимает кулаки на своих ногах. — Права, что… — Алекс пытается подобрать слова, но все, что вертится на языке, не подходит. — В чем права, Клер? — Ты переживала за нее, Алекс. — И ты тут же доложила об этом? — голос Алекс взвивается. — Нет. Нет, — сухо отвечает Клер. — Я ничего никому не докладывала. — Но это всплыло, потому что я запрашивала информацию. И смени тон, Алекс. Алекс скалится, но все же одергивает себя. — Да. Да, Клер. И что? — И то, Алекс. Что Харви не стоит твоего сочувствия. Ты… Ты слишком… Я не понимаю, — её голос смягчается, и она внимательно заглядывает Алекс в глаза, словно и без её ответа сможет прочитать все. Клер знает. Она знает, и она не Браун, которой можно было бы бросить в лицо что-то, чтобы отвести от себя подобные подозрения. И Клер её друг. Единственный. Алекс сдается. — Ты сама хотела, чтобы я её простила, — тихо, но с претензией в голосе говорит она. — Конечно! Конечно хотела. Чтобы ты, блять, жила дальше. Чтобы жила без этого… Этой злости. На нее, на отца. Я хотела, чтобы ты отпустила прошлое. Мы с тобой долго работали, чтобы ты перестала закипать от одного упоминания об отце. Конечно… Конечно, я… Ты… Но прощение — это одно. Как ты могла… Как ты могла… — Клер не может подобрать слов. Алекс знает, что этот разговор не только ей дается тяжело. И не только она напряжена, словно была подвержена допросу, осуждению, и давлению. — Это просто произошло. И всё. — Она… — Клер тянется к ней и говорит тише, — она поступила с тобой ужасно. Ты год лежала в больнице, Алекс. Ты могла бы не попасть в академию. Она буквально поступила с тобой подло на дороге. — Я не тормозила. — Что? — Я не притормозила, Клер, на той дороге. Я сама виновата, что улетела с дороги. И Харви не была виновата в этом никогда. Я не знаю, что она сделала бы, затормози я перед поворотом, — Алекс впервые в жизни не то чтобы говорит это вслух — она впервые формулирует у себя это в голове, — я не оправдываю её. Я говорю факт. Что я не затормозила. Не уступила. Я хотела увидеть, что будет. Хотела увидеть. Повисает тишина. Алекс не дышит какое-то время, пытаясь принять то, что сама сказала. И она думает, что может продолжить. — Дело не в аварии. Дело в том, что я её любила, а она сделала меня своим соперником. Словно мы и не были близки вовсе. Словно… Словно она и не считала меня другом. А я… я позволила ей. Потому что я хотела увидеть, сможет ли она сделать это со мной. И я не притормозила. — Алекс ничего не видит и быстро трет пальцем под нижним веком. — Боже, — она рывками выдыхает. — Сука. Уф. Клер ничего не говорит, она просто накрывает ногу Алекс рукой и сжимает. — Помнишь мой спарринг с Марти, о котором я тебе рассказывала? — Алекс трясет кистями, смахивая с пальцев онемение. — Мы же хорошо с ней общались. Боже, как она меня рубанула тогда. В нокаут. А потом стояла самодовольная такая. «Ты была неплоха, Алекс», — сказала мне она. И так, знаешь, толкнула меня в плечо. А она занималась на год меньше меня. Боже, как я её ненавидела тогда. — Это другое, — тихо говорит Клер. — Да, пф, — Алекс отмахивается. — Нет. У меня был тейп наклеен на ноге, где были потянуты связки. О, я могла его не клеить тогда, потому что, знаешь, время прошло. А я наклеила, и мне было интересно: будет она меня туда бить, или нет. Я настаивала на повторном спарринге. Короче, она, не стесняясь, лупила меня по ноге. И я поняла, что она та еще сука. Знаешь, о чем это говорит? — Ты говоришь о том, что их решения связаны с твоими решениями. — Бинго. И с этой Марти я не общалась больше. А она ходила и улыбалась, словно и не вела себя таким образом. Я не оправдываю Харви. Я просто… Я просто никогда не хотела признавать, что позволила ей себя предать. Не признавала, что дергала её при всех её друзьях, зная… Зная, Клер, что будет. И мне было интересно, что она сделает. Боже, это словно мазохизм. Ты знаешь, что человек может поступить как мразь, и ты делаешь это. А потом ненавидишь. Ненавидишь так сильно. — Я не знаю, что сказать. — Да, — вздыхает Алекс. — Это не оправдывает их. Все, что ты сказала. Алекс молчит. Она знает. Она знает, но есть «но», которое она всегда упорно отрицала. — Это похоже на мысли жертвы, которая оправдывает насилие над собой. Ты это тоже понимаешь? Я знала, что он выйдет из себя, но я сделала это, поэтому в том, что случилось, я сама виновата. Нет, Алекс. Это неправильный подход. Ты говорила с ней об этом? Что она сказала? — Она винит себя. И она попросила прощения. — Боже, — громко вздыхает Клер. — Ты простила её, и что? Ты… Ты любишь её? Алекс приоткрывает рот, но Клер тут же накрывает его ладонью: — Нет. Не отвечай. Алекс вопросительно смотрит на нее. — Если у тебя есть чувства к ней, то это может дискредитировать тебя. — Или тебя? — в ладонь спрашивает Алекс. — Ты ничего о ней не знаешь. — Я… — Алекс, ты коп. Твоя жизнь — там. Она — преступница. Она преступница, и её жизнь тут. Это её жизнь. И ты не часть её жизни. Ты можешь бить людей, вести себя как преступница, помочь им что-то угнать, но ты никогда не будешь одной из них. Ты коп. — Я знаю. — Прошу тебя, не сочувствуй ей. Сострадание — это путь к любви. Ты не можешь любить человека, жизнь которого тебе предстоит испортить или разрушить. — Я знаю. — И ты не можешь доверять ей, Алекс. Она первоклассный плохой парень, а ты нет. И доверять ей было бы страшной ошибкой. Она разобьет тебя, если что-то пойдет не так. Алекс молчит. — И прости меня. За все, во что я тебя втянула. — Ну… Я же хотела острых ощущений. Хотела экшэна. Кто знал, что ты примешь мои слова всерьез. — Ты лжешь очень правдоподобно. — Когда сама верю в это, — добавляет Алекс и достает телефон. Харви: Я освободилась. Харви: А ты? Харви: Я в кафе *вложение геолокации*. Харви: Напиши, как освободишься. Харви: Тебе не интересно, буду ли я слепой на один глаз? Харви: Лучше, конечно, видеть тебя двумя глазами. Харви: Молчу) Харви: Пупупу… Харви: Бля. Меня заберет Пуля. Дела появились. Харви: Если что, на связи. Харви: Обняла. Алекс блокирует телефон.