Катарсис

Каждый чих ангела — ты чихаешь как котёнок, Мурзилка! — сопровождается непроизвольным всплеском благодати и летающими вокруг него пуховыми пёрышками, будто взбивают невероятно мягкую подушку. Даниэлю неловко из-за своей неожиданной болезни, он ведь думал, что ангелы не могут простудиться, однако оказалось, что человеческая оболочка требует больше тепла, чем может дать безусловно уютный и мягкий свитер и тонкий тренч. — Ну я же говорил! — горделиво говорит Азик, протягивая завёрнутому в теплые одеяла Дане, с заботой сваренный чай с медом и какими-то травами, которые ему любезно «подогнала» Нэлли. — Горький, — после первого глотка пищит Ангел, забавно высунув язык. — Ничего, явно не хуже туалетного утенка. Нэлли обещала, что они быстро поставят тебя на ноги, так что не дрейфь и пей, пока горячий. — Азик успевает забрать чашку, перед новым приступом чиха и отойти подальше, чтоб ненароком не попасть под благодать. Хоть сила и не большая, но обжигает ощутимо. Но от перьев это все равно не спасает. За целый день, с момента, как Даня проснулся с кашлем, слезящимися глазами и приступами чихания, они открыли для себя особенность дьявольской сущности — аллергию на ангельские пуховые пёрышки, летающие как большие комья снега по всей спальне. Азик давит желание чихнуть, присоединяясь к импровизированному «концерту» ангела, и тянет медицинскую маску ближе к глазам. — Тебе не стоит так сильно обо мне беспокоиться, Азь. Я допью чай и вылечусь. Мне стоило с самого начала возвратиться к Григорию, а не мучить тебя. — ангел виновато смотрит, сморкаясь в бумажные платочки. — Ты совсем?..— Азик вздыхает, поднимая глаза к потолку, то ли пытаясь найти подходящее слово для недогадливого ангела, то ли смаргивая непрошенные слезы от аллергического конъюнктивита, и обреченно выдыхая подходит к кровати, возвращая чашку с чаем в руки ангела. Он нежно проводит по горячей щеке Дани рукой, и тот облегчённо льнется к его ладони. — Слушай, ты меня не мучишь. А если и мучишь, то мне это нравится. Я до этого дня даже не думал, что у меня есть аллергия. К тому же, Нэлли и для моего случая кое-что нашла. — Азик с ловкостью иллюзиониста достает из-за уха Дани небольшой пузырек с каплями для глаз и подмигивает восхищённому ангелу демонстрируя свои менее опухшие глаза. — Так что я бодрячком. И тебя сейчас тоже похилем, поднимем хпшку, и пойдем искать тебе пуховик. За неделю жизни с Азиком, Даня преисполнился знаниями о видеоиграх и даже начал выигрывать у демона, на что тот наваливался на него с яростными поцелуями и, то ли хваля, то ли браня, называл читером. Вообще с Азиком весело. Он любезно поделился своей коллекцией комиксов Марвел, показал Наруто, сказав, что эту маленькую часть своей земной жизни после выхода аниме-сериала держится лишь на том, что: «Наруто учил не сдаваться, и я не сдаюсь!». Сказал Азик это воодушевленно, но Даня увидел в его глазах усталость вселенских масштабов, поэтому всю свою готовностью поддерживать и любить своего демона отделенную им вечность вложил в долгий поцелуй, который удивительным образом отложил просмотр аниме на потом. — Такие же пуховики, которые ты носишь? — Побойся бога, Данечка! Мои куртки — чистый холлофайбер! — Азик наигранно оскорбляется, прикладывая руки к груди и отступая назад. И добившись глухого смешка Дани, пересекающего в кашель, подкусывает губу, чего ангел не видит под маской, но может себе живо представить. — Но пух тебе по духу ближе, и вообще считается самым теплым наполнителем для зимних курток. Нэлли меня за уши повесит, если я снова приду к ней с красными глазами за лекарствами для заболевшего ангела, потому что не уследил. Так что, готовься быть самым горячим на районе, будешь греть всю улицу. — Хмурится на мгновение: —Нет, всю улицу греть не будешь, только меня. Но все равно будешь самым горячим на районе. — Может быть, после тебя. — снова смеётся ангел, в который раз убеждаясь, что Азик, когда волнуется, становится очень болтливым. Это очень мило. — А, ну это само собой разумеется. — смущённо усмехается демон, тянется к своим волосам и удивленно находит там пёрышко и самозабвенно чихает, чем сжигает все пёрышки в комнате, которые мгновенно тлеют. Красиво. — Небесно-адский фейерверк. — Гордо шмыгает носом Азик наблюдая за счастливым ангелом, который с детским восторгом ловит свои тлеющие пёрышки, и снимает надоевшую маску. — Жаль, а я хотел сделать подушки. — Аллергические? — хихикает Даниэль. — Окей, немного не жаль. Но зато я теперь могу дышать свободно. — он раскидывает руки в стороны и пытается вдохнуть полной грудью, но получается, мягко говоря, плачевно, из-за забитых носовых пазух. Даня приподнимается и тянет одной рукой Азика к себе. Демон от неожиданности заваливается на ангела всем своим весом и чуть не ударяется подбородком о лоб Даниэля. Они смотрят друг на друга и заливаются счастливым смехом. Даниэль укрывает его одним из своих одеял и заключает в свои медвежьи объятия, чувствуя на лбу мягкий поцелуй, от которого у ангела внутри все тает. Так спокойно и хорошо ему не было даже на небесах. Он отстраняется от демона, чтобы увидеть его лицо и замирает. В свете неоновых лампочек уставший, помятый, но по-домашнему уютный Азик выглядит как самое величайшее произведение искусства. — Какой же ты красивый. — С опухшими глазами и максимально уставшим фэйсом? Вкусы у тебя конечно, Мурзилка… — Самый красивый из всех. — Шепчет он в губы демона и целует губы с привкусом меда и трав.