Камеры периметра поселения
Ближние окрестности колонии
Ярко светило солнце и оглушительно громко пели птицы. Вокруг всё утопало в буйной зелени растений: трав, деревьев, цветов. Цветов было много. Белые, красные, синие… Везде цветы… И много людей стояло вокруг небольшой могилы. Сейчас один из строительных роботов Ар-Те 12 заканчивал устанавливать отлитое из бетона надгробие со словами «Эрик Марш «годы жизни». Лучший инженер этого мира. Добрый друг. Надежный товарищ. Первый, покинувший этот мир». Могила была пуста. Да и гроба не было — так, небольшой деревянный ящик, в который лично знавшие Марша люди положили какие-то памятные вещи или записки с теплыми словами прощания. Прошла неделя с момента исчезновения главного инженера, а тело его так и не нашли. Сначала обнаружили один ботинок, позже — футболку. Еще через пару дней дроны засекли ниже по течению ткань яркого цвета. Возможно, это была или подкладка куртки, или нижнее белье Эрика. Место располагалось слишком далеко от лагеря и к нему было трудно добраться, поэтому проверять не пошел никто — с дрона было видно, что это всего лишь тряпка, зацепившаяся за корягу. Поэтому капитан Нуос, скрепя сердце, отдала приказ о проведении символических похорон: небольшая могила, ящик с вещами и бетонное надгробие. Сам усопший на похоронах отсутствовал. Робот закончил устанавливать надгробие и от толпы скорбящих отделилась капитан Нуос. Офелия встала возле надгробия и, пока тот же робот аккуратно заколачивал гвоздями ящик, призвала всех к тишине. Закончив, робот плавно опустил ящик в могилу и начал аккуратно закапывать яму. — Эрик Марш был… — начала было Офелия, но осеклась. Она откашлялась и продолжила уже увереннее: — Эрик Марш был, безусловно, человеком, благодаря которому мы все здесь стоим. В момент посадки корабля, он проявил себя как профессионал высочайшего класса. Да и после посадки тоже. Компетентный, спокойный, в меру ироничный, приятный в обращении. Профессионал. У него были золотые руки, и он мог… — Офелия вновь остановилась. Ей никогда до этого не приходилось произносить надгробную речь. Да и слышала она подобное лишь раз в жизни, в далеком детстве. Сейчас она чувствовала, что слова — словно сухие листья — безжизненно опускались на землю и так там и оставались лежать, никого не тревожа и не волнуя. Она вздохнула. — Да что говорить? Вы все его знали. Кто-то знал даже лучше меня. Нам будет его не хватать. Робот закончил закапывать могилу и начал аккуратно возвращать срезанный дёрн на место, закрывая уродливую чёрную проплешину. Все знали: с местным климатом уже через неделю это место будет мало чем отличаться от окружающего ландшафта. Стоявшие вокруг могилы люди неспешно стали расходиться по своим делам. Почти никто не плакал — все знали, что в колонизационных экспедициях смерть — обычное дело. Вот даже посмотреть на могилы других людей вокруг — тех, кто не пережил полет и не смог выйти из криосна. Их немного, но они тоже лежали здесь, рядом, близко друг к другу. Семьями. На могиле Марша лежали сорванные цветы. Офелия стояла молча, чуть в стороне, и печально смотрела на ярко-желтый букет неизвестных ей цветов. Люди вокруг уходили, негромко переговариваясь. Кто-то подошел к ней сзади. — Ты не ушел, Тоби? — не оборачиваясь спросила капитан. — Я решил, что оставлять вас одну в неизвестных джунглях — не разумно, — пожал плечами первый помощник капитана. — Знаешь… — задумчиво сказала Офелия, — это — только первые похороны. Дальше будут еще, другие. И везде люди будут ждать от меня одного — слов утешения и поддержки. Но… никакие слова не помогут вернуть мертвых. Не поднимут их, не исцелят их раны. Но я все равно должна буду что-то сказать. — Вы — капитан. Фактически, мэр нашего посёлка, — ответил Тоби. Он сделал жест, будто попытавшись обнять капитана, но вдруг передумал и опустил руку. — Больше заняться этим просто некому, — неловко закончил он. — Да, ты прав, — вздохнула капитан. Она обернулась к первому помощнику и продолжила. — Только вот у меня один вопрос: почему вместо скорби я ощущаю только опустошенность, как от тяжелого рабочего дня, а из всех мыслей, вместо хороших воспоминаний об усопшем, у меня в голове всего одна мысль: а вдруг эти желтые цветы на его могиле — ядовиты? А их руками голыми держали. И она резко повернулась в сторону поселения и быстрым шагом, не оглядываясь, пошла по высокой траве. Тоби молча посмотрел ей вслед, поднял цветок с могилы, повертел его в руках, пожал плечами, бросил обратно, сунул руки в карманы и, глубоко о чем-то задумавшись, побрел в сторону пастбищ.День 330
Камеры больницы
— В чем дело, доктор Остин? — спросила капитан Перк. В присутствии этого статного солидного джентльмена бравый капитан охраны явственно тушевалась, хотя сама не могла объяснить себе причину подобного поведения. — Шеф Перк, — поприветствовал начальника службы безопасности главный врач колонии. Он сидел в своем кабинете и внимательно изучал какой-то бумажный документ. Кабинет, как и сам доктор, выглядел безукоризненно упорядоченным: все лежит строго на своих местах, компьютер работает стабильно и бесшумно, на стенах и всех поверхностях — ни пылинки, никакого хлама и лишних предметов. Доктор, хоть и сидит в мягком удобном кресле, все равно держит идеальную осанку и все его жесты и манеры, как всегда, аккуратны и, в какой-то мере, изящны. — У меня… наверно, можно сказать, небольшие трудности с одним пациентом. — Он буйный что ли? — не поняла Фелисити. Она нахмурилась и аккуратно уселась на стоящий напротив стола доктора Остина стул. В своей повседневной камуфляжной форме она чувствовала себя неуютно и будто неуместной в сверкающем чистотой кабинете. Очень необычное для нее состояние. К тому же, чем она могла помочь? Медицинских знаний у нее лишь необходимый минимум, санитары у Джонатана в добром здравии… Так чего же от нее ждут? — Нет, он не буйный, — доктор вздохнул и отложил бумажный документ в ящик стола. Он задумчиво погладил идеально выбритый подбородок и сказал: — Я испытываю некоторое затруднение в постановке диагноза одному из колонистов. Он пришел ко мне сегодня утром и попросил снотворное. Это не редкость: снотворное, седативные препараты, средства от проблем с пищеварением и скачков артериального давления вообще всегда самые частоупотребляемые в колониях, особенно на первых этапах ее существования, — голос доктора был негромким, спокойным и ровным, — он, этот пациент, и раньше приходил, поэтому я сначала не придал особого значения его визиту. Но пометку в медицинской карте сделал. — Так, — кивнула шеф Перк. — Так вот. Он пришел сегодня утром и сказал, что не может уснуть. Я поинтересовался причинами, тот ответил, что не может уснуть, потому что ему страшно, — на этих словах брови доктора чуть поднялись вверх, выражая удивление, а брови Фелисити Перк, наоборот, поползли вниз — капитан задумчиво нахмурилась. — Нет, некоторые страхи испытывают многие (если не все) колонисты, особенно в первые месяцы жизни на новой планете. — Да, в первое время мы почти не спим, — согласилась Фелисити, имея ввиду вообще службу охраны. Новая планета всегда таит новые опасности. Человек — инвазивный вид в новых экосистемах и он, мало того, что не имеет защитных механизмов от окружающих флоры и фауны, так еще и не имеет ни малейшего понятия о том, что его может подстерегать за углом. Фигурально выражаясь. — Но сейчас у нас здесь самое безопасное место на планете: хорошая ограда под напряжением, караульная служба, радары, сейсмодатчики раннего срабатывания, крепкие дома, камеры наблюдения с разными режимами работы… У нас на учете каждая птичка и летучая мышь, проникающая на территорию поселения… — Это да, вы правы, — мягко прервал ее доктор Остин, — поэтому этот случай и заинтересовал меня. Собственно, — доктор чуть смутился, — он меня заинтересовал, скорее, своей интенсивностью. Иными словами, у пациента в ночное время случаются натуральные панические атаки. Он уверяет, что видит кого-то или что-то в темноте. И это что-то хочет его убить. В кабинете установилась тишина. Фелисити Перк задумалась. Через пару минут она встала и подошла к окну кабинета, выходящему на жилые дома. Доктор Остин молча с интересом наблюдал за ее поведением. — Итак… — задумчиво произнесла она, — давайте все разложим по полочкам, доктор. Джонатан Остин молча кивнул. — Вы бы не стали меня вызывать, если бы считали, что мужик просто сумасшедший. Следовательно, по каким-то весомым для вас врачебным факторам, вы ему верите. — Не совсем верю, но решил, что ваше мнение будет полезно. — Пусть так, — согласилась Фелисити. Она не отрывала взгляда от окна. Там, на траве, бегали шесть человек и увлеченно пинали мяч друг другу. — Значит, раз вы считаете, что мужик не спятил… кстати, где он? — Я ввел ему лошадиную дозу транквилизатора, чтобы он уснул. — Правильно, пусть отдохнет, — кивнула шеф Перк. — А кем он работал? — Один из фермеров. — Понятно. Так вот: раз вы думаете, что он, может быть, не врет, то хотите, чтобы я усилила патрули или, хотя бы, более внимательно посмотрела, что могло пугать бедолагу? — Вы все поняли верно, — доктор мягко улыбнулся и встал из-за стола. — Я рад, что вы все поняли правильно. — Но доктор, — Фелисити обернулась к собеседнику. Она выглядела немного растерянно, что вообще не вязалось с образом грозной вояки, коей она и являлась, — Вы твёрдо уверены, что он не псих? — Твердой уверенности у меня нет, — спокойно ответил доктор, — но я посчитал, что лучше поставить вас в известность, чем списать все на расшалившееся воображение и потом что-нибудь случится плохое. — Ясен пень, — задумчиво проговорила шеф Перк. К ней быстро возвращалась уверенность — ее мозг принялся за привычную работу. — Окей, мы проверим жилище этого товарища. Если реально в лагере появился шутник или какая-то неведомая фигня, нам стоит с этим разобраться. Хотя я все равно уверена, что мы не могли пропустить вообще никого, чисто физически. — Спасибо, шеф Перк, — мягко улыбнулся доктор. — Всегда пожалуйста, — Фелисити махнула ему рукой и направилась к выходу из кабинета. Она уже взялась за ручку, когда за ее спиной раздался голос доктора Остина: — И еще один момент, шеф Перк, — Фелисити замерла, не оборачиваясь и не выпуская дверную ручку, — я бы списал все и правда на расшалившееся воображение пациента, если бы не лабораторные обезьяны. Вы знаете, у них есть шлемы с усилителями мозговых волн. Многие обезьяны обучены языку жестов, да и в шлемы встроены небольшие спикеры. Так вот… — голос доктора звучал немного смущенно и растерянно, — с некоторых пор наши обезьяны стали смотреть в темные углы или через окна на улицу (особенно по вечерам) и говорить: «Там» или «Дядя». «Там дядя». И показывать пальцами во тьму. Пальцы шефа Перк, обхватившие дверную ручку, явственно побелели.