Соцветия Безысходности

Яркий свет электрической лампочки, свисающей с потолка, освещал ночную кухню. Помимо неё источников света почти не было, разве что включенная газовая плита, на которую был поставлен чайник. Эта ночь была особенно тёмной. Лунный свет был настолько тускл, что казалось, что никакой луны на небе и нет вовсе. Звёзд тоже не было видно, небо было монотонно черно, словно кто-то пролил на него чернила. Свет в окнах соседних домов уже давно потух, и только дом Ника всё ещё слегка освещал сумрак улицы. Длинноволосый сидел на одиноком стуле, сверля взглядом чайник. Взгляд его был столь же пуст, сколь и кухня, что до сих пор стояла необставленной. Не то чтобы ему было лень купить мебели, скорее он просто не видел в этом никакого смысла. Всю свою жизнь он был особо не прихотлив. Наверное, ему хватило бы и какого-нибудь сарая где-нибудь на окраине. Но он купил эту двухэтажную домину, по какой-то причине… И всякий раз, пытаясь вспомнить, зачем, в голове у него была лишь пустота. Так сложно быть человеком, что не помнит даже того, что было всего год назад. Даже месяц назад. Но как же при этом больно вспоминать… Что-либо. Всякий раз, когда Ник заглядывал в прошлое благодаря Шизу, он чувствовал себя максимально ужасно. Почему эти воспоминания причиняют такую боль? Такую тоску? Такую… Всепоглощающую вину? Только сейчас он осознал главный подвох той сделки с самим собой — он тотальный мнемофоб. А теперь, кажется, ещё и страдает сомнифобией… Как же много он готов был бы отдать, лишь бы больше никогда не видеть снов. Чтобы больше никогда не видеть Шиза и его треклятых седых волос, которые теперь он видит даже когда наклоняет голову, давая чёлке съехать на лицо… Вдруг гробовую тишину прервал звук кипящей воды — чайник закипел. Медленно поднявшись, длинноволосый неторопливо подошёл к плите, и резким движением руки выключил конфорку. Взяв стоящую неподалёку кружку, оставшуюся ещё от прошлых хозяев, он поставил её перед собой. Затем, взяв с полки пакет быстро растворимого кофе, он начал задумчиво смотреть прямо в его полиэтиленовую душу. Сколько же ложек положить…? А впрочем… Открыв пакет, Ник начал сыпать его содержимое сразу в кружку. Заполнив так где-то четверть, он наконец закончил, после чего положил пакет обратно на полку. Взяв в руки чайник, длинноволосый медленно залил туда кипяток, после чего начал размешивать не до конца растворившуюся жижу. Спустя где-то полминуты активного помешивания, большая часть кофе приняла жидкое состояние. Большая, но не вся… Сев обратно на стул, Ник неспешно зубнул полученный «напиток». Крайне горький вкус тут же вызвал рефлекторное желание выплюнуть эту дрянь, а не растворившиеся остатки скрежетали на зубах, словно вилкой по тарелке. Но всё это было второстепенно, ведь эта бодяга крайне бодрила — это было самым важным. Впрочем, и без этой шняги он, вероятно, не смог бы уснуть ближайшие часа три. В последнее время бессонница стала постоянным спутником длинноволосого. Каждый раз, когда он ложился спать, его тут же сметал бесконтрольный поток мыслей. О прошлом, настоящем, и, конечно же, будущем. Но в основном о прошлом. О жизни в гетто, о матери, о сестре… И о его войне. Войне без особых причин. Вся его борьба с «Небесами» началась из-за глупых максималистских амбиций и наивной уверенности, что пятнадцатилетний подросток может положить конец всей наркоторговле в городе. Реалистичное развитие событий. Очень. Но вот он здесь, в точке, где в округе остался только один крупный картель, и тот переживает свой упадок. Но какой ценой…? Чёрт его знает. Кажется, сейчас ответ на этот вопрос знает только Шиз, да и тот не торопиться раскрывать все карты. Теперь Ник постепенно переставал быть в чём-либо уверенным. Всякий раз он говорил малой, что у него были причины… Но правда ли они у него были? Может, он и правда бросил её ради своей прихоти, зачем-то посвятив большую часть своей сознательной жизни на бессмысленную борьбу, обречённую на провал? Взгляд длинноволосого устремился в окно. На едва освящаемых фонарями улицах было пустынно. Ни людей, ни птиц, ни бродячих котов, что почему-то облюбовали этот район. В этом квартале их жило не меньше трёх, а всего в ближайших окрестностях кошаков было что-то около двадцати шести. Некоторым Ник даже дал имена. Вообще он любил давать имена всему подряд. Свои пистолеты он назвал «Луной» и «Эхом», свой лом «Убломом»… Только револьвер остался без имени, длинноволосый просто ничего к нему не чувствовал, и подходящего имени дать ему не смог. Возможно, он придаёт вещам чересчур много значения… Сделав ещё один глоток из своей кружки, Ник встал из-за стола и начал задумчиво бродить туда-сюда. В какой-то момент он вышел за пределы кухни, и стал неспешно ходить по дому. Завернув к лестнице на второй этаж, до него вдруг донёсся совершенно неожиданный звук, прорвавший полуночную тишину. Приглушённый звук игры на пианино, доносящийся из комнаты, что была справа от лестницы. Длинноволосый остановился и начал напряжённо прислушиваться. К его удивлению ему не показалось, он отчётливо слышал какую-то музыку. Тихо подойдя к пустому дверному проёму, Ник осторожно заглянул внутрь. Перед ним предстала необставленная комната, единственное, что здесь было интересного — чёрное пианино, приковывавшее к себе всё внимание, но никого, кто мог бы на этом пианино играть, тут не было. Неожиданно для себя он осознал, что фантомная музыка стихла, и теперь единственным, что он слышал, было тиканье старых напольных часов, стоящих в углу. Длинноволосый перешагнул через порог и медленно приблизился к пианино. Адаптировавшиеся глаза кое-как сумели разглядеть на нём едва заметную в темноте гравировку «ОМОРИ». Вдруг, Ник заметил что-то лежащее на его клавишах. Присмотревшись получше, он понял, что это какая-то подозрительно знакомая папка. Взяв её в руки, он попытался прочесть, что на ней было написано. Надпись на ней гласила: «ДЕЛО №304 О ПОВЕШЕННОЙ СУЗУКИ». Ну и дела, это же дело, которое длинноволосый выкрал из полицейского архива! Но как оно тут оказалось? Он был готов поклясться, что даже ни разу не заходил в эту комнату… Только призраков тут не хватало… Хм… Впрочем, Ник всё равно хотел разобраться в этом деле получше. Может, что-нибудь в доме сможет пролить на него свет? Всё-таки было очень интересно, как конкретно погибла та, кто здесь жила. Тем более, что, судя по материалам дела, смерть была крайне подозрительной. Синяки по телу, рана на спине, неэффективная петля… Хоть длинноволосый и не криминалист, но даже ему было очевидно, что что-то тут не чисто. Впрочем, скорее ему просто хотелось самоутвердиться за счёт ментов-идиотов, не раскрывших это дело. В любом случае, стоит начать с комнат, в которые Ник ещё не заходил. Теперь такая оставалась только одна — кладовка слева от лестницы. Положив папку во внутренний карман плаща, он направился прямиком к ней. Спустя считанные секунды он стоял перед её дверью. Почему-то он чувствовал рядом с ней какое-то неестественное напряжение, словно сам Господь-Бог не желал, чтобы он заходил. — «Твоё мнение не учитывается…» — мысленно обратился к нему Ник, решительно открывая дверь. Та тихо скрипнула, высвобождая наружу запах какой-то затхлости, видимо, сюда давно никто не заходил. Пройдя внутрь, длинноволосый включил свет, и как только глаза привыкнули к нему, огляделся. Как и во всём остальном доме, тут практически ничего не было. Пара пустых вешалок, какие-то заклеенные скотчем картонные коробки, что непонятно почему старые хозяева не забрали с собой… Но внимание Ника быстро кое-что привлекло, а именно небольшая закрытая коробка в конце кладовки, но не картонная, а скорее смахивающая на небольшой сундук. Подойдя поближе, он внимательно осмотрел его. Ничего примечательного в его внешнем виде не было, но, тем не менее, у длинноволосого создалось стойкое желание посмотреть, что же лежит внутри. Стерев рукой сантиметровый слой пыли с крышки, он попытался её приоткрыть, но, похоже, что замочная скважина тут была не просто так, коробка была закрыта на ключ. — «Перед обладателем лома все двери открыты…» — мелькнуло в сознании Ника, пока другая его рука уже потянулась за излюбленным инструментом. Поддев ломом крышку, он слегка присел, после чего резко надавил вниз, ломая замок и немного деформируя стенки коробки. Убирая лом обратно под плащ, длинноволосый наконец поднял крышку. Перед его взором предстала несколько печальная картина. В коробке лежала поломанная скрипка, под которой лежала кучка нотных листов. Взяв скрипку в руки, а вернее то, что от неё осталось, Ник начал внимательно её осматривать. Поломана она была капитально, и восстановлению навряд ли подлежала, легче было бы купить новую, чем собирать этот конструктор из кучи мелких отломанных деталек. Меж её ныне свободно болтающихся струн что-то запуталось… Это что, чьи-то волосы? Погоди-ка, а почему на обломках её обратной стороны засохшая кровь? Подозрительно… Отложив скрипку в сторону, длинноволосый взглянул на ноты. Они, впрочем, выглядели совершенно нормально и непримечательно, пусть слегка и смято. Вновь посмотрев на обломки скрипки, Ник неторопливо пошёл обратно на кухню, попутно размышляя, что же тут могло произойти. Может, этой скрипкой просто кого-нибудь пизданули? Это объяснило бы кровь. Нет, тогда бы повреждения были бы не настолько сильными… Поломали намеренно? А кровь? Ломали так сильно, что не заметили, как сломали об неё руки? Маловероятно. Зайдя на кухню, Ник вновь сел на стул, продолжив обдумывать версии. Но даже если намеренно, то как её ломали? Как в такой ситуации ломал бы длинноволосый? Наверное, просто бы ударил об стену посильней. Но тогда бы на стене должен был бы остаться какой-нибудь след, а во всём доме стены были максимально целостными. Тогда можно было бы её скинуть с высоты… Хм, а это вполне рабочая версия. Дом-то двухэтажный! В таком случае, скидывали бы её с верха лестницы на второй этаж, и скидывали бы с большой силой, вряд ли это произошло случайно. А что с кровью? Она выглядела так, как будто на обломки… Упали! А у Мари, если верить материалам дела, как раз была странная рана на спине! Бинго, паззл сложился! Осознавая это, по всему телу Ника прошла какая-то приятная дрожь, сопровождаемая странным ощущением какого-то всесилия, словно ему всё по плечу. Видимо, всё это время он был совой, иначе такую хорошую работу его соображалки ночью было не объяснить. Или так на него сказывается его недо-кофе? Но, в любом случае, это только малая часть того, что произошло… Ведь её нашли повешенной, а не упавшей с лестницы… Да и всё-таки умереть, упав с лестницы, это надо ещё постараться, пусть там внизу и были обломки скрипки. Да и в деле было написано, что смерть наступила из-за асфиксии, то есть из-за удушения, а не падения… Чёрт, да что вообще произошло в этом доме? Кажется, длинноволосый зашёл в тупик… У него просто было слишком мало вводных… Похоже, пока что продвинуться дальше здесь не представлялось возможным. Отлично, теперь помимо выслеживания «Небес», он пытается выяснить, как умерла абсолютно случайная деваха, с которой он даже никогда не был знаком… Когда он стал таким нелогичным? А может, логики в его действиях никогда и не было? Может, он всегда был непредсказуемым идиотом, от которого хер знает, чего вообще ожидать? Или же раньше он был более последовательным? А может, он и сейчас последовательный и логичный, просто он слишком погряз в самоуничижении? Чёрт, он вообще без понятия, каким он был… А он вообще был? Нет, не так. А был ли вообще он? То есть… Может он никогда и не был первоначальной личностью? С чего он вообще решил, что изначально был именно он? Это ведь всё объяснило бы. Он же совсем ничего не помнит из как бы своего прошлого… Может, потому что его в этом прошлом никогда и не было? Хотя… А кто, если не он? Шиз? Но он ведь сам говорил, что не был первым… Вроде бы… Получается, других вариантов и нет: либо он, либо седовласый, а второй под эту роль никак не подходит… Чёрт, почему он вообще в этом сомневается? Конечно, он был первой личностью! Разумеется, он ей был! Был, есть, и будет! Никак иначе и быть не может! Стопроцентно! Точно…! Определённо… Глаза постепенно начинали слипаться, и Ник уже начал медленно клевать носом. На него резко нахлынула какая-то невероятная сонливость, которую он теперь ели сдерживал. Взяв в руку кружку, он немного поболтал ей круговыми движениями кисти. Она была пуста, а чайник, скорее всего, уже успел остыть. Ставить его снова не имело смысла, к тому времени, как он закипит, длинноволосый уснёт раз пять. Что-ж… Возможно, сейчас встреча с Шизом и не повредит? Было бы интересно задать ему пару вопросов… Длинноволосый медленно прильнул лицом ко столу, и, уже не в силах держать глаза открытыми, медленно сомкнул веки, в очередной раз погружаясь в в свою дрёму. Как же он скучает по временам, когда у него совсем не было снов… По временам когда он был один в своей голове… Или не в своей…