***
Год назад
Даже приглушённый свет в комнате казался ярким, ослепляющим, мешающим сосредоточиться на отвратительных мыслях, без умолку ползающих в голове. Может из всех, кто существует, лишь свет из комнатного светильника и пытался от этих мыслей отодвинуть, осветить дорогу в лучшее, насколько это возможно, будущее, но Бун в очередной раз протягивал руку и снова и снова жал на давно стёртое слово off, оставаясь в темноте. В руках спокойно лежало лезвие для бритвы, зачем то вытащенное из маленькой упаковки. Зачем оно было надо знал только сам парень, сидящий в полумраке и в тишине своей комнаты, освещаемый лишь одной луной, что с трудом пробивалась сквозь жалюзи. “Меня никто не поймёт”, думал Бун, всматриваясь в ещё дественно нежную кожу на запястьях. Быть непонятым другими - второе о чём он думал днями на пролёт. Первое - быть непонятым самим собой. И вот с этим возникали проблемы. Проблемы вообще, казалось, преследовали его на каждом шагу, а может он и выдумывает. Чувства людей к другим людям, уж в двадцать то первом веке можно было спокойнее воспринимать, даже если тебе нравятся не “милые”, как говорила мама, девушки, а парни… но он не мог, а почему? Бог его знает. Хотя наверно даже тот не сунулся бы в этот омут. Да, он не мог себе признаться в своих же чувствах, в том, что живет с ним давно внутри и не даёт покоя, заставляя по утрам просыпаться лишь с желанием спрятаться под одеяло. Парень видит в лезвии не своё отражение, а тех людей, что не боятся. А он боялся. Как последний глупец, боялся своей сущности, а те смотрели на него с ладони и улыбались. Девушки держали за руки своих девушек, парни - парней. А Бун что, он что не человек что-ли? Видимо нет. Лёгкая боль прошлась по всему телу, как по цепочке цепляя все органы и напоследок самое важное - сердце. И без того больное сердце молило о пощаде, стучало в грудь, будто ему кто-то откроет и скажет, что всё хорошо, но таких нет. Нет того, кто бы принял его, обычного парня с яркой улыбкой. Бун зажмурил глаза, стиснув зубы, пытаясь ещё раз понять почему. Ну почему он боится себя принять? “Отвратительный!” вдруг пронеслось в его голове, как молния среди спокойного солнечного дня. До боли знакомый голос эхом раздался в голове. Да, Бун отвратительный, вот она причина, накрывающая красным полотном крохотное лезвие. И всего то! Тихий глухой удар алой капельки о пол не смог привести его в чувства, а наоборот будто дубинкой вбил ещё глубже в воспоминания, где его близкий друг, которому он только захотел открыться, в которого чуть было безрассудно не влюбился, посмотрел на него другими глазами. Парень не смотрел так же радостно при встрече, не жал руку своей, такой тёплой и немного грубоватой, а просто без эмоций прошипел: “Ты по парням что-ли?”, а после никчёмных, непонятно для чего, оправданий собеседника: “Отвратительный”. Оно преследует его и сейчас, когда по руке медленно стекают капли крови, пытаясь что-то нарисовать на полу. Оно сидит в противоположном углу и смеётся тихо, давя на уши. Оно - чёртово непринятие, которое Бун хочет зарыть в себе и жить как все. Сердце начинает бешено колотиться и, кажется, последнее движение руки, сделало больнее, чем должно было. Казалось, что оно приближается, чтобы наконец поглотить и полностью завладеть этим глупым, никому не нужным сосудом. Тогда Бун и почувствовал страх. Впервые ему стало страшно за свою жизнь, а светильник, практически затерявшийся в темноте, звал, пытался помочь. Парень отбросил лезвие куда-то под кровать, кажется, немного цепляя крадущиеся лапы, а после потянул нетронутую руку к тумбочке. Он хотел закричать, хоть что-то, но голос исчез. Видимо, его душу уже начали забирать, не иначе. И где чёрт возьми этот выключатель, который несколько минут назад был такой яркий и отчетливый?! Не чувствовал. Бун уже, кажется, ничего не чувствовал. И в ту же секунду, когда он всё таки ощутил холодное дыхание на своем лице послышался щелчок и, открыв глаза, не было… ничего. Вообще. Такая же комната, лезвие, что врезалось в ножку кровати и лампа, освещающая всё это. Слезы. Теперь слезы стекали по щекам, падая на пол, заменяя кровь, прекратившую окрашивать запястье. А руки тряслись, одна сильнее, другая - чуть меньше, но Бун, кажется, понял, что не хочет больше оставаться в темноте, наедине с чем-то, что никуда не ушло, а лишь пробралось под кровать, ожидая новый приступ этой аппетитной беспомощности.***
Восемь месяцев назад
Никто не знал, что ему пришлось пережить. Никто не знал, что каждую ночь Бун спит со включенным светом, меняя лампочки до того, как они перегорят. Никто не знал, что в верхнем ящике у него лежит коробочка лезвий, периодически используемая не по назначению, но намного реже, чем раньше. Никто не знал, и как он всё ещё думал, никто его не понимал. Даже мама. С ней он просто не разговаривал, находя тысячу причин уйти от вопросов о его самочувствии, ведь даже не смотря на его руки было видно, как плохо он выглядит, что даже косметика не перекрывала его синяки под глазами. Жить с этим чувством было сложно. Даже после психолога, даже после таблеток, которые делали хуже, ведь хотелось спать, а закрывая глаза, страх снова окутывал в свои объятия, сжимая кости, превращая в пепел. Парень сидел на холодном полу, всхлипывая и стуча ногами в стену. “Чёрт, чёрт, чёрт!” – разносилось по маленькой ванной, отпрыгивая от стен. Казалось, он зовёт, этого так называемого чёрта, но это было и не нужно, потому что он тут, всегда рядом, властно уселся в сердце и не уходит. Бун сошёл с ума, определённо. Как иначе объяснить эти мерзкие порезы на руках? В глубине души он, наверное, надеялся, что через порезы вместе с кровью из него выйдет вся гадость, вся “отвратительность”, но увы и ах, она держалась крепко. Но надо было что-то делать. Он не мог, конечно, как в боевиках лавировать между машин, сбрасывая врагов с крыши, но отрыть в голове “глупую”, как показалось, идею он смог. Откинув на мгновение страх, буквально на секундочку, Бун пошёл на прослушивание. Он его прошёл. А от стресса руки тряслись так, что можно было взбить сливки и украсить траурный торт, ведь он, кажется, снова ошибся. Идти в индустрию, где люди пытаются объяснить, что любить - нормально, в любом случае, независимо от того мужчины это или женщины, было смешно, особенно в его случае. Но Бун встретил его, от чего стало ещё смешнее. Парень с пухлыми щечками и милым лицом - его партнер по сериалу. Он не показывал эмоций, был словно равнодушен ко всему, но что-то скрывалось внутри. Неловко было намного чаще, чем комфортно, и Бун уже думал бросить это дело, пока в один день тот парень не заметил его шрамы. Он долго молчал, будто переваривал, а потом выдал: “Поговорим?”. Никакой неприязни, никакой жалости, никаких лишних вопросов, просто разговор по душам, без выдавливания ответов.***
Месяц назад
Прем стал ближе, как будто роднее, но всё так же не показывал настоящего себя. Периодически ловя панику, Бун думал, что тот общается с ним лишь из-за того, что некрасиво отказывать в общении такому жалкому человеку, но в другой день он подумал иначе. Съемки - тяжелые, день - ужасный. Всё шло на дно и, казалось, что изнутри снова вырывается что-то, только недавно успокоившееся. Хотелось домой, под холодное одеяло, в своё одиночество. Бун даже ляпнул что-то неприятное на попытку Према его поддержать. Он винит себя, за то, что отталкивает единственного человека, который пытается его понять. Дурак. Он снова боится. Но теперь боится своих чувств к Прему. Неожиданно теплых, приятно покалывающих грудь чувств. Но Бун не верит сам себе, не верит, что они окажутся взаимными, боится снова оказаться отвратительным. Поэтому он просто уезжает. Выходя из машины, слезы уже тоже готовы были выйти наружу. “Слабак" – шептал себе Бун, пока шёл до двери, а потом услышал негромкое “Стой!” из-за спины и действительно остановился, следуя приказу. После он уже ничего не понимал: горячая, мягкая рука тащила к квартире, и вот его уже заставляют открыть дверь, помогая достать ключи; взволнованное “не позволю”, через мгновение - тёплые объятия, ещё через одно - тихие всхлипы и просьба остановиться. Сердце Буна готово было выпрыгнуть в эту же секунду, а сознание вернулось после того, как его умыли ледяной водой из под крана на кухне. Он посмотрел на источник звука рядом с ним. Прем. Тот самый Прем, который больше полугода не показывал почти ни одной живой эмоции на своём лице, сейчас бегал вокруг него так же быстро, как и бегали его глаза, осматривая руки, нежно, без нажима, проводя пальцами по шрамам, дабы удостовериться, что в последние дни Бун не занимался этой глупостью снова. Прем сказал, что останется, но Бун не до конца понял, только в этот день или навсегда. Хотя, даже если всего на один день, это уже будет хорошо, ему будет не так страшно и одиноко спать в своей кровати.***
Эти дни
Парень вытащил руку из кармана, вместе с ней вытащил и коробок с уже наизусть выученными лезвиями. Снова посмотрел на руки, страшные, изуродованные по его мнению, но прекрасные по мнению другого человека, и оно было поважнее своего. Телефон коротко завибрировал, но Бун не спешил его доставать, было дело важнее. Покрутив коробок еще немного, будто впитывая в него свои тревоги и глупые мысли, парень протянул руку к двум близко друг к другу лежащим плитам, а под ними - недостроенная часть здания, овраг с кучей мусора, намеренно или случайно туда выброшенного. Бун прикрыл глаза, мысленно пытаясь попрощаться с тем, что преследовало его, но он понимал, что так просто ничего не бывает, что хоть выкинь он свою кровать, оно оттуда не уйдет. Хоть смени квартиру, переедь в другую страну, оно всегда найдёт укромный уголок, готовое накинуться в любой момент. Парень развел пальцы и коробок беззвучно упал в пустоту. Телефон снова завибрировал. Прем написал, что ждет Буна у его дома и ему стоит поторопиться, иначе он получит по макушке. Парень улыбнулся, поднимаясь с картонки и отряхивая штаны. Только Прем ограждал Буна и помогал ему, знал его, понимал. Как и хотел сам парень. И слова: “Я не позволю тебе оставить меня” теперь сидели в голове по соседству с тяжелыми и неприятными мыслями, кажется немного даже вытесняя их. Когда Бун признается Прему в своих чувствах, он обязательно почувствует себя лучше, обязательно вдохнет полной грудью и даже может ощутит настоящее счастье. Но пока не время, пока он не уверен, что тот без раздумий ответит ему взаимностью, хотя от него буквально исходят чувства, которые Бун ощущает на себе. И он просто уходит с этой крыши, сопровождаемый чьим-то недовольным, злым взглядом прямо из тонюсенькой щели и чувствует, как в сердце для этого чего-то места становится меньше.