unknown

      Время тут текло неоднозначно. По ощущениям невозможно отдать отчёт стремительно уходящим минутам, но одновременно с этим складывалось впечатление, что тянулись те бесконечно. Была ли причиной тому неизвестная и непривычная обстановка, нарастающая боль в висках или же смена столетия, ответить Донхёк не мог.       Он упал на одно из кресел, пока бушующий смерч мыслей внутри увядал, теряя былой напор. Глаза цеплялись за яркие огни, инновации, завораживающие дух своим блеском по ту сторону стекла. Это восхищало и одновременно с этим успокаивало. Истерить было бесполезно, как и отказываться от своих слов и решений. Доён переспрашивал его несколько раз, и никто не тянул Донхёка за язык. Никто не отнимал у него возможность отказать. Как бы сильно все не отталкивало, лучшим исходом станет просто принять и приспособить себя к новым реалиям.       От слуха не ускользают чужие разговоры, подстёгиваемые искренними эмоциями в интонациях. Тут был абсолютно другой темп жизни — свой, привычный и родной для здешних обитателей. Это в очередной раз доказывало, что человеческий разум имеет свойство находить подход к любым условиям. Всё, что кажется Донхёку странным, для этих людей является обыденностью, и что станет ею для него самого спустя время, пусть и в этот факт верится с трудом. Смирение ощущалось преступно близко, дарило собой своего рода облегчение, но одновременно с этим оставляло шлейф колкого отчаяния, что оседает тонким слоем где-то под кожей.       Он никогда не умел сидеть на месте. Первым и самым верным пунктом для себя омега отмечает, что будет неплохо выстроить хоть какие-то адекватные взаимоотношения с присутствующими. Стоит разузнать о каждом побольше и сложить персональный профайл, ибо как подсказывало нутро, дел иметь с ними придётся достаточно. Чем быстрее удастся найти общий язык, тем выше будет вероятность получить ответы на грядущие вопросы.       Донхёк косо посматривает на Доёна, что сидит на близлежащем кресле, поджав одно колено к груди, и внимательно вслушивается в речь человека напротив, изредка вставляя своё слово, когда то требовалось. Им было чем поделиться, а значит отсутствовал старший достаточно, так что Ли уже успел понять, что не дождётся от него ответов, пока тот так увлечён другими. Не сказать, что он и требовал к себе внимания. И так получил в прошлый вечер сполна. Знакомы они слишком давно, и Донхёк знает, что за его молчанием скрывалась весомая причина. Сил его осудить не находилось, хотя, признаться честно, сделать это очень хотелось. — И как ощущаются квантовые прыжки? Говорят, что после них странное, но прикольное состояние.       Донхёк вдупляет взглядом в пустоту, словно в попытках разглядеть мелкие крупицы пыли в воздухе, но резко дёргает головой, когда понимает, что вопрос, заданный чужим грубоватым голосом, адресован непосредственно ему. — Голова болит и тело не слушается, — отвечает нехотя, но иначе ему просто не выдавить из себя и слова. — Странно, похоже на болезненное состояние, но в то же время и нет.       Насколько понял Донхёк из уходящего диалога, парня, что сидел напротив, звали Юта, и был тот неким экспедитором, ходящим в своего рода походы вместе с тем странным Марком и мало примечательным Джено. Только вот куда? И для чего? В пустоши, что не раз уже упоминались? Те представлялись в голове не простой пустыней, кишащей развалинами, а чем-то сюрреалистично большим. Рассудок сразу же подсовывает странные рассказы и новеллы с криповатым сюжетом, которые когда-то читались от скуки перед сном, а теперь так хорошо ложились на чужие истории о новом времени. Неужели за сияющими огнями этого столетия скрывалась не только бурная хаотичная жизнь, но и что-то странное и потерянное? — В общем, похмелье, — Юта зачёсывает всё ещё влажные после душа алые волосы до тех пор, пока не убирает с глаз чуть потускневшую фиолетовую прядь, и отпивает пиво из бокала. — Отстой, на форумах всё описывают иначе. Я уже думал поехать в Нэгу и попробовать взять сеанс. — Чем бы дитя ни тешилось, главное, не в криогенную камеру, — не отрываясь от экрана ноутбука, цедит Доён и, кажется, остаётся вовсе не услышанным. — Лучше уж даже потомство. — Вот же тебе мало всех историй, что рассказывает Доён каждое своё возвращение, — Чону протяжно стонет и выкидывает с грохотом пинцеты, которыми секунду назад вынимал мелкие осколки из чужого бедра, явно не на шутку выйдя из себя. — И как будто не ты каждый раз мне помогал заботиться о хёне, наблюдая за тем, как тяжело тот отходит после. — Ну он-то большую часть времени как раз таки торчит в прошлом, и логично возвращения даются сложнее, хотя его организм уже должен был адаптироваться, — игнорируя чужое негодование, надменно фыркает Юта и слегка кривится, когда пальцы собеседника напротив с силой нажимают на кожу, выдавливая остриё стекла. — Не суть, короче. Я хочу всего на пару часиков сгонять посмотреть, как там всё было. — Боже, Накамото, тебе тут проблем мало или что? — истерично протягивает Чону и вскакивает с колен, разводя руками в стороны. — Донхёк, скажи ему, что в ваше время не было совершенно ничего интересного. Простые понурые двухтысячные с зарождающимся веком технологий и не более.       Его фраза отчего-то задевала и заставляла табун мурашек пробежаться по телу. Разумеется, прогресс не стоял на месте, но высказываться так грубо касательно прошлого, по его мнению, было неуместно, ведь без открытий и наработок, что произошли тогда, сейчас бы просто ничего не существовало. — Я до сих пор до конца не понимаю, где нахожусь, что тут происходит и что изменилось за пятьсот лет, а ты просишь меня о подобном, — остро и звонко отвечает Донхёк, придавая своему голосу эмоциональности. — Но одно я знаю точно — в моё время всё было иначе и ритм жизни отличался от того, что тут. Это же очевидно, и тупо сейчас тыкаться и решать, что и когда было лучше или хуже. Примите уже свою реальность. К чему так настойчиво пытаться сбежать в прошлое или будущее, если за этим скрывается лишь банальный интерес.       Чону подвисает на месте, изучающе скользя понурым взглядом по омеге, а после лишь кивает, словно осознав, что действительно сказал лишнего. Донхёк был острым на язык, а потому удивился, что конец его терпению настал только сейчас. — Верно, оставьте его уже в покое, это не вас силком вытащили из привычной колеи ради личной выгоды, — заливистый голос эхом прошибает помещение, вынуждая обернуться и окинуть взглядом его хозяина. — Особенно стоит заткнуться тебе, Юта-хён.       Честность слов обжигала, накаляя и так не особо располагающую обстановку внутри. Если память ещё не окончательно отказала, то этого парнишку звали Ренджун. Ещё у Джемина в комнате возникло ощущение, что именно он станет тем, с кем быстрее всего удастся найти общий язык, а сейчас убеждённость в собственных раздумьях возросла, стоило услышать ту уверенность, что подчёркивала его тон. Возможно, дело в его ауре, обычно именно с такими проще всего взаимодействовать и работать. На первый взгляд Ренджун был одним из самых спокойных и рассудительных, владеющий хоть каким-то чувством такта и манерами, но не терпилой, как тот же Доён, который будет послушно сидеть и держать себя в руках, даже когда что-то не устраивает. Такие персоны всегда приходились по душе, пока у других вызывали колкий негатив. Общество не любило свободных.       Ренджун вальяжно шагал к центру помещения, направляясь прямиком к ним. Доён оторвал голову от экрана и стал внимательно следить за чужими действиями, пока Чону с Ютой продолжали свою словесную перепалку. Оно и к лучшему. Чем меньше действующих лиц в моменте, тем проще переваривать нескончаемый приток новой информации. — Меня зовут Хуан Ренджун, хотя думаю, ты и так это понял из диалога в комнате Наны, но зато теперь мы официально знакомы, — он не смотрит в глаз и копошится в принесённой с собой сумке, а его голос звучит куда более мелодично, чем прежде, так мягко и приятно. — Тебе по-хорошему надо хотя бы попить, а желательно полноценно поесть. Не думаю, что Джемин соизволил предложить тебе что-нибудь. Он в последнее время слишком рассеянный, но не подумай про него плохо. — Он просто слишком увлёкся своей охотой, — констатирует факт Доён, а после обращается к Ренджуну. — Заметь, это началось ровно в тот момент, как Тэён снова разрешил ему выбираться за пределы кампуса. — Это чересчур ожидаемо для Наны. Ты бы видел, как сияли его глаза, когда мы оказались на границе Анвельта, словно всё это время его насильно держали тут последний год, — интонация Хуана меняется, приобретая глубокие пессимистичные оттенки. — Сторонники всегда были такими — ярыми любителями свободы и преданными своему делу.       И Донхёк задумывается, заслышав вслух чужое имя. Он так и не видел Джемина после той драматичной сцены на пороге с тем молчаливым парнем, но долго раздумывать об этом не дают. Ренджун требовательно останавливается вблизи, акцентируя всё внимание на себе и протянутой бутылке с прозрачной жидкостью внутри. Именно в этот момент приходит осознание позабытых потребностей организма, что активизировались сразу же, стоило увидеть нечто похожее на воду. На фоне стресса мозг и вовсе откинул мысли о восполнении ресурса для банального функционирования тела. Когда Ренджун вновь трясёт бутылкой, вскидывая брови и явно намекая, приходится нехотя принять предложенное, несмотря на недоверие, что кипело в жилах всё сильнее. Донхёк смотрит выжидающе на Доёна, и как только тот, разомкнув веки, одобрительно кивает, то всё же срывает помпу. После мелкого пробного глотка некое облегчение проносится по телу, и не только из-за утоления ноющей жажды, но и от того факта, что эта жидкость и правду являлась водой или чем-то очень схожим. Сейчас это роли не играло. Жадно хватая воздух, Донхёк осознает, что не оставил от содержимого и следа, и слегка смущается, когда ловит на себе пронзительный взгляд Ренджуна. — Ты хоть сам ел? — интересуется Доён, вырывая из затяжных рассуждений и заставляя присоединиться к другу, внимательно наблюдавшему, как Хуан стягивает массивные ботинки, подтягивая повыше на вид тёплые носки, и садится рядом. — Чону сказал, что вы только сегодня вернулись. — Не думай об этом, я в порядке. Просто кое-кто со своей горящей задницей решил, что наша вылазка должна немного затянуться. — отмахивается Ренджун, вновь дотянувшись до сумки и вытянув оттуда пару аккуратных на вид пластиковых контейнеров. — Донхёк, тебе реально стоит поесть, не хватало только, чтобы ты упал в голодный обморок и снова отключился на несколько часов.       До сих пор было непривычно слышать своё имя из чужих уст. В любой другой ситуации Ли бы уже начал тыкать, чтобы все окружающие обращались к нему никак иначе, как к Хэчану, но сейчас это породит лишь новую череду недопониманий и странных вопросов, которых и так с головой хватало, так что было проще просто принять происходящее как факт. Донхёк с опаской смотрит на поставленный рядом контейнер с едой. Сверху Ренджун кладёт аккуратно сложенный набор приборов, состоящий из железных палочек, вилки и ложки. Хоть что-то помимо питья оставалось неизменным в этой череде непоняток. После высосанного за несколько секунд поллитра воды желудок, по правде, начало неприятно тянуть, постепенно скручивая в неприятный ком. Поесть было необходимо, но ноющие сомнения перевешивали. Не то чтобы он не доверял Ренджуну и его стряпне, просто привычные заскоки играли своё.       Но Донхёку уже давно не двенадцать, когда он мог позволить себе крутить носом на обедах, доказывая маме, что национальная кухня, которую она так любила готовить, абсолютно невкусная, а скорее даже отвратительная, хотя скрывалось за этим нечто большее. Но сейчас он не знал, что ждёт его дальше и когда в следующий раз представится возможность поесть, так что всё же тянет проклятый контейнер к себе на ноги и скидывает с него крышку. Приятное тепло отдаётся по бедрам, а резкий пар плавными волнами огибает всё вокруг, принуждая Донхёка ойкнуть, но когда тот развеивается, перед ним предстаёт что-то очень похожее на пибимпап с традиционным кальби. — Почему ты не сказал, что делал кальби, — ноюще тянет Доён, заглядывая в контейнер. — Я бы не ел приготовленный Тэёном чапчхэ. — Да ладно тебе, в этот раз у него получилось куда лучше. Ты просто не пробовал хотток, что он готовил перед своим отъездом, когда тебя не было. Вот это серьёзно был тихий ужас. Там даже Марк со своей максимальной непривередливостью к еде скукожился и чуть не сдох, — поджимая коленки к себе, Ренджун всё больше походил на маленький комочек, что разместился на большом кресле. — Да и вообще, сегодняшнее чапчхэ пусть и было пресным, но для человека, который год назад вовсе не мог различать вкусы, получилось довольно сносно, признай это. — А что случилось с его рецепторами? — с набитым наспех ртом прерывает Донхёк. — Ожог? Последствия инфекции? — Яй-а, еда никуда не убежит, Донхёк-а, сколько тебе говорить, — закатывая глаза, фыркает Доён. — Жуй нормально, а то выглядишь как бедный студент, который покупает кимпаб на последние копейки стипендии.       Донхёк хмурится, начинает специально громко чавкать и перебарывает внутри себя желание вдарить локтем в рядом сидящее тело, пока в голове невольно пролетают воспоминания о студенческих годах. И омега в действительности отчасти жалеет, что решил тогда стать столь самостоятельным и независимым, отказавшись от финансовой помощи своих родителей, ибо совмещать учёбу с ночными подработками было на самом деле тяжело, а денег со стипендии и зарплаты едва хватало, чтобы покрыть все расходы. — Фактически Тэён сам виноват, я его предупреждал, что плазмиды, найденные в развалах Навиды, опасны и имеют баснословное количество побочек, — тянет Ренджун после небольшой паузы. — Благо, что всё дошло не до крайней степени, и Чону своими выверенными сорбентами смог так или иначе вывести их из организма. — Да, но всё равно чувство вкуса не вернётся к нему окончательно, — с тоской в голосе тянет Ким, зачёсывая упавшую чёлку. — Забавно, но именно рецепторы так и не научились заменять на генном уровне.       Голова и без того шла кругом, отзываясь ноющей тяжестью в висках, а количество новых терминов только усугубляло ситуацию. Суть диалога, конечно, никуда не уходит и её удаётся поймать, но будь знания Донхёка чуть шире, то полнота картины не порождала бы очередной поток вопросов, что всплывали мгновенно — Плазмиды? Что это?       Ренджун растерянно смотрит на Доёна, прося помощи у более старшего и мнимо интересуясь, а можно ли им вообще открывать рот на эту тему. — Это что-то вроде генных тоников? — задумчиво тянет Ким в попытках подобрать более подходящие слова, но в его мыслях все скомкано от недостатка нормального отдыха, так что остаётся лишь протяжно вздохнуть. — Я не знаю, как объяснить тебе доступным языком, просто в наше время все эти приблуды являются неотъемлемой частью жизни, а в ваше время знать не знали о подобном.       Донхёк хмурится и отчего-то раздражается, когда его интерес не утоляют. Он был уверен, что Доён знает, как конкретно донести информацию, но сейчас просто увиливает от ответа из-за нежелания, а может быть из-за лени. Чёрт его знает. В таких случаях омега всегда доколупывал друга, но сейчас лишь запихивает очередную порцию еды в рот в нежелании продолжать, тем самым принимая ответ, но обещая себе вернуться к этой теме чуть позже. Еда, к слову, была восхитительной, и факт того, что тот сейчас ест с лютым наслаждением, стало бы высшей похвалой для Ренджуна, если бы ему было ведомо о том, какой же привередой являлся Ли. Нет, Донхёк, конечно, мог есть всё, особенно в моменты, когда как такового выбора не представлялось, но в остальное время он очень умело воротил носом от чужой стряпни или меню в различного рода заведениях. Ещё с детства по душе не приходилась слишком острая и солёная пища с бесчисленным количеством мяса или, наоборот, состоящая из одних овощей, но и пресная еда казалась скучной и однотипной. Донхёк любил баланс во всём и еда не была исключением. Ренджунова стряпня была идеально пропорциональной, из-за чего Ли за обе щёки запихивает рис с овощами в прикуску с нежным мясом рёбрышек.       Всю сосредоточенность резко отвлекает шум, и он замечает, что к Юте подсаживается другой парень, только что вошедший в помещение без какого-либо приветствия. Их разговор становится на полтона выше, подкрепляясь теперь ещё и лёгким смехом. Это был Джено, что не проронил ни слова и оставался стоять позади остальных в самом начале. Если бы не Джемин, что прильнул к тому настолько быстро, то Донхёк вероятнее всего даже не обратил бы на того внимание, ведь в тот момент фигуры Марка и Юты с их проницательными взглядами и резкими голосами невольно приковывали к себе весь скопившийся интерес. Отчего-то его имя всё же застряло в памяти. Не сказать, что это требовалось, но сейчас представлялась лучшая возможность рассмотреть его получше. Парень отмылся от густой грязи, что покрывала, кажется, всё тело, и скинул с себя слои амуниции, переодевшись в достаточно классические по меркам Донхёка вещи. Его гардероб чем-то напоминал тот, что был у Джемина в комнате. Несмотря на то, что на нём было что-то наподобие привычного худи на несколько размеров больше, даже сквозь ткань омега видел, что за ней скрывалась достаточно крепкая комплекция. Что уж говорить, от одного вида широты чужих плеч становилось не по себе. Донхёк и прежде ловил себя на противоречивых мыслях лишь от осознания, насколько же сильно отличалось сложение омег и альф друг от друга, буквально выдавая истину на лицо, а что уж говорить про девушек и парней. — Яй-а, ты принёс сюда остатки кальби и даже не сказал, — резкий голос Джемина заставил дёрнуться, что палочки чуть не вывалились из рук. — Нельзя так делать, Хуан Ренджун, нельзя. Я такой голодный, а этот запах искушает меня. — Не ври, а, — звонко тянет Чону, оборачиваясь. — Все знают, что искушать тебя может только одна вещь, а вернее человек.       Джемин злобно смотрит на рыжеволосого, проклиная на всех уровнях за сказанное. Он ворвался резко, подобно фурии, что Донхёк ещё не до конца успел осознать его присутствие. Выглядит как-то неопрятно, а дыхание и вовсе сбито. Его белые волосы мило взъерошены на макушке и явно плохо высушены после очередного душа, а одежда сменилась на что-то базовое, но опять же скомканное, как будто тот пробежал стометровку или же просто-напросто неотрывно бесился. Пусть Донхёк и понимал, что он вероятнее всего уже зрелого возраста, но это кажется под стать его характеру. — Ты уже ел, так что не рассчитывай, — надменно кидает Ренджун, привставая и явно специально двигая своё кресло поближе к Донхёку, чтобы Джемину было где разместиться. — И вообще, благодари всех несуществующих богов, что я соизволил тебя впустить на кухню и накормить сразу по приезде. После твоей выходки ты вообще должен был остаться без нормальной еды на месяц. — Ох, святая плутонская дева, благодарю тебя, что заставила мои пути пересечься с дорогами мерзкого и противного мальчика, но владеющего великолепными навыками готовки и выноса мозгов, — саркастический тон смешил, и Донхёк почти давится, когда замечает разгневанного Ренджуна напротив. Он выглядел ещё более очаровательно.       Глаза округляются, когда у него из рук выхватывают палочки. Джемин слишком быстро и нагло набирает себе рис с мясом и запихивает в рот, прежде чем вернуть их законному владельцу. Донхёк чувствует себя как в детстве, когда его отец из-под носа забирал любимый злаковый батончик. — Надеюсь, ты не из брезгливых, — мягко тянет блондин. — И кстати, Ренджун-а, мы же вернулись домой и на тебе ни единой царапинки, так что переставай ныть уже. — Где манеры, а, На Джемин? — окликает грубый голос с противоположного конца комнаты, заставляя парня вновь обернуться, скорчить недовольную гримасу и начать специально громко чавкать. — Веди себя нормально хотя бы в присутствии чужих, не позорься.       Чужих. Колко и неприятно, хотя, с другой стороны, кем Донхёк ещё может являться для этих людей. Они все видят его впервые, а многие даже не знали о существовании вовсе. Он засматривается на взгляд, которым окидывает Джено Джемина, а после на лёгкую ухмылку, что расцветала на губах шатена. Это определённо неловко, но, кажется, все присутствующие уже привыкли к такому и никак не реагировали в отличие от него самого, ощущавшего, как кончики ушей отдаются неуместным теплом. — Вот-вот, слушайся своего хозяина, он плохого не посоветует, — иронизирует Ренджун и в эту же секунду в его лицо прилетает подушка, которую с явной силой запустили руки напротив. — Всё, хватит, — растирая лицо ладонями, повышает тон Доён. — Успокойтесь.       Джемин утягивает подушку обратно и плюхается на последнее свободное кресло, чуть съезжая вниз по спинке. Вновь наступает приятная тишина, только приглушённые звуки и разговоры нарушали её. Донхёк доедает и послушно кланяется Ренджуну, что не сводит с него взгляд, явно переживая, оценит ли тот еду. На губах Донхёка расцветает такая мягкая улыбка, а глаза непозволительно сияют. Он и правда восхитительно готовил. Это успокаивало, пока мозг подкидыл мысли, что стоит держаться с ним поближе, чтобы точно не погибнуть от голода здесь. — Когда вы уже перестанете? — вспоминая о незаконченном, недовольно тянет Хуан, чем вызывает всеобщее недоумение. — Ты себя хоть видел? Мог бы для приличия расчесаться, не знаю. — Что перестанем? — Джемин закатывает глаза, явно понимая, к чему именно тот клонит, и оборачивается в сторону, ловя своё отражение в одной из стеклянных колонн. Он приглаживает пряди, что топорщились в разные стороны, в попытках придать причёске хоть какой-то дельный вид, но быстро сдаётся, понимая, что это бессмысленно. Проще просто снова помыть голову и по-человечески уложиться. — Тебе постоянно что-то не так. — Сношаться на каждом углу, — выпаливает слишком громко и эмоционально омега, вызывая к себе слишком много лишнего внимания. — Ренджун, — делает замечание Доён как самый старший среди них перед тем, чтобы страдальчески простонать себе в ладони, пока с другого конца комнаты слышится лёгкий гул смеха.       Донхёк в свою очередь молчит и желает стереть в памяти последние пару минут. Ровно до этого момента он совершенно не задумывался, чем именно занимался Джемин в уходящий час, но теперь неуместные картинки, подкидываемые рассудком, заполнили сознание, принуждая словить испанский стыд. За что ему это всё. — Ну что? В чём я не прав? — Ренджун разводит руками, а его тон звучит настолько требовательно, что смешно становится. — Если так посудить, то мы находимся на работе, при исполнении, а это является неуместным видом времяпрепровождения, а скорее даже нарушением субординации, так-то. — Контрабандисты при исполнении, — в порывах смеха цедит Накамото. — Я переименую наш чат. — Завидуй молча, бубу, — Джемин сияет своей лучезарной улыбкой и не ленится привстать, чтобы ткнуть Хуана в кончик носа, зная, что выведет его сильнее из себя. — Не переживай, однажды и ты найдёшь себе кого-нибудь. Наверное. Не знаю. Но в любом случае нужно будет приложить усилия, чтобы найти такого терпилу, ибо твой характер просто отврат.       Это по-своему забавно, пусть и выглядит максимально по-детски, особенно когда Ренджун вскакивает с места уже было готовый открыть рот в недовольных триадах, но дверь, ведущая в конференц-зал, резко открывается, и все присутствующие послушно затыкаются. Донхёк нервно сглатывает, и весь былой задор испаряется слишком быстро. Он вспоминает, где находится, когда Марк хватается за дверной косяк, кидая последние фразы сидящему внутри Тэёну. На теле свисает оверсайзовая чёрная футболка, акцентирующая внимание на всё ещё влажных пшеничных прядях, что теперь были аккуратно убраны за уши. Донхёк слишком любил оценивать внешность абсолютно разных людей, ведь по личным меркам не так плохо разбирался во всей этой нише.       Комплекция Марка выглядит достаточно стандартной, с характерным рельефом мышц, хотя судить сейчас сложно, но мысли об этом отказываются выходить из головы. И вроде бы этот Марк ничем не отличался от остальных, вернее, на их фоне выглядел чуть попроще, особенно если взглянуть на расслабленно сидящего Юту. Но этого не сказать об ауре — от него веяло колким холодом, что незвано пробирался под кожу, оставляя после себя дорожки мурашек, и серьёзными намерениями. И это всё не давало какой-то уверенности и чувства безопасности, как обычно бывает, а наоборот, заставляло каждую клеточку внутри напрячься. Подобное состояние не любилось Донхёком от слова совсем. Хотелось быстрее скрыться от сложившейся картины как можно дальше и желательно навсегда.       Неприятная тошнота ощущается внутри, когда ноги Марка срываются с места в сторону их ложа. Пусть раньше Донхёк был плох в том, чтобы скрывать свои эмоции, зачастую выставляя всё на показ, но годы, проведённые в бюро, научили многому. Сейчас это даётся достаточно сложно, но ни одна мышца на лице так и не дёргается, когда альфа впервые оказывается настолько близко. И почему он вообще парится об этом, словно тому вообще есть дело до него. — Где вещи, что ты привёз из Цзянши? — Марк останавливается возле Джемина, игнорируя все остальные взгляды вокруг.       Его голос не звучал так отталкивающе, как раньше, а наоборот, как-то смягчился, станов более мелодичным для слуха. Может, просто кажется, но как будто былая хрипотца и агрессивные нотки отошли на второй план, давая насладиться чистотой звучания, что понизила градус беспокойства в бушующей груди. — В сейфе в комнате, — коротко отвечает На и Донхёк с удивлением смотрит, как тот без доли страха смотрит в глаза напротив. — Там немного, пару папок и коробка ампул.       Вероятнее всего, они уже давно существовали под одной крышей и не вызывали противоречивых чувств друг у друга. Чего не сказать о Ренджуне, что явно напрягался от всего происходящего, будучи и так доведённым до точки кипения несколькими минутами ранее. Ещё одна монетка в копилку их схожестей. — Да, Тэён сказал мне уже, что ты притащил оттуда не только свой возможный труп, — спокойно тянет Марк. — Спусти сюда, мне нужно посмотреть чертежи, что ты нашёл. Может, есть что полезное.       Джемин лишь кивает, натягивая обратно скинутую ранее кофту, и поднимается с места. Он под общим вниманием проверяет карманы, смотрит на цифровой браслет, украшающий его тонкое, болезненно светлое запястье, и движется в сторону выхода. — И да, Джемин, — окликает его Юта, и тот оборачивается перед тем, как покинуть помещение и скрыться в глубине знакомых коридоров. — Если ты серьёзно считаешь это нормальным, то пора бы понять, что ещё одна такая выходка, и ты реально останешься разлагаться в песчаном смерче. Поверь, даже Джено не станет жертвовать собой из-за твоей глупой и импульсивной жадности. Мне казалось, ты извлёк урок из экспедиции к Гуаньхан, но увы.       Чужая интонация пусть и звучала безэмоционально ровно, но Донхёк ощущает надменные нотки, что повисают в воздухе. Джемин не дослушивает, зажимая пальцами рукава кофты, и на несколько секунд молча подвисает на месте в собственных мыслях. Все возвращаются к своим разговорам, а Донхёк, кажется, может услышать фантомный чужой вздох, который явно не в силах дойти до его слуха через десятки метров между ними, перед тем, как На окончательно растворяется в глубинном полумраке. — Он мне не нравится, — мычит больше про себя Ли, еле заметно надувая нижнюю губу, пока глаза буквально приклеиваются к Марку. — До сих пор. — Очевидно, — без упоминания понимает Доён, о ком шла речь, словно всё происходящее являлось какой-то обыденностью. — Марк у всех вызывал отторжение в самом начале. Кто-то боялся его, кого-то он раздражал, а кто-то не знал, с какой стороны к нему подойти. Просто человек такой.       Да-да, знал Донхёк таких людей, даже слишком много, только вот все они либо были застрелены на месте, либо отбывали свой срок в одной из колоний. Вжимаясь в кресло, всем нутром он ощущает доёновское «и ты привыкнешь», что так и не срывается с его губ. Хочется съязвить, вскочить на ноги и устроить тут истерику от всего происходящего, но здравый смысл всё же берёт вверх. Он уже давно не подросток, чтобы начинать качать права везде и всюду, не задумываясь, уместно это или нет. — Не думаю, что смогу с ним существовать на одной площади, — всё же фыркает омега в ответ, скрещивая руки на грудине. — Вы просто оба характерные.       Донхёк еле подавляет в себе желание нервно закатить глаза на брошенное высказывание, наотрез отказываясь соглашаться с услышанным. Как вообще можно проводить хоть какую-то аналогию между ним и этим чудищем, пусть он и не знал, что тот из себя представлял. И какого черта они сидят тут, абсолютно бездействуя. Никто не проявлял здорового интереса в его сторону, кроме Ренджуна, пока остальные задавали только странные, не имеющие никакого отношения к делу вопросы. Не попытались хоть как-то объяснить, что именно происходит. Хотелось взять ситуацию в свои руки и вытрясти нужную информацию, но с кого?       Стоит поднять взгляд, как Донхёк замечает, что внимание Доёна полностью обращено к стоящему в дверном проёме Тэёну. Он лениво наклоняет голову на спинку и подвисает на алых прядях, что красиво отливали золотым блеском, пока не замечает фиолетовую прядку, невольно выделяющуюся на фоне. И как раньше он не отметил это. — А чем ты тут занимаешься? — не отрывая взгляда, выпаливает Донхёк, когда желание получить хоть малую крупицу информации пересиливает. — М-м? — Кем ты работаешь на самом деле?, — остаётся лишь тяжело вздохнуть от понимания, что голова Доёна сейчас видно была занята другим. Более насущным, чем бесконечные вопросы с его стороны. — Следователем? — А, — ойкает Ким, поворачивая голову. — Что-то типа того, да.       «Очень информативно», — думается про себя. Донхёк морщится и отводит взгляд обратно в сторону панорамного окна, теряя хоть какое-то желание продолжать пытаться. Смесь неприязни, злобы и уныния овладевала. Кажется, никому тут не было дело до него, даже собственному другу. Все только продолжали делать вид, будто это обязательная условность, которую должны были принять все без исключений. — Пошли, — Доён резко вскакивает с места, когда получает одобрительный кивок с другого конца комнаты.       Донхёк уже успел прикрыть глаза, погружаясь в мимолетную дрёму. Невзирая на то, что тот и проспал достаточно, но ноющая боль всё равно порождала сонливость внутри. Нужно будет обязательно нормально отдохнуть, когда всё происходящее станет хоть каплю яснее. Он молча поднимается следом, осматривая всё вокруг, будто мог что-то забыть, только быстро вспоминает, что ничего кроме злосчастных браслетов на запястье у него нет.       Когда собственные ноги заталкивают в таинственный кабинет, на секунду кажется, что кровь в венах останавливается, вызывая полное оцепенение. Если до этого Донхёк потерял дар речи, когда перед его взором предстал сияющий технополис, то сейчас даже подходящих слов не найдётся. Взгляд скользит по невероятному простору помещения с минимальным количеством аутентичной мебели, что создавала идеальный контраст для полностью стеклянной панорамной стены, открывающей вид на шикарный мерцающий пейзаж. Происходящее не ускользает от чужого внимания, и Донхёк ловит лёгкую улыбку на лице Тэёна, что стоял уперевшись бёдрами в свой стол и скрестив руки на груди и тихо переговаривался о чём-то с Доёном.       Через несколько мгновений возможность внятно дышать возвращается, мышцы расслабляются и омега позволяет себе двинуться вглубь, дабы рассмотреть всё получше. Старшие всё равно были заняты и ему было несложно дать им немного времени, которое можно провести с личной пользой. Каждый шаг по каменному полу отдавался гулким эхом от обширной платформы обуви, выданной Джемином, и Донхёк мысленно проклинает его, стараясь ступать как можно мягче и аккуратнее. Внимание привлекает обширная книжная стенка, доходящая до самого потолка. Количество литературы поражало, пусть её и разбавляли разные странные банки с какими-то растениями, жидкостями и кристаллами, но это не отменяло масштабов. Прежде такого лицезреть не удавалось, максимум вспоминается тот самый многоэтажный книжный магазин в центре Сеула, который ещё с детства отпечатался в памяти. Но магазин на то и магазин, а перед ним представала сейчас личная коллекция. Не сдерживаясь, Донхёк плавно касается корешков книг кончиками пальцев, стараясь вчитаться в названия, но многие состояли из неизвестных для него символах. Это странно, ведь прежде думалось, что хотя бы наглядно он был знаком с большей частью существующих языков, а сейчас перед ним такое разнообразие новшеств, что дурно становилось.       И он снова останавливается напротив прозрачности стекла, что отделяла его от внешней среды, укутанной лёгкой дымкой, пока в голове проносится фраза, которую постоянно повторяла бабушка перед своей смертью: «Время и взаправду не щадит никого». Всё, что было привычным для него раньше, сейчас было уничтожено уносящимися годами, даруя начало чему-то новому. Это бесконечный замкнутый круг. Для начала чего-то нового придётся разобраться с прошлым в гнетущем настоящем. Удивительно, но книги остались неизменными. — Мне сказали, что ты уже прожужжал все уши своими вопросами, — Тэён опускается на кресло, закидывая ногу на ногу, чем принуждает оторваться от изучения. — Я не это тебе говорил, не клевещи меня, — Доён спешно обрывает и прописывает себе ладонью по лбу, падая на диван рядом.       При иных обстоятельствах Донхёк нашёл бы милой реакцию Кима и обязательно тихо захихикал, но сейчас только скользит оценивающим взглядом по двоим, молча двигаясь обратно к центру комнаты. Смеяться отнюдь не хотелось, а ком в горле всё больше начинал давить. Он осознавал, что только Тэён сможет дать ему ответы на все интересующие вопросы, и тот сейчас находился с ним в одном помещении. От предвкушения суставы под кожей начинали фантомно поднывать. — Но я могу понять тебя и твои противоречивые чувства, что не дают тебе покоя. — продолжает Тэён, целенаправленно игнорируя выходку рядом и фокусируя всё внимание на подходящей к его столу персоне. — В один из периодов своей жизни и мне пришлось оказаться в схожих обстоятельствах. Конечно, меня никто не переносил сквозь время, но всё же пришлось кардинально сменить обстановку. — Если ты так пытаешься расположить меня к себе, заставить как-то проникнуться, то можешь не продолжать, — фыркает Донхёк, зная все эти уловки. Он придвигает одно из кресел ближе и садится. — Для меня важна информация и слова подкреплённые хоть каким-то весом. Насколько мне стало известно за пару часов, что пришлось находиться здесь, только ты можешь дать ответы на интересующие меня вопросы. Так что если вам и нужна какая-то выгода с меня, то соизволь, пожалуйста, объяснить, какого чёрта вообще происходит и зачем людям, что живут в пору процветающих инноваций, потребовался технический специалист из двадцать первого века? ///       Времена войны всегда являются самыми ужасными и жестокими на людском веку. Этот период просто невозможно стереть из воспоминаний, он въедается в кожу несмываемой желчью. А особенно ярко это ощущается, когда живёшь самой обычной и беззаботной жизнью подростка из семьи, что с давних времён правит на собственных землях. Любой идиллии приходит конец, но редко настолько немилосердный. Идеальный образ рушится слишком быстро, что не успеваешь даже осознать происходящее. Никогда нельзя защититься полностью и быть на сто процентов уверенным в своей безопасности. Всегда всё может пойти не по плану, а личностям, идущим против системы, свойственно хитрить и действовать на опережение.       Очевидно, что никто не был готов к тому, что обычным ранним утром громкий вой сирен выбьет остатки воздуха из лёгких. Прежде они звучали лишь при проверке систем оповещения, но тогда всё происходило взаправду. Папа врывается в комнату слишком быстро и сумбурно. Вместе с парой домашних сотрудников собирает вещи первой необходимости, пока у самого в голове происходит тотальный беспорядок, с трудом стараясь не отдать себя под контроль бушующим эмоциям. Он крепко сжимает ладонь в руках, срываясь на бег в знакомых коридорах родного поместья.       Слёзы прожигают щёки своей горечью. Похоже, в последние дни определённый спектр чувств и вовсе атрофировался, оставляя после себя кровоточащие раны на ранее чистой пелене души. Он стоит неподвижно, позволяя мощи холодного ветра до дрожи под кожей терзать уставшее тело. Два месяца пронеслись слишком быстро. Тяжело было зацепиться за ветку происходящего, что то и дело размывалось в спешке. Тэён всегда ценил то, что дала ему семья. Все труды, что вложили предки, создав фундамент сильного рода, не прошли за зря, даруя каждому ребёнку отличное воспитание и жёсткий стержень внутри. Но также юноша ценил беззаботное время своего детства, которое обеспечили родители. Возможно, это стало ошибкой со стороны столь сильных вождей, которые всеми силами пытались уберечь единственного сына и дать ему насладиться одним из самых важных промежутков взросления, когда можно отдаться легкомыслию. Но факт оставался фактом, и омега не был готов так резко взрослеть, вникая в тяжесть насущных сложностей, что скрывались под обёрткой взрослой части существования. Жизнь была слишком непредсказуемой, и в моменты, когда кажется, что ты уже готов ко всему, та подкидывает нечто новое. Ему придётся ещё многому научиться. — Тэён, — жёсткий голос вырвал из мыслей. — Да, отец? — Тэён глубоко вздыхает и поворачивается в сторону перрона, где в полной амуниции стояла такая же родная и уставшая фигура.       Он всегда был таким — лидером, который не станет прикрываться своим же народом и не бросит его никогда, продолжая бороться до последнего. Все политики других государств то и дело вставляли своё слово, что гонка за справедливостью разрушит их, ведь в этом мире всё уже давно прогнило. Сейчас правили деньги, ресурсы и возможности, создавая идеальную почву для лицемерия и обмана, что процветали слишком стремительно. Дай людям камень, завёрнутый в красивую блестящую упаковку, так они спокойно сочтут, что ты протягиваешь им один из самых драгоценных кристаллов. Стало слишком грязно и это граничит с невыносимостью. Стоя на самой окраине когда-то любимой столичной площади и вдыхая второсортные остатки кислорода в баллоне, перед глазами расцветает самая пугающая картина. Родные улочки, кастомные магазинчики, в которых так любилось провести время после академии с одноклассниками, теперь стали простой грудой радиоактивной пыли, вдохнув которую можно скончаться от интоксикации за считанные часы. Где-то в этом бесчисленном количестве оранжевых крупиц покоились останки сотен, а то и тысяч людей, что оказались не в то время и не в том месте. Беззащитные и невиновные — навсегда забытые в прогнившей и отравленной земле. — Я помню, как ты всегда хотел побывать на Юпитере, как только услышал от учительницы, что рейсы возобновили, а мы с папой всё запрещали тебе, — мужчина стягивает перчатку, закрывая глаза на то, что кожу моментально начинало неприятно жечь от бури, что поднималась с каждой минутой всё выше. Он аккуратно укладывает ладонь на достаточно широкое для омеги плечо и аккуратно похлопывает. — Мне искренне хотелось, чтобы первая и осознанная твоя поездка за территорию Земли прошла иначе, но есть что есть.       Ответа не находилось, а ноющий ком раздирающих чувств снова сжимается внутри. Тэён коротко кивает, поднимая свой усталый взгляд в попытках удержаться от накрывающих эмоций. Это будет неуместно. Не сейчас. Не на глазах у других. — Папа бы тоже этого хотел, он всегда ставил тебя в приоритет всему. — Как он? — Ему лучше, — Тэён видит отблеск лжи в глазах и знает, что если старший омега и чувствовал себя реально лучше, то не отправил бы отца провожать его в одиночку. Под костями ощущалась фантомная боль, связанная с родственными узами. Он уверен, что сейчас тот терзает себя внутри от происходящего и предательства организма, что лишил его возможности проводить сына в дальнюю дорогу. — Тебе пора, буря усиливается.       Обычно Тэён не позволял себе такого, будучи не особо тактильным, но сейчас, что есть мочи, впивается в тело напротив с объятиями. Утыкаясь макушкой в широкую грудь, дыхание неосознанно сбивается от понимания, что им придётся расстаться. Расстаться по-настоящему и надолго. Не на каникулы или командировку, Он ощущает, как его прижимают в ответ, одной рукой поглаживая по затылку, скрытому под толстой тканью специального плаща. И в этот момент омега благодарит, что папа находится в госпитале, спрятанном в глубоких подвалах бункера, ведь прощаться с ним он бы явно не выдержал.       В последние минуты отец вытягивает из плотного жилета тонкую серебряную подвеску, на которой висело два кольца. Тэён хорошо знал о них. В своё время родители обменялись ими в знак вечной клятвы, что всегда будут заботиться о своём потомстве, какие бы сложности ни окружали в попытках сломить сильный дух. Мужчина снимает её в одно движение и закрепляет на тонкой шее, вызывая изумление и панику. — Знай, что мы всегда будем с тобой, что бы ни случилось. — Мы позаботимся о нём, хён, — слышится из-за плеча суровый мужской голос, стоит омеге ступить на борт космического судна. — Вы можете на нас положиться, но главное, не забывайте о себе. — грубая и тяжёлая рука отца на плече теперь сменилась еле ощутимым касанием. Нежный женский тембр ласкал слух, а мягкий хлопковый запах оседал в лёгких расслабляющей пеленой и, несмотря на сложившиеся обстоятельства, приносил с собой хоть какое-то спокойствие. — И о Джису, я переживаю о его самочувствии.       С семейством Пак всегда были отличные отношения. Насколько было известно самому юноше, их отцы в своё время учились вместе в Академии высшей знати на Земной орбите. Тогда только-только открывались различные сооружения социального характера за пределами атмосферы и было честью стать учеником столь престижного заведения. Всегда восхищало, как им удалось выстроить такие крепкие и тёплые взаимоотношения между друг другом и сохранить их спустя долгое время. Для Тэёна они стали пусть не родными по крови, но самыми близкими дядей и тётей, ведь других родственников в их семействе попросту не осталось. Много общих приятных воспоминаний осталось с детства, поэтому его успокаивали мысли, что он отправится с ними, а не с чужими придворными, как многие дети.       Люди так любят говорить об акклиматизации, когда меняют страну или континент. Это проблема для многих, особенно для метеозависимых, но она даже близко не стоит с тем, в каком шоке пребывает организм при смене планеты. Среда обитания отличалась яро и это неудивительно. Уже около девяноста лет высшая знать застраивала и адаптировала под себя новые земли, отправляя испытуемых. Бесконечные исследования, испытания и экспедиции дали результат, но идеальных условий так и не удалось достичь. Люди были вынуждены выкручиваться и учиться жить заново. По-новому. Особого выбора не было и приходилось принимать то, что подготовила судьба. Всё же Земля была единственной и неповторимой, идеально подходящей для жизни людей. Только сейчас, после нескольких уходящих лет нескончаемых войн, когда использовалось всё мыслимое и немыслимое оружие, её просторы были уничтожены, а в почву намертво въелось ядерное излучение, что сделало планету непригодной для большинства живых существ.       Но Тэён не любит долго думать об этом, стараясь меньше ссылаться на своё прошлое и как можно больше времени уделять нынешнему. Его жизнь изменилась слишком сильно, и сейчас омега старается изо всех сил вкладываться в учёбу и дополнительные тренировки. Это не было свойственно ему прежнему, что то и дело получал нагоняй от отца и нравоучения от папы. В данный момент единственное, чего искренне желает его душа — встать на ноги и вернуться к своей семье, зная, как те нуждаются в помощи, но не умеют её просить. Он с дрожью в пальцах ждёт уведомлений на выданном отцом пейджере, будь то развернутое и информативное сообщение о том, что именно происходит с ним и его войсками, или короткое, но столь важное, что всё под контролем и папа чувствует себя чуточку лучше.       Время мчится незаметно из-за постоянной загруженности, но от внимания не уходит, как с каждым днём уменьшается количество взаимодействий с семьёй, что вселяет пронзающее волнение в грудину. Папа перестал писать сам ещё с год назад, ссылаясь на огромное количество дипломатической работы — гибнуть в документах для него слишком свойственно. Но отец старался поддерживать контакт до последнего. В один из вечеров, сидя у себя в комнате и разглядывая завораживающий и такой манящий янтарно-серый закат на восточной части Венеры, Тэён ловит себя на мысли, что от него упорно что-то скрывают или же ему просто не хочется верить в то, что у родителей теперь нет даже минуты для него. В любом случае он никогда не станет их осуждать, но та терзающая тоска вселяется под сеткой вен. — Тэён, подожди, — громкое эхо от быстрых шагов разносится по просторному коридору. Голос преследует его. — Давай поговорим. Прошу тебя, милый, не закрывайся в себе.       Никакие разговоры не помогут. Тэён знает, что они не виноваты в этом и пытаются помочь, но это ему не нужно. Не сейчас. И не в ближайшее время. Папа с ранних лет старался обучить его тому, как стоит переживать тяжёлые моменты самостоятельно. Но в нужное время все знания испаряются из головы, оставляя место только терзающей боли, что раздирает изнутри.       Омега был прав, когда задумывался об этом, но теперь всеми силами пытался отрицать происходящее. Автоматическая дверь закрывается за его спиной, когда пальцы инстинктивно вводят на тонком браслете код, дабы заблокировать ту на ближайшие часы. Ему не позволено надолго запираться. Кто знает, на что способен всё ещё юный парень, а тем более являющийся омегой в стадии становления, но сейчас ситуация безвыходная. Только в тотальном одиночестве возможно привести свои чувства в порядок и справиться со штормом внутри. Сердце бьётся невероятно сильно, а тело вовсе забывает о том, каково это — нормально дышать. Град слёз и немые всхлипы. Кажется, что это никогда нельзя будет пережить и окончательно принять. Но это не так, и сейчас это лишь попытки внушить себе обратное. Тэён не был глупым и мог сложить два плюс два, оценить все риски, на которые пошли родители, чтобы сохранить свои земли и уберечь людей, но наотрез отказывался допускать тот факт, что однажды он останется сиротой. Однако это неизбежная часть жизни, всем однажды придётся столкнуться с утратой самых близких и дорогих, но кажется, к этому нельзя быть готовым полностью.       Скатываясь спиной и оседая на прохладном деревянном полу, дрожащими пальцами Тэён находит те самые кольца и с силой зажимает металл. Его родители отдали жизни за свой народ, старались сохранить честь и славу родных земель и собственных имён, позабыв о страхе и дав волю отваге. Его родители умерли настоящими героями.       Спрашивается, удалось ли принять ситуацию такой, какая она есть? Конечно же, нет. Недели сменялись месяцами и плавно перетекали в года, но кровь по-прежнему бурлила под кожей изо дня в день, а чувство колющей мести только набирало обороты, создавая большее давление, тем не менее, Тэён старался не отдавать себя под контроль эмоций. Прошло порядка трёх лет, и только сейчас дядя с тётей наконец-то смогли выдохнуть в надежде, что юноше всё же удалось подуспокоиться и научиться жить дальше, не подозревая, что омега сделал всё, чтобы не дать усомниться в выстроенном образе, не позволяя ни единому сомнению проскользнуть в их глазах. Он прилежно учился, окончил академию с отличием и без каких-то трудностей поступил Национальный Мельгальский Университет. Именно так власть решила прозвать столицу Юпитера, когда континент стал разрастаться.       Если прежде Тэён не обращал никакого внимания, как посторонние люди относились к нему, то тут всё больше стал отмечать чужое поведение. Горожане и верхушка всегда с должным уважением подходили к нему, то и дело вспоминали заслуги рода и ставили юношу во всеобщий пример. Но какой смысл от всего этого? У него не осталось никого, а родные, принадлежащие ему по праву земли сейчас находились под контролем чужаков. Он даже не имел права заикнуться об этом, а что уж говорить о чём-то большем. Единственное, что оставалось, — быть запертым под слоем юпитерской атмосферы и делать вид, что всё происходящее — правильно. Только вот когда начинаешь жить под чужим контролем и делать то, что тебе говорят, невозможно назвать это жизнью. Это пустое существование.       Земля стала местом отчуждения фанатиков и аномальных, куда ссылали непригодных со всей галактики. Кто же знал, что однажды в былом общем доме для всего человечества воцариться самая настоящая анархия, а в процветающих столицах начнут править устои общества. В нынешних реалиях не укладывалось в голове, когда люди сделали два огромных шага назад и упали в грязь лицом, совершая одни и те же ошибки. Знающие при первой возможности покинули планету, пока другим оставалось только мечтать как можно быстрее сбежать с неё, приглядеть себе комфортное место на одной из пригодных и адаптированных планет Солнечной системы, соглашаясь даже на жизнь в нептуновских мерзлотах. А омеге хотелось просто вернуться на Землю и своими глазами взглянуть на всё, несмотря на зашкаливающий дозиметр и отравленный воздух. Приоритетом так и оставалось найти ответы на собственные вопросы. Лично, самому, а не вслушиваясь в россказни пьяных путников, которым чудом удалось выбить социальную прописку на Юпитере.       Тэён всегда был послушным ребёнком, если закрыть глаза на его задорный нрав, и знал, что если бы родители всё ещё оставались живы, то явно не поддержали бы план побега, что вынашивал юный ум на протяжении последних пяти лет, но иного выбора сейчас просто не находилось. В очередную бессонную ночь, пока по ушам проезжался гром, что завладел небосвод цветом охры, Ли понимает, что жить здесь, в этом слишком вылизанном и идеальном месте, уже просто невыносимо. Нужно действовать и желательно как можно скорее, но слишком много тонкостей было во всём этом. Импульсивно поступать нельзя, ведь на кону — быть навсегда запертым на территории «сестры Земли». Нынешние опекуны с должной любовью и вниманием относятся к нему, но точно не смогут спустить с рук грядущую выходку. Самое сложное в перечне препятствий — их надзор, который устанавливался за ним ежедневно. Они то и дело твердили, что тут Тэён полностью свободен и вправе сам решать, как выстроить свою жизнь. Жаль, но это простая манипуляция, дабы задобрить и расположить к себе. Тэён по праву мог делать то, что его душе угодно, будучи уже взрослым, но это лишь условности. Охрана постоянно мелькала на периферии, неважно, где именно оказывался омега. Аджосси установил контроль над ним изначально, дабы уберечь от возможных проблем, что родит отчаянный мозг. До сих пор помнится, как тот кровно обещал родителям позаботиться о сыне и не дать ему попасть в неприятности. Но знали ли они тогда, что тот добьётся этого ограничениями?       Он находится в одной из подворотен рядом с общежитием Нанотехнологического медицинского университета, по телу пробегает колющая волна дрожи, стоит ощутить спиной пронзительный взгляд от одного из приставленных к нему охранников. Сегодня переживания ощущаются с ещё большей силой, что неудивительно. Глаза то и дело поглядывают на цифровые часы на одном из зданий напротив. Сжимая в руках букет органических лилий, на аромат которого оборачиваются все прохожие, и не веря увиденному своими глазами, Тэён сжимает челюсти в ненавистном ожидании. Она всегда опаздывала и делала это намеренно. Их отношения с Йерим изначально не заладились, но в силу общей цели пришлось пойти на уступки. Он был уверен в этой характерной девочке-бете на все сто процентов, когда за былой надменностью во взгляде смог различить оттенок колкого отчаяния, что так напоминало ему собственное отражение в зеркале. Как оказалось, она тоже была сослана на Юпитер родителями в разгар второго квартала обстрелов Южно-восточных островов, но попала в руки неизвестной семьи волонтёров, которым не особо приходится по душе её нрав, но выбора у них не было — отказаться от девочки было против закона. Насколько Тэён знал, отношения у них были, мягко говоря, отвратительные, и её главным желанием было как можно скорее улизнуть от чужого пристального наблюдения, что медленно завязывало петлю на тонкой шее. — Семнадцать минут, — протягивает Тэён, стоит ощутить теплоту тела, что прижималось к нему объятиями. — Не забывай, что мы должны выглядеть натурально, чтобы твои гончие псины не подумали, что всё происходящее между нами — фальшь, — у самого уха тянет Ким и медленно отстраняется, забирая букет из чужих рук. — Спасибо Богу, что мои опекуны тупые и не имеют никакой власти. И да, спасибо, цветы великолепны. — Я бы не был так уверен. Ты проверяла себя на прослушку утром? — Тэён готов поклясться, что девушка с трудом сдерживает себя, чтобы не закатить глаза и не вмазать по донельзя красивому личику напротив, но лишь послушно кивает. Он в свою очередь тянет её за руку, примеряя на лицо что-то похожее на улыбку. — Пойдём. — А приветственный поцелуй? — Йерим дует губы, вживаясь в привычный образ наивной простушки, но спешно идёт следом, позволяя утащить себя вглубь помещения. — Где же твои манеры…       Кажется, эти условные свидания продолжаются уже порядка пятнадцати месяцев, и если в самом начале они вызывали тотальное отторжение, принуждая наступить самому себе на глотку, дабы выдержать происходящее, то сейчас можно сказать, что Тэён уже привык. Привык к этой маленькой комнатушке общежития, заваленной различным хламом, не особо вкусной стряпне и звонкому женскому голосу. Да и сама Ким была не такой противной, какой показалась при первой встрече. — Ты уверена, что сможешь это сделать аккуратно? — усаживаясь на один из стульев рядом с рабочим столом, неуверенно тянет Тэён. — Ты же знаешь, что сделают с нами, если узнают о том, чем мы промышляем.       Вся эта идея уже не кажется такой позитивной, как в самом начале. Пусть энтузиазм до сих пор бьёт в голову, но риски, на которые они идут, слишком высоки. Одна ошибка, одно неаккуратное движение, один рваный вздрог тела и можно добровольно признаваться в госизмене. Тэён уверен, что никто в Мельгале не ожидает от сына господина Ли подобной выходки, но сейчас он внимательно следит взглядом, как девушка роется в своём учебном чемоданчике, вытягивая оттуда выкраденный ранее стерильный набор для микрохирургии. В происходящее верится с трудом. — Это мне надо задавать тебе такой вопрос, знаешь ли, — фыркает Йерим, поднимаясь и откидывая каштановую чёлку с лица. — У меня за спиной хотя бы двенадцать лет медицинской академии и два курса университета, а у тебя ничего абсолютно, так что мне стоит переживать. — В моём роду по папиной линии были отличные медики, — хотелось хоть как-то разбавить гнетущую атмосферу. — Уверен, что у меня есть талант.       Волнение и правда било в голову. Располагаясь поудобнее, омега протягивает руку и оголяет от идеально выглаженного манжета запястье. Чувствовалось, что Йерим тоже переживает, хотя в прошлом году она все четыре месяца практики в местной клинике занималась заменой личностных чипов, что скрываются в ладьевидных костных тканях. Нынешняя ситуация отличалась кардинально, и девушку можно понять. Таким безумием станут заниматься только самые повёрнутые… — Ты уверен? — тихим тоном интересуется девушка, раз за разом проходясь намоченной в антисептической жидкости ваткой по болезненно белёсой коже. — Словно мне есть что терять, — Тэён откидывает голову, внимательно вглядываясь в мелкий промежуток между толстых штор. — Тебе как раз таки и есть, — с ноткой недовольства вздыхает Ким, поправляя перчатки и с силой сжимая тонкий металл скальпеля с щипцами. — Я до сих пор не понимаю, что ты так рвёшься обратно, ведь у тебя тут есть буквально всё. Ладно ещё моё неадекватное желание смотаться куда угодно отсюда, но чтобы больше никогда не видеть происходящее на Венере, даже убежать обратно на прогнившую Землю, а у тебя есть шанс создать семью и прожить счастливую нормальную жизнь. — Не говори так, там до сих пор царит жизнь, люди работают и восстанавливают города, — получается слишком холодно и Тэён осознает это, когда замечает ещё большую растерянность во взгляде напротив. — Мы уже обсуждали с тобой, что для меня нет никакого смысла от жизни тут. Это простое существование под складно выстроенным образом, что в социуме принято считать каноничным, но моё сердце не перестаёт болеть. Я не могу быть тут счастливым и с уверенностью тебе скажу, что никогда не смогу в будущем, пока буду знать, что не сделал абсолютно ничего, чтобы сохранить свой род. Мои родители и предки так много сделали для Анвельта, буквально отдали жизни, и не для того, чтобы я сейчас просто закрыл на происходящее глаза. — Мне кажется, они как раз этого и хотели, — после некоторого молчания отвечает девушка, опуская взгляд на собственные руки, покрытые тонким слоем нитрила. — Любой родитель мечтает защитить своего ребёнка от самого страшного. — Твои родители тоже защитили тебя, когда сослали сюда, но что-то я не замечаю, что ты активно поддерживаешь их выбор, — разговор снова зашёл в эту арку однотипности и скомканности. — Ты сама сейчас противоречишь себе и хочешь пойти против их решения. Прошу, перестань лечить меня и внушать самой себе что-то. Ты либо решаешь окончательно, что хочешь оставить прошлое и сделать то, что велит тебе собственное сердце, либо откидываешь эти импульсивные заскоки и завтра я уйду без тебя.       За время их общения Тэён узнал, на что именно стоит надавить, чтобы дать лёгкий толчок к действию в чужой голове. Ей страшно и, очевидно, её терзают сомнения. Ему самому по сей день не по себе, но иногда нужно перешагнуть личностный порог. — У меня нет местной анестезии, так что придётся потерпеть. В этой части руки, — она тянет тэёново запястье чуть ближе к себе и разворачивает, проходясь по нужной косточке пальцем. — Тут очень тонкая кожа, но достаточно много нервных окончаний. Будет, мягко скажем, неприятно, но я дам тебе обезболивающую плазму позже, она должна чуть сгладить ситуацию.       Йери не соврала, приходится даже с силой закусить плотную ткань пиджака на втором запястье, чтобы не издать шума, что привлечёт лишнее внимание. Глаза внимательно следят за движениями напротив, и Тэён не мог не отметить, что руки девушки всё же предательски подрагивают, но изо всех сил она пытается сохранить спокойствие.       Заняло это чуть больше времени, чем планировалось изначально, дрожью в сердце прошёлся щелчок, и чип улетел со звонким эхом на пол рядом. Йерим тут же спохватилась, пока внутри себя Ли пытался переварить происходящее. Теперь обратного пути не было, даже если на утро захочется перевернуть все планы, то ничего не получится. Шрамы, как их упорно не прячь, рано или поздно обратят внимание опекунов, и те сразу догадаются, что именно он пытался сделать за их спиной. — Завтра будет лучше, только останется мелкий шрам, — тонкие пальцы с некой заботой накрывали охлаждающей повязкой чуть набухший след от сшивающего лазера. Она приподнимается, стягивая ненавистные перчатки и протягивая маленькую акриловую коробку. — Положи его в карман и старайся сильно не трясти, чтобы они не заподозрили ничего плохого. — Думаю, когда ты уронила его на пол, они уже успели надумать себе, что я навернулся у тебя дома, — с лёгкой усмешкой протягивает Тэён. — Странно, что не отправили никого сюда. — Молчал бы, — раздражённый вздох вырывается из её груди. — Я бы на твоём месте не расслаблялась, тебе предстоит сейчас сделать то же самое и не угробить мою жизнь. — Ты такая эгоистка, просто кошмар. — А сам видно давно в зеркало не смотрелся.       Рука девушки пострадала сильнее и рана, оставленная намеренным вмешательством, останется куда больше, чем у Тэёна, но на удивление, она даже отказалась от привычных возмущений, лишь поблагодарила, что тот оставил её с рабочим запястьем и не сорвал защитную оболочку с чипа. Взгляд внимательно скользит по кровавому беспорядку вокруг и еле заметному блеску обезболивающей плазмы, чьё голубое свечение пробивается через тонкую ткань вен. Обратного пути не было. В тот вечер, как и договаривались, они остались вместе, чтобы не вызывать подозрений. Тэён спокойно отписался своей тёте, что останется у Йерим, на что та лишь отослала пару одобрительных сообщений, но всё же попросила сделать фото. Этот бесконечный контроль уже не просто раздражал, а вынуждал выходить из себя.       Ещё с год назад Тэён записался на дополнительные лекции по микротехнике, которые читал профессор Джензи в том же корпусе, где училась бета. Это идеально сыграло на руку для их союза, не создавая лишних вопросов и подозрений, почему же приходилось проводить время вместе, а после случилась вся эта сомнительная заварушка с отношениями, идею которых подкинула сама девушка. Изначально Тэён закатил глаза и продолжал стоять на своём, что эта задумка была абсурдно глупой, но как показало время, новость, что он с кем-то встречается, немного сгладила отношения в их доме. — У нас осталось чуть меньше часа, — поглядывая на наручные часы, констатирует омега. — Как закончится пара, они уже могут догадаться, что происходит что-то не то, так что ускоряйся.       В этом плане слишком много несостыковок. Всё происходит сумбурно и до боли в животе выводит из себя. Пунктуальная натура страдает в прямом смысле. Хотелось всё продумать более детально, подготовиться куда лучше. К примеру, не скидывать униформу в один из уличных стоков, а утилизировать более надёжным способом, чтобы никто никогда при желании не нашёл остатков, но время располагало иначе. Ничего нового. В голове всплывают слова Ким, что, наверное, ни один разумный человек не захочет променять комфорт и уверенность на государственном уровне за своей спиной ради того, чтобы узреть своими глазами истину, убедиться окончательно и отказаться от всего, что есть, ради собственных импульсивных желаний. Но сейчас ни свет ни заря он стоит в одном из закутков многолюдной улицы, нервно посматривая в проход в надежде, что никто не обратит должного внимания на происходящее, пока Йерим, что разделяла с ним одну совсем не реалистичную идею, избавлялась от своей повседневной одежды. — Ты понимаешь, что мы просто подставили Интака и Джиуна, — блондинка дышит сбивчиво, снимая с себя мотоциклетный шлем и спешно натягивая капюшон толстовки. — Они ведь неплохие парни на самом деле, а теперь у них появится куча проблем на пустом месте. — Не знал, что в тебе столько эмпатии, учитывая, что именно ты предложила подкинуть чипы к ним в сумки, — разговаривать сил не было, особенно когда сердце фактически билось об жёсткость грудных костей, но волнение в чужой интонации вынуждало на обратное. Пусть события уходящих годов изменили его, но всё же Тэён оставался простым человеком, а не тварью, которых на людской памяти и так хватало. — Что-что, но Следственный комитет на Юпитере один из самых справедливых. Не переживай, их отпустят, когда заметят на записях с камер прямые доказательства обратного. — Надеюсь на это. — её голос звучит слишком апатично. — И на то, что у нас всё будет хорошо.       Несмотря на отличные межгалактические отношения всего Содружества планет, покинуть планету по собственному велению, даже если путь держался на отчуждённую Землю или катаклизмический Марс, невозможно. Нужно подготовить целую кучу бумаг, содержащих разрешения на государственном уровне, разного рода справки и лицензии. Конечно же, всего этого не было на руках, и никто никогда не отпустил бы этих двоих даже за пределы столицы без надзора, зато у них в рукаве был иной козырь, который стал для одного из обычных работяг, что перевозил провизию на Землю, настоящей золотой жилой.       Деньги уже давно не правили, теряя былой вес и статус, но санкционированная плазма, что нелегально была вывезена с Плутона, творила чудеса, вынуждая глаза напротив распахнуться, а рот приоткрыться в немом шоке. При должном желании фактически невозможно было достать эти генно-модифицирующие тоники. Они стали частью жизни любого человека ещё пару веков назад, когда появились в свободном доступе, но очень многое зависело от классификации. Обычные генные модификаторы, которые заменили привычные прежде медикаменты, было принято называть «синими» и «зелёными». Ещё реже, но всё же встречались «красные» и «фиолетовые», что обычно выдавались военной знати для обретения новых, нехарактерных для обычных людей способностей. Но оставались ещё одни, редкие и самые желанные. Многие на своём веку даже в глаза не видели сияющую розовую жидкость, а кто-то даже говорил, что это просто выдумка, чтобы внушить человечеству, что прогресс не стоит на месте, ведь проще было сослать всё на это, чем столкнуться с колющим осознанием, что одна инъекция может подарить неземные возможности, но сократить твою жизнь слишком сильно. Розовые плазмиды признаны генным оружием и пользуются высоким спросом на чёрном рынке. Тэён убил целых полтора года, чтобы продумать детально план, как именно ему раздобыть их, и каждый раз косо посматривал на тот подаренный набор, что хранился у дяди в кабинете. Провернуть задуманное оказалось непросто, как и справиться с гнетущей совестью, что постоянно напоминала о том десятке подставленных людей, что лишились возможности на нормальную жизнь. Раздобыть связи и в самый последний момент подменить те в коллекции своего дяди идеальной копией, за которые отдал почти все накопленные за года сбережения, было самым простым, а самым тяжёлым оказалось слышать ругань, что дрожью касалась стен и отчитывала ни в чём не виновных. Но в жизни не бывает всё просто, и чтобы получить нужное, приходится идти на крайние меры.       Конечно же, работяга не был настолько глуп и, отойдя от шокирующего предложения, заподозрил, что молодняк может просто-напросто обвести его вокруг пальца. Он небрежно вытянул одну из аккуратно сложенных ампул из протянутого тэёновскими руками бархатного кейса. Сияла та слишком ярко в приглушённом свету, завораживая своей сюрреалистичностью. Мужчина подозвал другого сотрудника, вероятнее всего, на ранг ниже. Он отломил стеклянный кончик ампулы, с силой сжал грязные пальцы на чужих щеках и влил в рот несколько капель. Наблюдать за реакцией не хотелось, уж слишком много раз ещё при жизни на Земле приходилось сталкиваться с подобным, когда в кадетском секторе, куда ежегодно отправляли родители, подготавливали самых сильных стать частью премиальных войск. Жидкость пусть и могла даровать невероятные способности, но та боль, что читалась на чужих лицах, когда собственные гены за считанные минуты менялись, принудительно перестраивая структуру тела, выглядела как настоящая агония.       Тэён спешно закрывает свободной ладонью глаза Йерим, отворачиваясь в противоположную сторону, когда рядом слышится болезненный стон и некий хруст. Она выросла в других условиях и пусть тоже столкнулась с тяжёлым бременем войны, но отчего-то Ли был уверен, что от всех мерзких деталей всё же жизнь её уберегла, ведь реакция шока, что проскользнула за несколько секунд до, выдавала её с поличным. Нервы девушки ощущались на собственных пальцах, вынуждая прижать её поближе, чтобы хоть как-то успокоить. Вот что-что, а в няньки Тэён реально не рассчитывал записываться. — Поедете с провизией, корабль отбывает через пятнадцать минут, — грубо кидает мужчина, забирая кейс к себе, пока другие сотрудники утягивают вглубь складов юношу, что до сих пор бился в конвульсиях. — Контроль на провизию осуществляется за час до выезда, так что считайте, что вам, самонадеянным придуркам, просто повезло, что вы успели и остались свободные места.       На самом деле, нелегальный выезд за территорию планеты был популярной практикой. Это движение особенно набрало популярность в последние года, когда юпитерская власть убрала почти все социальные выплаты на территории своих земель. Теперь обычным людям было просто невыгодно оставаться тут.       Уже успело позабыться, каково это — путешествовать галактическими рейсами. Они отличаются по ощущениям от привычных поездок на скоростных поездах и авиаперелётов. Давление скачет слишком сильно и уже успевает надоесть вытирать кровь, что тонкими струйками вытекает из носа раз в пару часов, а то и чаще. Внутри ещё человек пятнадцать бегло переговариваются на своих языках и косо посматривают на парочку, сидящую в самом углу рядом с коробками с какими-то подземными породами. Это не удивляет, ведь только они были «городскими». Хотя Тэён одет мягко сказать скромно, Йерим не отказала себе в удовольствии напялить дорогие дизайнерские шмотки под взором закатывающихся глаз напротив. Пусть это и максимально базовые модели, но знающий человек сразу поймёт, что они относятся к одному из знаменитых модных домов. Главное, чтобы дальше мелких перешёптываний, разговоры не зашли.       Неизвестно, сколько часов в сумме прошло, если учитывать все остановки и досмотры. Кровь до сих пор бурлит в венах неприятной тяжестью после таможенного контроля на Земной орбите. Хоть какие-то плюсы были от занятия плаванием в последние года, ибо, сидя в одном из ящиков, пришлось нервно задержать дыхание и стараться держать себя в узде, дабы не издать ни малейшего звука, пока таможенники без особого энтузиазма оглядывали всё содержимое. Никто в своём уме не станет раскрывать каждый ящик с каким-то аналогом натуральных древесных углей, что стоили несусветных денег на вторичном рынке, и новонайденными на Юпитере сортами угля. Всё это было маркое, со своеобразным запахом, из-за чего и сыграло на руку, избавляя от чужаков за считанные минуты.       Стоя на перроне, если так можно было назвать эту тёмную платформу, где кучковались несколько грузосодержащих кораблей, Тэён еле как отряхивается и оттирает кожу от налипшей грязи. Его мало это волнует, хочется побыстрее угнать какой-нибудь транспорт или поймать попутку, чтобы добраться непосредственно до черты города, но и привлекать внимание своим видом лишний раз желания нет. Он уверен, что за их целые и невредимые головы поставили неплохую награду. Нужно остепениться и действовать аккуратно.       Угнать какой-то старенький и обшарпанный байк не оказалось проблемой, его хозяин наверняка затесался где-то среди пьяниц, чьи голоса доносились из мелкого бара возле заправочной станции. Конечно, бедняк расстроится, когда вывалится на улицу и обнаружит пропажу, но это станет ему своеобразным уроком. Йерим не разделяла эту точку зрения и недовольно бухтела, что так делать неправильно. Это забавляло омегу, особенно после того, что они буквально с сутки назад нелегально покинули территорию планеты, вырывая информационные чипы и нарушая десяток статей Уголовного межгалактического кодекса. Да, это были пустяки, а вот пьянчугу, что просрал свой байк, было жалко.       Дышать было не то что тяжело, а моментами физически невозможно. Тэён выжимает триста и приятно удивляется, что эта развалюха спустя время всё ещё может показать, на что способна. Йерим с силой врезается руками в его бока и прижимает голову к спине. Отчего-то Ли уверен, что её глаза до боли зажмурены, а нижняя губа прикушена. Она всегда боялась высоких скоростей, но выбора не было. Клубы оранжевого дыма поднимаются высоко, попадая в глазницы и дыхательные пути, чем вырывают горькие струйки слёз. Неприятное жжение проходится по телу, но больше сейчас не дают покоя собственные мысли.       Он знает эту дорогу как свои пять пальцев, только сейчас вместо красивого пейзажа остатков натуральных лесов, его встретила пустота. Раньше со своими одноклассниками омега любил тратить время для того, чтобы просто покататься по близлежащим окрестностям. Началось всё с велосипедов и скейтов. Банально, но так весело и беззаботно. Но чем старше они становились, тем и интересы имели свойство расти вместе с ними, так что вскоре удалось выпросить у родителей разрешение сдать на права и на четырнадцатилетие получить невероятной красоты скоростной мотоцикл последней модели. Папа не разделял его интересов, но никогда ничего не говорил против, только просил быть аккуратным и возвращаться вовремя, но зато отцу пришлось по духу новое увлечение сына. Тот даже несколько раз приезжал на пустырь рядом с их домом, чтобы просто посмотреть.       Но сейчас Тэён уверен, что и отец бы волновался из-за того, на что именно он решил пойти, поставив на кон буквально всё.       Это своего рода безумие. Нет, без своего рода, это просто тотальное сумасшествие и помешательство. Яркий звон шин пронёсся по пустырю перед высоко возведённым куполом. Вокруг этой тлеющей и необузданной пустоты находилась скважина, заполненная не присущей для этой местности инфраструктурой. В месте, на котором все «нормальные» люди положили крест, процветает жизнь. Тэён не слышит ни недовольных возгласов Йерим рядом, что чуть не свалилась с байка, еле удержав равновесие, ни шума рядом, ни остатков здравого рассудка. Сквозь прозрачную ультразвуковую оболочку можно разглядеть давно забытые очертания восстановленного города.       Пробираться через главные ворота было не то что опасно, а чисто технически невозможно. В своё время, чтобы попасть на территорию границы, требовались специальные пропуски или разрешения, а сейчас и подавно. Находиться за пределами было небезопасно для всего общества, мало ли, какую заразу можно притащить с собой отсюда на очищенные территории, но Тэён знал пару обходных путей и в глубине души надеялся, что и это осталось неизменным сквозь время. Отец всеми силами боролся с несанкционированным попаданием чужаков на родные земли и прекрасно понимал, как за некую сумму торгаши на окраинном техническом рынке пропускали бедолаг. Только вот сделать с этим особо ничего не получалось, ибо компания, что владела им, относилась к верхушке, которой перечить себе дороже. И раньше Тэёна раздражала эта несправедливость, что кто угодно мог просто попасть на их территорию, пусть и впоследствии чужаков отлавливали и ссылали обратно, но сейчас искренне рассчитывал, что торгаши никуда не пропали. Горожане даже шутили между собой, что этих скупых мерзких тварей даже война не сломает, и Тэён убедился в этом, когда протягивал одной из них фактически последние сбережения, наблюдая, с каким интересом рассматривали мельгальские купюры.       Сердце не хотело успокаиваться, то и дело болезненно отбиваясь о кости рёбер, что неудивительно, ведь адреналин бушевал в венах и слишком сильно бил в голову. Стоя здесь, на одной из самых людных улиц, где никто не придавал им никакого внимания и лишь сильнее растворял в толпе, приходит то самое осознание. Общими усилиями им удалось получить то, о чем грезили последние годы, — оказаться на родных землях снова.       Здесь жизнь под возведённым куполом пусть и изменилась, но не утратила своего темпа. — Не забывай, если что-то потребуется, ты всегда сможешь меня найти, — омега наощупь находит аккуратную ладонь и сжимает чужие пальцы в своих. Пусть ему так и хотелось побыстрее избавиться от этой нахальной девчонки, но в глубине души оставалось что-то тёплое и близкое. Что-то успевшее стать родным за эти года. — Любые проблемы или вопросы, Йерим. — Я не обладаю такими связями как ты, да и вообще мало, что из себя представляю, но не забывай, что и ты можешь обратиться ко мне, если потребуется, — она поворачивает голову и на периферии ощущается её тяжёлый взгляд. — В любом случае, ты знаешь где именно меня искать, и я благодарна тебе за возможность снова оказаться здесь.       По-прежнему мягкие и такие тёплые губы, что своим касанием контрастом отзываются по прохладному телу и вынуждают прикрыть глаза, невольно прильнув навстречу. Кажется, это их первый и последний поцелуй, что не наполнен тем самым притворством, а наоборот, вселяет глубоко внутрь нотки позабытой искренности, мягкости и чувственности.       Время дорогой ресурс, которым нужно распоряжаться грамотно и осознанно, так что Тэён не позволяет себе долго смотреть в удаляющийся изящный силуэт. У неё своя жизнь и они являлись друг для друга всего лишь временным пристанищем, из-за чего чувство тоски быстро растворяется внутри. Ноги словно по памяти приводят к знакомым подворотням жилого комплекса. Он изменился, стал более обширным. Тэён нервно закусывает кожу на уже успевшей опухнуть губе и дрожащей рукой тарабанит знакомый ритм, что отбрасывает его намного лет назад, в то самое беззаботное время, где можно было дурачиться и не думать совершенно ни о чём.       Но только теперь, распахнув дверь, перед ним предстаёт не тот миловидный мальчик, что своей улыбкой сумел расположить к себе и непозволительно быстро втереться в доверие, а повзрослевший и возмужавший парень, от которого терпко несло табаком, оттенками химикатов от оружия и естественной глубокой смесью аниса и сандала, что дарована природой. Его волосы окрашены в ярко алый, и в памяти проносится чужая заветная мечта как можно скорее сменить натуральный каштановый оттенок, что приносит нотку какого-то расслабления. Это именно он и с ним ничего не случилось. — Тэён. — Юта, — единственное, что получается выдавить из себя. — Я думал ты, умер, ибо от тебя не было ни единой вести с самого начала разгрома. — проносится над самым ухом, пока знакомые руки прижимают как можно ближе к себе. — Я то же самое думал про тебя, но до последнего не терял надежду, — Тэён утыкается куда-то в районе плеча, наслаждаясь моментом во всей его красе, и на секунду ловит осознание, насколько же его друг вырос. — Я рад, что с тобой всё в порядке.       Знал бы только Накамото, насколько часто прежде задумывался омега о том, что хотел просто умереть, перестать существовать, и только в момент, когда столь знакомые черты лица оказались рядом, все сомнения испарились окончательно. — Хён, я провёл кабели в блоке, но он до сих пор не включ… В коридорном проёме появляется неизвестная макушка, чьи глаза в глубине блестели опасным огнём и нотками отторжения. — Марк, это Тэён, — заталкивая омегу вперёд себя и спешно наощупь захлопывая дверь, констатирует альфа. — Тот самый Тэён, утерянный сын семейства Ли и единственный правдивый наследник Анвельтовских земель. /// — Получается именно они рассказали тебе о том, что произошло тут за время твоего отсутствия? — снова вставляет вопрос Донхёк, прижимая одно колено к своей груди. — О том бунте и воцарившемся криминале?       Тэён вряд ли врал, но и верить ему отчего-то не хотелось. Глаза цеплялись за тонкую цепочку на чужой шее и мелкий шрам побелевшей кожи на тонком запястье. Мозг как будто пытался уберечь от колющего осознания произошедшего. Донхёк всегда был сердобольным, когда дело касалось таких вещей, ведь у самого подростковый период прошёл далеко не гладким образом. Только вот ему повезло в отличие от них родиться во времена так называемого политического спокойствия. Если бы ему пришлось вырасти в период войны, то вряд ли получилось бы что-то дельное, а ещё более вероятно, что его труп покоился бы в братской могиле по истечению пары недель. — Да, пусть я до последнего верил, что пришедший к власти Кихён адекватный и образованный, ведь восстановить город до такого состояния глупому просто чисто физически не удастся, но мне рассказали всё как есть, не скрывая правды во всех подробностях, — Тэён сидел ещё более расслабленно, растекаясь в кресле. — Так я и понял, что все деньги на восстановление стали добываться перепродажей генных материалов на стороннем рынке, а стояли за этим знающие как обыграть в свою пользу люди. Генное сырьё всегда славилось своей востребованностью и популярностью, ведь в нынешних реалиях можно воссоздать буквально всё. Всё, кроме уникальной системы человеческих клеток. — Они ещё выбрали идеальное время, когда роботы стали набирать невиданный спрос. Времена войны забрали слишком много людей, и возможность получить андроида, что послушно будет выполнять бытовые обязанности, стала спасением для многих разбитых семей, — вставляет своё слово Доён, что стоял неподалёку, вглядываясь в неоновый пейзаж. — Инновационная спешка дала свои плоды, и спустя полтора года стало фактически невозможно отличить андроида от человека без специальных тестов и экспертиз. Отличная почва, не правда ли, чтобы начать подменять живую плоть на кучку микросхем в телесной оболочке. — Так, кстати, и стали востребованы охотники на андроидов, — подмечает Тэён. — Самая популярная нелегальная профессия на данный момент. — Но если вы так спокойно владеете информацией и делитесь ей, то значит не такой уж это и секрет, — негодующе тянет Донхёк, находя сказанные факты, что накладывались друг на друга, глупостью и не более. — Я уверен, что другие люди не настолько глупые, чтобы не понять очевидного.       На пару секунд повисает гнетущая тишина, что кажется можно расслышать дыхание каждого находившегося. — Если бы всё было так просто, как ты говоришь, то свергнуть нынешнюю верхушку не составило бы особого труда, — спокойный тон Тэёна уже начинал чуточку раздражать. — Большинство людей, что живут тут, травмированы слишком сильно и, конечно же, буду верить тем, кто помог восстановить их земли, подарил все блага на планете, которая буквально была уничтожена и не пригодна для дальнейшего существования. Они не позволяют даже подумать о том, что власть способна сделать что-то, находящееся за рамками морали. Да и даже если это так, то они стараются во благо народа. Да и прямых доказательств, что вели бы на парламент, сейчас нет, так что рыпаться себе дороже. — Да, Межгалактический парламент вряд ли поверит кому-то без весомых доказательств. Просто сочтут за очередного сумасшедшего с Земли, что надышался радиационных испарений. — голос Доёна непривычно ровный и холодный. — Только вот они не понимают, что как раз таки этот народ буквально пускают на убой, превращая в банальный расходный материал.       И Донхёк задумывается, влипая в первую попавшуюся неровность на потолке. Если в прошлые два часа казалось, что на него навалилось слишком много, то сейчас информация и факты о происходящем окончательно путались в голове, превращаясь в тотальную неразбериху, но Тэён был прав. Если в его время идти против власти, даже если та была не права, было идеей зачастую провальной и абсурдной, то в их времена вообще не имело никакого смысла, если ты не владел нужной информацией, подкреплённой дюжиной фактов. — Это всё понятно, конечно, но один вопрос всё равно остаётся висеть в воздухе, — выпаливает Донхёк, склоняя голову набок, привлекая всё внимание сидящих к себе. — М? — Какой чёрт во всей этой истории вам понадобился человек с двадцать первого века? — омега старался держать свой тон ровным, но получилось всё равно слишком эмоционально. Усталость давала о себе знать. — Мне несложно будет посодействовать, раз уже оказался здесь, но чем вообще я способен помочь в этой ситуации? Мои знания устаревшие и бесполезные. — А вот тут ты ошибаешься.       Тэён поднимается с места, чтобы обогнуть стол и прикосновением пальцев к мелкой клавише на поверхности раскрыть огромный цифровой экран. Донхёк нервно вздыхает, а мурашки прошибают его. Если до этого в комнате Джемина его поразило рабочее место, тот тут можно грохнуться в обморок от увиденного, будучи неподготовленным. — Они продумали всё для своей безопасности слишком детально, но тебе ли не знать, что нет той истины, до которой нельзя докопаться. Блоки процессоров АР-9, что встроены в главную плату последнего поколения человекоподобных роботов, защищены смесью симметричного типа 3DES и RC5, которые начали набирать спрос и развиваться непосредственно в твоё время, — он пальцами ведёт по блок-схемам, что появлялись на экране. — Только вот они потеряли свой спрос слишком рано и люди не успели до конца раскрыть, какой же потенциал и скачок для всего шифрования заключался именно в двух этих типах, но тогда на смену в двадцать втором веке пришли нерильные криптологические ключи, что привлекли всё внимание своим нестандартным и новым путём кодирования. Сейчас просто нереально раздобыть внятную информацию о том, как в полной мере работать с 3DES и RC5. Все выучены новой школой, что неудивительно, и подавно не знают, о чём идёт речь, но Кихён воспользовался этим, защитив свои наработки. Я прекрасно знаю, что ты работаешь именно с этими путями и являешься проверенным человеком, так что спустя множество общих переговоров мы решили, что ты сможешь нам помочь. — Раз люди не пользуются ими сейчас, то как ему удалось? — Донхёк игнорирует последнюю часть чужих слов и нехотя отрывает внимание от экрана, встречаясь с напряжённым взглядом напротив. — Тут есть два варианта, — активизируется Доён, подходя ближе. — Он мог обучиться этому сам, но я слабо в это верю, ибо Кихён ещё слишком юн, да и никогда не интересовался этой сферой, либо он мог как я, вырвать какого-либо знающего человека из прошлого и под любым предлогом заставить его сделать всё, что требуется. — А, то есть вырывать вот так людей из прошлого уже является нормальной практикой? — резко выпаливает Донхёк с ноткой раздражения и замечает, как на лице Доёна проскальзывает отголосок вины. — Сейчас уже да, — отвечает за него Тэён. — Но ты не думай, что это так легко сделать. Никто не отменял факт, что надлом временной ветки не несёт за собой никаких последствий. Нужно учитывать множество факторов. Например, чтобы твоё существование не стало весомым для будущего. — Что именно ты имеешь под этим в виду? — продолжая гнуть свою линию, выпаливает омега в попытках докопаться до истины. Он догадывался, что конкретно подразумевал альфа, но осознавать этого не хотелось совершенно. — Я знаю, как много ты старался для того, чтобы получить эту работу и внести свой вклад в развитие сферы, и честно до последнего не хотел соглашаться с идеей других, когда случайно проболтался о том, что стал общаться с тобой тут, — Доён стоял неподвижно, внимательно заглядывая в донхёковы карамельные глаза в попытках успокоить, но его губы подрагивали в нервной улыбке, выдавая с поличным. — Но я знал слишком много о тебе и это разбивало меня. Я искренне хотел, чтобы ты добился всего, чтобы всё шло своим чередом, как и должно, но не хотел терять тебя так быстро. Это эгоистично с моей стороны, и ты можешь меня ненавидеть, но... — О чём ты вообще? — непонимающе тянет Донхёк, еле сдерживая свой тон, чтобы не сорваться на полукрик, когда замечает отголоски слёз в глазах напротив. Только не снова. — Тот вечер стал бы вашей последней встречей, — отвечает за него холодно, но с нотками сочувствия Тэён. — Ты бы не вернулся в Сиэтл. Даже бы не доехал в аэропорт Орландо. Мы тоже не нелюди, чтобы вот так вырывать для своих целей человека, но тут все обстоятельства вынудили поступить так.       Донхёк замирает в неверии. — Хотите сказать, то что я сижу сейчас перед вами, это ваша заслуга? — Ты бы умер, Донхёк! — выпаливает Доён. — Тебя бы на выходе из отеля подстрелил сын того убийцы, над делом которого вы работали, ибо непосредственно ты стал тем, благодаря кому раскрыли преступления. О тебе писали все заголовки новостных статей, о том, что именно тебе удалось внести самый большой вклад в раскрытие, но в этот момент ты занят был встречей со мной.       Воздух в лёгких застревает мёртвым грузом. Доён не умел врать и то, как сияла искренность в его глазах, было неподдельно. Столько противоречивых чувств бьются внутри между собой, вызывая тотальный шторм. Как реагировать на подобное, непонятно, да и человеческий мозг не приспособлен к такому. К осознанию факта, что собственная смерть наступила вчера, когда сегодня ты сидишь и спокойно продолжаешь существовать. Звучит как очередной бредовый сон, но, к сожалению, это не так. Был ли он благодарен Доёну? Он не знал. Было бы лучше, чтобы всё это не происходило? Он тоже не знал. Донхёк вообще ничего не знал сейчас, будучи разрушенным внутри. Все его мечты и поставленные цели перестают иметь вес моментально. Какой вообще толк от всех стараний в жизни, если всё, что он делал, всё равно не принесло никакой пользы, а только его разлагающееся тело и очередное дело в стопке об убийствах спецагентов при исполнении. — Получается выбор без выбора. Пустой мираж. — Так не пойдет, всё, тебе надо развеяться, — нарушает своим тоном тишину Тэён, выключая всё в кабинете и подхватывая ключи со стола. — Всё осмыслить и переварить. Джемин двести процентов собирается поехать куда-то вечером, поезжай с ним в город, а мы поговорим ещё раз завтра.       Хочется возразить, но не находится слов, да и смысла нет. Сидеть и думать о произошедшем можно вечность, перебирать разные пути исхода, но что сделано, то сделано. Эмоциональничать бесполезно. Нужно учиться жить в новых условиях и искать плюсы для себя. Эти люди пусть и не по его воли, но смогли подарить ему продолжение скоротечной жизни в новой реальности, и в ближайшем будущем он точно будет им благодарен, когда яркость чувств и осознания отойдут на второй план. По крайней мере, в это хотелось верить. Сидеть здесь запертым в четырёх стенах, не хотелось абсолютно. Омега высвобождается из хватки чужих объятий, что незаметно подарили ему доёновские руки в попытках успокоить. Несмотря на всю горечь и неприятность правды, что донеслась до него сейчас, теперь он знал больше, наконец-то осознавал, чем именно занимался в обыденности его друг и почему вообще оказался здесь. Доён всегда хотел для него лучшего, только вот чем заслужил Донхёк такое чужое расположение, до сих пор не понимал.       Он вышел из кабинета следом за Тэёном и все бушующие прежде разговоры поутихли. Странно и в какой-то мере неприятно ощущать столько внимания на своей персоне. Даже Марк, кажется, впервые удостоился проскользить оценивающим взглядом по его фигуре. И Донхёк уверен, что это самое неприятное за сегодня. — Всё в порядке? — груз тела ощущается на линии плеч и омега невольно дёргается, когда нежный, но успевший стать знакомым тембр касается слуха. Все мысли моментально отходят на второй план.       И когда Донхёк поворачивает голову, то встречается с напряжённой мордашкой Ренджуна. Улыбка непроизвольно трогает его губы. Что-то было в этом парне такое, очаровательное и манящее, чему нельзя было просто противостоять. Сейчас лучше всего будет нацепить беззаботную маску и оставить все душащие рассудок мысли на потом. — Да, всё хорошо, если так можно сказать в этой ситуации, — успокаивает его Ли, стараясь не обращать должного внимания на другую часть комнаты, где между собой перешептывались Тэён с Марком. Их взаимодействия не вызывали никакого доверия, а только нотки тревоги и отторжения. — Получается ты теперь наш? — оценивающе тянет Чону, но при этом смотрит на Тэёна, который лишь пожимает плечами, намекая, что выбор зависел абсолютно не от него. — У меня нет другого выбора, так что надеюсь, в вашей компашке не так уж и плохо, — иронично фыркает Донхёк, отводя взгляд в сторону. — Я никогда не работал с таким количеством омег. — Отлично! — яркий возглас эхом отдаётся по помещению, из-за чего пальцы Ренджуна с силой впиваются в кожу от испуга и сам омега дёргается. Джемин оказывается рядом за считанные секунды. — Замечательный повод, чтобы поехать сегодня в Церию и отлично провести время! — Срань господня, они снова нажрутся, — недовольно протягивает Юта, допивая своё пиво. — Хён, ты как раз ломался и сказал, что не поедешь пить без повода больше, — все игнорируют эту выходку, отвлекаясь на то, как радостно тянется ренджунов голос, обращённый к Чону. — Ладно, — закатывая глаза, отвечает рыжеволосый. — Если только Донхёк поедет с нами. Я не выдержу терпеть пьяную рожу Джемина больше пятнадцати минут без единого плюс-минус адекватного человека под боком. — Эй! — цыкает Ренджун.       Нана лишь кинул короткий убийственный взгляд в сторону Кима, пока тот без какого-либо стеснения показывал ему средний палец. Складывается впечатление, что им не за двадцать, а около шестнадцати. Кажется, именно в эти года больше всего отрываются. Резко в один момент все вопросительно смотрели в сторону Донхёка, что тот нервно вздохнул. — Только при условии, если вы покажите мне город и что тут крутого у вас в двадцать шестом веке, а то я немного отстал от времени.       И рядом резко воцарилась оживлённая беседа, где каждый пытался вставить своё, но сам омега мало что понимал в происходящем, кроме одного. Однажды он всё же сможет свыкнуться с упавшими фактами и принять всё происходящее, став его непосредственной частью, но сейчас остаётся только неловко переминаться с ноги на ногу, вслушиваясь в чужие мелкие перепалки под озорной смех. И почему они так открыто отнеслись к нему, принимая к себе как родного?       Донхёк всегда обходил стороной всевозможные оживлённые тусовки, а особенно в людных местах, а особенно с участием алкоголя и прочего, но сейчас ему чисто технически нужно напиться и эта компания определённо сможет подарить эту возможность.