Кукольная одержимость

Очередной пасмурный день, свежее и такое счастливое утро после победы. Победы одержанной на большой сцене и над самим собой. То, чего оба так ждали и хотели, свершилось прошлой ночью. Наконец лучик света осветил их сердца, давая своё благословение, густой туман с редкими просветами рассеялся, обнажая юные влюблённые души, их искренние и неправильные чувства. Айдолы были всегда вместе и проходили всё, что им преподнесёт судьба, но теперь они стали ещё ближе, чем раньше. На улице давно рассвело, а ветер моментами задувал в окна, тихонько насвистывая какие-то мелодии, словно живой. Сегодня будильник не звенел, группе было необходимо восстановить силы, отоспаться как следует и с новым запалом двинуться дальше вверх к самой вершине, их заветному трону. В комнате было довольно холодно из-за открытого на ночь окна, поэтому проснувшись, Мика совсем не хотел вставать, а лишь залез поглубже под одеяло, повернулся на другой бок и увидел наставника. Он был прекрасен в своём умиротворенном сне, а его грудь медленно поднималась, вдыхая кислород, затем также медленно опускаясь. Хотелось запомнить этот момент, вырезать его на подкорке, рядом со своим именем. Рука невольно потянулась к прекрасному, такому желанному телу, а в голове всплывали отрывки вчерашнего вечера. Пальцы невесомо коснулись бледной кожи, Кагехира хотел ощущать тепло Ицуки всем своим телом, но боялся потревожить этот сладкий сон. Ладонь вела волнистую линию с груди до торса и когда стала спускаться ниже, Шу начал ворочаться, открывая глаза. — Тебе не хватило вчерашего? — сказал спросонья Ицуки. Розовые волосы растрепались за ночь и отлично дополняли его заспанный вид. — Я-я.. ничего.. может быть.. Мике было жутко неловко, а его щёки, как всегда начали неловко краснеть. Старший не стал смеяться, возмущаться, а лишь состроил фирменную хитрую ухмылку, уже ставшую привычной для окружающих. — Ну хорошо, если хочешь продолжения, замотивируй меня — холодные глаза по-лисьи изогнулись, явно строя какие-то планы. Кагехира не понимал, что же ему нужно сделать. Только спустя пару секунд стопора, абсолютного молчания и взгляда на обнажённого Ицуки, он всё таки решил, как будет действовать. Мика приспустил одеяло, располагаясь между ног Шу. Для начала его губы начали целовать внутреннюю сторону бедра, оставляя там еле заметные следы и постепенно перемещаясь всё выше. Язык прошёлся по уже твёрдому члену, спустя время дойдя до головки, он вырисовал на ней подобия кругов, оттягивая самый сладкий для старшего момент. Рукой Кагехира взял член у самого основания и вобрал его в рот почти полностью, дополнительно стимулируя ладонью в темп своим движениям. Перед глазами Ицуки был покрасневший подопечный, страстно отсасывающий ему, в мыслях, вероятно, желая позже получить награду за добровольную деятельность, то есть чтобы его прямо здесь отымели. В голове всплывала картина прошлого вечера, от чего внизу живота всё больше чувствовался ком возбуждения, заставляющий сердце биться всё сильнее и разрастающийся по всему телу, словно это было не человеческое чувство, а злосчастный сорняк, прорастающий на какой нибудь пашне. От таких смелых действий, этого невообразимо сексуального вида Мики, Шу терял голову, сгорая от желания и нетерпения. Он запустил пальцы в тёмно-зелёные волосы направляя и помогая. Рот его живой куколки был горяч, а язык так ловко доставлял удовольствие, что все основания для ревности на лицо, но в мыслях сейчас не было для этого места, они были забиты только тем, как бы взять Кагехиру прямо здесь и сейчас. Младший не собирался останавливаться на одном минете и освободив рот, полез целоваться к Ицуки, пока тот прижимал его всё ближе и ближе к себе, покусывал губы и останавливался только чтобы глотнуть воздуха, ощущая, что кислорода почти не осталось. — Учитель, этого достаточно для вашего разрешения? Тело Мики изнывало от, стискивающего всё сильнее, желания. Пламенное лицо сгорало в этом долгом ожидании. — Хм.. — лишь ухмылка являлась ответом на, терзающий младшего, вопрос. Следом горячие губы коснулись груди Кагехиры, целуя и заигрывая. Зубы покусывали тонкую кожу, доставляя невообразимые ощущения. Мика отстранился первым и взял рукой, оставшийся без внимания, твёрдый, изнывающий член, охотно вставляя себе в анальное отверстие, не успевшее до конца сузиться. Он прогнулся в спине и извился, словно дикая змея, уворачивающаяся от опасности. Тихие, мелодичные постанывания доносились откуда-то снизу, этот голос, что некогда только приказывал, отчитывал теперь звучит совсем по-другому, но от этого желание слышать его целую вечность никуда не пропадало. Как же Кагехира был великолепен и развратен, а ведь с первого взгляда мог показаться таким стеснительным и хорошеньким, как говорится в тихом омуте черти водятся. Несколько минут назад он без зазрений совести усердно отсасывал его член, пытаясь удовлетворить желания наставника, а сейчас прыгал на нём, словно находясь где-то в прошлом, рассекал воздух на своём верном скакуне. Казалось старший вот-вот лишиться остатков рассудка, расплываясь в сладком оргазме, но что-то неизвестное усердно не давало этого сделать. Ему не хотелось так быстро заканчивать, приготовленное эксклюзивно для него, представление, которое младший решил устроить с самого утра. Шу резко перевернул тело, скачущее сверху, на спину, ладонь расположилась на тонкой шее, а кожа чувствовал на себе эту властную руку учителя. Силы, с которой он сжимал его, было недостаточно чтобы задушить, но и хватка была крепкой, такой, что скорее всего после этого развлечения останутся следы от пальцев. Даже здесь, в постели, Мика осознавал, что должен только подчиняться. Кагехира изогнулся ещё больше и громко застонал, кончая себе на живот. Ицуки все продолжал двигаться в нём, голова кипела, а кожа сгорала, будто сейчас превратиться в кучку пепла. Этот жар, этот голос и это кукольное личико, сводили его с ума, вводя в беспамятство. Пульс повысился до предела, а дыхание было рваным и частым, периодические стоны вырывались из его уст, заглушая пошлое чавкание. Глубоко толкнувшись, старший больше не выдержал и следом излился прямо внутрь. Тело упало рядом с Микой, ноги слегка дрожали, пот мелкими каплями скатывался по лбу, плавно перетекая на мягкую ткань простыни и тут же впитываясь, оставляя едва заметные влажные следы. Кагехира лёг на грудь учителя, поглаживая его горячее тело, то, насколько ему было хорошо, не описать словами. С каждым новым прикосновением, поцелуем, он всё больше становился заложником своих же чувств и своего же наставника, будто сам на себя нацепил наручники или ошейник с поводком. Его одержимость этим человеком разгоралась в этом сладостном огне их страсти, а его разум был затуманен, точнее, потоплен в море бесконечных надежд и привязанности. Лицо тёрлось о нежную кожу, время от времени оставляя там невесомые поцелуи. Рука Шу легла на затылок, покрытый тёмными волосами, начала поглаживать его, от чего по телу снова пробежались мурашки. Часы показывали третий час дня. К пяти же часам было назначено небольшое награждение победителя и призёров последнего феста, на который Валькири обязаны были явиться, как особые гости. На этой же церемонии они должны были встретиться с императором. Эйчи Теншоин, тот, кто развязывал и накалял все страсти внутри школы, тот, кто разрушил, построенные на крови и поте, амбиции и успех Валькири. Шу его недолюбливал, вернее ненавидел, но всячески пытался это скрыть. Каждый раз при виде этого блондина, его кровь закипала, а на ум лезли только колкие фразочки с оскорблениями, не прямыми, понятными только обладателям высокого интеллекта, но всё таки оскорблениями. Никто не знал было ли это взаимно, ведь Эйчи тот ещё двуличный тип, беспокоящийся только о своём успехе. Может они с Ицуки даже подружились бы, не используй Теншоин на нём свои грязные схемы. Группа встала и начала снова готовиться и собираться, ведь по итогу их всё равно попросят выступить в завершении вечера. Мика почти всё время суматошно бегал по квартире из одной точки в другую и обратно, с каким-то обеспокоенным и немного смущённым видом, довольно противоречиво. — Учитель, вы же знаете.. что на награждении будет присутствовать Эйчи? — вопрос рассёк устоявшуюся тишину, а Шу вопросительно посмотрел на младшего. — Мне все равно, пусть даже приведёт свою кучку такого же подлого, как и он сам сброда. Лицо Ицуки показывало обычную хладнокровность, глаза наполнены решимостью и огнями, но в душе то ныли раны недалёкого прошлого. Ему хотелось отомстить обидчикам, очень, его покалеченное сердце желало этого больше всего на свете, но здравый ум снова и снова тушил эти чувства, к чему парень уже успел привыкнуть. Кагехира будто читал противоречивые порывы наставника, и, набравшись решимости, резко прижался к нему заключая в тёплые объятия, напоминая о своих чувствах. — Я прошу, нет, умоляю вас, не делайте поспешных глупостей, помните, что я всегда буду рядом. Из голубого глаза потекла скупая слезинка, пробегавшаяся по щеке. Оставляя на лице влажный след, она остановилась. Шу стёр её, слегка опустив взгляд, направляя его прямо на Мику. — Не плачь, тушь смажется. Напоследок он лишь подарил тёплую улыбку, которую младший любил больше всего на свете и мог любоваться её всю оставшуюся жизнь, настолько Кагехира был поглощён этим человеком. Та же гримёрка, те же кулисы и те же соперники, которые теперь глядели на Валькири с каким-то недовольством, вероятно в следствии недавней грубости Ицуки. Где-то за дверью был слышен шум толпы. Айдолы наконец покинули уютную комнатку и направились ближе к сцене, где по несчастью увидели блондинистую голову своего неприятеля. — Кого я вижу, мои старые приятели, как я рад вас видеть — в голосе была едва различима наигранность и неискренность этой фразы, но Теншоин пытался максимально это скрыть. — Здравствуй, Эйчи — злость переполняла тело Шу, он клялся себе, что если б император не стал так нагло врать, ему было бы намного легче ему отвечать. — Я так рад, что вы нашли в себе силы снова учавствовать в таких мероприятиях — этот голос возбуждал желание сказать какую-нибудь колкость ещё больше — может вы даже сможете сразиться со мной, но не расстраивайтесь сильно когда проиграете, ведь вы не ровня Фине. — Это мы ещё увидим — последняя капля самообладания была исчерпана, и стоит благодарить бога, что именно в этот момент их пригласили на сцену. У Валькири взяли небольшое интервью, спрашивая о том, чем же они занимались во время отсутствия в большом свете, почему решили вернуться именно сейчас и тому подобное. На большинство из них отвечал Мика, по большей части причиной являлась его способность мило и радостно говорить на публику, положительно располагая её к себе. Вопрос за вопросом и наконец, их всё же попросили исполнить песню, на что они конечно согласились, жалея потраченного времени. Last lament заиграла, а парни начали кружиться в сладком танце, снова утопая в невероятной гармонии с ритмом. Они пели, полностью отдаваясь этой знакомой мелодии, каждое слово и интонация были выучены наизусть, так же как и каждое из движений. Всё это представление напоминало работу часов, всё было так же отлажено и чётко. Взгляды нередко встречались друг с другом, а некогда проскакивала искра. Но этого видимо никто не замечал, зал был слишком увлечён выступлением. Шу с напарником начали больше переговариваться, и первый стал больше улыбаться. После выступления Валькири, уставшие после мероприятия, заказали такси и уехали домой. В окнах машины мелькали деревья, окружённые закатом. Небо приобретало такой насыщенный бордовый цвет, будто ему кто-то перерезал горло и кровь разливалась на светлый свод, пачкая его и заставляя постепенно краснеть. Это был не красивый розовый заход солнца, каким обычно его описывают романтики, от этого, почему-то он стал ещё привлекательней, притягивая к себе внимание своей нестандартностью. Где-то впереди показался дом, родной дом, с каждой секундой становившийся всё ближе. Ицуки приготовил ужин, какой-то салат из разных овощей, с ядрышками граната и мелкими орешками, заправленный оливковым маслом с базиликом. Мика обожал абсолютно всё, что было сделано руками наставника, и еда - не исключение. Они сидели на кухне, болтая обо всём, чём только можно. Старший предложил открыть бутылку красного вина, подаренного ещё несколько месяцев назад. Красная жидкость разлилась по бокалам, а разговор пошёл новым ходом. Так прошло полчаса или час, ну а вообще кто смотрел на часы? — Я хочу прилечь – расслабленно сказал Кагехира, потягивая руки, попытавшись их размять. — Пошли в спальню. Парни встали, сложили всю посуду в посудомойку и следуя плану направились в спальню. Алкоголь начинал действовать, разум был полностью расслаблен и чист ото всей ненужной информации. Шу плюхнулся на кровать, сладко маня Мику пальцем, на что тот лёг прямо на его крепкую грудь. Ицуки искренне улыбнулся и обнял тело расположившееся на нём, понимая, что сейчас он по настоящему счастлив.