Рассвет

Два человека идут нога в ногу, продолжая молчать, ведь это было основной причиной данной прогулки. Аврора правда наслаждалась этим моментом. Ощущала, как мурашки покрывают кожу, заставляя напрячься, лишь бы не сойти с ума от удовольствия. Ей правда нравилось то, с каким уютным молчанием она топает куда глаза глядят. А ещё… Нравилось то, что рядом с ней идёт он. Нет, не совсем так. Скорее, что-то похожее на легкое покалывание от тех же самых мурашек, но в другой степени удовольствия. Наверное, это можно было назвать простым словом «прошлое». Нет, опять не так. Прошлое прошло, хотя чувства остались такие же, как и в те времена. Такие… Беззаботные? Да, это точно подходит. Они правда шагают, получая бесконечные лучи беззаботной юности. И плевать, что за их спинами стоят дела, ведущие Макса и Аврору прямиком в центр. Хотя, если признаться честно, то им было абсолютно наплевать. Зачем-то девчонка поворачивается к нему, рисуя на своем лице легкую улыбку. Нестеров словно ждал этого и плавно повернул голову, отвечая взаимностью. Аккуратные ямочки красуются на щеках, брови остаются на месте, но небольшая дрожь, видимая конкретно в руках — заметна. Астахова лишь игнорирует его тремор, понимая, что для него значит этот момент. Песни тески Макса всегда помогали девчонке справится с жизненными трудностями. Ей в принципе нравится такая музыка: заводящая в своеобразный транс, дающая определенное расслабление (и не важно в какие конкретно моменты). Грустно? Включай! Весело? Бля, ну конечно включай, как без этого то. Непонятное настроение, давящее прямиком в центре головы? Да всё в порядке, дай своему организму отвлечься путем прослушивания любимых песен! И, самое странное то, с какой приятной теплотой ты слушаешь любимые строчки, наполняясь конкретной аурой, погружая туда свою душу. Да, именно погружение. С головой или без. Главное четко дать себе время на «подумать». Наверное, именно сейчас тоже самое испытывала и Аврора. В какой-то степени Астаховой хотелось высказать всё, что приходит в ту же голову, которая вроде бы должна передохнуть, желая оставить свои слова при себе, но… Девчонка просто не могла не промолчать, желая проглотить гласные и согласные, застегивая рот на замок. Хотелось взять и дернуть собачку в противоположном направлении. Накричать, заплакать, а потом извиниться, заткнувшись тем же способом, как и было до этого. Качает головой в ритм песни, идя уже чуть позади человека, который завел её в этот блядский парк. Зеленые деревья, одетые в листья, шуршали, напоминая белый шум. Вообще-то он должен успокаивать, а тут… Всё совершенно наоборот. Где-то вдалеке бегают собаки, поглядывающие за своими хозяевами. Дети играли на площадках, а люди в парочках или по одиночке сидели на траве, обсуждая незамысловатые вещи. А кто-то молчал, напоминая двоих, которые недавно поставили свои отношения на паузу и, вроде бы, должны друг друга на дух не переносить, желая молчать как рыба, живущая в воде. У обитателей морского мира к огромному сожалению просто нет смысла разговаривать под водой, ведь как известно — вода заглушает любой звук. Делает все вокруг немым, заставляя читать по губам. Вот и эти двое также. Плывут по заданной траектории, замечая только действия других, но никак не самих себя. Блять, это выглядело настолько абсурдно, что Аврора пыталась не засмеяться, понимая, что она такой же человек, как и все вокруг. Астахова не является героем какой-то книги или фильма. Девчонка простая. Ей не могло так повезти в семнадцать лет, чтобы вести себя не как «все». — Что происходит? — резко спрашивает, останавливаясь на месте. Хочется врасти в это место, пустив корни, лишь бы больше не чувствовать это чувство, заставляющее сходить с ума. Макс тоже останавливается, поворачиваясь к ней. Пристально смотрит, слова подбирая, чтобы произнести фразу, которая может заставить смеяться всех вокруг. Зачем-то опускает взгляд к земле, тихо шепча: — Я хочу тебе стих рассказать. Аврора поднимает одну бровь вверх, думая, что реально сошла с ума. Всё, конец. Нет больше рыжей, ведь она возможно лежит в психушке, привязанная к кровати. Её скорее всего напичкали таблетками, а когда их эффект заканчивается, то санитары плавно отводят Астахову в комнату с белыми стенами и полами, чтобы «отхода» проходили спокойно, не причиняя физического вреда. — Что? — недоумевает, чувствуя, как собственное тело желает бросить всё к чертям, уходя в сторону дома. В это же время мозг, словно активизировался, напоминая о чем-то важном. О чем таком… Давно забытом? — Мне для поступления надо, а рассказать некому, — отвечает с какой-то грустью, снова опуская глаза. Аврора смотрит на происходящее, ощущая себя полнейшей идиоткой. Боже, ну как можно было забыть о его мечте? Как, блять, можно забыть тот момент, когда он рассказывал ей всё, что связано с театром? Идиотка. Глупая идиотка. Хотя, с какой конкретно стороны посмотреть. Вряд ли можно оскорблять себя, когда ты в прямом смысле потерял ещё одного человека, потом подловил следующего на употреблении запрещенных веществ, а потом чуть не умер сам. Действительно, почему же всё так?! — Поняла, больше вопросов нет. Идём. Астахова плавно подняла уголки губ, взяла Макса за руку и повела в неизвестном направлении. Нестеров с интересом шел за ней, ощущая тепло даже от такого прикосновения к ней. Они снова начали молчать, общаясь лишь каким-то тактильным языком. Простое держание за руку виделось каждому «особым» путешествием в прошлое, в котором, как ни странно было немного хуже, чем сейчас. — Устроит? Ребята доходят до небольшой полянки. Невысокая трава щекочет щиколотки, заставляя глупо улыбаться, лишь бы вся неловкость пропала насовсем, оставляя здесь троих: Макса, Аврору и его талант. Девчонка не дожидается ответа, садясь прямиком на эту самую траву, рискуя испачкаться какой-нибудь грязью. Нестеров оглядывается вокруг, пряча руки за спину, а потом встает напротив своего единственного зрителя, собираясь с мыслями. Если честно, то сам стих он выбрал наугад, желая потом рассказывать его либо перед родителями, либо сам себе. Ну, или же отражению в зеркале. Потом правда тщательно подумал, осознавая, что маме с папой опять что-нибудь не понравятся. А себе… Может и в мыслях рассказать. Кому-то другому, относящемуся не в одну из предложенных вариантов — однозначно лучший вариант. — Тютчев: «О, как убийственно мы любим», — выразительно произносит название, прочищая горло, чтобы продолжить его рассказывать. Голос был поставлен так четко, что можно было сразу же отправлять парня в театральное на «вступительный» экзамен, а потом даже не требовать с него всё остальное. Он мог бы вывезти одним лишь стихотворением, которое в какой-то степени посвятил подобно автору. Тот, кстати, в свою очередь написал его женщине, которая являлась незаконной женой. В девятнадцатом веке было странно находиться в отношениях с человеком, который родил тебе детей, но не являлся тем, кто обычно красуется в статусе «жены». Тютчев писал его с целью донести лишь одно: «не важно, что пиздят крысы за спиной у кисы». Ему было важно любить её без всяких штампов. Важно любить. Без обсуждений и осуждений со стороны общества. — О, как убийственно мы любим, как в буйной слепоте страстей, — смотрит прямо ей в глаза, выделяя каждую букву. — Мы то всего вернее губим, что сердцу нашему милей! Тяжело дышит, продолжая смотреть, а потом легко кланяется, закрывая лицо руками. Астахова молчит, переваривая всё рассказанное, а потом… Хлопает в ладони, разгоняя звук до остальных людей, что сидели неподалеку. Кто-то даже оборачивается, щуря глаза, а потом снова занимается своими делами, но уже не так, как было до этого. С какой-то особой странностью, что поселилась в этом парке. Приятная атмосфера наполнила не только девчонку, но и природу. Листья моментально перестали шелестеть, застывая в моменте. Трава тоже перестает качаться из стороны в сторону. Время останавливает, чтобы заставить одного из них сказать хоть что-то, не мешая своим присутствием, а они… Молчат. Как и до этого, не понимая, что конкретно можно произнести, лишь бы не сойти с ума от поворота событий судьбы-суки. — Это… Круто, ты молодец, — говорит девчонка, желая поскорее исчезнуть отсюда, ведь в голове громко гудит сирена. Точнее не гудит, а в прямом смысле орет, намекая Авроре бежать со всех ног, лишь бы не расплакаться от недопонимания. Она встает с травы, оставляя под собой придавленный участок, а потом достает телефон, желая увидеть хотя бы что-нибудь. И правда видит. Сообщение от Виолетты с тем, что завтра правда можно погулять, забрав Чеса от родителей. Нет. Точно не завтра. Желательно прямо сейчас, ведь Соня вряд ли примет её в таком виде, когда она полностью обескуражена. Шувалова старше и опытнее. Не устанет слушать. Фирсова, конечно, тоже не устает, но её уже как-то жалко. Постоянный пиздец без определенной причины. Аврора зачем-то ловит себя на мысли о том, какая же она хуевая подруга, рассказывающая только о себе. Значит, Соня точно отменяется. Выбирается из собственных мыслей, возвращаясь к Максу, что продолжает смотреть на неё. Слабо кивает, чувствуя сырость на лице. Крупные слезы скатываются вниз, капая прямиком в ту же самую траву, что до сих пор не шелохнулась, ожидая команду от природы. Мол, давай, приступай к своим обязанностям, не видишь, что ли, какой пиздец происходит. Нестеров подходит ближе, потому что не понимает, какой же он мудак, раз решил довести девчонку до слез. Аврора лишь руки вперед выставляет, не желая получить от него ещё что-то помимо стиха, который заставил задуматься обо всем происходящем. Аккуратно поднимает рюкзак с земли, уходя из этого места. Парень остается на месте, снова закрывая лицо руками. Девчонка не то что идет, а скорее бежит, проходя мимо скамейки, которая одна из первых узнала об очередной трещине, происходящей в жизни Астаховой. Тогда ещё прозвучала фраза про торт. Воспоминания словно его слои наполняли черепную коробку, вызывая рвотный рефлекс. Бежать; Бежать от него; Бежать от себя; Бежать от всех.