Терпишь?

я тебя разлюблю, как обычно, ровно в пять тридцать утра. ты скажешь, что всё нелогично. я отвечу, что всё - ерунда. ещё неостывший кофе, исписанный за ночь блокнот, пустая ампула морфия и под столом сладко спящий кот. это - все, что осталось от ночи, которая нас развела. это - всё, чего душенька хочет, в половину шестого утра. ничего мне не нужно больше, никого мне не нужно рядом. лишь новая кружка боли, лишь новая ампула яда. морфий пуская в вены, я в тебе забываюсь опять. невольно смотрю на стены - на часах уже ровно пять. торопясь, я оделась прилично - к тебе мне бежать пора. я тебя разлюблю, как обычно, в половину шестого утра. ты вводишь в себя героин. считаешь, что делаешь верно. исход будет только один. о нем ты узнаешь посмертно. я спешил сказать тебе лично, ровно в пять тридцать утра: "я тебя разлюблю, как обычно, никогда, никогда, никогда".

****

— Оставайся у меня на ужин,— Вивьен провожает Андрющенко к дому в который раз, потому что уже поздно, тем более, по пути они заходят в магазин, а все пакеты Лизе брать тяжело. Девушка хотела отплатить за занятия по сёрфингу, за доброту, даже за тако, который они едят каждый раз после плавания и прогулок. — О, я не хочу смущать тебя,— Эйвери слегка краснеет, и улыбается, оставаясь на пороге небольшого домика. — Я настаиваю,— Лиза смеётся с ее детского румянца, и берет девушку за руку, затаскивая в коридор. — Оставляй обувь здесь, и пойдем на кухню. Вивьен только неловко вздыхает, снимая обувь, и проходит по коридору налево, оглядывая простую, и достаточно просторную комнату. Большие окна, а возле них размещен стол, напротив — плита и тумбочки. — Уютно у тебя,— Андрющенко улыбается, но вспоминает свою старую квартиру, в России, и взгляд слегка туснеет. Она быстро выныривает из воспоминаний, потому что Эйвери что-то спрашивает. — Ты что-то говорила? — Спрашиваю, что ты хочешь приготовить. Может, помочь? — повторяет Виви, присаживаясь за стол, и наблюдая за тем, как Лиза вытаскивает кастрюлю, дощечку, ножи. — Ну, если тебе не сложно,— Андрющенко передает ей пакет с морепродуктами, сама наливая воду в кастрюлю. — Я приготовлю пасту с морепродуктами, пожалуйста, перебери креветки и рапаны, там иногда попадаются плохие. — Будет сделано, шеф-повар Елизавета,— Вивьен смеётся, открывая упаковку, и начиная с особым вниманием перебирать и откладывать в сторону негодные продукты. Спустя получас паста была готова, ещё столько же — креветки и рапаны доварились до нужной консистенции. Запах стоял чудесный; Аромат моря наполнил комнату, вызывая аппетит. Лиза насыпала порции по тарелкам, а после достала какую-то бутылку, скромно улыбаясь. — Я, вообще-то, не пью,— девушка достает штопор, и через минуту пробка ловко оказывается у нее в руках. — Но сегодня можно. Ты будешь? — Конечно, наливай,— Виви улыбается, а потом аромат моря дополняет неземной запах винограда. Настоящее, дорогое, и нежное вино чудесно дополняло пасту. Уже вечерело. Солнце медленно подходили к горизонту, но ещё не опускалось. До заката было меньше часа. Лучи приятно освещали помещение, оставляя нежный отблеск в памяти, завораживая. — Это невероятно вкусно,— шепчет Виви, медленно накручивая пасту на вилку, а потом накалывая креветки. Она элегантно запивает вином, смакуя. Быть честной, Лиза даже замерла, наблюдая за этим, ведь она никогда не видела, что бы алкоголем наслаждались так изысканно, а не напивались в хлам. — У тебя талант. — Спасибо, Виви,— Андрющенко улыбается, тоже пробуя свою стряпню. И правда, выходит очень даже неплохо. Ей было невероятно лестно слышать приятные слова от подруги, и она с той-же улыбкой продолжает есть пасту. Ужин подходит к концу, а бокал вина дал щекам нежного румянца. Вино было лёгким, поэтому разум оставался в ясности. Вивьен чувствовала себя прекрасно, и мягко улыбалась, слушая рассказы Лизы о жизни в Нью-Йорке. Когда обе затихли, то Эйвери встала из-за стола, ведь в голове образовалась чудесная идея. — Пойдем прогуляемся,— Виви берет Андрющенко за руку, кивая в сторону выхода. — Вечером на набережной играют чудесные музыканты. — Пошли,— кратко отвечает ей Лиза, вставая. Она обувает сандали, оставаясь в шортах и футболке. Вивьен повторяет ее действия, и девушки выходят вместе на улицу. Приятный летний ветерок обдувает румяные щеки, они медленно прогуливаются набережной. Откуда-то доносится игра скрипки, и Эйвери довольно улыбается, утаскивая Лизу за собой. Они видят молодого уличного музыканта, а Виви не сомневается ни на секунду. Она берёт за руку Андрющенко, вторую кладет ей на талию, и начинает двигаться. Вивьен ведёт в танце, то отстраняясь, то снова оказываясь в пару сантиметрах от лица Лизы, будто играя, как кошка с мышью. У младшей восторг, она смеётся, поддается всем ведомым чувствам, отдавая инициативу Эйвери, разрешая ей постоянно перемещаться в мелодии танца. Песня заканчиваются, и слышаться восторженные аплодисменты. За ними наблюдала достаточно большая кучка людей, а некоторые даже снимали на камеру, хлопая и выкрикивая разные одобрительные словечки. Лиза не прекращает смеяться, и они уходят, улыбаясь друг другу. — Уже закат,— кивает на небо Виви, а потом берёт девушку за руку. — Пойдем на пляж? Говорят, ночью море теплее. — Прекрасная идея,— усмехается Андрющенко, а потом отрывает ладонь, убегая вперёд. — Кто первый, тому тако за счёт второго! Вивьен громко смеётся, и бежит к Лизе. Глаза сверкают, и хочется жить, хочется позабыть про все возможное горе. В конце концов они громко дышат, останавливаясь на песке. Все уже забыли про спор, и девушки стояли, смотря на чистую, лазурную воду. Андрющенко скидывает футболку, оставаясь в топе, а прыгает в море. Вивьен повторяет за ней, и они обе выныривают, смотря друг в другу глаза. — Лиза, я,— Вивьен смотрит в ее бездонные глаза, сомневается. Она видит в них искру, и именно это даёт ей толчок. Толчок, что ты рассказать о том, что тревожит ее. — Я жила лишь для того, что бы найти тебя. Как только мы встретились, с той минуты вся моя жизнь крутилась вокруг тебя. Я ради тебя готова уйти хоть в ад, и я готова помочь выбраться с ада тебе. Я понимаю, что ты всё ещё.. Вспоминаешь свою бывшую девушку, и ты рассказывала мне про это. Но я не она. Я никогда не обижу тебя, я не буду такой слепой по отношению к тебе, потому что Лиза, я люблю тебя. Это не симпатия, и это не обычное "нравишься". Это любовь. Я люблю тебя просто за то, что ты существуешь в этом отвратительном мире. Просто за то, как ты по особенному улыбаешься, звонко смеёшься. Просто за твою странную формулировку фраз, просто за то, что ты появилась в моей жизни. Я не обязываю тебя ответить на это, но знай, я всегда буду твоей защитой, что бы не случилось. Лиза долго молчит. Смотрит на рябую воду, а потом поднимает голову вверх, наблюдая да звёздами. Яркие. Такие же, как глаза Вивьен в этот момент. — Виви,— Андрющенко смотрит ей в глаза, а потом вместо всяких слов берет за шею, притягивая к себе. Это был долгий поцелуй, будто забытая любовь, покинутый дом для сердца обоих девушек. Губы приоткрыты, язык скользит по небу, и это надолго запечатывается в памяти. — Лиза,— Вивьен отстраняется, с хрипотцой проговаривая ее имя, под водой обняв и взяв за талию. Теплые руки сжимают, и от этого хочется пищать. — Ты согласна?.. — Я согласна,— шепотом отвечает Андрющенко, снова целуя, улыбаясь сквозь этот поцелуй. Сердце громко бьётся. Все хорошо. Все действительно хорошо. Она полностью забыла Кристину, и теперь мир кажется невероятно.. искренним. **** Кристина сидит за столом в обычной ей позе. Руки дрожат, потому что десять минут назад она приняла достаточно большую дозу амфетамина даже для нее, а результата не было. Девушка открывает бутылку вина, захлебываясь ним, даже не осознавая, какие последствия несёт алкоголь с наркотиками. Постепенно становится легко. Ещё несколько минут назад она чувствовала себя так, будто не могла двигать ни одной мышцей, и будто бы треснули все пружины нервов. Но одна маленькая занюшка всего за десять минут полностью поднесла тело и разум к экстазу. Хотя, вряд-ли в этом была хоть частичка радости, потому что телу стало легче, но мысли неизменно возвращались к одному. К Лизе. «Чем же я завинила, что б утратить любовь? Я чувствую себя умершей и брошенной, в каком-то странном месте, где нет ничего, кроме голода и жажды. Ничего — это означает что угодно, только не наркотики, а сами наркотики не имеют никакого жизненно важного значения.» Их любовь с Лизой умерла. И одновременно не умерла. Да, Кристина любит ее всем сердцем и душой — и в это же время почему-то, она избивала ее. Она знает, что любит ее, и в это же время знает, что никого не может любить. Слышится стук в дверь. Крис не отвечает, потому что нет сил, и хочется поскорее вернуться мыслями к Андрющенко. Кажется, стук был лишь для приличия, и кто-то заходит, хлопая дверью. Тяжёлые шаги в сторону комнаты Захаровой, и ещё одна дверь открывается. Перед ней Кира. Давно они не виделись. Черная футболка, белые волосы, выбритые виски. — Так и знала,— тихо говорит Медведева, оглядывая состояние Кристины. — Ты опять всякой дряни нажралась? Крис в ответ недовольно хмурит брови, находясь далеко не в реальности, поэтому Кира подходит к ней, забирает бутылку вина, смотрит на порошок, оставшийся на столе, надпись на пакетике. — Идиотка,— закатывает глаза старшая, берет Кристину за шиворот, тащит безвольное тело к ванной, засовывая два пальца в рот и пытаясь освободить желудок Захаровой от таблеток и алкоголя. Это получается. С трудом, через минут двадцать, а ещё три стакана воды, из нее выходит полностью весь алкоголь, от чего Кира недовольно морщиться. Умывая Захарову, она тянет ее обратно в комнату. — Я же забрала у тебя все в прошлый раз,— агрессивно говорит ей Кира, забирая новые пакетики и пластинки с наркотиками. — Блять, ты не понимаешь, что ты скоро сдохнешь, если в таком темпе жить будешь? — А ты мне блять не мамка, хочу сдыхаю, хочу не сдыхаю,— Кристина отвечает так, что бы старшая поскорее отстала, но похоже, работает наоборот. — Мы вообще-то дружили раньше, если ты не забыла. — Ну так раньше и Лиза с нами была, — при упоминании Андрющенко Кира тускнеет, взглядываясь в практически засохший цветок в флорариуме. — Я понимаю, что тебе сложно, мне тоже, но жизнь не заканчивается,— пытается объяснить Медведева, долго смотрит на Кристину. — Заканчивается. Кире самой хочется выть от отсутствия Лизы. Но она держится. Ради Андрющенко, даже если она сбежала, даже если она бросила их. Хотя, маленькую понять можно. С таким монстром, как Захарова, жить долго не выйдет, как бы сначало хорошо не было. — Делай что хочешь,— выплевывает Медведева, но наркотики не отдает, и тихо уходит с квартиры Крис. Сердце у Киры разрывается от вида Захаровой, от того, как быстро поменялся человек под влиянием наркотиков. Под влиянием собственного горя. Будто она в агонии умирает от нужды любви, и замещает свою нужду веществами. Медведева крепко стиснула свою мерзкую, извращённую гордость за свою боль от ухода Лизы, и развернулась на пятках, заходя вновь в квартиру Захаровой. Она знала, что младшая слышала,как Кира зашла. Ей пришлось заварить чай, тяжело сглатывая боль, принести к Кристине, и крепко обнять. И обещать, что скоро все будет хорошо. Что Героин это не единственное, что согреет, не смотря на погоду. Что когда-то все будет хорошо. За время приема наркотиков от бывалой Крис осталось лишь тело, обтянутое зелёной кожей. В какой-то мере она ненавидела Медведеву за эту независимость, которую несла Кира, ведь она легко приняла, и легко отпустила. Ее свобода вызывала только зависть, и у тоже время, душевные муки, страх будущего, все вдруг меркнет, перестает терзать. Будто объятия Киры — самые мягкие, чистые, и незабвенные. И Захарова жалеет, что материла подругу в приступе наркотической нехватки, но не говорит это, смотря в окно. Она выкидывает чертов флолариум, недовольно шипя. Воспоминания с Лизой — яркие и красочные. Но их нужно искоренить до тла, потому что иначе Кристина точно поедет крышей.