Золотой дракон

— У этих палочек существует множество применений, кроме поедания пищи, — тихо сообщает Чжун Ли, регулируя нажим пальцев юноши.       Чайльд ощущает давление его груди на своей спине сквозь целый ворох одежды, в который китаец так любит закручиваться. На самом деле, он уже проклинает если не плащ, тот хотя бы держит стиль, то уж точно жилет.       Нет, фигура Моракса в нём выглядит потрясающе, Тарталья никогда бы не посмел спорить, но... в Китае стоит жуткая жара, юноша одет в одну полурасстёгнутую рубашку, а единственное, что делает Чжун Ли — расстёгивает свой плащ. Он даже не стягивает длиннющих перчаток, что Чайльд считает настоящим подвигом. Он сам уже несколько сот раз проклял давнюю прихоть добавить своему стилю изюминки в виде похожих. А у него, между прочим, они едва покрывают верхнюю часть ладони! — Например, можно выколоть глаз, — бормочет Тарталья, послушно позволяя мужчине несколько раз сдавить его пальцы, просто щёлкая палочками. — Или всадить в горло, если заточить.       Чайльд понимает, что ляпнул лишнего, только когда Чжун Ли замолкает на слишком большой промежуток времени. Он совершенно забыл, что должен изображать помешанного если и не на истории, из-за скудных познаний, то хотя бы на искусстве человека.       Тарталья уже открывает рот, чтобы выдавить неловкое оправдание, как Моракс говорит: — Да, действительно. Ты не первый, кто додумался до подобного способа. Например, был такой случай...       Честно говоря, этот случай не волнует Чайльда от слова совсем. Вместо того, чтобы слушать и познавать нечто новое о том, что ему по-настоящему интересно — об убийствах, юноша будто загипнотизированный пялится на поблёскивающее на большом пальце Чжун Ли массивное золотое кольцо. Оно выглядит совершенно обычно, даже не украшено гравировкой, тем более и драгоценными камнями, но Тарталье отчего-то кажется, что эта самая притягательная вещь на свете.       Интересно, а как бы ощущалось это кольцо на его языке? Был бы извечный металлический привкус, или было бы что-то другое? Вообще, какова на вкус перчатка Моракса? Можно ли определить, что под ней скрывается безжалостная рука убийцы?       Чайльд сжимает палочки сильнее, продолжая завороженно смотреть, и уже почти мечтает, чтобы мужчина его придушил. Или хотя бы сунул палец в рот. Или... — Чайльд, — громче повторяет Чжун Ли, легонько касаясь плеча юноши. — Ты в порядке?       Тарталья вздрагивает как от удара током и яростно моргает, пытаясь вернуться в обычное состояние. — Что? — спрашивает он слишком высоким голосом и кашляет. — Да, я... я в порядке, сяншэн. Просто... жара такая, разве Вы не ощущаете? — Жара? — Моракс приподнимает брови. — Ох, я забыл, что ты прибыл из России. Да, возможно, для тебя здесь слишком жарко.       Чайльд просто кивает. Возможно, в другом случае он бы посмеялся над тем, насколько глупые стереотипы способны обмануть такого учёного мужчину, как Чжун Ли, но в этот раз лучше оправдания он не придумает. — Может, нам лучше закончить трапезу внутри?       Тарталья на самом деле несколько секунд обдумывает это предложение, но затем качает головой. — Я уже в порядке, — насмешливо объясняет он, взмахивая свободной рукой. — Лучше... закончите начатое.       Чайльд знает, что в закрытом помещении всё станет только хуже. Гораздо хуже. Если здесь, на улице, прикосновения к его ладоням и спине уже ощущаются как нечто слишком большое для его выдержки, то что же будет в ресторане?       Моракс вздыхает и раздумывает, поджимая губы, но всё же смиряется с решением Тартальи. — Хорошо, — после некоторой паузы говорит Чжун Ли. — Итак, на чём мы остановились? — На способах убийства? — Чайльд разражается смехом и откидывается назад, чтобы заглянуть в лицо мужчины. — Я уже закончил историю, — задумчиво тянет Моракс. — Я повторю, пока ты будешь учиться есть.       Чжун Ли недовольно вздыхает и быстро поправляет позицию предметов в руке Тартальи, наклоняясь ещё ближе. Наверное, для него навсегда останется загадкой, как юношу умудряется сотворить столько упущений за то время, пока он отвлекается. — Сейчас хорошо. Теперь попробуй что-нибудь взять.       Чайльд кивает и поспешно утыкается взглядом в тарелку, не в силах больше думать о парфюме Моракса. Он практически успевает расстроится, когда с его ладони исчезает тепло Чжун Ли, и он отходит в сторону на несколько шагов.       Тарталья почти бездумно тянется к кусочку рыбы и усиленно пытается её поймать, только чтобы не смотреть на мужчину. Моракс издаёт тихое покашливание, вновь вмешиваясь в трапезу юноши. — Лучше оставить нечто настолько... скользкое на будущее, когда ты будешь иметь больший опыт в использовании палочек.       Чайльд не издаёт ни звука, просто распахивая рот, и позволяет уверенной, но мягкой силе Чжун Ли направить его к миске с рисом. Мужчина в который раз поправляет резные палочки в чужой руке, но на этот раз не отпускает Тарталью.       Моракс медленно скользит второй рукой под ребро его ладони, чтобы юноша уж точно не мог уронить еды, и мягко надавливает на костяшку его пальца. Чайльд пытается двигать и второй палочкой, находясь в каком-то трансе, и Чжун Ли не может сдержать улыбки. Этот мальчишка никогда не сможет делать только то, что ему говорят. — Нет, — говорит мужчина. — Движения совершай только той, что сверху, или у тебя ничего не получится.       Тарталья комкано кивает, выглядя совершенно ничего не понявшим, и несколько раз хлопает глазами.       Моракс подхватывает буквально несколько клейких рисинок и аккуратно подносит их ко рту Чайльда. Он наблюдает сбоку за тем, как юноша покорно погружает палочки в рот и принимается жевать. Чжун Ли успевает заметить сумасшедший блеск остекленевших голубых глаз и непривычно тёплый оттенок прекрасной кожи.       Он надеется, что это не более, чем его воображение. Если Тарталья действительно способен ощутить столько эмоций от таких простых вещей, будет жестоко поступать с ним так, как Моракс должен.       Нет, резко одёргивает себя Чжун Ли. Он не должен думать о подобном. Справедливость будет восстановлена, но невиновные ни за что не пострадают. Даже если этот очаровательный мальчик откажется его сопровождать, откажется служить Ли Юэ, Моракс никогда не повергнет в несчастья и его. Тем более что в этот раз понимание Чжун Ли о справедливости так правильно потакает его собственным желаниям. — Рис гораздо менее скользок, и его легче поймать палочками, чем рыбу, — спокойно говорит мужчина, будто он не ощущает уколов совести. — К тому же, он может приклеиться к палочкам, так что это самая простая пища для тренировки на данный момент, если ты не голоден. — Что? — заторможенно спрашивает Чайльд, поворачивая к нему свою голову. — А... нет, не голоден.       Он не разражается смехом, как сделал бы обычно, и Моракс почти ощущает боль от своего плана. Кажется, глупый мальчишка действительно влюбился, а не исполняет приказ Царицы. — Я... — Тарталья хлопает ресницами, чувствуя, как краснеет, и замолкает окончательно.       Он помнит наставления Госпожи, но не может их исполнить. Столько раз Чайльд развлекался тем, как строил из себя влюблённого простака, но именно сейчас он рассыпается на части! Именно сейчас, потому что ему не требуется ничего изображать.       Тем не менее, юноша никогда не пойдёт против неё. Если он не может говорить, то...       Тарталья обнаруживает себя привставшим и прижимающимся к губам Чжун Ли с таким отчаянием, что ему самому становится страшно. Чайльд ждёт, что мужчина оттолкнёт его, ещё не готовый к подобному признанию, но Моракс лишь привлекает его за талию ближе, заставляя встать окончательно и схватиться за свои плечи. — Прошу прощения, — бормочет он, когда наконец отпускает Тарталью. — Я зашёл слишком далеко.       Чайльд искренне усмехается и тянется за новым поцелуем, совершенно не ощущая ликования от исполнения своей задачи, только от взаимности.       Чжун Ли пытается улыбнуться, прикрывая глаза и легко обнимая юношу. Он клянётся себе сделать всё возможное, чтобы не пришлось использовать чувства этого мальчика для выполнения цели.