Elley Duhé – Middle of the Night
В главном зале Нанда Парбат было светлее, чем в любом другом углу крепости. Свечи и чаши с живым огнем, стоящие на кривых металлических подставках, озаряли вырубленные в камне стены и отражались в мутно-черном зеркале Ямы Лазаря. Ра'с аль Гул стоял за ширмой из резного дерева, и служители облачали его в мантию Головы Демона. Аль Сах-хим остановился посередине зала и опустился на одно колено. – Ты вернулся без моей дочери. В голосе Ра'са как всегда нельзя было прочитать ничего, но каждый раз, как он заговаривал, казалось, будто этот человек всеведущ и ничего от него не скроешь – даже самую тайную мысль. – Да. Я решил, что она будет ценнее союзником, а не врагом. – Ты плохо знаешь Ниссу. Она не подчинится по доброй воле. Он будто говорил не о своей дочери, даже не о живом человеке – об очередной переменной в своем уравнении. Оливер Куин взбунтовался внутри Аль Сах-хима, но он подавил этот порыв, как душил все другие, даже более сильные. Нет пользы в пустом гневе. – Я прошу лишь немного времени, – спокойно продолжал Аль Сах-хим. Он вспомнил слова Ниссы и, как ни противно это было, повторил их: – Нисса аль Гул уже показала, что любовь – ее слабость. Если я получу ее любовь, она никогда не воткнет мне нож в спину. Ра'с вышел из-за ширмы. Тяжелая мантия, расшитая массивными золотыми узорами и драгоценными камнями, тянулась за ним, будто сложенные крылья чудовищного коршуна. Даже в лице мужчины было что-то хищное, острое. Прямой нос, глубокие морщины, суровый изгиб губ, жесткие черные волосы, падающие на лоб. Аль Сах-хим снова почтительно склонил голову. – Хочешь получить не только руку, но и сердце моей дочери? – Хочу сделать ее верным союзником. Преданной Лиге Убийц. Как и прежде. Ра'с молчал. Глаза его неотрывно следили за наследником, выпытывали, искали ложь. Однако Аль Сах-хим отвечал ему открытым, невозмутимым взглядом, таким прямым и лишенным всякого страха, что даже Голова Демона не мог всерьез заподозрить неладное. – Хорошо, – наконец сказал он. – Я дам тебе три недели. Если за это время моя дочь не вернется добровольно, ты приведешь ее силой. – Как прикажешь.***
Странное нетерпение гнало Оливера назад, в убежище, где он оставил Ниссу. Нужно было действовать осторожно, ведь даже на окраинах Старлинг-Сити его могли засечь Фелисити и команда. Лучше бы они не пытались больше искать его – это избавит всех от ненужной боли. Когда придет время, Малкольм Мерлин все им объяснит. Прежде чем выбрать нужное направление и свернуть в более глухие кварталы, еще не восстановленные после землетрясения, Оливер невольно задержался на углу одной из улочек. Напротив светились красным огни китайского ресторанчика – одно из тех мест, куда ходят только местные жители, всеми забытое и от того странно уютное. Парень оглянулся на фонарный столб, на самом верху которого – он знал – была камера наблюдения. Оливер сам устанавливал их здесь, чтобы легче было следить за Глэйдс из штаба Стрелы. Если выйти на свет, маленький черный объектив засечет его. А там, впереди, манили огни ресторана. Он не оставил Ниссе ничего, кроме сухого пайка. Наверное, она соскучилась по горячей еде. Одна половина – разумная половина – твердила Оливеру, что речь идет о дочери Демона, убийце, что прожила в горах почти всю свою жизнь. Другая убеждала, что даже закаленные в боях ассасины иногда нуждаются в капле заботы. И, спрятав лук за спину, чтобы не выглядеть еще страннее, Оливер быстро перебежал на другую сторону улицы. Этого было достаточно, чтобы поисковой алгоритм Фелисити Смоук подал сигнал. Склонившись над экраном, она проследила путь Оливера. Не знала, хочет ли знать, что еще ему понадобилось в Старлинг-Сити, но все равно не могла оторвать глаз от фигуры в черном. Оливер зашел в китайский ресторанчик и, пробыв там около получаса, вышел. К черной сумке у него за спиной прибавился пакет в руках. Он что, соскучился по лапше и решил перекусить? Удивленная, Фелисити закусила губу и ждала, что будет дальше. Хорошо, что после землетрясения они поставили камеры почти в каждом уголке Глэйдс. Теперь эта своеобразная сеть позволяла искать преступников куда быстрее. И что же, Оливер теперь тоже преступник? Джон сказал бы, что Нисса была права. Но Джона и его здравого смысла тут не было, и сердце Фелисити продолжало верить, что все было ошибкой, недопониманием, игрой… Остановился Оливер на крыше заброшенного здания. Прошло меньше минуты – и дверь открылась. В темном проеме, даже сквозь помехи, Фелисити увидела знакомую лучницу в черно-красной броне. Капюшон сброшен, темные локоны рассыпались по голым плечам – на ней не было накидки и кафтана, только облегающие штаны и топ. За спиной торчал колчан со стрелами, в руке – лук. Нисса аль Гул. Оливер встречался здесь с Ниссой аль Гул. Вот кому он принес китайскую лапшу. Фелисити судорожно втянула воздух, будто разреженный, и вдох этот походил скорее на всхлип. Хотелось отвернуться, вдавить кнопку выключения до упора, чтобы изображение исчезло, как мираж, но блондинка продолжала смотреть, как Оливер пошел вперед, а Нисса отошла в сторону, пропуская его внутрь, на темный лестничный пролет. Дверь за ними закрылась. Времени подумать о том, что любимый мужчина перестал быть собой и женится на другой женщине, у нее было достаточно. Раньше была уверенность, что Оливер делает это ради защиты своих близких, что он только надел маску и скрыл под ней истинное лицо. Но теперь, одна за другой, новые подробности били в самое основание этого убеждения, этой веры, и возведенная крепость падала руинами на слабую надежду когда-нибудь воссоединиться снова. Их с Оливером чувства, что так и не успели расцвести в полной мере, которыми они не успели насладиться, теперь терялись в калейдоскопе боли. Ему промыли мозги, заставили забыть, кто он на самом деле. Он похитил жену лучшего друга и оставил его дочь одну плачущей посреди опустевшей квартиры. Он обручился с Ниссой аль Гул. Он женится на ней, станет новым Ра'с аль Гулом… Он встречается с ней в Старлинг-Сити и приносит ей чертову китайскую лапшу. Фелисити без сил опустилась на стул и, зажав себе рот ладонью, тихо заплакала. Неужели она ошиблась? Неужели все – правда? Неужели обряды и наркотики Лиги Убийц отняли у Оливера самого себя, отняли чувства, отняли все? Но ведь любовь так просто не сотрешь. Не выкинешь из памяти. Она не татуировка, не шрам – ее не сведешь, не скроешь, она куда глубже, под кожей, в венах, артериях, в сердце и в мозгу, она везде. Так ли сильна была любовь, если ее столь легко забыть? И забыта ли она? Вернется ли когда-нибудь к ней ее Оливер? Что-то подсказывало: нет. Нету больше ее Оливера. Что-то в нем все равно изменится – неуловимо на первый взгляд, но если копнуть глубже… Если Лига не заставит его потерять самого себя, она все равно оставит в нем свой след. И Фелисити не знала, сможет ли принять Оливера таким, каким он станет. Но она попытается, обязательно попытается – только бы он вернулся.***
– Ра'с дал нам три недели, – Оливер помогал Ниссе разложить на полу принесенные продукты. – Но я все равно должен буду возвращаться в Лигу на какое-то время, чтобы исполнять свои обязанности. На дощатом полу аппетитно дымилась в контейнерах еще теплая лапша. Заглянув в сумку, которую Оливер привез с собой, Нисса заметила там не только сушеные фрукты, солонину и закупоренные бутылки с вином, которое готовили в Лиге, но и свое оружие. – Не боишься, что твои друзья узнают, где мы? – темноволосая взяла деревянные палочки и ловко набрала ими немного лапши с курицей. – Рискованно было появляться на улицах. Пусть с губ ее и срывались предостережения, на сердце стало тепло. – Они не станут больше искать меня. После того что я сделал… Нисса рассудила, что чувство вины, которое невольно комом стало в горле, вызвано минутной слабостью. Стоило Оливеру проявить немного заботы – и она размякла, позволила чувствам взять верх над разумом. Это и пугало в их взаимоотношениях. Слишком часто в последнее время Нисса забывала о здравом смысле рядом с Оливером. – Я не хотела втягивать их. Говорила, чтобы оставили меня в покое. – Значит, они не укрывали тебя? – он нахмурился и опустил палочки, уже готовые отправить в рот новую порцию лапши. Нисса покачала головой. Она чувствовала, что новое открытие ранило Оливера, но не знала, что сказать. Как облегчить боль. Психолог из нее отвратительный – она даже себе не в силах помочь. И тем не менее, будто движимая неудержимой силой, Нисса протянула руку, накрыла ладонь Оливера своей. – Они простят тебя, когда узнают всю правду. Ты столько раз спасал им жизнь, спасал свой город… Они не могут не понять. Теперь настала очередь Куина сокрушительно покачать головой. – Остальные – да, но Джон… Я видел его взгляд, Нисса, – в голубых глазах отразилась боль, так долго скрытая за маской безразличия. – Когда мы сражались, его ярость… Сочувствие и понимание снова связало их прочной нитью, намертво скрепив соединенные ладони. Это прикосновение обжигало, но никто не спешил его разорвать. Нисса облизнула губы, качнула головой. – Тебе стоит прекратить винить себя во всем вокруг, – заявила она. – Твои друзья – такие же, как и ты. Они тоже совершают ошибки. Я не понимаю… Почему у тебя хватает великодушия простить их, а у них – нет? Оливер невольно улыбнулся – слабо, печально. Слишком у нее все было просто. Нисса так легко делила мир на черное и белое, что оставалось только удивляться этому незамысловатому решению всех проблем. – Все не так… просто, – наконец ответил он. – Я собрал их вместе и теперь в ответе за них. Когда мы вместе терпим поражение, последствия ложатся на меня. А теперь… Между нами будто стена. – Значит, единственное, что останавливало их от возложения вины на тебя – то, что они сами причастны к совершенным ошибкам? – нахмурилась Нисса. И снова – чистая истина, почти наивная. Такой простой вопрос с таким сложным ответом. Оливер чувствовал, что она права, но не мог признать этого – все внутри противилось, противилась сама натура героя, который принимает удар на себя. Куин привык нести этот груз, и теперь, когда он мог упасть с плеч, почувствовал страх. Что от него останется, если исчезнет эта миссия, этот крест, эта ноша? – Иногда мне кажется, что ты от меня почти ничем не отличаешься, – тихо сказала Нисса. – Ты окружил себя близкими людьми, они любят тебя… но не понимают. И никогда не поймут, ведь не прошли через то же, что и ты. Права. Снова права. Оливер не знал, что ответить. Голубые глаза встретились с черными. Потерялись друг в друге, замерли на миг, будто время замедлилось и потянулось расплавленным воском, плавно и размеренно. Остановился на мгновение бешеный стук сердец, затихло дыхание. Осталось только взаимопонимание. Оно связывало их – уже навсегда. Первой опомнилась Нисса. Осторожно забрала свою руку, вернулась к еде. Лапша уже почти остыла, но вкус от этого не испортился. Дочь Демона и правда соскучилась по нормальной еде и только сейчас поняла, насколько. – Спасибо, – темноволосая снова подняла глаза. Попыталась улыбнуться. Оливер ответил тем же. Лицо его постепенно разглаживалось, исчезали следы недавних тяжелых мыслей. Момент душевной близости прошел, но души так и остались рука об руку, совсем рядом. С минуту они молча ели, а потом Куин спросил: – Ты когда-нибудь была в настоящем ресторане? Брови девушки недоуменно поползли вверх, она замерла, так и не положив в рот последний кусочек курицы. – Просто как гость, – уточнил Оливер. – Не для того чтобы убить или выследить кого-то… – Ты говоришь так, будто я спустилась с Луны, – фыркнула Нисса. – Лорел водила меня в какое-то кафе. Мы ели жареную картошку… до сих пор не понимаю, как можно питаться этим так часто. Искреннее непонимание мешалось на ее лице с ностальгическим удовольствием. Нисса вспоминала тот вечер, когда они с Лорел сидели за столиком у окна и по очереди мокали картошку фри в молочный коктейль. Надо признать: это было чертовски вкусно. Почти также, как эта лапша с курицей, приправленная острым соусом. – Это называется фастфуд, – пояснил Оливер. – Быстро и вкусно. – Столько масла – просто смерть для организма! Он пожал плечами. – За пять лет на острове я тоже отвык от такой еды. Но, знаешь, иногда можно позволить себе лишнего. Позволить себе лишнего… Звучало как утопия. В жизнь дочери Демона никогда не было ничего лишнего – только тренировки, миссии, кровавый список убитых и тех, кому предстояло умереть, отец, Лига, наследие… Нисса отогнала эту мысль. Слишком ей сейчас было хорошо, чтобы возвращаться к печальной действительности. – Если хочешь, мы можем когда-нибудь сходить в ресторан, – неожиданно даже для себя предложил Оливер. – Я покажу тебе, как отдыхают обычные люди. Только когда слова уже были произнесены, он понял, что предложение слишком похоже на свидание. Но Нисса только кивнула – она знала жизнь вне стен Лиги только в общем, не вдаваясь в детали и тонкости. – Когда-нибудь, – как эхо, повторила она. Потом отложила палочки в пустой контейнер и добавила: – Не знаю, зачем вы делаете из обычного приема пищи целый культ и называете это отдыхом… – А как отдыхают в Лиге Убийц? – не удержавшись от улыбки, спросил Оливер. Сейчас Нисса чем-то напоминала ребенка, который с любопытством расспрашивает о чем-то для себя новом и непонятном. – В Нанда Парбат отдых – это медитация. Неужели отец не учил тебя? Парень тихо хохотнул. – Учил, но я никогда не думал, что это похоже на отдых. – Значит, ты понял суть совсем неправильно, – вполне серьезно заявила Нисса. – Познание себя, глубин своей души – разве это не отдых? Как молитва, только говоришь не с Богом, а с самим собой. – Не очень приятное занятие, – вставил Оливер. Нисса оперлась руками о дощатый пол и легко сменила позу, скрестив ноги по-турецки. – Ты путаешь медитацию с самобичеванием. Не оценивай, не суди, не ищи ответов – они придут сами. Просто позволь своим мыслям и чувствам развиться, ощути их во всей полноте, пойми их. Оливер в точности повторил ее позу. Нисса протянула ему руки и прикрыла глаза. Почувствовала прикосновения чужих ладоней и вмиг утратила привычную нить, которая всегда вела ее в царство спокойствия и душевного равновесия. Сердце забилось чаще. Это вызвало раздражение, а раздражение, в свою очередь, еще большее смятение. Какой из нее учитель, если она сама так легко теряет концентрацию? Но постепенно буря успокаивалась, как море после короткого шторма. Ровное дыхание Оливера сливалось с ее собственным, тепло его ладоней согревало. Медитировать с кем-то вдвоем было странно. Как будто кто-то другой невольно прокрался в твои мысли, в самые потаенные глубины сердца, куда и сама обычно боишься заглядывать. Нисса больше не давала наставлений. Что-то подсказало: Оливер понял все и без слов. Они сидели друг напротив друга, закрыв глаза, отрешившись от реальности. Вместе уносились куда-то ввысь, будто дух оставлял тело и парил под звездами молчаливым наблюдателем. Вот он – город как на ладони. Тысячи людей, каждый со своим счастьем, своей болью, своими мечтами и тайнами. А они – всего лишь еще двое, всего лишь два кирпичика в огромной стене человечества. И никто никогда не узнает, что здесь, в маленькой комнате с серыми стенами, для них двоих открылась целая Вселенная.