***
Следующим утром Сокджин первым делом зашел в актовый зал. Там уже ждали добровольно вызвавшиеся студенты, рассевшись на местах ближе к сцене. Пятнадцать человек, которыми ему и Кихену — помощнику Кима — придется управлять следующими двумя неделями, словно дирижерам. В прошлом году было практически так же, но они набирали очень активных и жизнерадостных первокурсников, которые были рады участвовать во всем, только бы как-то выделиться и познать всю сладость той самой студенткой жизни. Как же они были разочарованы, когда узнали, что всем действительно интересным занимаются старшие курсы, а новеньким такие вещи, к сожалению, не доверят. Снова так заманить мелких не удалось — Сокджину пришлось идти на крайние меры. Ким спустился к Кихену, оставил свой стаканчик с кофе на краю сцены, где сидел его помощник. Туда же положил и жёлтую папку с нужными ему документами. Сокджин прочистил горло сухим кашлем — он ещё ни с кем не успел поговорить с самого утра, так что его голос был довольно-таки хриплым. — Всем доброе утро! Рад видеть вас здесь, и хочу заранее поблагодарить вас за то, что согласились помочь нам в подготовке к празднику. Губы президента украсила благодарная приятная улыбка. Студенты, которые до этого ещё шептались, замолчали и не сводили с него взгляда. — Я сейчас объясню вам план работы и можете быть свободны. Приходите в любое удобное время — преподаватели знают о вашем отсутствии, поэтому можете не волноваться о рейтинге и потерянных баллах: вам все баллы поставят автоматом. И, конечно же, по окончании вашей работы, вам добавят обещанные баллы для рейтинга, — Сокджин обвел студентов взглядом. Их лица стали более расслабленные и довольные, когда они узнали о всех привилегиях добровольной помощи президенту. — Итак, с этим разобрались. Теперь конкретнее о ваших задачах. У нас будет 5 групп по 3 человека в каждой. Так как у нас уже есть постоянные клубы в каждом факультете, которые занимаются праздничными мероприятиями, вы будете работать над декорациями, украшениями и, если понадобится, помогать клубам… — То есть, — Сокджин замолчал на полуслове, когда одна из студенток подняла руку и перебила его, — хотите сказать, что мы здесь только для того, чтобы вырезать сердечки и рисовать ангелочков на плакатах? Ким нахмурился, когда заметил, как все добровольцы мигом приуныли. Он ждал этого вопроса, но не думал, что его зададут так скоро. Может быть, к началу следующей недели, когда студенты уже устанут делать одно и то же, вырезая тысячное сердечко из красной и розовой бумаги. — А Вы думаете, кто все это время занимался украшением корпуса? — Факультет рисования? Сокджин замечает, как две девушки с яркими прическами и планшетами на коленях резко оборачиваются к студентке. Кажется, Кихену придется их разделить, чтобы художницы не расправились над глупенькой вокалисткой. — Кхм… У Факультета изобразительного искусства есть более важные задачи, чем бегать и развешивать гирлянды по потолку. Поэтому мы здесь и собрались, чтобы помочь им, — в конце своих слов, чтобы не выглядеть слишком раздраженный — кто сказал, что самому Сокджину все это нравится — президент, как ему и следовало, добавил мягкую улыбку. Девушка, кажется, не особо была удовлетворена таким ответом — в гробу она видала всех присутствующих, включая Сокджина, и их желание страдать непонятно чем, пока можно было прогуливать пары и заниматься своими делами. Но больше ничего говорить не стала — только достала телефон и принялась что-то быстро печатать, постукивая своими длинными ногтями. Сокджину понадобилось несколько раз посчитать до десяти, чтобы погасить желание спилить черный гель лак на ее нарощенных ногтях. — Президент Ким, а можно ещё один вопрос? — невысокий парень, которого Сокджин уже видел когда-то, тоже поднял руку. Кажется, он был тем парнем, который перевелся к ним в университет в этом году, поэтому его лица так быстро всплыло в памяти — Ким только в прошлом месяце провел новенькому экскурсию по корпусу. Президент кивнул. — Конечно, Мино. Мино вздрогнул, услышав свое имя, но все же снова заговорил. — А как много работы у нас будет? Я так понимаю, мало кто захочет приходить сюда на переменах, но и пропускать пары тоже желающих не много. Более того, найдите здесь тех, кто согласиться заниматься всем этим дома? Сокджин тихо вздохнул. Одни и те же вопросы из года в год. Ничего не меняется. — Вас здесь много, поэтому никто перерабатывать не будет, — ответил Кихен за Сокджина, заметив его уставший взгляд и желание как можно быстрее закрыться у себя в кабинете, заниматься спокойной бумажной работой. Ким был ему безумно благодарен. — Тем более, это не так уж и сложно, как вам кажется. Если вы не против, президент, я разделю всех на группы и раздам задания, — предложил Кихен, доставая свой блокнот. Чтобы Сокджин без него делал? Ким благодарно кивнул и сел на край сцены, наблюдая, как его помощник осматривает студентов и начинает быстро зачитывать их имена. И только тогда он заметил, как на него смотрят. Он почувствовал взгляд виском, такой острый и внимательный, будто наблюдатель пытался прожечь в нем дыру. Когда Сокджин обернулся, он заметил парня, который подходил к нему вчера в столовой. Однако, тот, опустив голову, был сосредоточен только на своих ботинках — президент мало чем его интересовал. — … Намджун, Джени и Бэкхен — Намджун резко поднял голову, чтобы посмотреть на позвавшего его Кихена, — на вас актовый зал. Вы с музыкального: разобраться с аппаратурой, декорациями и подготовкой к выступлению для вас не должно быть сложной задачей. Как раз сможете поработать со старшими курсами, уверен, вам это только пойдет на пользу. Сокджин медленно потянулся за кофе, когда почувствовал на себе снова этот пронзающий взгляд. Но, решив оглянуться, чтобы встретиться с тайным наблюдателем, так никого и не обнаружил. Наверняка, ему стоит выпить еще кофе.***
После длинного инструктажа, ещё нескольких душных вопросов от студентов и второго стакана кофе, Сокджин и Кихен вернулись в комнату студсовета. Ким сразу же зашёл к себе в кабинет, сбросил себе на стол документы, которыми планировал заняться в ближайший час, и сел разбирать принесенные утром письма от деканата и отдела кадров. Его стол был завален огромными стопками макулатуры, которую сам Сокджин никогда бы не смог разобрать. Поэтому он просто пытается ее игнорировать и распихивать по краям стола, чтобы не мешала. Так он проводит следующий час, разбирая почту и отправляя ответы. То, чем он занимается каждое утро. Уже можно было бы привыкнуть, если бы не так монотонно и однообразно. Кихен, конечно, помогает ему во многом, но ещё и такое президент не может на него переложить, как бы хотелось наконец-то забыть о всех своих обязанностях. В куче мелких записок и писем, которые Сокджин получает вместе с почтой, он не особо любил копаться. Там всегда можно было найти любовные записки. Особенно перед Валентином их становилось все больше, будто парни и девушки считали, что так намного романтичней. А Сокджин уже просто ненавидит этот праздник и который год сбегает с него, чтобы не провоцировать особо смелых и настойчивых. Конечно, он никогда их не выбрасывает. Сразу. Сначала он мельком их читает, а после отправляет в пяти секундный полет до мусорного ведра. Некоторые, особо оригинальные, он откладывает в отдельную папочку, чтобы потом использовать в личных целях. Пусть он и не фанат секретных посланий и тайных записок, он уверен, что когда-нибудь полученные в университете знания ему пригодятся. Оппа, ты безумно красивый! Не могу перестать смотреть на тебя. Хочешь стать виновником моей пересдачи, оппа? Я хочу встретиться с тобой. Приходи сегодня после пятой пары в холл на первом этаже. Я буду ждать тебя, президент. Когда мы уже пойдем на свидание, президент? Все как обычно. Его обвиняют во многих преступлениях, о многом просят, или требуют, зовут в целую кучу мест, хотя прекрасно знает, что Сокджин никогда не снизойдет к ним. Будто считают, что президент настолько глуп, чтобы идти на встречу к совершенно незнакомому человеку. Первое время отказывать было тяжело. Сейчас не обращать внимание на подобное вошло в привычку. Вечером будет дождь. Возьми один из тех зонтиков, которые предложат, чтобы не промокнуть. Сокджин хмурится. Слова аккуратным и красивым почерком выведены черным цветом на идеально ровном сердечке. Красное, почти как валентинка. Ким осматривает ее с разных сторон — подписи нигде нет. Конечно, он и не надеялся ее найти, ведь мало кто захочет вот так раскрыться. Только некоторые смельчаки решались написать обо всем открыто, а этот, видимо, большой оригинал. За два года работы в студсовете Сокджину отправляли много чего. Но не… что-то приятное? Ким не знает, как охарактеризовать эту записку. Парень откладывает ее к остальным «оригинальным», просматривает оставшееся послания с еле заметным интересом и выбрасывает все в мусорное ведро. Сокджин неохотно возвращается к работе, а когда слышит свой будильник, который он специально поставил, чтобы не опоздать на пару, выходит из кабинета и закрывает его на ключ. О неожиданном, но важном совете он благополучно забывает.***
Честно говоря, Сокджин был тем человеком, которого нельзя назвать самовлюблённым. Но он определенно знал себе цену, был осведомлен о своей внешности, которая соответствовала корейским стандартам; редко прокрастинировал, выполнял все задания вовремя, был внимательным ко многим вещам, поэтому практически не имел проблем с бумажной работой… Но, была одна его черта, которую Сокджин пытался скрыть от всех и которой стыдился. Он был забывчивым. Очень. Его мозгу было достаточно десяти минут, чтобы выбросить не касающуюся университета информацию. И хватило недели, чтобы не иметь возможности вспомнить, что происходило в прошлом месяце. Ещё с детства Сокджин был очень любознательным ребенком, любил читать — его было не оттащить от сказок и огромной энциклопедии, которую ему подарил дедушка на день рождения. Наверное, именно тогда, в возрасте от пяти до двенадцати лет он впитал в себя максимум, записал на жесткий диск абсолютно каждую деталь, чтобы сейчас быть настолько беспомощным в бытовых вещах. Он может спеть песню из рекламы двадцатилетний давности, пересказать любимый параграф о динозаврах, повторить бабушкин рецепт пирожков с малиной и вытянуть из головы ещё целую кучи неважной херни. Но. Если ему нужно пойти в магазин, встретиться с друзьями, покормить кота, занести документы в деканат, сходить в кино с братом, полить цветы или успеть домой до начала новой серии любимой дорамы, он ставит себе таймер или напоминание в календаре. Иначе его жизнь просто закончится еще на выходе из квартиры. Он бы даже не сообразил, куда и зачем ему нужно. Все настолько плохо, что иногда он по несколько раз возвращается за чашкой на кухню, ведь когда приходит за ней, забывает, что хотел сделать. И это уже стало настолько привычным, что Сокджин перестал раздражаться подобным. Ну да, забывает. Так что теперь? Не выходить же в окно, в конце концов. Тем не менее, когда случалось подобное, Сокджин в припадке бешенства досчитывал до сотни. В других ситуациях ему хватает десяти, или на крайний случай дважды по десять. Но не в этот раз. Он же смотрел прогноз погоды. Его предупреждали, даже несколько раз. Ему напоминали все подряд, даже сама мать природа, — вечером будет дождь. Так почему же он отказался от предложенного милым охранником зонтика? Да потому что он чертов кретин, которому наверняка нравится промокать до нитки, мерзнуть до стучащих зубов и задубевших пальцев на ногах! Это все в его стиле. Так на него похоже. Его мама точно отругала бы его. С точностью ведьмы предсказала бы его будущую простуду. Но сейчас Сокджин жил с соседом, а не с мамой, поэтому ему самому пришлось набирать себе ванну, делать чай и согреваться под тяжёлым пуховым одеялом. И, как и говорила его мама, следующим днем он шел в комнату студсовета уже с легким намеком на насморк. К вечеру следует ждать кашель? В просторной комнате с длинным столом для собраний Кихен поприветствовал его с улыбкой, вручил утренний набор документов, как обычно это делал, и передал, что уже успел отдать каждой группе добровольцев наставления, а студенческим клубам разрешил начинать подготовку. Сокджин поблагодарил его — от понимания того, как же ему повезло с Кихеном, на душе стало в разы спокойней. Но спокойствие продлилось не долго. Почему не послушал? Выпей этот чай, чтобы не заболеть. Вот что гласило новое сердечко, нагло оставленное на одной из стопок бумаг. Рядом на удивительно чистом столе дымился стаканчик с зелёным чаем с университетского кафетерия. Кто-то вчера оставил ему записку о дожде. А сегодня каким-то образом оказался в его кабинете, оставил ещё одну записку, которая указывает, что таинственный посланник знает о здоровье Сокджина, избавил рабочий стол от вечного бардака и принес чай, который ещё не успел остыть. Подобное могло бы напугать, если бы Сокджин не догадался, кто во всем этом замешан. Ким открыл дверь, чтобы взглянуть на Кихена. Тот уже что-то быстро печатал у себя на компьютере. Приятное ощущение щекотало в животе, Сокджин почувствовал, как его щеки начинают приобретать цвет вырезанного из картона сердечка. Кихен поднимает на президента полный непонимания взгляд: — Что-то нужно? Ким пожимает плечами, улыбается и, как ему показалось, глупо трет затылок. Он только что смутился? — Ничего, эм… Просто хотел поблагодарить тебя. — За что? — удивляется его помощник, отрываясь от работы. Такой скромный и милый. — За все. За то, что помогаешь мне. — Без проблем. Это моя работа. Сокджин хотел бы спорить, потому что подобная забота совсем не входит в его обязанности, но все равно кивает и возвращается к себе в кабинет. Ему тоже пора заниматься важными делами.***
Следующим утром розовое сердечко из картона уже ждало его на папках с документами. При простуде главное пить много воды. Не забывай об этом. И стакан с тем же чаем, что и вчера. Все еще горячий, приятно пахнущий и очень манящий. Сокджин чихнул и сразу же потянулся за салфетками. У него с вечера начала болеть голова — и парень понял, что к утру стоит ждать все возможные симптомы. Он проснулся с легким першением в горле, поднявшейся до 37 температурой и текущими из носа соплями. Все как и говорила его мама. Ее ведьминские пророчества всегда сбываются. Чай он пил с огромным удовольствием. Кихен в очередной раз выручил его.***
Чтобы пройти этот уровень, нужно на прошлом из сундука забрать особый меч. Найди его, и у тебя все получится. Подсказало следующим днём красное сердечко. Сокджин удивлённо вскинул брови и обернулся к двери, за которой сидел Кихен. Вчера днём, когда Ким с Кихеном спустились в кафетерий, чтобы поприветствовать остальных членов студсовета, они вдвоем отсели за соседний столик. Пока Кихен довольно уплетал на удивление удавшееся овощное рагу, Сокджин с присущим ему азартом пытался пройти новую игру, которую ему посоветовал Хосок, его сосед. После очередной неудачи с довольно сильным боссом, Сокджин все с такой же присущей ему раздражительностью закрыл игру и сделал глоток успокаивающего мятного чая. Некоторые симптомы уже прошли, но отвратительный насморк все еще давал о себе знать в самые неподходящие момент. Особенно, когда Киму нужно было произносить важные речи или отвечать на парах. Нос закладывало, и его голос сразу же становился странным; произношение носогубных звуков оставляло желать лучшего. Кихен поинтересовался названием игры, и после экспрессивного рассказа Сокджина о череде фэйлов, только пожал плечами. А сегодня Ким получил вот такое милое сердечко с подсказкой. Ким и не знал, что его помощник интересуется мобильными играми. Но тем не менее, подсказка оказалась очень полезной и за следующие десять минут Сокджин смог продвинутся на уровень выше, как и хотел. Однако, не все в его жизни было таким же лёгким, как уровень в какой-то игре. Реальность иногда оказывается слишком жестокой и безжалостной по отношению к своим обитателям. Как например, к Ким Сокджину за неделю до Валентина. Сокджин уже этого ждал и даже не удивился, когда с самого утра начал чувствовать на себе особо колючие взгляды. Поэтому в кафетерий за очередным стаканом чая они с Кихеном пошли вдвоем — Сокджин настоял, положившись на интуицию. Что-то внутри подсказывало, что сегодняшний день не закончится хорошо. Интуиция его не подвела. На тех самодельных бумажных гирляндах, которые уже успели развесить студенты на стенах кафетерия, черным маркером были выведены слова, которые должны были ранить. Они не были адресованы, подписи на них не было, но все и так прекрасно знали, для кого они. Такого рода комплименты появлялись каждый год — все главные кумиры университетов удостаивались чести быть обозванными всеми известными ругательствами и прозвищами. Сколько уже можно рушить наши отношения? Не можем дождаться, когда оставишь нас в покое. Потолстел в последнее время. Неужели забыл о диете? Когда выплюнешь члены ректоров? Получаешь все только из-за богатенького папочки. Урод. Шлюха. Педик. Ну что ж… Сокджин осмотрелся, мельком прочитал несколько, и удержал на лице маску спокойствия от позорного падения. Он был к этому готов. Знал, что так будет, но почему-то каждый год, как в первый. — Какой чай сегодня выберешь? Мятный? — голос Кихена выводит его из собственных мыслей. Не даёт в них утонуть, чтобы не добить себя самобичеванием окончательно. Ким ему благодарен за это. Он прокашливается и отвечает с улыбкой: — Нет, наверное возьму просто с лимоном. Хочу поскорее избавиться от насморка. Очередь перед ними расступается, Сокджин ловит их насмешливые взгляды, но почти не обращает на них внимание, пока слушает болтовню Кихена. Девушка на кассе смотрит виновато, так, будто это она разрисовала все в отвратительных надписях. — Простите, президент, мы еще не успели убрать все это, — она кланяется, принимает заказ и передает его своей коллеге, чтобы та начинала делать черный чай с лимоном, кофе с молоком и упаковала две булочки с корицей с собой. — Не убирайте, — говорит Сокджин и отдает ей деньги за покупки. На ее лица появляется тень удивления. — Студенты работали, чтобы все это развесить, поэтому просто переверните их. Картон двусторонний. Они с Кихеном забирают свой заказ и уходят. У двери краем глаза Сокджин замечает, как высокий парень в толстовке и черным рюкзаком за спиной срывает бумажную гирлянду со стены с особо гнусными оскорблениями.***
Следующим утром Сокджин получает очередную записку. Он берет ее со своего стола с отсутствием какого-либо интереса — его голова все еще раскалывается после бессонной ночи, проведенных в объятиях со своей подушкой, пахнущей лавандой. Приятный аромат должен был его успокоить, но Ким так от всего устал, что просто не смог сдержать льющиеся из глаз слезы. Он старался плакать тихонько, чтобы не потревожить чуткий сон Хосока — у парня скоро выступление на празднике, поэтому нужно дать ему возможность отдохнуть. Не слушай никого. Ты выглядишь прекрасно. Это тебе. Наверняка не позавтракал. И только после этого Сокджин замечает, что сердечко было приклеено к небольшой картонной коробочке. Она кажется ему до безумия знакомой. Фирменная упаковка кондитерской, которая находится рядом с домом Сокджина. Он заходит туда почти каждый день, особенно стал регулярным посетителям с наступлением зимы, когда хотелось чего-то сладенького к чаю. Именно эта его страсть к мучному привела к лишнему весу. И это правда. Утром он не завтракал. И вчера не ужинал. Вообще не ел с обеда, когда увидел всю ту мерзость в кафетерии. Но как Кихен узнал об этом? Как он, а судя по запаху это было его любимое лимонное печенье, узнал о его слабости к лимонной начинке? И об этой кондитерской у его дома? Запах слишком манящий, чтобы сдержаться, поэтому Сокджин позволяет себе не придерживаться вчерашнего плана и тянется к коробке. Тем более, что голод уже начинал неприятно сжимать его желудок. Когда Ким приподнимает крышку, его встречает ещё одно сердечко: Я так и знал, что не сможешь удержаться. К обеду коробка с печеньем остается пустой, а Сокджин, кажется, с каждой следующей штучкой наполняется счастьем.***
Перед уходом домой, Сокджин как обычно заходит в отдел кадров. Он наведывается к приятной женщине, чтобы передать ей некоторые письма от студентов. Госпожа Мин всегда встречает его с чашкой кофе, предлагает печенье, которое никогда не заканчивается в ее магической корзинке. Ким по привычке отказывается, но после того, как женщина протягивает ему угощение, он покорно принимает две штучки. Кофе он забирает с собой в стаканчике. — Ты так много работаешь, Джинни, — говорит она своим мягким голосом. Сокджину она напоминает маму, такую же заботливую и внимательную ко всем, кто бы к ней не заглянул в кабинет. Она часто засиживается допоздна, помогает младшим сотрудницам и никогда не забывает угощать сладким кофе и печеньем. — Сегодня вот снова задержался. С парами хоть успеваешь? — У меня все хорошо, Госпожа Мин. Не беспокойтесь обо мне, — обычно Ким поддерживает разговор со старшими из вежливости. Но с Госпожой Мин всегда искренен и еще ни разу не чувствовал неловкости, когда заходил к ней. Из кабинетов ректоров он сбегает как можно скорее, отвечает учтиво, но односложно. А с этой приятной женщиной, в кабинете которой чувствуется нежный запах лаванды, хочется остаться подольше. Ведь лаванда нравится только самым лучшим людям. — Да как не беспокоится, если такое творится, — она говорит с нескрываемой грустью во взгляде, и Ким понимает, о чем они сейчас буду говорить. — Снова Мингук и Инсо позволяют себе слишком много. Я пыталась говорить об этом нашему декану, но что он может против них сделать? От них никак не избавишься, пока их родители спонсируют университет. — Осторожнее, Госпожа Мин, — здесь даже у стен могут быть уши, — Сокджин дружески напоминает ей о сдержанности — женщина сразу кивает и прикладывает палец к губам. — Точно-точно, милый. Кто знает, когда эти крысы вынюхивают. Сокджин хохочет так, что чуть не разливает кофе. — Ох, Вы неисправимы! — Ладно, Джинни, не буду тебя задерживать — тебе наверняка хочется отдохнуть поскорее, — Ким замечает, как ее улыбка становится натянутой. Ей наверняка здесь одиноко. Ее коллеги наверняка считали ее слишком старой для своей молодой компании. — Вы тоже не сидите допоздна — всегда успеете закончить завтра, — Сокджин напоминает Госпоже Мин об этой каждый раз, и все равно она его не слушает. — Конечно-конечно. Ой, все равно же не уйдет. Кому она пытается соврать? — О, точно! Забыла тебе сказать, чтобы заглянул в актовый зал. Там кажется все еще студенты трудятся с актерского. Они такие самоотверженные! Отправь их домой, пусть отсыпаются. — Обязательно проверю! Хорошего Вам вечера! Они прощаются, и президент поднимается к актовому залу. Он видит мягкий свет включенных софитов из приоткрытых двойных дверей, его слуха касается бархатная мелодия фортепиано. Сокджин аккуратно заглядывает внутрь, чтобы никого случайно не сбить с ритма, и видит на сцене танцующих главных героев пьесы о любви; чуть правее парень в толстовке и накинутым на голову капюшоном подыгрывает актерам, пока парень и девушка кружатся в медленном танце. Они еще что-то тихо говорят друг другу, наверняка, репетируют самую сложную сцену. Как же Сокджин завидует им, ведь сам не смог поступить на актерский. Сердце ускоряет ритм вместе с фортепиано, мелодия которой становится активней. Актеры тоже танцуют быстрее, спешат. Ким завороженно наблюдает за ними, представляя себе, как их выступление будет смотреться в костюмах, с полноценными декорациями, выстроенным светом и полным залом зрителей. Они прекрасны. Музыка так им подходит. Особенно плавным движениям девушки — она-то точно провела не один день за репетициями. Танец подходит к кульминации — Сокджин понимает это по напряженным нотам и резким движениям на сцене. Ким замечает, как его пальцы сжимаются сильнее на дверях, как его тело напряжено в ожидании. Он не видит всего с такого расстояния, ему бы подойти ближе, чтобы рассмотреть эмоции на лицах актеров, услышать, о чем они говорят, чтобы полноценно проникнуться моментом. И вот наступает самый сложный элемент — парень должен поднять партнершу, обнимая за талию, пока та упирается ему руками в торс, будто отталкивая своего возлюбленного. Со стороны должно казаться, будто он совсем не держит ее: они создают иллюзию настоящей эмоциональной бури, которая поглощает их. Но девушке не удается удержаться — ее ноги быстро касаются пола, когда парень только начал делать второй оборот. Кажется, ей не хватает выносливости, чтобы проделать такой сложный элемент в конце выступления. Мелодия обрывается фальшивой нотой, когда музыкант замечает ошибку. Актеры переговариваются, музыкант внимательно слушает их и кивает. Похоже, они просят его повторить. Сокджин решает зайти, пользуясь их небольшим перерывом. Он тихонько спускается к сцене, а когда выступающие замечают его, Ким улыбается и хлопает им. Президент начинает с похвалы, чтобы немного развеять появившееся с его приходом напряжение: — Это было великолепно! Ваше выступление такое эмоциональное! Актеры кланяются ему: — Спасибо Вам, президент Ким! — Буду ждать с нетерпением вашей пьесы! Слышал, сценаристы долго над ней работали. — Да, мы не подведем вас! — отвечает девушка и снова кланяется. Эта актриса слишком волнуется, как для человека работающего на публику. — Вы здесь, чтобы закрыть актовый зал? — обращается к нему второй актер. — Но у нас есть ключ. Преподаватель сказал, что мы можем уйти, когда захотим, — объясняет он, намекая, чтобы Сокджин поскорее ушел и не мешал им. Музыкант за инструментом наблюдает за ними из-под своего капюшона. Интересно, а видит ли он клавиши, когда играет, или его мастерство настолько велико, что он может сделать это и с закрытыми глазами? — Простите, но, — начинает Ким, качая головой, — я воспользуюсь своим положением и отправлю вас домой. Вы большие молодцы — отдохните и хорошенько поешьте, чтобы завтра репетировать с новыми силами. У вас еще будет время. Не волнуйтесь, вы со всем справитесь, — Сокджин заканчивает свою короткую мотивационную речь улыбкой, от которой у парня появляется легкий румянец на щеках, а девушка смущенно отводит взгляд. — Спасибо за Вашу поддержку, президент Ким! — актеры снова кланяются ему. — Мы пойдем собираться. Можете не ждать нас, мы здесь все уберем и закроем дверь. — Хорошо, приятного вам вечера! — Ким машет им рукой, пока парень с девушкой уходят за кулисы. И только со временем он вспоминает, что на сцене все еще остался музыкант. Парень поднимается, берет свой рюкзак за лямку, что лежал у его ног. Он такой высокий, думает Ким, когда осматривает его. — Ты очень хорошо играешь, — комплимент сам вырывается из него. Президент предпочел бы сначала увидеть чужое лицо, а уже потом раскидываться такими громкими словами. В его сторону оборачиваются. Парень смотрит какое-то время прямо на него, нервно сжимает лямку, а потом стягивает с головы капюшон. Ким сразу же узнает обладателя лисьих глаз и не может поверить, что видит именно его. — Спасибо, президент Ким, — Намджун скромно улыбается ему, сгибается в поклоне. Он слегка уставший и сонный, с неухоженными волосами, в мятой толстовке, но такой плюшевый на вид, что Сокджин невольно сравнивает его со своим игрушечным медведем. Это подарок от бывшего, поэтому, наверное, сравнение неудачное. — А почему ты здесь? — сразу же спрашивает Ким, чтобы удостовериться, что парень перед ним совершенно реален. Он осязаем, его можно потрогать. Или нельзя. Точно нельзя. — Те, кто занимается звуком уже ушли, поэтому меня попросили подыграть, — объясняет Намджун и спускается в один прыжок со сцены. С его ростом ему не приходиться даже помогать себе руками или пользоваться ступеньками — один шаг и он уже на виду у всех. Вблизи он еще красивее. — Честно, говоря, эм… Я и не думал, что актеры такие энергичные. Сокджин смеется, хочет посмотреть на тяжелые шторы, закрывающие проход в гримерку, но не может оторваться от глубоких карих глаз и мягкой улыбки. — Как Ваше самочувствие, президент? — вдруг спрашивает Намджун, приглядываясь к лицу Кима. Замечая чужую растерянность он объясняет: — Вы очень мило говорите в нос, когда отвечаете на парах, — парень сразу же смущается, понимая, что сказал лишнего; он машинально трет затылок, отводит взгляд и упускает возможность увидеть, как сам президент студсовета закипает от стыда. — Мне уже лучше, спасибо, что спрашиваешь, — быстро благодарит Сокджин, чтобы не показаться невежливым и помочь Намджуну расслабиться. Ведь тот почему-то посчитал свои слова неприятными, но Ким так не думал. Пусть это и смущает, такая искренняя забота нравится ему намного лучше, чем наигранная. — Эм, и не опаздывайте на автобус. Маршруты от университета скоро перестанут ходить, — напоминает Намджун, когда первым отходит от состояния близкого к инфаркту, и в спешке прощается, чтобы наверняка не сказать еще чего-нибудь лишнего. — Хорошего Вам вечера, президент! Намджун кланяется и сбегает из актового зала, оставляя Сокджина смотреть ему вслед. Ким даже ответить ему не успевает, как парень исчезает в темноте коридора, и только сейчас до него доходит, что его кофе, с такой любовью и вниманием приготовленный Госпожой Мин, уже давно остыл.***
Не забудь занести план следующих праздников директору. Он у тебя в верхней тумбочке стола. Сокджин сразу же тянется в указанную тумбочку и долго там рылся, пока не находит нужный файлик. Он ещё неделю назад составил этот план и пообещал себе вернуться к нему чуть позже, чтобы перепроверить свою писанину. Но забыл оставить напоминание в календаре. И сегодня был предпоследний день. С каждой новой запиской Сокджин готов боготворить Кихена за то, что парень просто существует.***
Сегодня в кафетерии были безумно вкусные булочки с корицей. Попробуй, они тебе обязательно понравятся. Сокджин оставляет себе их на обед, чтобы как следует распробовать. И не идёт в ненавистный кафетерий, где после неприятного инцидента не планировал появляться как минимум неделю. Кихен понимал это лучше всех, поэтому позаботился о том, чтобы Ким не остался голодным.***
Забыл утром выпить кофе? Попробуй этот и выучи конспект. По нему обещали спрашивать на следующем занятии. Утром будильник Сокджина не сработал — его разбудил Хосок, который уже был одет и собирался уходить, как заметил, что зимняя курточка его соседа все еще висит на вешалке в прихожей. Поэтому Ким не то, что кофе не выпил, — он и не позавтракал, и не собрался нормально. Он вылетел из квартиры, схватив только самое необходимое и прилетел на первую пару практически со звонком. Спать на первой парте — не лучший пример для президента, поэтому в какое-то время он приучил себя спать с открытыми глазами. Так преподаватели не особо палили его, но оставался главный минус — он все пропускал. А просить Кихена о помощи снова было не в его стиле. Записка со стаканом кофе и готовым конспектом — подарок, о котором Сокджин и не мог мечтать. Его сердце пропускает удар, в животе порхают бабочки. Перед уходом Сокджин впервые оставляет на обратной стороне сердечка свой ответ: Спасибо.***
Ты знал, что завкафедрой хореографов носит парик? Если да, то я бы доверил тебе свой самый главный секрет. Сокджин, честно говоря, никогда не замечал. Он даже и предположить не мог — парик был качественным, казалось, будто у мужчины волосы просто слишком хорошо уложены. Но, видимо, у Кихена был особый способ получения информации. Какой секрет? Утром он получает новый ответ: Я в детстве испачкал синей краской мамино любимое платье и закопал его под деревом во дворе, чтобы она не ругалась. Только не говори ей, иначе она меня убьет лопатой, после того, как выкопает его.***
Сокджин понимает, что больше не может молчать. Он всегда знал, что Кихен для него особенный. Всегда милый, приятный в общении, умный и привлекательный. Он заботился о Киме, по своему и тайно, но так романтично и мило, как до этого никто не делал. Сокджин бы никогда не подумал, что столько всего можно уместить в паре слов. В них было больше внимания, чем во всех тех любовных записках, которые Ким получал за годы в университете. И он не может отрицать, что с каждой новой полученной запиской, его сердце бьется быстрее, щеки краснеют, а пальцы пробирает мелкой дрожью. Он хочет встретиться лично, поговорить, узнать, почему Кихен ему вот так неожиданно начинает помогать, еще и тайно. Интерес пересиливает смущение, поэтому уже у себя дома Сокджин набирает Кихена и просит пообедать с ним в эту субботу, говорит, что таким образом хочет отблагодарить своего помощника за его поддержку. Кихен соглашается неохотно. Утром пятницы он снова видит на столе ожидаемое сердечко. Если согласишься пойти с Кихеном на свидание, оденься потеплее. В субботу обещают мороз и снег. П.с. не забудь шапку ') Сокджин перечитывает еще раз. Он не верит в то, что видит, не может принять тот факт, что, кажется, все это время записки ему оставлял совсем не Кихен. Эта новость настолько ошарашивает, что Ким присаживает в свое кресло и ещё какое-то время смотрит на красное сердечко. Он все изучает увиденное, читает по буквам, будто хотя бы одна могла изменить суть всего предложения. Когда же он немного отходит от шока и разочарования, в груди зарождается любопытство. Раздирающий изнутри интерес, который невозможно заглушить. Ким пишет Кихену, что не сможет прийти на кофе, просит прощения, и прячет телефон в карман. Ему приходят сообщения от помощника, но не сейчас. Он просмотрит их потом, как только сердце перестанет биться с огромной скоростью. Он переворачивает сердечко другой стороной и пишет ответ, надеясь, что завтра он увидит желанную подсказку. Кто ты?***
Но подсказку он так и не получает. Сегодня автобусы ходят не по графику. Выйди раньше, чтобы не пропустить последний. Сокджин получает приятный совет, за что безумно благодарен, — он чуть не опоздал утром, когда автобус по его маршруту приехал на двадцать минут позже обычного. Он решил, что это из-за пробок, поэтому не придал особого значения. Но теперь он понимает, что мог бы обречь себя на пешую прогулку с университета в кромешной темноте плохо освещаемых улиц. Ему бы пришлось как можно лучше вглядываться в асфальт и молится всем богам, чтобы вовремя заметить лёд и не сломать себе что-нибудь. Его так поглощают мысли об автобусе и собственной недальновидности, что Ким упускает главное из этой записки — незнакомец знает маршрут, которым он добирается домой. Дверь в свой кабинет он впервые решает не запирать, чтобы облегчить своему внимательному ухажеру путь к собственному сердцу.***
До праздника остаётся два дня. Сокджин и Кихен собрались утром пройтись по университету и навестить добровольцев, чтобы удостовериться, что основная часть работы проделана идеально и единственное, что им осталось — маленькие штрихи. Ким наведался уже к двум группам, которые, кстати, очень постарались над холлом на первом этаже и фото зонами в корпусе, и теперь направлялся к последней, в актовый зал. У них была самая сложная и опасная работа — нужно было украсить все до самых потолков, что казалось невыполнимой задачей, если ты не ростом под три метра. Поэтому стены до определенного уровня были затянуты афишами будущих представлений, бумажными сердечками разных размеров и огромными бантами из ленточек. А потолок группа решила заполнить шариками красно-розового-белого цветов, чтобы не пришлось обучаться навыкам альпиниста за две недели. Сокджин поддержал их в этом решении. Честно говоря, Ким не был рад тому, как быстро закончились эти две недели. Он бы мечтал, чтобы никто не придумывал этот отвратительный День влюбленных, который всегда оставался только показухой и ничем большим. А для Сокджина он всегда заканчивался адски плохо — кто-нибудь с вероятностью в сто процентов выкинет что-нибудь отвратительное и мерзкое. Киму с вероятность двести пятьдесят процентов придется отмываться от этого позора следующие несколько месяцев до очередного праздника, пока какой-нибудь воздыхатель или ненавистник не переплюнет по изобретательности своего предшественника. Поэтому настроение быстро и неумолимо скатывалось к нулю. И казалось, что безвозвратно. Взгляды становились острее, шепот за спиной громче, а проклятия стали слышаться чаще из толпы в коридорах. Все это было обыденностью — влюбленные чувствовали угрозу своим отношениям в преддверии их праздника. Ведь сейчас, когда каждый мог легко послать анонимное признание другому и остаться не пойманным, парочки напрягались и ревновали сильнее всего. А к кому ещё ревновать, как не к президенту студсовета? Конечно, больше же кандидатов не было — даже те самые Мингук и Инсо, которые считались вторыми по популярности после Сокджина, ещё ни разу не становились теми, кто разрушил чьи-то отношения. А вот Киму стоило только улыбнуться, как его уже проклинали. Хоть бери и стирай всю красоту с лица, чтобы больше никто не посмотрел на него. — Президент Ким! — звонкий голос студентки, которую, кажется, зовут Джесси, выводит Кима из раздумий. Она кланяется ему и приглашает зайти в актовый зал, чтобы увидеть все то невероятное, что ждало его внутри. — Спасибо, что пришли! Если что-то не понравится, мы сразу же исправим. У нас ещё есть время, чтобы переделать некоторые детали, — информирует Джесси, и Сокджин сразу кивает, чтобы заверить девушку, что он слушает. Но на самом деле нет. Он просто смотрит на сцену, заполненную декорациями, где копошатся студенты с актерского, что-то репетируют, обсуждают, и атмосфера кажется здесь настолько живой и яркой, что весь Сеульский университет искусств меркнет на их фоне. — Дженни, иди работать, хватит отлынивать! — Сокджин слышит мужской голос где-то со сцены и поднимает взгляд на второго студента, который был в добровольцах. Бэкдон, кажется. Но, учитывая, что Джесси оказалась вовсе не Джесси, Бэкдон также может иметь совершенно другое имя. Хорошо, что Сокджин не обратился к девушке, пока говорил с ней. — Иду, Бэкхен! Не кричи так! Бэкхен, ну конечно же… Дженни кланяется президенту, просит позвать, если что-нибудь понадобится, и убегает на сцену, где Бэкхен сразу же находит ей задание. Ким наблюдает за ними, такими беззаботным и весёлыми, что сам не может сдержать улыбки. Жаль она полна горечи и печали, которая не оставляет его уже несколько дней. — Намджун! — снова кричит Бэкхен, но обращается к студенту за столом у окна. — Хватит уже возится со своими сердечками! Иди займись чем-то полезным! Ким переводит на Намджуна заинтересованный взгляд и замечает, как парень перестает вырезать из картона красное сердечко, точно такое же, как Сокджин получил сегодня утром с посланием. И всю неделю до этого. Его длинные и изящные пальцы музыканта отлично сочетаются с красным. Парень откладывает картон в сторону, аккуратно помещает его на край стола, ровняет по бортикам, — его рабочее место дотошно чистое и убранное, ни одной лишней соринки. Он поднимается, отряхивает одежду от возможных кусков обрезанной бумаги и поднимает взгляд на Сокджина. Они встречаются. Глаза Намджуна все так же большие, как в первый раз в кафетерии, глубокие, карие, такие же, как и тогда, лисьи. Младший смущается, быстро опускает голову. Сокджин замечает его горящие уши и сам слегка краснеет. Студент убегает на сцену к Бэкхену, а получив задание, отправляется за кулисы. Сокджин же подходит к столу Намджуна и берет уже готовое красное сердечко. Такая же бумага, такой же размер, такой же идеальный контур. Всё совпадает. По крайней мере, в памяти все складывается с теми валентинками, которые Ким получал. Намджун все еще за кулисами, поэтому Сокджин не успевает задать интересующие его вопросы. Он прощается с Дженни и Бэкхеном, когда заканчивает проверять все украшение, и уходит к себе, спрятав в кармане ворованное сердечко Намджуна. Дверь он не закрывает, чтобы его ухажеру было легче оставить следующее сердечко.***
Съешь их и не грусти. Президенту студсовета не идут слезы. Да, Сокджин плакал вчера в кабинете. И не сдержался — проронил несколько слезинок в автобусе по дороге домой. Да, и такое тоже бывает с его расшатанной психикой. Но откуда незнакомцу об этом известно? Под сердечком оказывается ещё одна коробочка с лимонным печеньем, и Сокджин откладывает мысли о послании, пока печенье не заканчивается. А весь оставшийся день он посвящает тому, чтобы понять, кто же именно был тем самым таинственным влюбленным, из-за которого Сокджин становится максимально непродуктивным. Перед уходом дверь Сокджин не запирает на ключ. Было бы неплохо ещё и оставить внутри ловушку для зверя, но он решает потерпеть до завтра — Дня святого Валентина.***
Сокджин заходит в свой кабинет с опаской. Он не знает чего ожидать, учитывая, что его уже успели поприветствовать и поздравить. Предполагалось даже, что тайный отправитель будет ждать его с самого утра в его кабинете. Он бы стоял с плакатом «Я люблю Ким Сокджина» и обещал сделать Кима самым счастливым парнем на планете. Может быть, это слишком, но уже хоть что-то — Сокджин сам не знает, о чем думать. Хотелось бы наконец-то узнать личность своего ухажера и успокоится. Неопределенность пугала. Но в его кабинете, его крепости, никого не было. Жалюзи были еле приоткрыты, пропуская мягкий утренний свет внутрь. На чистом столе — красное сердечко, на которое падают редкие лучи. Сокджин понятия не имеет, что там может быть написано, и поэтому боится читать. Вдруг там уже не что-то милое, не яркое признание в любви, а угрозы, слова о том, что все это время его разыгрывали. Не сбегай с праздника и позволь пригласить тебя на танец. Но пообещай, что сохранишь ещё один мой секрет, — я не умею танцевать. Сокджин раздумывает несколько минут — он почти никогда не остается до конца на праздниках. Как только основная часть подходит к концу, парень все оставляет на Кихена или других членов студсовета, которые, пусть и не особо следят за порядком, но перед преподавателями в любом случае будут отвечать. Его главное правило — лишний раз не появляться в толпе, не выходить из своей крепости, утром приходить раньше всех, а уходить — позже. И пока что эта стратегия работает — она уберегает его от ненужных скандалов и неприятных ситуаций. Просидев в своем кабинете до самого вечера и даже не узнав, как университет праздует, Сокджин все же решает, что заслуживает на отдых. И наконец-то узнать, кто этот человек, который знает о нем практически все.***
Представление клуба актеров и вокалистов было восхитительным. Преподаватели и студенты в зале были приятно удивлены декорациями, мастерством актеров на сцене и украшенным актовым залом. В этом году добровольцы постарались на славу — Сокджин еще подумает над тем, чтобы поговорить с преподавателями о большем количестве баллов для рейтинга. Хосок и его команда тоже отлично выступили. Ким сидел в первых рядах и смог по-настоящему насладиться мастерством студентов с хореографического. Конечно, были какие-то идиоты, которые сквозь музыку умудрялись кричать «Пак Чимин лучший», но это не особо мешало. Наверняка некому Пак Чимину было еще хуже, чем Сокджину. А потом все спускаются вниз, в кафетерий, где музыканты и вокалисты уже подготовили небольшую сцену и место для танцев, убрав все столы и стулья. В месте, где покупали еду, теперь стоял огромный кувшин с пуншем и сладости. Сокджин готов поклясться, что где-то здесь, под столами, спрятан алкоголь — его не может здесь не быть. Иначе как тогда получается, что официально спиртного нигде нет, а пьяные парни и девушки каким-то образом появляются. Студенты развесили у потолка кучу розовых гирлянд, несколько софитов и расставили на столах с угощениями маленькие розовые лампы. Свечи, конечно же, были бы романтичней, но учитывая незнание некоторых людей правил поведения с горящими предметами, а у некоторых отсутствие мозгов, от данной идеи пришлось отказаться. Сокджин остается рядом с Кихеном так долго, как только может. К нему иногда подходят, предлагают поговорить/сфотографироваться/выпить/потанцевать/провести вечер, но ни один студент не уходит с желанным согласием в ответ. — Простите, мы с президентом Кимом здесь не для веселья, — Кихен становится между Сокджином и студентов, вытягивает вперед руку, чтобы он или она не подходили достаточно близко, и с серьезным видом отказывает. Как хорошо, что его помощник такой грозный и недовольный, — он своим скучающим выражением лица отпугивает особо трусливых. А даже, если ты подходишь с плохими намерениями, — ты все равно боишься. — Поэтому со всеми вопросами подходите к нам в понедельник. Нет, Сокджин точно его обожает. Он оглядывается по сторонам, ищет хоть какую-то подсказку, но как он может найти что-то «то самое», если все вокруг в таких же бумажных сердечках, в такой же цветовой гамме и в воздухе витает атмосфера смущения перед обязательными признаниями. А они будут — Сокджин уверен. Спустя час Кихену надоедает слишком сладкий пунш, ему скучно стоять на одном месте и он уходит в гущу толпы, чтобы немного потанцевать и расслабиться. Ким не решился рискнуть так же и оказаться в гуще событий — ему бы спокойно и одиноко в уютном уголке. Чтобы не провоцировать. Те смельчаки, которые к нему подходили, увидев отсутствие «сторожевого пса» — Кихен не любил это прозвище, но оно к нему успело намертво прилипнуть — получали все тот же ответ, что и от помощника Сокджина. Он работает. У него нет времени. Извините. Со всеми вопросами позже. И честно говоря, Киму уже было все равно, был ли в этом потоке претендентов на танец его тайный влюбленный или нет. — Извините, президент, — перед ним оказывается Намджун. Сокджин еле вспоминает его имя, долго копаясь в памяти. Сегодня он в черной рубашке, выглаженных брюках и идеально чистых туфлях. Совсем не похож на того мальчика-заучку, каким он кажется на парах. Без своей толстовки-оверсайз он предстает перед Сокджином во всей своей красе: широкие плечи, сильные руки, на которых под приятным розовым светом видно очертание выступающих вен, крепкие бедра, мышцы которых не скрывают даже брюки. И его волосы наконец-то уложены. — Тебе что-то нужно? — интересуется Ким, но совсем не готов на самом деле отвечать по работе. Он хотел бы отдохнуть, а не решать очередные проблемы, как президент студсовета. Наверняка, и в этот раз ему этого не позволят. — Сокджин-ши, потанцуете со мной? Ким смотрит в его глаза, большие, лисьи. Они искрятся под светом софитов, они блестят азартом и плескающимися в теле эмоциями. А ещё они что-то знают. Его хитрая улыбка подтверждает, что парень явно причастен к какому-то преступлению. — Надеюсь, ты умеешь танцевать? — спрашивает Сокджин, присматриваясь к лицу напротив. Улыбка становится шире. Сердечки. Красные и розовые. С двустороннего картона, который постоянно использовали добровольцы, чтобы украшать корпус. Тот, кто ему посылал записки, — один из них. — Нет, но Вы же сохраните мой секрет? Ким Намджун. Парень в больших толстовках и черным рюкзаком на плечах. Прекрасно играет на инструментах и еще лучше вырезает ровные сердечки из красного картона. Эти слова, такие знакомые, такие мягкие и нежные, будто Намджун сейчас готов доверить Киму свой главный секрет, обрушиваются на Сокджина водопадом. Он чуть ли не тонет в этой буре эмоций, когда внимательный взгляд лисьих глаз затягивает его в темноту все больше и больше. Ким Намджун. Это его глаза постоянно высматривают и наблюдают, будто лис выслеживает свою добычу. Он хитрый и умный, как волк в овечей шкуре — на первый взгляд скромный и непримечательный, мягкий и плюшевый со своей улыбкой, но если снять маску — хищник. Он не помнит, как протянул руку Намджуну. Как младший вел его на танцпол. Как правая рука оказывается у него на талии, а левая берет его ладонь и крепко сжимает. Он смотрит, но не может разглядеть. Шок не позволяет сенсорным органам работать так, как нужно. Поэтому он не слышит музыки, не замечает удивленных взглядов на себе, еле ощущает запах ягодного пунша. Он чувствует только огромную ладонь на своей талии и не понимает, почему он кажется таким маленьким рядом с Намджуном. Он просыпается, казалось бы, от вечного сна, когда наступает Намджуну на ногу и их ритм слегка сбивается. Ким прижимает его ближе к груди и смеётся. Вибрации в чужом теле отзываются в Сокджине будоражащими бабочками в животе. — Я никому не скажу, что президент студсовета тоже не умеет танцевать. Сокджин смущается. Его пробирает дрожь от ощущения горячего дыхания возле виска. — Прости, это случайность, — шепчет Ким — он же умеет танцевать, так в чем проблема? — Спорю, я наступлю Вам на ноги около двадцати раз до конца песни. Если согласитесь на ещё один танец — готовьтесь уйти с оттоптанными ногами, — голос Намджуна глубокий, он приятно щекочет слух. И пусть это завораживает, гипнотизирует, Сокджин не готов так просто поддаться эмоциям. — Как ты оставлял все те записки в моем кабинете? — вопрос сам срывается с губ. Ему нужно узнать. Нужно понять, как столько событий происходило у него под носом, а он и не догадывался. — Хм, а почему бы мне не предложить Вам решить эту загадку завтра за чашкой кофе? Глаза округляются — вот так сразу? — Уже зовёшь на свидание? — Мне кажется, мои друзья подлили мне немного водки в пунш. Поэтому я более настойчивый, чем обычно. Сокджин не может сдержать смех. Милый. — Мне придется поменять замки? — Нет, если разрешите писать Вам не по рабочим вопросам. В противном случае… Что ж, у меня еще много сердечек. — А ты и вправду очень смелый. Пока они говорили, все, кто танцевал рядом, отошли от них, и только теперь Сокджин заметил, как на них все смотрят. Не просто наблюдают. А прожигают взглядом, испепеляют. Как те, кто его ненавидит, так и те, кому он не безразличен. Это страшно. Будто они вдвоем находятся под прицелом. Стоит только прижаться ближе, и они все нажмут на курок. Ким чувствует, как его ладонь сжимают сильнее, их пальцы переплетаются. — Я должен радоваться. Они так мне завидуют, — Намджун пытается за смехом скрыть легкую нервозность, но Сокджин чувствует его смену настроения. — Они не оставят тебя в покое после такого, — у него все внутри леденеет, когда он озвучивает свою мысль. В голове она не так пугала. — Мне все равно, — Ким пожимает плечами. Нет, не все равно. Но Сокджин не будет читать в такой момент морали. За спиной Намджуна ему спокойно. А потом он замечает телефоны в руках некоторых студентов, и смущенно прячет лицо в чужом плече. — Нас снимают на телефоны. — Это та неугомонная компашка из троих парней? — Твои друзья? Намджун вздыхает: — К сожалению. — Это Мин Юнги? Вы знакомы? Намджун смеётся. Его смех вызывает волны смущения. — Я так и знал, что Вы забыли. Мы с Юнги-хеном на первом курсе писали песню для Вашего выступления. Точно. Он напрягает извилины, ищет в памяти знакомое лицо и вспоминает — был очень тихий и слегка смущенный парень в толстовках, который стоял у Юнги за спиной и старался, не смотря на огромную разницу в росте, спрятаться за старшим. Он был талантлив — предлагал много идей, почти все делал на ровне с более опытным Юнги, не отставал от него по знаниям. Уже тогда преподаватели очень его хвалили и обещали большое будущее. Для Сокджина он написал самую чувственную песню, прекрасную, о первой любви — она заняла первое место, принесла исполнителю и авторам победу. Осознание приходит почти сразу. — Это же ты тогда… С того момента? Намджун смущённо кивает и прижимает Сокджина обратно к себе, чтобы тот не заметил его красных щек. Сердце в чужой груди бьётся быстрее. У Сокджина оно тоже ускоряется. Песня заканчивается и им приходится разойтись. Сокджин поправляет прядь за ухо, не смотрит в чужие глаза, чувствуя обжигающий лицо стыд, но ладонь Намджуна не отпускает. Он не хочет уходить, не хочет идти домой и оставаться там одному. Но и стоять вот так, на виду у всех, будто они с Кимом развлекательное представление для зрителей, еще хуже, чем сбежать с праздника. — Сокджин-ши, давайте спрячемся от них? Сокджин быстро кивает, чувствуя облегчение в груди. Он сам не хотел казаться заинтересованным, будто Намджун на самом деле очаровал его за какие-то две минуты танца. Поэтому боялся предлагать что-то первым. Но Намджун, кажется, читал его мысли, будто Ким был для него открытой книгой. Той самой энциклопедией из детства, разделом о динозаврах. Намджун тянет его к выходу из чертового кафетерия, ведёт на второй этаж, где находится кабинет президента, и нагло открывает дверь ключом, который он достал из кармана. Сокджин не собирается спрашивать откуда у парня его ключ. Он узнает это завтра, за чашкой кофе. Кабинет встречает Сокджина приятным запахом лаванды. Его любимой, обожаемой лаванды, без которой он не может делать домашку, не представляет себе теплую ванну без ароматной пенки, не засыпает без объятий со своей фиолетовой подушкой. И, когда он поднимает глаза, Ким понимает, откуда такой насыщенный запах — свечи. Две свечи на подоконнике, одна на столе, ещё штук пять на полках книжного шкафа. Они дают не только нежный запах, но и придают атмосфере сказочности, лёгкости, будто Ким оказался в сладком сне. На полу убраны стулья, вместо них — плед, ягодный пунш, очевидно ворованный с праздника, восхитительные лимонные пирожные, которые Ким покупает почти каждый вечер в пекарне у своего дома. Здесь все то, что Сокджин обожает до безумия, без чего не представляет свою серую повседневность. И весь этот романтик, устроенный специально для него, мог бы таким и оставаться, если бы не зарождающаяся тревога где-то в груди. — Только не говори, что ты следил за мной, — Сокджин медленно убирает ладонь из хватки, делает шаг назад и внимательно смотрит на парня. Другим словом, как преследование, он не может описать то, что видит. Потому что Намджун знает о нем слишком много. Даже чересчур. И узнать это иначе, кроме как от его родных или самых близких друзей, он не мог. Но никто президенту не говорил, что им интересуются, поэтому старался один вариант — слежка. Лавандой он не пользовался в кабинете — у Кихена была аллергия, поэтому ее приходилось оставить у себя дома. Печенье он хранил, как главную тайну своей жизни, — никогда не приносил на учебу. Играл он не часто, чаще всего в автобусе, которым на его маршруте пользуется только он. А такое уже бывало. Без ума влюбленные, которые долгое время не получают взаимности, вымещают свою лишнюю энергию на сталкерстве. Они узнают личную информацию, выведывают каждую деталь о своих кумирах и даже после этого не успокаиваются. С виду они всегда хорошие и милые, но никогда не знаешь, что скрывается у них внутри. Намджун на вопрос реагирует испугом, с его лица пропадает улыбка. Но он сразу же начинает все отрицать: — Нет, Вы неправильно меня поняли! Это совсем не то, что может показаться! — Тогда как ты объяснишь все это? — Сокджин кивает головой в сторону своего кабинета и ему больше ничего не нужно объяснять — Ким должен его понять. — Это… — Намджун трет затылок, его щеки краснеют. — Я живу с Вами в одном доме. И мы едем домой в одном автобусе. Вы обычно в это время играете в игры на телефоне, поэтому не замечаете меня. — И ты за мной все время наблюдал? Намджун понимает, что его объяснение не улучшает положение. Атмосфера все еще напряженная; тревога окутывает Сокджина, он не расслабляется. — Но я не преследовал, правда. Просто так получилось. Я как-то заметил Вас на остановке, но… Так и не смог подойти, поэтому наблюдал. — Знаешь, это не особо внушает доверия. — Да, я понимаю, — он опускает голову, как провинившийся щенок. И Сокджин чувствует что-то неопределенно, смотря на красные щеки и виновато изогнутые губы. Хитрым лисьим глазкам одиноко без присущей им искринки. — Но я не хотел оставлять Вас одного и в этом году. Мне казалось, что это единственный способ подбодрить Вас. Он прав. Ведь если подумать, подпустил ли Сокджин Намджуна к себе, если бы он открыто подошел к нему? Помниться, две недели назад президент не дал парню и слова сказать — он отказал сразу, даже не выслушав просьбы. — Можешь обращаться ко мне по имени. Но обещай, что подобное будет в первый и последний раз. А завтра я хочу услышать подробное объяснение, как ты проникал в мой кабинет две недели. Намджун удивленно поднимает глаза — на его лице спектр эмоций сменяется со скоростью света. Ему понадобилась минута, чтобы прийти в себя. — Хорошо… Эм, хен? Сокджин кивает: — Хен. — Позволишь? Ему снова протягивают руку. Улыбаются той самой улыбкой, которая вызывает только доверие. Сокджин принимает приглашение и надеется, что не пожалеет о своем решении.