But not today/Но не сегодня

— Да? Женщина щелкнула своими идеально наманикюренными ногтями по блестящей поверхности гигантского стола из красного дерева. — Он идёт, — ответил мужской голос. — Где он сейчас? — Только что прошел через третий контрольный пункт безопасности. Повесив трубку, она рассеянно запустила руку в светлые кудри и надела двенадцатисантиметровые лабутены. Вращая свое кожаное кресло, она смотрела в большое эркерное окно, откуда открывался захватывающий вид на Каттегат – бурлила ночная жизнь, в глаза бил свет уличных фонарей и автомобильных фар, неоновые вывески электризовали город. Ее город. Встав со стула, она поправила платье от Chanel, идеально облегающее ее фигуру. Услышав, как открываются двери лифта, она поджала губы, чувствуя себя готовой, и обернулась.        *** Поблагодарив вооруженного охранника быстрым кивком, мужчина протиснулся через двойные двери в самое охраняемое крыло сверхсекретного здания. Его лицо помрачнело, а взгляд потяжелел. Пять проверок безопасности, обязательные для любого, кто хочет связаться с ней, раздражали его. Он не любил и не любит, когда к нему прикасаются. Войдя в лифт, он ударил пальцами по настенной клавиатуре, вводя сложный код. Двери закрылись, и лифт поднимался на единственный обслуживаемый им этаж: верхний. Сжимая левую руку на костыле, двери открылись, правая рука инстинктивно потянулась к груди. Морщась, он чувствовал себя голым без кобуры. Он почти яростно принюхался и сделал шаг вперёд.               *** — Я ждала тебя раньше, — женщина с суровым видом сложила руки перед собой. Он терпеть не мог, когда она разговаривала с ним, как с ребенком. Он так взбешен своим нынешним положением, что крылья его носа трепещали. Он на мгновение прикрыл глаза. — Я сожалею. Женщина прекрасно знает, когда он лжет. — Ты же знаешь, я никогда тебя не разочаровываю, — продолжал он, и на его губах появилась полуулыбка. Больше похожая на ухмылку. Он устремил на нее немигающий взгляд. Он гордился собой. Самоуверенный мальчишка, думала она. Боги знали, как бы ей хотелось поставить его на место. Стереть нахальную ухмылку с его лица. Но он не лжет. Не гордится понапрасну. Никогда не разочаровывает ее. Он самый эффективный ее исполнитель. Самый лучший. Лучше ее собственного сына. Эта мысль наполнила ее разум горечью. Мужчина не пошевелился; его спина почти приклеилась к закрытым дверям лифта. Она знала, что он будет стоять на месте, пока его не пригласят, не попросят. Она вытянула руку вперёд в приглашающем жесте: — Прошу, Ивар, подойди ближе. Он моргнул, кивая. Не успев сделать и шага, Ивар ощутил, как его челюсть яростно сжалась. Женщина наблюдала, как он идет к ней. Медленнее, чем обычно, тяжело опираясь на свой костыль, хотя обычно тот служит лишь дополнительной опорой. Зная, что он не любит, когда за ним наблюдают, она отвела взгляд. Открыв ящик стола, достала упаковку с лекарствами, бросила две таблетки на левую ладонь, прежде чем придвинуть серебряный поднос, стоявший на другом конце стола, ближе к себе. Выбрав бутылку газированной воды, она наполнила стакан, наконец, обойдя стол. Ивар не мог не восхищаться совершенством ее фигуры, когда она приближалась к нему. Это то, что также раздражало его — как он смел находить ее привлекательной? Но Ивар не в силах бороться с подобными мыслями. Она великолепна. Словно, само время не имело над ней власти. Остановившись перед ней, Ивар глянул на содержимое в ее руках. — Ибупрофен? — предложила она. Поблагодарив ее кивком, он выхватил таблетки, проглотил их, запивая большим глотком воды. Его пристальный взгляд не отрывался от нее, но женщина оставалась бесстрастной. Тот факт, что Ивар ничего не видел в ее глазах, успокаивало – необычное ощущение – так же сильно, как и расстраивало. Почему она?! Почему именно она? Почему это должна быть она? Для своего отца Ивар всегда был никем иным, как неудачником. Для Сигурда объектом для насмешек. Бьерн, ставивший поклонение телу на вершину пирамиды личных ценностей, никогда не воспринимал его всерьез. Его мать, любимая мать, не скрывала своей жалости к нему. То же самое испытывал и Уббе. Хвитсерку удавалось быть более деликатным, но Ивар знал, тот никогда не считал его равным себе. Но эта женщина… Эта женщина, которую он ненавидел, эта женщина, которая, он уверен, была причастна к смерти его матери, никогда не жалела его. Никогда не смеялась над ним. Она! Из них всех. Ирония больно била по вискам, отчего ему хотелось кричать. Ивар ненавидел ее, но все равно благодарен ей. Ивар ненавидел ее, но она возбуждала его. Пробуждала немыслимое. Делала невозможное возможным. Сглотнув, Ивар стиснул зубы. Однажды он убьет ее. Но не сегодня. Взяв у него из рук пустой стакан, женщина поставила его на стол и скрестила руки на груди. Ивар не мог оторвать глаз от ее декольте. — Цель 7 была нейтрализована? Ивар сдержался от раздраженного закатывания глаз. Во времена его отца все было проще. Элла должен был заплатить за свои преступления, так же, как когда-то Борг. Но она не хотела возвращаться к старым семейным "традициям". Она возглавляла крупнейший преступный синдикат в Северной Европе, имела связи в Англии и Франции. Ей хотелось минимум крови, дабы соблюсти мнимые приличия. Мертвые люди — нейтрализованные цели. Карательные экспедиции для восстановительных миссий. Он презирал ее. Она не хотела брать на себя ответственность. Он презирал ее и по тысяче других причин. Ненавидел ее. Но ненависть не мешала влечению. — Цель 7 нейтрализована, — монотонно отчеканил Ивар. Едва сдерживая полуулыбку. Женщина не могла игнорировать ее. Склонив голову набок, она нахмурилась. Знала, он еще не закончил. — А также цели 11 и 15. Она удивлена – все на лице написано, не скроешь. Часть ее слегка раздосадована. Ей хотелось, чтобы мальчишка был менее успешным. Возможно, менее эффективным, но он лучший. Лучше, чем ее собственный сын. Она прогнала от себя эту мысль, от нее тошнило. Ивар – ее лучший киллер. Ее лучший убийца. Чистый. Точный. Быстрый. Не оставляющий никаких следов и не приносящий ущерба. Он страшен, и никто не может убежать от него. Женщины всегда испытывали слабость к его ангельским чертам лица. Сдавались, совершенно очарованные бесконечной синевой его напряженных глаз. Ивар убивал их в тот самый момент, когда они раздвигали перед ним ноги. В тот момент, когда они предлагали ему себя. Ивар не мог остановиться. Ему это необходимо. Так он выпускал накопившиеся эмоции. Мужчины его не боялись, они его недооценивали. Из-за его ног. Они думали, что Ивар медлительный. Слабый. Но именно боль, терзающая его кости день за днем, ночь за ночью, предавала ему сил. Его вечная ярость. Его абсолютный гнев. И ему нравилось мучить их. Наказать за то, что они такие сильные. Заставить заплатить за то, что они недостаточно уважали его. Женщина задавалась вопросом, был бы Ивар так же эффективен без своей инвалидности. Она в этом сомневалась. Переступив через себя — улыбается ему, она впечатлена. — 11 и 15 тоже? — Ее правая бровь вопросительно приподнялась. — Ожидание того стоило, не так ли? — Ивар выпятил грудь, проводя свободной рукой по волосам. — Я никогда не разочаровываю тебя. Тон почти снисходительный. Презрительный. Самодовольный. Боги знали, как бы ей хотелось обойтись без него. Но это невозможно. Ивар самый лучший. Умный. Креативный. Его работоспособность непревзойденна. Она никогда не скажет ему, как восхищается им. Она была такой же. Все еще такая, несмотря на свой возраст. Но Ивар намного лучше, чем она в свои годы. Она не хотела восхищаться им, но ее всегда привлекал истинный талант. Ивар похож на своего отца. Но он более решительный. И безжалостный. Она должна добиться его смерти. Или убить его собственноручно. Она думала, что у неё получится. Но не могла заставить себя сделать это. Из-за ее восхищения им. И потому что, когда она смотрела в его голубые глаза, то видела Рагнара. И все же она должна убить его. Она не дура. Ивар наверняка давно прознал, что она причастна к смерти его матери. Она видела это в его глазах. Он ненавидел ее. Она знала. Как знала и то, что однажды Ивар убьет ее. И не будет колебаться. Однажды он убьет ее. Но не сегодня. — Нет, в самом деле, Ивар, ты никогда меня не разочаровываешь, — подойдя ближе к нему, ее пальцы коснулись его запястья. Вздрагивая и сжимая губы, Ивар не пытался скрыть своего отвращения. Но его глаза на мгновение кричали о чем-то другом. Этот скрытый, почти незаметный отблеск. Его желание. Животное. Примитивное. Пришло время для награды. Она не получит никакого удовольствия — и это не имеет значения. Ей оно и не нужно. — Пойдем. Мягко улыбнувшись, она подтолкнула его к угловому дивану, быстро расстегнула ремень и припустила джинсы. Сжимая его плечо, она заставила Ивара сесть. Он не сводил с нее взгляда, когда она опустилась перед ним на колени. Раздвинув его ноги, она придвинулась ближе, заставляя его напрячься. Ивар не хотел, чтобы она прикасалась к нему. Но он слишком устал. Его последняя награда была несколько недель назад, и он больше не в состоянии думать. Его сердцебиение ускорилось, а член налился кровью. Он хотел сдержаться. Он сжимал кулаки, изо всех сил стараясь скрыть свое нетерпение. Как сильно он хотел того, что она собирается сделать. Показать ей свое желание было бы все равно что доставить ей какое-то удовольствие. Не доставит. Никогда. Как всегда, Ивар пытался урезонить самого себя, пытался бороться и не сдаваться. Часть его прибывала во внутреннем противоречии. Но он бессилен. Так не может быть. Так не должно быть. И все же это так. На мгновение Ивар прикрыл глаза... Как это возможно? Почему она? Среди всех прочих? Почему именно она? Ужасная несправедливость, но в то же время и благословение. Без нее он бы ничего не знал об этом удовольствии. Рука женщины скользнули в его боксеры, освобождая возбужденный член. Ивар прикусил язык, чтобы не застонать. Бросив на него последний взгляд, женщина взяла его член в рот. Ее язык умело играл с его головкой, поддразнивал розовым кончиком языка, прежде чем сомкнуть губы вокруг нее. Когда рука женщины коснулась его живота, Ивар сделал большой толчок бедром — ему хотелось сдержаться — и оказался полностью в её важном рту. Эта женщина работала быстро и искусно. Она хотела поскорее покончить с этим, и он тоже. Единственное, чего Ивар желал, — освобождения. Удовольствия. Удовольствия, которое могла доставить только она. Ивар задыхался, когда она проникла еще глубже, скользила языком. Она увеличивала темп, беспощадно торопилась закончить с этим побыстрее. Если бы Ивар все еще мог связно мыслить, то был бы благодарен. В следующую минуту глубокой и хриплый стон заполнил комнату, когда Ивар кончил у нее во рту. Его дыхание прерывистое, в глазах взрывались фейерверки. Проглотив последнюю каплю его семени, женщина медленно облизала его член. Пытаясь прийти в себя, Ивар оттолкнул голову женщины назад. Упрямо отвернув лицо к стене, женщина стояла, не удостоив его ни малейшим взглядом. Повернувшись к нему спиной, она ушла и только слышала, как он рычит, когда начал вставать. — Тебе нужна помощь? — спросила она, не оглядываясь. — Нет, — бросил в ответ он. Женщина, ничуть не удивившись, ничего не сказала. Она обошла свой стол и села в кресло. Наклонившись, сняла одну туфлю, затем вторую, облегченно вздыхая. Наблюдая, как Ивар медленно уходит, она заметила, что его движения стали еще более напряженными, чем раньше. — Следующая миссия начнется через два дня, Ивар. Тебе следует отдохнуть. Опираясь на свой костыль, Ивар повернул к ней ничего не выражающее лицо. Но он все равно кивнул. Склонив голову набок, он, кажется, на мгновение колеблется. Его глаза сузились, и все его тело напряглось. — Однажды я убью тебя, — его голос мягок. Ласков. Женщина не моргнула. И все же она знала, что Ивар не лжет. Его угроза серьезна. Его обещание будет выполнено. Но она по-прежнему контролировала игру. — Но не сегодня, Ивар. Им овладевал гнев, но он пытался контролировать себя. Она права. У нее в руках все карты. Один козырь. Ивар молча проклинал свою инвалидность, слабые ноги. И прежде всего, он проклинал свою похоть, которая словно лотерейный билет помогающий этой женщине сохранять себе жизнь. Ивар проклинал богов. Ивар проклинал ехидца-Локи. Сделав глубокий вдох, Ивар отвернулся, когда двери лифта распахнулись перед ним. — Нет. Не сегодня, Лагерта.