Одушевленный

Время шло, мультивселенная развивалась. Миры рождались, жили, умирали и воскресали. Какие-то ветки событий отваливались, какие-то прочно закреплялись за вселенными. Все неумолимо двигалось вперед, куда-то спешило и не останавливалось. Поначалу Инку это нравилось. Он был поглощен стихией создания, плыл по течению вместе с мультивселенной, растворяясь в ней. Инк жил своими творениями, жил искусством, полностью отдав себя работе. Его не волновало, кто он и что, его не заботило ничего, кроме результата. Он хотел быть нужным, и только. И лишь потом, по прошествии внушительного количества времени, Инк заметил, что многое потерял. Утекли годы, а он так и остался тем, кем был в начале своего пути: одиноким монстром, чье существование сжималось до простого алгоритма действий. Нарисовать мир и получить награду — краски, содержащие магию эмоций. Без первого не будет второго, без второго не будет Инка, а без Инка... не будет мультивселенной. Все связано. Наверное, так было нужно. Наверное, так было правильно. Кто-то должен был быть в ответе за миры, и Инк взял на себя это бремя. Вернее, на него его повесили, но для позабытого собственным создателем существа это стало подарком. Пускай позже тот и обернулся оковами, это не ощущалось чем-то весомым. Сгинуть в неоконченном мире казалось куда страшней, чем получить силу с кое-какими оговорками. Инк был доволен. Пока не понял, что угодил в ловушку. Вокруг него все развивалось: вселенные расцветали и увядали, монстры и люди появлялись и пропадали, прогресс достигал пика и откатывался до нуля. Каждый в мультивселенной получал насыщенную жизнь, а те, кто ухитрялся выйти за установленные создателями рамки, обретали полную свободу действий. Они были вольны идти куда вздумается, поступать как вздумается и вообще ни в чем себе не отказывать. Инк не единожды сталкивался с выпавшими из родных миров существами. Некоторые из них предпочитали податься в омега-таймлайн — пристанище для потерянных. Другие же отправлялись в путешествия, перемещаясь между вселенными. Конечно, не у всех были способности к подобным трюкам, но с каждым годом количество «умельцев» все увеличивалось, и такое становилось не в новинку. Глядя на беззаботно разгуливающих тут и там бывших обитателей миров, Инк ловил себя на мысли, что что-то упускает. Что-то, что давно давило на него своей очевидностью, но все никак не желало закрепляться в памяти. И в какой-то момент его осенило. До Инка дошло, что он связан по рукам и ногам. Ему во веки веков не освободиться от своих обязанностей. Он прикован к должности крепчайшими цепями, ему не отвертеться, как бы он ни желал. Но, что более страшно — его положение неизменно так же, как и он сам. Жизнь Инка — сплошная стагнация, без альтернативных развилок и путей. У него нет права что-либо изменить, не в его власти разорвать порочный круг. И если бы все, кого он знал, умерли, Инк так и остался бы рисовать миры. На вечность. Мультивселенная нуждалась в нем, а он нуждался в ней. Инк был бессмертен, как его творчество. Самого Инка такой расклад не устроил. Да, его позиция казалась проигрышной, с какой стороны ни посмотри, но многолетнее наблюдение за мультивселенной научило его, что даже самые безвыходные ситуации можно было исправить. Чудом, иногда кровавой жертвой, но все-таки... Процент успеха не равнялся нулю. Первым, что пришло Инку в голову, оказалось не совсем гуманной идеей. Прокрутив пару раз свои мысли, он пришел к выводу, что за это стоило бы зацепиться. Избежать участи художника миров было непросто, но кое-какая лазейка все же присутствовала: Инк был зависим от красок, что получались только после завершения творения, но если бы он обладал душой, то перестал бы нуждаться в рисовании. Раньше Инк не задумывался о хотя бы малейшем шансе обрести душу. Он был уверен, что это невозможно. К тому же в бездушии он видел и заслуженное наказание, и преимущество. Там, где другие умирали, Инк выживал. Там, где другие ломались от тяжести бытия, Инк запивал боль радостью и забывал обо всем. Управление эмоциями давало ему безграничные возможности, хотя и влекло за собой определенные последствия: не все могли понять бездушное существо. Если для Инка когда-то и имели место быть нормы морали и какие-то границы, то все они либо позабылись, либо были вытеснены влиянием красок. Зачем испытывать вину или грусть, когда можно этого не делать? Если что-то мешает тебе двигаться вперед, то почему бы от этого не избавиться? Благодаря своей особенности Инк никогда не терзался сомнениями, не боялся и не стеснялся безумных поступков. Он быстро вычислил, что стопорило его, и прекратил употреблять ненужные комбинации красок. В его понимании все было проще простого: не важно, значит не важно. Любые средства достижения цели оправданы, а иначе и быть не может. Что, однако, выходило боком, особенно тогда, когда Инк прекращал считаться с чужим мнением. Это отталкивало от него потенциальных друзей, но Инку было плевать. Он все время был занят творчеством. Когда рядом появился Дрим — хранитель положительных эмоций, тот попытался помочь. Объяснить, в чем ценность тех или иных чувств, почему важно не отмахиваться даже от злости и ненависти; но Инк все-таки умудрился отмахнуться. Опять. Его совершенно не устраивало то, что он должен был принять собственные слабости. У художника и творца сотен миров не может быть слабостей, это логично. У Инка не было времени на разбирательства в себе, его несло порывом вдохновения, он был занят. Налаживание связей его не интересовало, так же, как и самокопание. Тогда все это казалось чем-то лишним, несущественным. Будто бы не стоящим внимания. Но теперь, когда Инк всерьез задумался над своей жизнью, все бывшие представления и убеждения дали трещину. Он знал, что может долго закрывать глаза на неудобства, но даже его терпению пришел конец. Почему все могли выбирать, что им делать, а Инк нет? В его силах было создать нечто великое, но что это значило для него самого? Чего он хотел? Инк забыл про мечты. Будучи несформированным наброском, он только и думал, как протянуть подольше. Еще чуть-чуть и, может быть, создатель вспомнит про него. Еще немного и все наладится. Инк ждал и ждал, пока не сдался. Прошлый Инк хотел жить, а новый Инк исполнил это желание. Прошлый был несчастен, а новому не обязательно было быть таковым. Разве что и тот и другой являлись заложниками положения. С одной оговоркой: сейчас Инк мог выручить себя сам. Да и нуждался ли он в ком-то? Творец почесал черепушку и отправился искать тех, кто разбирался бы в магии душ. Затягивать не имело смысла: он все равно не умел сидеть без дела. Кое-что Инк знал и сам. Инциденты с переселением или объединением душ были нередки в бескрайней мультивселенной, тут хватало случаев на любой вкус и цвет. Где-то ставились эксперименты на людях, где-то на монстрах. В каких-то мирах одни существа поглощали других, а в каких-то происходили слияния. Любой уважающий себя ученый рано или поздно ставил перед собой задачу постигнуть таинства души, из-за чего недостатка в информации просто не должно было быть. Инк обзавелся знакомствами со многими деятелями, посвятившими себя изучению сути живых созданий. Точнее, он сталкивался с несколькими вне вселенных, а еще парочку знал в лицо, но никогда не трогал, так как те находились в своих мирах. Отыскать того, кто согласится на сделку, не составило бы особого труда, ведь здесь хватало увлекающихся личностей, которых не сковывали нормы морали. Но прежде чем переходить к активным действиям, Инк решил посоветоваться с Дримом. С ним он все-таки поддерживал общение, хотя оно было нечастым и существовало только благодаря инициативе последнего. Дрим периодически выводил Инка на диалог, пекся о его состоянии и был не против исполнить всякие мелкие просьбы. Он называл Инка другом, но тот понимал, что Дрим зовет так каждого, с кем заводит знакомство. Более того, порой им случалось объединяться против общего врага, что угрожал разрушить какой-либо мир. Обычно таким врагом выступал Эррор — монстр, не имеющий дома и чести, зато имеющий власть и мотивацию ломать чужие судьбы. Во время его нападений Дрим помогал Инку сохранить в целостности жизни обитателей миров. В свою очередь Инк иногда откликался на просьбы Дрима, когда тот ввязывался в битву с Найтмером — еще одним нарушителем спокойствия мультивселенной, что жаждал подмять ее под себя и наполнить страданиями. К тому же Дрим имел способность взаимодействовать с другими душами, что могло сыграть на руку Инку. — Что ты хочешь сделать?! — поразился хранитель положительной энергетики, когда Инк нашел его и поделился своим планом. Творец пожал плечами. — Тебя что-то смущает? — спросил Инк, не понимая, почему Дрим смотрел на него так, словно он обзавелся второй головой. — Разве не ты хотел, чтобы я разобрался в эмоциях? С душой это будет куда проще. — Да, но... — согласился Дрим, тут же оборвав себя: — Почему ты не предпринял ничего раньше? Мне казалось, отсутствие души тебя не заботит. — Я понял, что не знаю, кто я, — честно ответил Инк. Дрим кивнул, показывая, что слушает его, и тот развил тему: — Я думал, мне достаточно того, что я имею, но недавно осознал лживость данного утверждения. Я будто бы забыл, кто я на самом деле. Есть ли я или меня нет? Я не помню, что люблю, а что ненавижу. У меня никогда не было личной жизни, я ни к кому не привязывался. У меня нет свободного времени и мечты. У меня нет ничего, кроме работы. Счастлив ли я? Нет? Я хочу выяснить. — Ты можешь осчастливиться в любой момент, — заметил Дрим, указав взглядом на органайзер с красками, висевший у Инка на плече. — Но будет ли это правдой? — спросил тот. — Тебе действительно стало так важно узнать? — не отступил Дрим. — Тебя ведь это может перестать волновать в любую секунду. Выпей безразличия, и все пройдет. Его замечания показались бы резкими любому, кроме Инка — тот уже давно общался с хранителем положительных эмоций именно таким образом. Дрим знал, что не ранит творца, как бы ни старался, и что Инк сможет принять лишь прямолинейные высказывания, ведь он практически ничего не смыслил в тонкостях чувств. Дрим точно понимал, с кем имеет дело, и не собирался церемониться. Инк все равно бы не оценил. — Даже если мне станет плевать на свою истинность, я начну поиски души для иного, — сказал Инк. — Меня перестала устраивать зависимость от создания. Прекращу рисовать миры — останусь без красок. А без оных я не жилец. — Но тебе нравится то, чем ты занимаешься, разве нет? — уточнил Дрим. — Ты всегда стоял на страже мультивселенной, заботился о ней. И кроме тебя с этим некому справляться, в этом заключается именно твое предназначение. Если ты чувствуешь себя не очень хорошо, то выпей нужных красок. Не мне тебя учить... Инк догадался, что Дрим намекал ему на то, как он справлялся с проблемами обычно: топился в ярких цветах и игнорировал трудности. — То есть, — подытожил Инк рассуждения собеседника, — ты считаешь, что у меня нет выбора. Что у меня не может появиться каких-то других желаний, кроме как создавать и охранять миры. У Дрима вытянулось лицо. — Кто, если не ты? — задал он вопрос. — Я не знаю других возможных вариантов. — Появился я — появится кто-то еще, — ответил Инк, ничуть не усомнившись в правдоподобности высказанной теории. — Мультивселенная богата на сюрпризы. — Но ты не можешь быть в этом уверен, — не согласился Дрим. — У нас нет гарантий, что если ты откажешься от своего поста, то кто-то придет тебе на смену. Мне кажется, твои желания немного эгоистичны. Тебе стоит подумать получше. В глазницах творца замерцали ядовито-зеленые треугольники, что говорило об его отказе воспринимать чужое мнение. — Я лишь хочу иметь свободу действий. Я не ненавижу свою работу, но меня не устраивает ограниченность в собственных решениях. Соберусь отдохнуть от создания миров хотя бы на день — не соберу краску и утрачу часть себя. Разве это нормально? — Ты и сам порой отказывался от каких-то цветов, — припомнил Дрим. — Но это при том, что ты волен выбирать, что значит норма конкретно для тебя. — Значит, тебе не нравится моя идея? — Инк уперся пытливым взглядом в собеседника, и тот вздохнул. — Я буду рад, если тебе станет лучше, — проговорил Дрим с долей сочувствия. — Если ты отыщешь свое место, примешь себя. Мне ли не знать, как тяжело тебе приходится. Но у меня есть кое-какие сомнения. Откуда ты собираешься взять душу? Я не слышал ничего об искусственных аналогах. Символы в глазницах Инка сменились на вопросы, но он промолчал. Было ясно, что для Дрима есть только один способ получения души для кого-то вроде творца: синтетическая подделка. Вариант с тем, что Инк был способен украсть не принадлежащую ему сущность, даже не рассматривался. Слишком уж сильно хранитель положительных эмоций верил в его честность и благоразумие. Зря, наверное. Инк утаивал от Дрима много вещей, не стыкующихся с образом этакого защитника миров и поборника справедливости. Дриму было спокойнее, когда он не знал о настоящем характере своего так называемого «друга». Все-таки эти тайны упрощали жизнь им обоим. Разумеется, Инк периодически вел себя странно, а то и пугающе. Некоторые его поступки оставались для Дрима загадкой, но пока тот не делал ничего из ряда вон выходящего — всех все устраивало. — Я поищу, — сказал Инк, и это стало исчерпывающим ответом. Потому что когда он ставил перед собой цель, то добивался ее любой ценой. Порой ему хватало лишь дикого упрямства и твердолобости, чтобы достичь желаемого. — Я поспрашиваю, — внес свою лепту Дрим, — знает ли кто про искусственные души. Расскажу, что удастся обнаружить при следующей встрече. — Отлично, — криво улыбнулся Инк, развернулся и растворился в портале, спеша на поиски подходящего кандидата для реализации грандиозных планов. Говорить спасибо и правильно прощаться он не умел, но знал, что Дрим к такому привык. В конце концов, тот видел и более грубое обращение с его стороны. Разыскивать стоящих для рассмотрения личностей следовало в тех мирах, где вовсю кипела исследовательская деятельность, где самые разные Гастеры, Сансы и Альфис погружались в любимое дело с головой. Временами в процессе теряя рассудок, но никак не запал завершить начатое. Запасным вариантом были те, кто каким-то образом покинули родной мир и стали скитаться по мультивселенной. Среди таких попадались ученые, обнаружившие границы собственных вселенных и нарушившие их. Инк сунул нос ко всем, кого посчитал хорошими или хотя бы приемлемыми специалистами. Но с кем бы ни заводилась беседа о тревожащей его проблеме, все как один заявляли, что ситуация безвыходная. Беспрецедентный случай: бездушное существо, обладающее сознанием. Такого не должно быть, но оно есть. И как прикажете с этим работать?! Инк пробовал быть дружелюбным, печальным, убедительным. Он прощупывал почву со всех сторон, кому-то предлагая услуги, а кому-то сырье. Когда ученые видели, как Инк легким движением руки материализовал в воздухе предметы, их отношение менялось, но никто не позволил себе солгать, что это что-то изменит. Один Санс пролил немного света на причину отказов: по его точке зрения, нельзя было создать душу, только получить. Души формировались при рождении монстра или человека, и вывести нечто столь сакральное неестественным путем не представлялось возможным. Даже теоретическое приближение к сути всего живого казалось чем-то невероятным. С душами можно было контактировать, они поддавались влиянию, но то, чего хотел Инк, выглядело чистейшим бредом. — Я не бог, — сказал уже другой Санс, — чтобы сотворить кого-то. Сконструировать тело — пожалуйста. Но не оживить его. После услышанных слов Инк оставил попытки достучаться до знающих свое дело специалистов и сделал пометку на шарфе, служащим ему записной книжкой, о лживости некоторых слухов о душах. Или, по крайней мере, о непроверенной ранее информации. Процесс поиска это никак не остановило. Инк, сфокусировавшись на фразе о боге, наведался в гости к тем самым неземным созданиям, что не просто существовали в мультивселенной, но и играли в ней не последнюю роль. С кем-то из божественного пантеона Инк встречался лично, но скорее из-за специфики своего дара, чем по собственному желанию. Например, он не единожды пересекался с Лайф, следующей за ним по пятам во время создания миров. Она касалась их отрисованных обитателей, и те делали первый вдох, а затем шаг. Не то чтобы Инк всерьез надеялся на ее помощь, но Лайф могла закрыть тему с искусственными душами. Хотя бы для того, чтобы поставить на данном пункте крестик. — Подделка? — изумилась богиня жизни, когда Инк объяснил ей причину своего визита. — Я ничего не знаю о фальшивых душах. Прости. — Ладно, — ничуть не огорчился творец. Он был готов к такому, поэтому сразу перешел к следующему вопросу: — А как насчет настоящей, но для меня? На лице Лайф появилась вежливая улыбка. — Твоя судьба не в моих руках, — мягко сказала она. — Я не смогу сделать то, о чем ты просишь. Я действую не по собственной воле, и не мне решать, кто станет обладателем души. Инк кивнул, зачеркивая что-то на шарфе. Спрашивать, кто решал чужие судьбы, не имело смысла: Инк это прекрасно знал. Лайф имела в виду тех, на чей зов откликался Инк, мчась рисовать миры, и тех, кто когда-то изменил его самого. Тех, кого могли слышать лишь избранные. Или проклятые, тут с какой точки зрения посмотреть. Перед перерывом на ждущие его обязанности Инк снова отыскал Дрима и убедился, что затея с фальшивкой оказалась провальной. Промолчав об отказе сдаваться так просто, Инк отлучился на выполнение мультивселенского долга, собрал накапавшую магическую краску и отправился дальше — искать того, кто разбирался бы в переселении души из одного тела в другое. А еще обладал бы стальными нервами и запасом свободного времени. Таких было немного, но они все же существовали. В не лучших условиях, уставшие страдать, они были готовы взяться за любую работу, что оплатилась бы не деньгами, а освобождением от незавидной участи. В их вселенных зачастую творился какой-то ужас, заставлявший бедняг хвататься за соломинки, чтобы спастись. Постоянная ломка временных линий, заточение под землей, гибель близких — многое толкало несчастных на эксперименты с тем, что должно было оставаться нетронутым. Правда, не все из них находились в здравом уме и твердой памяти, но Инка это совсем не заботило. Ему требовался результат. Где-то в далеком от больших скоплений миров месте обнаружился Санс, согласившийся на опыты, но не пообещавший ничего конкретного. Взамен он попросил Инка избавиться от человека, который уже несколько сотен, а то и тысяч перезапусков спускался в Подземелье, чтобы уничтожить монстров. Инк пожал плечами. В его обязательства входили рисование и какая-никакая, но охрана миров, а не слежка за происходящим внутри них. Ему ничего не мешало подкорректировать ход истории, умолчав о том, что все может вернуться на круги своя, если это станет нужно кому-то из тех... способных изменять мультивселенную по своему усмотрению. Раньше Инк думал, что должен сохранять целостность каждой из вселенных, но чем больше становилась мультивселенная, чем меньше ему верилось, что это так. Монстры и люди покидали родные миры, что-то появлялось, а что-то исчезало, и, кажется, никому не было до этого дела. Пространству и живущим в нем существам было свойственно меняться, поэтому Инк, когда-то уважающий правила, стал их нарушать. Его перестал волновать шанс раскрытия кем-то множества версий самих себя. Его перестали волновать чужие чувства, законы и порядки. Инк почти забыл, что значит понять кого-то. — Договорились, — сказал он Сансу, взявшемуся за его неоднозначный проект. — Когда приступим? Тот потер переносицу и указал на кучу непонятных на вид приборов. Некоторые из них напоминали пыточные инструменты. — Для начала мне нужно собрать кое-какие образцы, изучить твою природу. Понимание того, как ты устроен, поможет мне определиться со следующими шагами. Но, — поднял он ладонь в предупредительном жесте, заметив, что Инк приготовился раздеваться, — на это уйдет много времени. Возможно, десятки часов. — Я никуда не тороплюсь. — Инк моргнул, и в его глазнице зажглась красная звездочка — показатель решимости. Санс как-то вымученно хмыкнул, посмотрел в потолок, словно передавая кому-то мысленное сообщение, и ответил: — Я тоже... Я тоже. Потекли упомянутые часы. Инк практически не покидал лабораторию Санса, выходя из нее только для того, чтобы нарисовать парочку миров. Он не мог игнорировать тянущее ощущение призыва, да и остаться без красок не желал. К тому же для проведения исследования требовались ресурсы, а Инк не всегда мог создать требуемые Сансом вещи. Вернее, ему было трудно понять, как выглядят те устройства со сложными названиями, и иногда оные проще было украсть, чем биться в бесконечных попытках понять, что он изобразил не так. Несколько раз за пределами лаборатории раздавались подозрительные звуки, словно там что-то ломалось или отваливалось с оглушительным грохотом. Однажды послышался стук чьих-то кулаков о стену, плавно перетекший в скрежет, но Санс, явно привыкший к подобному, никак не отреагировал. Вероятно, он решил сосредоточиться на выполнении его части сделки, чтобы Инк мог поскорее исполнить свою. За прошедшее время выяснить удалось немного. Взятые у Инка образцы надкостницы рано или поздно превращались в чернила, а его пустота в грудной клетке не отвечала на раздражители. Но все это было настолько незначительным, что и без того хмурый Санс стал уходить в себя, не понимая, чего ему не достает. Тело Инка было заточено под употребление магических красок. Он пил их, и те трансформировались в чувства. В случае, если краски трогал кто-то другой, то он получал лишь отравление и цветной язык. В руках любого, кроме Инка, краски были просто красками. Данный факт вынудил Санса разобраться, чем заключалась особенность Инка. Он почти разобрал того на части в попытках узнать правду. И в момент, когда его запал стал угасать после стольких бессонных ночей и переживаний, ученый обратил внимание на черный узор, покрывающий кости творца. — Это татуировки? — спросил Санс Инка. Тот посмотрел на свою руку и покрутил ею, вспоминая о чем-то. — Я не знаю. — Инк нахмурился, стараясь отыскать в памяти нужный фрагмент. — Когда я еще обладал душой, мои кости ничем не выделялись. Если я не ошибаюсь, то изменился после обретения своих сил. — То есть, они появились сами по себе? — Санс схватил Инка за локоть, притянул его к столу и взялся за микроскоп. — Посмотрим... Какое-то время он что-то регулировал и подкручивал, поглядывая в окуляр, а потом внезапно стукнул себя по лбу. — Почему ты раньше о них молчал?! — возмутился Санс, поняв, что до этого шел в неправильном направлении. — Я не думал, что это важно, — честно ответил Инк, с недоумением склонив голову набок. — Ты что-то обнаружил? — Эти черные линии, — Санс ткнул пальцем в одну из них, — состоят из маленьких цифр. Их не увидеть без увеличительного стекла. Что-то в том, как они расположены, напоминает компьютерный код. Знаешь что-нибудь об этом? — Код?.. — По выражению лица Инка стало понятно, что тот ничего не знал. — Его можно расшифровать? Санс снова потер переносицу, соображая. — Я мало чего смыслю в таких вещах, — признался он. — Если у тебя нет знакомых, которые могли бы разобраться, то, боюсь, нам придется действовать вслепую. Инк задумался. Он был знаком лишь с одним существом, говорившим о каких-то кодах и программных сбоях в неизвестной системе. Значения всего этого Инк не знал, но точно был уверен, что Эррор — единственный, кто владел нужными сведениями, не придет ему на помощь. Ведь если Инка все знали как защитника миров, то за Эррором закрепилась слава их разрушителя, ненавидящего каждого, кто вставал у него на пути. Эррор терпеть не мог творца, возникающего чаще прочих. И именно поэтому Инк принял решение обойтись без него. — Полагаюсь на тебя. — Он похлопал Санса по плечу, и тот тяжело вздохнул. — Тогда переходим к практике, — проговорил ученый, приобретая стальные нотки в голосе. — Нам понадобятся монстры. Человеческую душу в тебя не вместить, это известно. Поэтому будем брать материал из того, кого ты принесешь. Только прошу, — Санс поник, смотря куда-то в сторону, — не трогай никого из этого мира. — И не собирался, — сказал Инк, в чьих глазах на мгновение вспыхнули алые искры. — Будет достаточно тех, кто сбежал из своих вселенных. Никто не узнает, если с ними что-то случится. Хотя меня в любом случае не затронет и обратное. — Хорошо... — Санс кашлянул в ладонь, пряча последние сомнения. После финального шага пути назад могло не быть, но он слишком устал, чтобы продолжать жить без возможности что-либо изменить. — Наибольший процент успеха гарантирован с совместимостью таких же Сансов, как я. Ты ведь когда-то был одним из нас. Но как бы там ни было, чем сильнее будет душа, тем выше шанс, что все получится. Понял? — Да, — отозвался Инк, записывая слова Санса на шарф. — Мне отправиться сейчас, или у нас есть еще какие-то дела? Ученый покачал головой. — Я подготовлю аппаратуру и препараты. Но перед столь важным событием мне надо набраться сил. И я предполагал, что тебе понадобится время, чтобы подумать... — Не понадобится, — прервал его Инк. — Я давно все обдумал. Но хорошо, начнем позже. Я вернусь к тебе через сутки, а пока займусь своими обязанностями. — Творец исчез в портале, оставив ученого наедине с мрачными мыслями.

***

Откуда-то сверху полилась тяжелая ярко-розовая жидкость, формируя на пустом островке дверь. Тот, кто создал эту дверь, очень сильно любил ее. Инк рефлекторно потянулся к краске, чтобы наполнить флакон, но замер, так и не достав до нее. Секунду он стоял с протянутой рукой, после чего разжал пальцы, и флакон упал вниз, треснув. — Мне это уже без надобности, — произнес Инк, вытаскивая из органайзера второй бутылек — фиолетовый. — И это тоже. Послышался новый хруст стекла. Инк посмотрел себе под ноги, развернулся и прыгнул в портал, отправляясь на поиски первой жертвы. Он не планировал задерживаться с этим надолго. В конце концов, для начала подошла бы любая. Вопрос был лишь в том, откуда ее взять. Инку не хотелось привлекать к себе лишнего внимания, поэтому он исключил те места, где сбежавших из миров находилось больше всего. А такие существовали по причине, что далеко не всем нравилась перспектива скитаться по мультивселенной в одиночестве. Беглецов объединяла общая судьба, вынуждавшая их сбиваться в стаи. По этой причине Инк переместился в пространство между мирами, куда обычно заносило каждого, кто каким-либо образом выпадал из родной вселенной. Там наткнуться на несчастных было проще всего. Ему пришлось пройти немалое расстояние по бесконечной и будто бы бесцветной области, чтобы встретить хоть кого-то. По счастливой случайности для Инка бедолагой стал очередной Санс. Впрочем, ничего шокирующего тут не было: мультивселенная избавлялась от монстров-скелетов чаще остальных, словно те никогда и не принадлежали своим мирам полностью. — О, — удивился «выпавший», увидев Инка, — ты тоже попал сюда? Не знаешь, где мы очутились? Творец не ответил, многозначительно взмахнув увесистой кистью, больше походившей на бревно с приделанным ворсом. Этот инструмент он обнаружил возле себя, когда очнулся и понял, что обрел свои нынешние способности. Позже выяснилось, что кисть выполняла роль проводника его силы, позволяя той формировать нарисованные творения в полноценные миры. Обнаруженный Санс попятился, углядев в незнакомце угрозу, но Инку хватило лишь одного быстрого движения, выпускающего магию, чтобы поймать того в липкую ловушку. Затем подойти и приложить дергающегося пленника по затылку, отправляя в спасительную отключку. Ни сочувствия, ни вины Инк не испытывал, предусмотрительно лишив себя этой возможности. От подобной слабости он отвык уже давно, и сейчас было совершенно не то время, чтобы что-то менять. Он уже собирался взять жертву за шкирку и направиться в лабораторию, как вдруг ощутил вмешательство в целостность какой-то вселенной. Такое происходило, когда Эррор приступал к разрушению, а долг художника миров призывал Инка защитить свое творение. Инк поморщился. Он совершенно не хотел отвлекаться на что-то кроме интересующей его проблемы. Останавливать Эррора было лишней тратой времени. К тому же, если Инк в будущем планировал сойти со своего поста, то необходимо было начать привыкать к последствиям данного решения. Конечно, отсутствие творца на месте событий повлекло бы за собой разного рода слухи — Дрим точно бы поинтересовался, куда пропал Инк, — но все это отныне не имело значения. Для самого Инка тем более. Инк открыл портал, толкнул в него бессознательного монстра и шагнул следом.

***

Первые попытки добиться результата ни к чему не привели. Все добытые души распадались, попадая в грудную клетку Инка. Они словно не могли отличить его тело от пустоты и исчезали, так и не найдя вместилища. — Что-то тут не сходится, — пробормотал Санс, когда операционный стол покрылся свежим слоем праха. — Какой бы ни была душа, она обязана пускай временно, но задержаться внутри. Или мои расчеты неверны, или дело в другом. — В чем? — полюбопытствовал Инк, открепляя от себя кучи присосок. Санс перевел на него задумчивый взгляд и уперся им в голые кости, увитые черными линиями. — Я предположу, — протянул он, — что все куда проще, чем мы думаем. Если на тебе написан определенный код, то, возможно, он несет в себе определенную задачу? К примеру, только ты можешь взаимодействовать с магической краской и только тебе под силу создавать миры. И ты единственное известное мне существо, живущее без души. Но что, если все это не твои личные возможности, а влияние этого кода? Инк ответил ему непроницаемым выражением лица. Ему было трудно обработать озвученную догадку, потому что ее правдивость означала бы, что его с самого начала заклеймили особой меткой. Меткой, не позволяющей ему отказаться от красок. Разноцветные символы в его глазах погасли, а потом зажглись вновь, окрасившись в красный. — Насколько эта информация достоверна? — спросил Инк, сжимая кулаки. — Это лишь моя гипотеза, — сказал Санс и принялся расхаживать по комнате, попутно рассуждая: — Но если мы примем ее как факт, то получится, что все наши старания бессмысленны. Какую бы душу мы ни взяли, код отвергнет ее, как чужеродный элемент. — Значит, — подвел итог Инк, — все зря? Блуждающий взгляд ученого вернулся к творцу. Санс взялся за подбородок, размышляя и пристально смотря на замершего Инка. — Мы можем попробовать узнать, если ли у кода лимит, — предложил он. — Возможно, у него присутствуют некие рамки, в пределах которых он функционирует. — А просто избавиться от него нельзя? — Заметив замешательство на лице Санса, Инк резким жестом, имитирующим удар ножа, полоснул по своей руке. — Соскоблить, отрезать. — Мне кажется, — осторожно возразил Санс, — линии на теле — фикция. Изменено все твое естество. И подправив оболочку, ты не подправишь суть. — И что делать? — Инк нахмурился, не понимая, к чему клонит его собеседник. — Искать того, кто не является частью мультивселенной? — высказал свою идею Санс. — Того, кто не принадлежит ей. Может, ты знаешь существо, родившееся таким же образом, как и ты? — Но я-то принадлежу мультивселенной, — огрызнулся Инк. — Ты сам видишь мою принадлежность. — Это из-за кода, — объяснил Санс. — Не было бы его, не было бы и ограничений. Подумай, есть ли те, кто независим от мультивселенского влияния. Творец промолчал. Он знал только троих подходящих монстров: Эррора, появившегося из ниоткуда, Дрима, оборвавшего связь с родным миром, и Найтмера, пришедшего вместе с хранителем положительных эмоций. Предположить, что хотя бы один из них согласится добровольно отдать свою душу, было невозможно. Эррор ненавидел Инка. Дрим относился к нему с недоверием, а Найтмер... был Найтмером. Воплощением всего плохого и злого. Поэтому к нему Инк собирался постучаться в последнюю очередь. Логичнее всего казалось обратиться к Дриму, но Инк знал, что тот важен для мультивселенной как источник положительной энергетики. И что Дрим не отдал свою душу даже Найтмеру, который когда-то был его братом. На какие поблажки мог надеяться Инк, не приходящийся Дриму кем-то близким? Вдобавок ко всему прочему, Инк хотел избавиться от нынешней должности, а не приобретать новую, имевшую шанс передаться ему в подарок с чужой душой. Но тогда выходило, что Дрим и Найтмер ему не подходили, поскольку оба имели в мультивселенной определенную роль, и оставался только Эррор. Инк не заметил, как увлекся размышлениями и прикусил кончик фаланги. Наблюдавший за этим Санс вздохнул и опустился на стул, вытягивая ноги. — Не знаешь таких? — задал он вопрос, возвращающий Инка в реальность. Тот неопределенно покачал головой. — Знаю, — ответил Инк. — Но дело в том, что все эти монстры отличаются от других. Забрать у них душу силой не получится: во владении магией они не уступят мне, а значит, без уговоров не обойтись. И ладно бы уговоры — никто из этих монстров не расположен ко мне. А я понятия не имею, что им сказать. Санс покивал, а потом уточнил: — Проблема в отсутствии аргументов? — Не совсем, — скривился Инк. — Двое из них обладают важным для мультивселенной даром, который я не горю желанием получить. Да и если подумать, — добавил он, — кто вообще согласится умереть ради меня? Вся эта затея выглядит провальной. — Зачем же умирать? — хмыкнул Санс. — Душу можно разделить. Какую-то половину заберешь ты, какую-то оставит владелец. Это я к тому, что раз уж выбранные тобой фигуры так значимы, то забирать душу целиком будет опасно. Одно дело, когда ты используешь тех, кого и так много, и другое, когда нацеливаешься на кого-то ценного. — Разделить душу? — задумался Инк. — Но разве она не ослабнет, если так сделать? — Тут я бессилен, — признался ученый. — Могу лишь сказать, что все будет зависеть от ее владельца. — Тогда... — Символы в глазницах творца замелькали, отражая его неуверенность. — Можно ли не только разделить душу, но и преобразовать? — Чего ты хочешь? — Убрать ее способности, — пояснил Инк. — Я знаю две противоположные друг другу сущности: позитивную и негативную. Они — сосредоточение чистых отрицательных и положительных энергетик. Мне не нужны такие «бонусы», поэтому я спрашиваю, можно ли от них избавиться. Санс устало откинулся на спинку стула. — Не скажу ничего конкретного, пока не увижу эти души собственными глазами. Но избавиться от каких-то характеристик проще, чем приобрести их. Так что... все возможно. — Хорошо, — сказал сам себе Инк, смотря куда-то вдаль. — Значит, у нас новый план. Все последующие дни Инк провел за выслеживанием Эррора, посчитав, что тот подходит для его задумки лучше всего. Эррор не имел при себе никакого энергетического поля, и Инк очень надеялся на то, что и его душа окажется простой, но соответствующей. К несчастью, Эррор не спешил показываться, хотя обстоятельства к этому располагали: Инк не мешал ему бесчинствовать около двух недель и предполагал активность заклятого врага. Но, как выяснилось, он заблуждался: поступки Эррора не поддавались никакой логике. Инк блуждал по мирам и избегал Дрима, подозревая, что сталкиваться с ним будет опрометчиво. Если все решится благодаря Эррору, встреча с Дримом, который наверняка хотел сказать своему приятелю пару ласковых, утратит свою необходимость. Инк не сомневался в ответственности Дрима, наверняка отдувавшегося за него все это время и пытавшегося защитить миры в одиночку. Хранитель положительных эмоций обладал особой чувствительностью к состоянию мультивселенной, а потому мог реагировать на проделки Эррора вместе с Инком. Представить растерянное лицо Дрима в момент, когда он понял, что Инк не придет на выручку, не составляло труда. И, к сожалению, проблемы на этом не заканчивались. Инк не знал, как заставить Эррора выслушать его. Они никогда не общались между собой, предпочитая перекидываться проклятиями. А предложить Эррору что-то такое, от чего тот не захотел бы отказываться, Инк не мог. Любые желания Эррора сводились к одному — уничтожению миров, а у его основного противника имелись веские причины этого не допустить, и все это заводило ситуацию в тупик. В конечном итоге Инк принял решение пустить все на самотек, как делал всегда, когда был не в состоянии определиться. Если Эррор уйдет от разговора, Инк переключится на Дрима, а в случае отказа последнего направится к Найтмеру, являвшего собой отчаянную меру. Раскидав все последующие шаги по полочкам, Инк все-таки дождался появления Эррора. Но как только он выпрыгнул из портала в разрушаемой вселенной, тот закатил глаза и исчез, не дав творцу хотя бы попытаться привести свой план в действие. Инка самую малость удивил факт побега Эррора. Будто столкновение с творцом было для него чем-то настолько противным, что он сбежал, не удосужившись завершить начатое. Не то чтобы Эррор не поступал так раньше, нет, он всегда являлся ходячей концентрацией хаоса, но именно сейчас его действие выглядело как знак. Знак того, что Инку не стоило и думать поговорить с ним в нормальной обстановке. Эррор этого не позволит. Не даст к себе приблизиться. В этом заключалась вся его суть, и Инку оставалось лишь смириться. Он без лишних сожалений вычеркнул имя этого монстра из списка, дождался следующего, прибежавшего на зов раненой мультивселенной, и приготовился к серьезному диалогу. — Инк! — закричал Дрим, обнаружив пропавшего приятеля. — Где тебя носило?! Эррор уничтожил целую ветку миров, а ты как в воду канул. Я думал, что-то случилось! Инк привычно натянул улыбку. — Странно. Эррор скрылся с поля боя, едва завидев меня. — Внутри Инка закипел красный. Ну и ладно, ну и пожалуйста. Он не собирался бегать за ним, как собачка. Все-таки присутствовали и другие варианты, а Эррор потратил его время впустую, пускай и не догадываясь об этом. Инку было достаточно того, что знал он сам, и Эррор с его раздутым самомнением и таким же упрямством... шел лесом. И почему он подумал, что тот ему подойдет? Менять решение за какие-то секунды Инку было не впервой, но он достаточно разозлился, поняв, что сглупил. — Да? — неуверенно переспросил Дрим, останавливаясь рядом. — Наверное, он не ожидал тебя увидеть. Все-таки ты здорово всех нас напугал, когда пропал! Инк промолчал. Дрим редко интересовался его увлечениями, ведь те всегда сводились к творчеству, а Инк, в свою очередь, никогда не стремился поддерживать бессмысленные беседы. Но теперь, после наглого игнорирования нанесения вреда мультивселенной, у Дрима имелись все основания докопаться до истины. Но он понятия не имел, что у Инка, оставшегося без сочувствия, нет на это ни времени, ни желания. — Это не важно, — отмахнулся Инк, и у Дрима, он мог поклясться, задергался глаз. — Что, прости? — спросил тот, абсолютно не понимая, почему защитник всех миров так спокоен. Инк, каким бы непостижимым и причудливым ни был, не спускал Эррору с рук ни одного вмешательства в дела мультивселенной. По крайней мере, до этого дня. — Не важно, — повторил Инк. — Я отсутствовал по более значимой причине. Я продолжал искать способ получить душу. — Но разве?.. — сбился Дрим, кое-как переключившись на новую тему. — Разве мы не выяснили, что это невозможно? — Невозможно сделать искусственную, — поправил его Инк. — А я нашел метод, не требующий таковую. Мне всего лишь нужно попросить у кого-нибудь половину своей. — Половину? — эхом отозвался Дрим. На его лице читался полнейший шок. — И я хотел попросить у тебя, — добил Инк, фальшиво улыбаясь. — Что?.. Почему у меня? И постой, неужели это и вправду возможно? — Да, — подтвердил творец. Он вкратце рассказал хранителю положительных эмоций про Санса, предложившего этот способ, и проведенные опыты, умолчав о количестве принесенных жертв. Инк ограничил подробности о своем теле, сказав, что все удалось узнать благодаря небольшим тестам. Без десятка попыток, присыпанных прахом, разумеется. — И я подумал, — продолжил Инк, — что ты будешь не против. Ты единственный, кто всегда относился ко мне по-доброму. — Это так, но... — Дрим замялся, с сомнением глядя на собеседника. — Ты ведь понимаешь, что моя душа... довольно необычна? И что она крайне важна для мультивселенной. Я уж не говорю о своем долге, который связан с моей душой напрямую. Мне кажется, я не смогу тебе помочь. Инк окинул его острым взглядом, граничащим с негодованием. Он ожидал отказа, но столкнуться с этим в лоб оказалось куда сложнее, чем он думал. Все его средства для достижения цели рассыпались, точно карточный домик. — Это окончательный ответ? — внес ясность Инк. Он сдержался и не сделал предупредительный шаг вперед, хотя красная краска внутри него так и просилась выплеснуться наружу, чтобы припугнуть Дрима. Это было бы неразумно, опрометчиво и дико, но у Инка не осталось тормозов. Те краски, которые могли бы перебить влияние алого, он выбросил, не пожалев. Дрим же прижал кулак к груди, словно догадавшись о его скрытых намерениях. — Боюсь, ты прав, — сказал Дрим, убеждаясь в действительности направленных на него красных прицелов в глазницах Инка. Тот и в самом деле выглядел жутковато. Инк помедлил, выбирая, как поступить, и, отогнав мысль о применении силы, быстро пришел в себя. — Хорошо, — произнес он ровным тоном. — Я и не ждал от тебя чего-то другого. — Прости, — потупился Дрим. — Но твоя идея... Это же не вопрос жизни и смерти. Ты можешь продолжать существовать и с красками. Не зря же они были придуманы. Тебе доступны любые эмоции, возможно, стоило бы прекратить отказываться от каких-то из них, как ты... это делаешь. Его палец указал на органайзер с пустующими отсеками, и Инк автоматически опустил взгляд. — Я понимаю, ты оказался в трудном положении, — развил тему Дрим. — Но я так же считаю, что иметь душу совсем не обязательно. Ты такой, какой есть. Если мультивселенной нужен страж, то почему бы не быть им? Ты же не ненавидишь свою работу. — Мы это уже обсуждали. — К Инку стало возвращаться раздражение. — Я не хочу быть зависимым. Он мог бы добавить еще много всего. Например, про то, что на его теле был выбит код с ограничителями. Про то, что он тоже имел право уставать от рутины. Про то, что он никак не развивался все эти безликие годы, утекшие куда-то в никуда. Но Инк опять промолчал. Что он знал, кроме пресловутой работы? Работу, работу и еще раз работу? Чего он добился за время, потраченное на нее? Ничего? Его начинало подташнивать. — Ты, — ткнул он в вздрогнувшего Дрима, — постоянно ставишь мультивселенную выше меня. Потому что она, очевидно, куда ценнее моего состояния. Потому что ты стольким пожертвовал для благополучия миров и столько старался, чтобы всех спасти. А чего стою я? Я, который никогда не жаловался и делал лишь то, чего от меня ждали. Ты так легко принял это... Даже забавно. Но можешь ли ты так же легко открыть глаза и понять, что быть бездушным существом ни капли не просто? — Инк, — чуть тише произнес хранитель положительной энергетики, — я никогда не видел в тебе бездушного. Я лишь хочу сказать, что у тебя есть все для хорошей жизни. Есть все для становления счастливым. — Этого мало, — отрезал творец, сверкнув алыми звездами в глазницах. — Но я тебя услышал. Нам больше не о чем говорить.

***

Искать Найтмера было проще и сложнее одновременно. Тот любил прятаться в мирах, где количество негативных эмоций превосходило количество положительных, что сразу наводило на мысль о вселенных с самым печальным развитием событий. Загвоздка заключалась в большом количестве подобных миров, и на проверку каждого из них могло уйти достаточное количество времени и сил. По удачному стечению обстоятельств Инку было плевать на это ровно настолько, насколько требовалось для непрерывных и выматывающих поисков. Он намеревался вывернуть мультивселенную наизнанку, но встретиться с Найтмером лицом к лицу и отдать ему все, что тот попросит. Найтмер не потребовал бы уничтожения мультивселенной и не стал бы прикрываться заботой о ней, чтобы отказать ему. Найтмер был последней надеждой. И Инка это очень забавляло. Когда он наткнулся на мир с рыцарями, принцами и принцессами и прознал про заброшенный замок, в котором, по словам местных жителей, поселилось страшное чудовище, то сразу понял — он отыскал нужного монстра. Все в этой истории буквально кричало о причастности Найтмера к ней. Поэтому Инк отправился прямиком к замку, готовясь брать его штурмом. К замешательству творца, у ворот никто не появился и не попытался прибить нежданного гостя, как тот предполагал. Инк подозревал, что Найтмер не мог ощутить присутствие бездушного существа, но даже это не отвечало на все вопросы. Все-таки хозяин замка вряд ли не заметил бы его приближение. Тогда в чем дело? У Найтмера не должно было быть оснований терпеть Инка, ведь они не раз сходились в битве и, не жалея, дрались до полусмерти. Инк всегда выступал на стороне Дрима, с которым у Найтмера были давние счеты, основанные на старом, но не забытом конфликте. И Инк думал, что бывший брат Дрима относится к нему так же, как к хранителю положительных эмоций: с презрением и злостью. Однако что-то заставило Найтмера пустить Инка на свой порог, и тот собирался выяснить причину этого поступка. Сам Найтмер обнаружился сидящим в огромном зале на каком-то сворованном троне и в явном ожидании. Его бесформенная, постоянно меняющаяся фигура казалась расслабленной, но его единственный глаз не мигал и был направлен прямо на нарушителя спокойствия, что говорило об отсутствии доверия. — Я слышал, — разнесся по залу его низкий голос, — что ты меня ищешь. Тяжело было об этом не узнать: слухи ползли изо всех щелей. — Да, — честно ответил Инк, решивший не ходить вокруг да около, — я хотел поговорить о крайне важном деле. — Каком же? — Лицо Найтмера оставалось нечитаемым, отрешенным. Склизкие отростки за его спиной продолжали шевелиться, то появляясь, то исчезая. Инк вперился в него взглядом так, словно намеревался прожечь в чужом черепе дыру. — Мне требуется половина твоей души. Тишина. — Зачем? — почти лениво поинтересовался Найтмер, выдержав паузу. По нему было заметно, что он никуда не торопился, но Инк знал, насколько обманчиво это впечатление. — Мне необходимо избавиться от должности художника, — сказал Инк. — Я больше не желаю им быть, но вынужден оставаться таковым до тех пор, пока не обману систему. — Он закатал рукав и поднял руку, демонстрируя черные линии на костях. — На мне есть мелкий набор цифр, сложенный в определенный код, запрещающий мне обладать душой. Он существует для того, чтобы я был подсажен на краску, которую получаю после рисования миров. Без краски я не могу называться живым, и меня это не устраивает. — При чем здесь я? — спросил Найтмер. — Не вижу связи. — Я выяснил, что только не относящаяся к какому-либо миру душа может стать моей. Остальные не подходят. — Выяснил? — внезапно заострил внимание на этой части Найтмер, усмехнувшись. У него не было возможности почувствовать эмоции Инка, но он все равно понял, что за его словами стоит нечто зловещее. В распознавании подобного он был мастером. — Мне пришлось использовать много душ, — без замедления признался творец, зная, как его собеседник ценит прямолинейность, — взятых без разрешения. — Дрим в курсе? — осклабился Найтмер. — Нет, — мотнул головой Инк, и хозяин замка хрипло расхохотался. — Это все весело, но с чего ты взял, что я соглашусь? — Смех утих мгновенно, будто его и не было. Теперь Найтмер смотрел с подозрением и щурился, вкладывая в свой тон ледяное безразличие. Инк широко улыбнулся. — Я дам тебе все, — сказал он с серьезностью. — Все, что пожелаешь. Хочешь мультивселенную под свой контроль? Хочешь ее всю? — Откуда такая щедрость? — ядовито осведомился Найтмер и поднялся с трона, из-за чего его покрытая темной жидкостью фигура собралась в четкое очертание скелета. — Ты мой последний шанс, — ответил Инк. — Либо ты, либо никто. — Либо все, либо ничего, — вторил ему Найтмер, подходя ближе. — Любопытно. Продолжай. — Мне помогает один Санс, — послушно выдал творец. — Он ученый. За его вклад в дело я пообещал избавиться от человека, который не дает обитателям того мира спокойно жить. Поэтому эта вселенная будет единственной, к которой я не разрешу прикасаться. — Что-то еще? — Отданная половина души будет подвержена изменениям. Вероятно, очищена от негативной энергетики. Но она не пострадает, и, в крайнем случае, у тебя будет право забрать ее обратно. Если тебе нужны подробности, то Санс ответит на все вопросы, как только мы прибудем в лабораторию. — Что насчет Дрима? — Найтмер вставил палку в колесо, чтобы посмотреть на реакцию Инка, но тот не дрогнул. — Эррора? Кого-то еще, кто может помешать мне установить свои порядки? — Мои способности к твоим услугам. Временно, потому что я не собираюсь прислуживать тебе и быть втянутым в еще одну систему. Но до тех пор, пока твоя власть не окрепнет, я предложу свою помощь. С Эррором я враждовал и до этих событий, а Дриму, к которому я не питал и не стану питать теплых чувств, придется смириться с новым положением вещей. Мне без разницы, что случится с мультивселенной, если она, конечно, не развалится и не погибнет. — Вот как? — ухмыльнулся Найтмер, в чьем глазу появился легкий азарт. — А ты не думаешь о скоропалительности данного решения? — Мне все равно, — упрямо повторил Инк. Где-то внутри него колыхнулась радость от осознания, что Найтмер послушал его, хотя это было предсказуемо: тот при любых раскладах не отвернулся бы от возможности захватить мультивселенную. Неожиданно Найтмер протянул ему руку. — Заключим сделку, — сказал он с нажимом. — Половина моей души взамен на неограниченную власть, за исключением одной жалкой вселенной. — И мою неприкосновенность, — добавил Инк, пожимая ему ладонь. — Не хотелось бы в один момент лишиться столь ценного подарка. Найтмер иронично приподнял надбровную дугу, словно говоря, что свою неприкосновенность Инк мог обеспечить и сам: творец обладал огромной силой, едва ли сравнимой с чьей-либо еще; но Найтмеру стало лестно, что он его об этом попросил. — Я не нарушаю сделок. — Его голос опустился, излучая опасность. — Если выполнишь свою часть — мне будет плевать, где ты и чем занимаешься. Но если посмеешь обмануть меня — я достану тебя из-под земли и заставлю пожалеть об этом. Договорились? — Пойдет, — улыбнулся Инк.

***

Санс отнесся к появлению Найтмера без особого энтузиазма, но стоически выдержал влияние мрачной ауры гостя и четко объяснил, какие метаморфозы произойдут с его душой. Найтмер же, угрожающе подержав отростки-векторы в непосредственной близости к шее Санса, трижды уточнил мелкие нюансы и, оставшись довольным, дал проекту зеленый свет. Душа Найтмера была извлечена, разделена на две половины своим владельцем — он не позволил прикасаться к ней без надобности — и распределена по местам. Первую часть вернули в грудь Найтмера, а вторую опустили в специальную жидкость, подготовленную для очищения оной от концентрации негатива. С Найтмера взяли слово, что он даст знак, если почувствует себя хуже. Но бывший брат Дрима промолчал всю операцию, неотрывно наблюдая за тем, как Санс обращался с его душой. К чести последнего, тот не сделал ничего, что могло бы привести к провалу эксперимента, хотя Инк видел, как он был напряжен и сосредоточен. Санс бормотал себе под нос всякие мудреные фразы, метался от одного прибора к другому и не сводил глаз с датчиков, передающих разные данные. На очищение понадобились долгие и выматывающие часы, но никто за то время не покинул лабораторию и не заикнулся об усталости. Найтмер, казалось, врос в стену, у которой стоял, а Инк превратился в мраморную статую, изредка берущуюся за шарф, чтобы что-то записать. По истечении пяти часов и двадцати минут Санс приказал Инку ложиться на операционный стол и предупредил об ужасной боли при обретении души. Не забыл упомянуть и про близкое нахождение Найтмера, чья аура могла доставить Инку неудобства, но творца это не остановило. Наверное, его не остановил бы даже конец света, слишком уж сильно он желал обрести свое естество. Душа, изменившаяся визуально, медленно погрузилась в грудную клетку Инка. Все присутствующие застыли, смотря, как она плавает в воздухе, словно размышляя, остаться или нет. Спустя секунду, показавшуюся вечностью, Инк дернулся. А половина перевернутого сердца вместе с ним... Инк широко распахнул глазницы и схватился за ребра, резко принимая сидячее положение. Внутри него словно создался вакуум, а потом наоборот — душа наполнилась чувствами, смешанными и раздробленными, пронзающими насквозь. Каждая клеточка его тела отозвалась волнением, плавно перерастающим в панику, вызвавшую тряску конечностей. Он чувствовал себя перебравшим краски, поглотившим ее литрами. Его колотило, а эмоции сменяли и перебивали друг друга, будто воевали между собой. Из-за такого ядреного микса Инка замутило, и он согнулся пополам, блюя чернилами на пол. Это не спасло ситуацию. Его все так же потряхивало, а приступ ужаса, с которым он не мог справиться, сковывал мозг. Инк привык управлять собственными чувствами, но сейчас был потерян и каким-то краем сознания понимал, что еще чуть-чуть — и он забьется в истерике, утратив контроль над всем. Санс подоспел вовремя — протянул таблетки и приказал: — Пей! Инк схватил лекарство, едва не выронив его, и кое-как запил водой, стараясь успокоиться и смотреть в одну точку. Выходило скверно. Эмоции не подчинялись, показывая воображаемый язык. Где-то в углу его сверлил взглядом Найтмер, не спешивший подходить. От него Инк ощущал идущие волны подавляющей и всепоглощающей магии, что усиливала и без того плещущий через края страх. Магия Найтмера напрямую сообщала, кого в этой комнате стоит бояться, но, несмотря на это, Инк видел и другое. За плотной аурой монстра скрывался набор из обычных, присущих каждому существу эмоций: интереса, удивления и... отрицания? Найтмер не мог принять что-то. Но что? Инк уставился на него стеклянными глазами, не заметив, как нездоровое волнение постепенно сошло на нет, заменившись вялостью от принятых таблеток. Их быстрый эффект говорил о мощности препарата и последующих за ним побочек, которые обещали быть как минимум неслабыми. Санс, углядев перемены в пациенте, повернулся к Найтмеру с вопросом: — Что происходит? Тот, не изменившись в лице, хотя Инк знал, что он испытывал множество противоречий с самим собой, шагнул вперед и ответил: — Это надо спросить у тебя. Не объяснишь, какого хрена я чувствую то, что чувствует он?! После этих слов в Найтмере вспыхнул гнев, а новообретенная душа Инка снова сжалась в испуге, после чего... по Найтмеру будто отрекошетило этим испугом, и его рот, похожий на пасть, приоткрылся, показывая острые зубы. Энергетическое поле прижало сильнее, чем до этого, и Инк лег обратно на стол. Вдобавок его уже настойчиво клонило в сон из-за тех же таблеток. Видимо, принятая им доза была довольно большой. — Отвечай! — взорвался Найтмер, выбрасывая векторы. Санс отшатнулся, но поскользнулся, будучи в ненадежных тапочках, и упал, попавшись в захват. — Клянусь, я не понимаю, о чем речь, — выдавил он, когда его подтащило к ногам разозленного монстра. — Разве для тебя не нормально считывать эмоции других? — Ты действительно не понял, — зашипел Найтмер. — Я не считываю его эмоции, я их чувствую! Чувствую, как собственные. — Что? — в глазах Санса мелькнуло осознание. Его натренированное чутье ученого сделало свою работу, и он высказал догадку: — Могу предположить, что это результат деления души на две части. Даже в разных телах они являют собой одно целое, поэтому предсказуемо обмениваются... — Предсказуемо? — плюнул Найтмер, бешено вращая незанятыми векторами. — Не настолько, чтобы это было очевидно, — поправился Санс. — Даже для меня это сюрприз. Но мы можем провести опыты, проверить, будут ли они вытворять подобное на другом расстоянии, более далеком... Дальше Инк не услышал. Его вырубило, и он погрузился в спасительный сон. Ему ничего не снилось, и это было странно, учитывая присутствие Найтмера, но Инк только порадовался отсутствию кошмаров. Возможно, бывшему брату Дрима было не до мелких пакостей, поэтому его никто не тронул. А возможно, так действовал препарат. Очнулся он с трудом и сразу же увидел кучу проводов, тянущихся к нему от приборов Санса. Последний обнаружился за стеллажом с инвентарем, звенящим какими-то склянками. Найтмер куда-то пропал. Инк открыл рот, чтобы оповестить о своем пробуждении, но остановился, прислушавшись к тому, что происходило внутри него. Испытывать настоящие эмоции было... тяжело. Грудь постоянно что-то сдавливало, словно на нее положили какой-то груз. Это вызывало ощущение усталости. Хуже было только то, что эмоции теперь не могли сменять друг друга по щелчку пальцев, и Инку предстояло научиться справляться с ними другим способом. Но он не помнил каким. Воспоминания о далеких днях, когда у него еще имелась собственная душа, размазались в памяти и замутнились. Поэтому Инк решил, что расспросит обо всем Санса, и шевельнулся, пытаясь сесть. Это вызвало громкий шорох скользнувших по полу проводов. На устроенный шум обернулся Санс и тут же бросился к Инку, прихватив по дороге банку с гремящими в ней таблетками. — Дыши глубже, — посоветовал он, высыпая горсть на ладонь и протягивая творцу. Тот машинально отправил их в рот, чуть не забыв запить водой. — Это поможет унять тревогу. Инк осторожно коснулся ребер, боясь, что чудом полученная душа упорхнет из костяной клетки, и посмотрел на Санса, продолжая молчать. Ему было трудно подобрать слова для рассказа о той жуткой каше в голове. Он не понимал, о чем стоило сообщить ученому, а о чем нет. — Как ты себя чувствуешь? — направил диалог в нужное русло Санс, наблюдая за отразившимся на лице творца смятением. — Тяжело, — озвучил показавшуюся самой верной мысль Инк и опустил взгляд вниз, желая разглядеть свое новое естество. Оное тускло отсвечивало фиолетовым, и Инк оглянулся вокруг в поисках зеркала, чтобы рассмотреть себя получше. — Душа стабильна, — сказал Санс, параллельно помогая Инку снять с себя присоски и датчики и указывая на дальнюю стену, где висело искомое зеркало. — Пока ты спал, я провел пару тестов, и все они увенчались успехом. Можешь не беспокоиться насчет того, что в какой-то момент душа «выскользнет» и исчезнет. Она полностью твоя. Инк прошлепал босыми ступнями к довольно грязному зеркалу и схватился за него двумя руками, жадно всматриваясь в свое отражение. Его зрачки горели ранее отмеченным фиолетовым и имели стандартную округлую форму. Они не менялись при моргании, что было непривычно, но Инку это даже понравилось. — Как долго я спал? — спросил он, осматривая себя. Ему потребовалось несколько секунд на осознание — черные линии отсутствовали на теле. Код был больше не властен над ним. — Где-то около двенадцати часов, — ответил Санс. — Но не спеши уходить: нам нужно устроить контрольную проверку и узнать, изменилась ли твоя магия. Возьми одежду со стула и подожди немного, я подготовлюсь. Когда Инк натянул на себя кофту, Санс вручил ему огромную кисть и попросил показать что-нибудь из магических трюков. Но сколько бы творец ни махал пушистым ворсом, из того не вытекало и капли чернил; кисть перестала быть ему послушна. Тогда Санс, удостоверившись в бесполезности данного инструмента, предложил Инку направить магию через ладони, и это дало кое-какие плоды: Инк смог выплеснуть из рук чернильные сгустки, сработавшие так же, как его магия до этого. Они приобретали задумываемые Инком свойства и формировались так, как было угодно. Поразвлекавшись какое-то время с чернилами и убедившись, что магия не покинула его окончательно, Инк получил инструкцию по пользованию таблетками, выданными Сансом, и, поупражнявшись в открывании порталов, отправился в мир, где обитал Найтмер. Им требовалось поговорить с глазу на глаз и обсудить дальнейшие планы. Все-таки захват мультивселенной требовал серьезного подхода, и творец (или уже бывший творец?) догадывался, что Найтмер не потерпит отлагательств. Оказавшись в старом замке, Инк моментально был захвачен врасплох влиянием ауры Найтмера, что, казалось, пропитала здесь каждый камень. Из-за нее Инк почувствовал себя не в своей тарелке и ненадолго растерялся, гадая, стоило ли принять отданный препарат, чтобы прийти в себя. Подумав, он решил, что всегда полагаться на таблетки не стоит. К тому же Санс предупредил его о возможных побочных эффектах, и это помогло отказаться от поспешной идеи. Инк хотел постоять на месте еще немного и постараться успокоиться, но хозяин замка явился к нему первым. — Топчешься на пороге? — раздался голос Найтмера из темноты, и Инк вздрогнул от неожиданности. — Как невежливо. Инк, каким-то невероятным образом взявший себя в руки, ответил ему взглядом в упор, будто говоря, что у этого есть причины. Найтмер ухмыльнулся, показывая, что ему все равно. — В нашу прошлую встречу ты не был таким тихим, — прокомментировал он, подходя ближе. — Что-то случилось? — Ты знаешь, — как можно более твердо сказал Инк. Он не тяготел к играм с Найтмером, который наверняка хотел насладиться его негативными эмоциями, невзирая на обязательный «рикошет», поэтому побыстрей перешел к делу: — Если у тебя есть какой-то план, то я хотел бы его выслушать. Как ты будешь реализовывать свою задумку? — Задумку? — повторил Найтмер. В его тоне послышалось разочарование. Хотя Инк, который должен был уметь чувствовать то же, что и Найтмер, не уловил от него ничего похожего, за исключением непробиваемой стены безразличия. Несомненно умело выстроенную. — Это единственное, что тебя волнует? — Разве должно быть иначе? — нахмурился Инк. — Мы заключили сделку. Я думал, что тебе не терпится приступить к ее выполнению. — Сделку. Именно. — На этом слове прозвучал акцент. — Из чего следует, что ты не посмеешь нарушить условия договора. Так куда нам торопиться? Есть столько вещей, заслуживающих внимания и разъяснения. — Например? — уточнил творец. — К чему ты клонишь? Хозяин замка неуловимым движением сократил между ними расстояние и с силой вдарил вектором творцу по груди. Тот отступил, но уперся в другие вектора, преградившие путь к побегу. — Ты пришел сюда без кисти, — проговорил Найтмер, и Инк, будучи к нему практически вплотную, невольно заметил в чужом взгляде холодную сосредоточенность. Половина души продолжала передавать его эмоции, но ничего особенного Инк не ощутил. Кроме уверенности в том, что Найтмер наоборот — прочитал его собственный, всплывший из ниоткуда страх, как раскрытую книгу. — Заминка с магией? — Нет, — мотнул головой Инк, предпринимавший попытки затолкать образовавшуюся нервозность куда подальше. — Точнее, не совсем. Я все еще могу ею пользоваться, но часть, принадлежавшая мне как художнику миров, пропала. Как и код. — И вправду. — Найтмер кинул взгляд на открытые участки на руках Инка, и в то же мгновение его единственный глаз метнул молнию. Ему явно что-то пришлось не по нраву. — Значит, сейчас ты не художник? Инк моментально уловил суть вопроса. — Тебе не стоит волноваться о конечности мультивселенной. Она изменчива, и я верю, что мое место может занять кто-то другой. Если это сделал я, то сделают и другие. — Гарантии? — потребовал Найтмер. — Во время поиска специалиста по душам, — припомнил Инк, — я встретил Санса, имеющего способности сконструировать искусственное тело. Если претендентов на должность творца не предвидится — это можно будет исправить подобным... способом. — Неплохо, — фыркнул Найтмер. — Но есть еще кое-что. — Что? — осведомился творец. Хозяин замка криво оскалился, вновь начиная напоминать хищника. — Твоя уязвимость, — сказал он так, словно хотел заморозить Инка своей интонацией. — Одушевленность делает тебя и в половину не таким полезным, каким бы ты мог быть. Без души ты обладал определенным иммунитетом к воздействию со стороны. Тебе ли не знать, на что способны наши общие знакомые? — Эррор? — угадал Инк, прокручивая в памяти фрагменты сражений с этим монстром. Эррор был известен своими бесконечными синими нитями-лентами, которые выползали у него из глаз и проникали в тело противника, подчиняя душу. Таким образом, он получал управление над теми, кому не посчастливилось попасться в расставленные сети. — И Дрим, — выплюнул Найтмер, точно змея яд. — А ты пока слишком восприимчив к энергетическим полям и просто слаб. — Его лицо застыло напротив Инка, который так и не сумел привести мысли и чувства в порядок. — Я чую твой страх. Он отражается на мне, и меня это бесит. Внезапно для себя Инк улыбнулся. Его выдержка дала сбой. — Я уйду, когда все закончится, — сказал он. — Найду себе местечко и займусь чем-нибудь вдали от твоих глаз. Тебе придется потерпеть меня какое-то время. — Хуже того, — продолжил Найтмер, — мне придется не только терпеть, но и присматривать за тобой. Чтобы ты ни во что не вляпался. Без тебя мне не одолеть Дрима, но меня раздражает, что судьба подкинула мне именно такого союзника. — Я не настолько беспомощен, — возразил Инк. — Я не об этом, — рыкнул Найтмер. — Я о том, что у тебя теперь есть изъян. Как и у меня. — О чем?.. — открыл было рот творец, но хозяин замка отступил от него, отворачиваясь. Найтмер встал к Инку спиной, убрав отростки и став менее громоздким. На несколько минут воцарилась тишина, за которые Инк успел подумать об окончании разговора. Но Найтмер, очевидно, обдумавший какую-то важную мысль, все-таки дал ответ: — Санс провел эксперименты. На проценты целостности. Сомнений нет — мы в определенной степени нечто единое. Я чувствую тебя, ты чувствуешь меня. Когда мы далеко друг от друга, все проще: связь истончается, но не рвется. Отделить кого-то невозможно. И если кто-то из нас пострадает, то боль ощутят оба. Инк медленно кивнул, соображая. Он понимал, что это никоим образом не будет устраивать Найтмера, поэтому приготовился к тому, что тот скажет дальше, но хозяин замка опять взял паузу. Краем сознания Инк отметил его спокойствие, разбавленное долей раздражения. — Ты хочешь это изменить? — спросил Инк, не дождавшись развития темы. Найтмер кинул на него колючий взгляд. — Это не изменить. — Тогда почему ты говоришь мне об этом? — Потому что тебе придется мне верить, — припечатал Найтмер. — Придется прикрывать мне спину. Много чего придется. Такова плата за сделку. Инк внимательно посмотрел на своего собеседника. Он не ожидал от Найтмера откровенности, но тот, кажется, был настроен на какое-никакое, но сотрудничество. Инк не имел ничего против, лишь поражался готовности самого злобного монстра в мультивселенной идти с ним на контакт. — Ты не пожалеешь, — произнес он, — доверившись мне. И я надеюсь, что не пожалею. — Поздно надеяться, — кинул Найтмер, вновь меняя форму и отращивая векторы. Это поведение сообщало об окончании диалога. — Ты будешь делать так, как я прикажу. А иначе я превращу остаток твоих дней в кошмар. — Ну... — протянул творец, возвращая самообладание. — Когда приступим?

***

Мультивселенная поддавалась неохотно. Инк больше не мог пользоваться доступом к дверям, дававшим быстрый переход в миры, поэтому вселенные приходилось захватывать непосредственно изнутри, помечая каждую аурой Найтмера. Так вселенные клеймились негативной энергетикой и погружались во мрак. Наверное, если бы Инк увидел хотя бы одну из дверей присвоенных миров, та оказалась бы покрыта темной жидкостью, словно поглощена скверной. Впрочем, какое ему теперь было до этого дело? Инк бы соврал, сказав, что прям совсем никакое. Он рисовал эти миры, а потому любил их. Искаженно, некрепко, но любил. Инк оставался Инком — существом творческим и вдохновленным, желающим сохранить свои работы в целостности. Вот почему он не хотел терять мультивселенную целиком, чтобы та развалилась. Уж кому-кому, а ему точно было не плевать на собственный труд. Исходя из этого, Инк озаботился просьбой не убивать Дрима. Ведь последний, пускай и не приходился ему кем-то близким, являлся значимой фигурой в мультивселенной. Дрим уравновешивал Найтмера, и Инк сначала подумал, что тот ни за что не согласится оставить бывшего брата живым. Но Найтмер не был дураком. Конечно, он не был. Найтмер не ненавидел Дрима так, как считал Инк, который имел смутное представление об отношениях этих двоих. Ему не стоило в это влезать, так что он и не стал. Дрим же... стал потерян. Инк никогда не видел его таким печальным. Возможно, творец боялся, что не сможет быть полностью безразличным к хранителю положительной энергетики, но к его облегчению эту проблему решал Найтмер. Он практически задушивал Инка своей аурой, чтобы не дать тому чувствовать что-либо лишнее, и иногда вытягивал из него особенно яркие эмоции, отбирая возможность сорваться. Найтмер обожал контролировать все вокруг себя. И с Инком он провернул то же самое, хотя это не стало чем-то плохим. Он не вредил Инку, который только радовался избавлению от ненужного груза на душе. В некотором смысле Найтмер служил Инку теми красками, от которых тот освободился, регулируя его настроение. Творец даже ощущал терпкую благодарность на языке, хотя знал, что бывший брат Дрима в ней не нуждался. Найтмеру требовались способности Инка, но никак не его признательность. И Инк это принял. С Найтмером было легко, куда проще, чем он мог себе представить. Найтмер не ждал от него расположения, приятельства, дружбы — ничего, что вышло бы за рамки делового общения. Найтмера влекла только конечная цель, и ему было крайне неинтересно возиться с Инком дольше положенного. Сплошные плюсы. Где-то в перерывах между набегами на миры нашлось время для исполнения просьбы Санса, наконец ушедшего на заслуженный отдых. Ученый понимал, что к нему еще будут обращаться, поэтому не стал прощаться ни с недавним пациентом, ни с его «донором». К удовольствию Санса, те были слишком заняты, чтобы заявиться к нему вот так сразу. Эррор, в отличие от Дрима, воздержался от громких фраз и продолжил разрушать вселенные. Разумеется, этого монстра не волновало состояние мультивселенной, у него присутствовала своя мотивация не сбиваться с намеченного курса. Найтмер, принявшийся кидаться на Эррора, когда тот нацеливался на один из помеченных миров, путал ему карты, чем приводил в бешенство. Но только и всего. Эррору определенно стало труднее жить, хотя и не настолько, чтобы он сдался. Раньше ему противостоял Инк, нередко заручавшийся поддержкой Дрима, а теперь за ним стоял еще и Найтмер, следовавший за творцом зловещей тенью. Все это должно было наложить отпечаток на деятельность Эррора, который отказывался сбавлять обороты и возникал как обычно: регулярно, метко, больно. Должно было, но пока не накладывало. Эррор славился упрямством, прямо как Инк, и образовавший союз творца и бывшего брата Дрима надеялся, что ему хватит запала для того, чтобы отвернуться от хранителя положительных эмоций, наверняка предлагавшего объединиться против общего врага. Мультивселенную постепенно обволакивала тьма. Глухая и щадящая, позволяющая ее жителям существовать дальше. Инк хотел, чтобы ему нашлось в ней место. Хотел, чтобы его снова увлекло нечто интригующее, масштабное, живописное. Он обретал себя.