Моя последняя надежда на спасение

–Господин.. Тихо, тихо приговаривала Джотсана Басу слух пытаясь успокоиться. Дыхание стало таким быстрым, что Дубей напряжённо обвил цепким, крепким взглядом цепью душа шею. Свеча в глазах горела сильнее, не была свечой и больше, ярким пламенем, что не оставлял на своём пути ничего и даже меньше от этого слова. Шею сзади обвили уже не взглядом, а на удивление излишне ласковыми, бесстыдными, бесцеремонно не терплячие руки! Младшая наследница противиться не стала, но напряглась и была в замешательстве происходящего казалось всё былр сном. Ничего не чувствуется, но сердце сжимается камнем в груди, ничего не видишь, но глаза не верят себе, ничего не слышишь, а хочется ещё сладких слов. На балконе всё освещала лишь луна, ночь стала свидетелем чего-то во истину прекрасного и другого слова подобрать было нельзя. Человеческое чувство, что зашло за грань возможного, возможного, что было безграничным смело улететь с болью в спине от новых крыльев стыда и страха осуждения, вперёд, а не назад. Ветер обдувал не лишь волосы, всю вьевшиюся пыль с давних времён, смывал кровь кровью с подаренных судьбой крыльев и толках взлететь, а не ползать по сырой земле после упав со скалы не умея плавать. —От тебя идёт запах ночи, запах любви, правильности, сирени, ты— мечта, звезда, долгожданная весна посреди зимы. Ты—безумие, азарт, самый пошлый шёпот между смертью и пустотой. Моя последняя надежда на спасение на алтаре смерти. Ты смогла бы стать огнём, вечно пылающим пламенем, что не боится ничего кроме бесконечного конца.. стала бы сама концом всего, сначала моим концом. —Руки Дубея непривычно дрожали, лишь не от осеннего холода, а от нескрываемых чувств, той самой последней веры в что-то. Надежда на безграничные страдание финала вкушала металлический запах блестяшек из кармана за которые дети покупали сладости, а не спички. —От меня толку как от сломанных нитей в развалинам доме, Девдас.. Я огонь среди тундры, что я там сожгу, скажи?? Я враг без оружия, жаль меня убить, но.. но если дать нож то сами себе навредят. Я та, что способна сиять, но тухну куда чаще. –Отстранившись от своего главного кошмара, что приходил во снах, навещал утром, калечил раны, терзал новые.. глядела в глаза не боясь, в них был страх в этих двух осколках, слишком пронзительный, слишком скорбный по старому. –Не видишь лучшего, не знаешь худшего. Не имеешь веры стреляй по коленям и разговор окончен. Припади к земле, воде, но они грязные не подойдёт тебе оно. Шея уже не нужна от удушья, руки не ласковы от порезов, нос разбитый не сможет вдыхать запах вина, а тот у кого вино идёт з горла вероятно помочь ему нету смысла. Выбирай чего хочешь быстро, но ловко. Строго начал давать выбор жрец выбивая ответ. Проведя смуглыми пальцами, но свете ночи казались крючками мертвеца. Гладили, приласкали к себе. После резко всё переменилось в его ошметках изумруда заиграла злоба, гнев, верх цинизма человечества, предательство к людям у него в голове. Мужчина оставил след на её щеке от своей руки. Отвратный для неё запах сигарет и перегара смешался с запахом цветочного мыла то ли с розами то ли с орхидеями. Казалось что-то мерзкое она сумела разглядеть в родных глазах. Оно убивало постепенно, давало надежду и отбирало её. Жестокий взгляд не умел проявлять сочувствие, но умело выдавливал его в очередной раз. Джотсана лишь горько поглядела на знакомые осколки, казалось темно-зеленого цвета хотя в дневном свете, а особенно на первых лучах те казались самыми светлыми, прекрасными й изящными. Тот пыльный взгляд спустился на её глаза. С глаз Басу чуть ли не капала утренняя роса вночи, а у мужчины те давно запылились и никакие воспоминания не умыли бы их. Госпожа Басу уложила свои пальцы на его руки ловя их и пытаясь переплести между собой, но сам Дубей грубо отдёрнул девушку, после схватил за плечи встряхивая. –Глупая! Глупая дура! Не ведаешь э, что творишь... Младшая Наследница ошеломлённым взглядом пронзила самого жреца. –Чей смерти желаешь?! Почему столь глупо поступаешь?!! Неужели голова и впрямь для красоты! –Его руки вольно потянулись к её шеи. Неожиданно, быстро. Ухватив и сильно надавив она уже не могла вырваться из паники, боли. –Если принесёшь мне дитя с подола, спущу шкуру и выдам за старика! Потом отправлю его и сдохнешь с ним в огне! Вот его обида–другие мужчины рядом с его пасией резко заставила ревновать любимицу. Ревность – дьявольское чувство, заставляет всё обливать кровью, фолиантами, напитанным зверским чувство от которого кровь горела словно смешанная с керасином. Тяжкие всхлипы срывались с уст, а что-то солёное текло так быстро, сильно, каплей за каплей царапали щёки. –Н-не.. прине-с-су! –Еле выдавливая разборки речь пробормотала тихо мол ветер сама Госпожа. Не сумела бы вырваться и не желала делать хуже. Слишком большая сила против её хлипкого, слабого тела, что едва ли можно было бы сравнивать с пером. Перо бы полетело нежно вниз спускаясь по подушкам воздухе. Она бы закричала во всё горло, не удержал бы тело госпожи никто. Не было оно нужно. Шею сжимали крепче. Та не противилась, податливо летела едва не валясь на каменный пол балконп. И лишь господин её держал. Жестоким образом, но всё удерживал от падения. На долго ли!? Пока не упадёт голова с тонкой шеи. Смесь слюны, соплей и каких-то невнятных горьких бусин падали на руки жрецу. Смешиваясь превращаясь в что-то неприятное, отвратное и мерзкое. –Никому из них ты не нужная без согласия о браке! Лишь красивое тельце и породистая кобыла в родовое древо! Свинья на убой! –Де-в..вда... Мгновение, может быть два. Казалось дева не понимала в действительности не конец ли то, что она проживает. Он не собирался быть милостивым сегодня. Не хотел жалеть. Хотел делать то, что и другие делали с ней. Убивать. –Д..е..-Уже и не могла говорить, не могла дышать. Это конец. Точно конец. Как вдруг крепкая хватка просто отпустила шею давая сделать один большой, чрезмерно жадный глоток? Девдас сел на диван. Казалось был полностью спокоен, но рваное движение его рук, волосы намотаны на кулак, тот лицизрел всё уродство пока та лишь пыталась отдышаться, не рыдать. Стоит ли что-то говорить? Получалось ли!? Однозначно нет, слёзы текли с ещё большей горкостью. Так больно обнимать того, кто готов тебя убить голыми руками и глазом не моргнуть. Сидела как щенок на цепи. Хозяин вольно сидел не обращая внимания как тварина сопротивлялась всему происходящему. Не верила, что её усаживали на колени, с рук кормили и на руках носили, теперь же стоя на коленях перед ним пытаясь просто дышать хотела та. –Де-в-вдас!-Хрипло завопила госпожа. Без капли гордости притупилась к его ногам желая обрести хоть какое-то тепло. Унизительно ли? Вероятно –да. Но не волновало это кшатрийку и вовсе. Сам "отец" лишь внимательно оглядывал свою подчинённую. Строгим, пронзительным взгляд, что карал душу. –После этого ты имеешь наглость меня.. меня целовать? !? Меня любить?!.