бесконечное сегодня

— мне кажется, мы не можем… ну, сейчас не та ситуация, понимаешь, и не то время вообще, да и мы с тобой давно всё выяснили, кто кому и чем не нравился, почему всё так закончилось, — антон боязливо отходит назад, стукаясь спиной и неуверенно сглатывая. — эдик, я вырос, да и ты вырос, ну и я больше… — не любишь меня? — наклонив голову в сторону и одной рукой уперевшись в стену где-то на уровне его плеча, он сипло смеется и утыкается лбом в ворот чужой рубашки. — сам себя слышишь вообще? слышит ли он себя? осознает ли он, что говорит? шастуну кажется, что это перестало происходить уже несколько лет назад. когда он в последний раз сидел и думал о том, что делает со своей жизнью? когда идет на поводу у всех, когда делает совершенно не то, чего ему хочется? это должно было быть мимолетным увлечением. это должно было остаться просто игрой, ребячеством — когда вам двадцать и девятнадцать, вы совершенно не обеспокоены никаким будущим. вы отдаетесь моменту и живёте так, будто завтра уже никогда не наступит. и антон бы с удовольствием согласился, чтобы оно правда не наступало. — слышу, а вот ты меня не очень, — прикрыв на секунду глаза, он глубоко вздыхает, а потом запрокидывает голову и бессмысленно пялится в потолок, впиваясь ногтями в ладони. — у нас ничего не получается, понимаешь? в тот раз не получилось, и сейчас вряд ли. что изменилось-то? — никому больше не убежать, — подняв голову и заставив его опустить собственную вниз, чтобы столкнуться взглядами, эд даже улыбаться переестает, делая еще полшага назад и прижимая свободную ладонь к чужой груди. сердце предательски колотится, как назло, чтобы всё было еще очевиднее. — а я точно знаю, что мы оба и не собирались никогда. но это не получилось. не получилось отпустить, когда лето кончилось, даже когда прошел год и они снова встретились, снова проводили двадцать четыре часа в сутки вместе почти два месяца, и… и разбежались совсем. даже тогда. эд сказал, что едет на заработки, потому что жить уже становилось и правда не на что, а антон сказал, что ему нужно разобраться с учебой. ни причин, ни предпосылок — молча, без особых эмоций и прощаний. только потом антон понял, какую глупость сделал. когда понял, что вместо девушки, которую давно следовало бы завести, он думал о том, как хорошо было с эдом. как ему действительно нравилось с ним — даже просто находиться рядом, спать или курить на балконе, — и как он скучает. — может, хотя бы не в эту секунду? ты меня от работы отрываешь, — непроизвольно уложив руку ему на спину, антон моргает и пробует вывернуться. страшно стоять лицом к лицу с тем, с кем не виделся уже чересчур долго, и кого, как оказывается, почти не знаешь. а иначе откуда у эда это, наглость и настойчивость через край? — нет, давай уж сейчас всё разберем по полочкам, — он подозрительно тянется вперёд — колени подкашиваются, шастун опирается на стену еще больше и вжимается в нее лопатками, — не говори, что не хочешь. даже не смей. я не слепой. ответить толком и не получается, даже если бы антону и захотелось зачем-то: выграновский прижимает его к стене и целует. так просто, без спроса и прочего, целует и заставляет одним своим движением закружиться весь мир как на бесконечной карусели. веки становятся тяжелыми, и так лень думать о том, как странно они ведут себя, какие они в целом странные и необъяснимо ненормальные рядом друг с другом, что шастун… просто отвечает. скользит ладонью вверх, царапает по шее, вцепляется пальцами в ёжик темных волос — до того приятное ощущение, навевающее воспоминание, что по коже бегут мурашки, — и наклоняется немного вниз. — от тебя что, сигами даже не пахнет? — глупый вопрос от самого глупого человека на свете, но антон почему-то так радуется и расцветает, обмякнув как выжатый лимон у стены, когда поцелуй прерывается, и заливисто смеётся. эд мнёт ему рубашку на груди, уткнувшись носом куда-то в челюсть, и щекотно целует под ухом. — ну и пиздец. — я на электронные давно перешёл, — мягко поглаживая его по макушке, шастун подтягивается ближе и упирается в неё подбородком. на самом деле, он ужасно нервничает до сих пор и с трудом может сформулировать предложение, но… до сих пор ему непонятно: ему сделает еще хуже его отсутствие или его наличие рядом? — не думал, что ты так сразу заметишь. а ты вот, как я понимаю… — не такой богач, как такая важная шишка на тнт! — иди ты знаешь куда? — шлепнув его по плечу и зачем-то коротко поцеловав в лоб, антон с замиранием сердце смотрит в блестящие голубые глаза и неуверенно улыбается. цвет не изменился, но как он может быть уверен в том, что внутри? завязал ли эд со своей компанией? может, у него вообще девушка какая-нибудь тоже есть? татуировок даже с первого взгляда стало раза в два больше, но, к превеликому сожалению, ни на сантиметр в росте он так и не прибавил. шастун не сдерживает смешка, а потом снова прижимает так близко к себе, как только получается. это намного приятнее, чем просто думать. он никогда по своей воле не искал эда и даже не пробовал связаться снова, пока тот вдруг не всплыл сам в медиаполе. антон прекрасно знал и продолжает верить, что для этого человека нет вообще ничего невозможного, в том числе и осуществить свою музыкальную мечту он сможет вполне просто, но тем не менее… это было так неожиданно и странно. мысли при первом взгляде на такое знакомое лицо, от которого колет в груди, были совершенно разные. и они продолжают пополняться даже сейчас, когда антон смотрит на него уже вживую. выграновский улыбается ему в ответ, поджав губы и отпустив наконец-то одежду из мертвой хватки. — может, поговорим хотя бы за кофе? — а кто тебе сказал, что у меня перерыв? я прямо с дубля выбежал, и если меня не будет еще какое-то время, могут подумать, что мне плохо, или… вместо ответа — ещё один поцелуй, совсем короткий и более нахальный. — тогда за кофе?