Ничего не останется от нас, Нам останемся может быть только мы. И крылатое бьётся пламя между нами Как любовь во время зимы.
Темное, угрюмое утро. Солнце еще не взошло, как это обычно бывает зимой, а в воздухе блестели маленькие снежинки, образуя ледяную дымку. Ветви деревьев гнулись под тяжестью снега, ждущие наступления весны и пробуждения своих дриад. Небо едва-едва розовело, на нем еще проглядывали звезды, но утро, как таковое, обозначалось только стрелками часов. Каэлинн давно встала. Подниматься затемно — было ее давней и глубоко въевшейся привычкой, оставшейся со времен детства. И ведь правда, сколько всего можно успеть, просыпаясь до восхода солнца! Но ее ужасно раздражало, когда окружающие валялись в постели до самого обеда и даже не думали о насущных делах. Например, скоро Новый год, а Совель до сих пор совершенно не был озабочен украшением их скромного жилища. Эльф завернулся с головой в одеяло, неумело сшитое Каэлинн из чего попало, и мирно сопел носом. Эльфийка немного завидовала другу в его снах: они все были мирными, легкими, в то время, как девушка каждую ночь просыпалась в холодном поту от страшных кровавых кошмаров из прошлого. Прошел целый год, за это время Каэлинн успела выплакать все слезы и сбить о стены домика в лесу кулаки, но воспоминания грызли ее каждый день. Надо отдать должное Совелю: пускай он и спал мирно на зависть подруге, но удивительно чутко. И стоило Каэлинн начать дышать тяжелее, чем обычно, без конца ворочаться, как он прижимал ее к груди, нежно гладил по истончившимся волосам и шептал ей старые эльфийские сказки. Девушка набросила на плечи плащ, за это время заношенный, и взглянула в зеркало. Увидев в нем худую, изможденную себя с синевой под глазами, она с досадой отвернулась и пошла будить дремлющего Совеля. — Вставай уже, лежебока! — она грубо сдернула с парня одеяло, но тот упрямо поджал под себя ноги, — Сегодня же праздник, а ты все никак не проснешься! — Еще пять минут, мама… — промычал эльф. В следующую секунду его с головой накрыл тяжелый, отороченный мехом плащ, и о плечо стукнулся каблук сапога. Парень тут же вскочил, потирая место ушиба. — Черт бы тебя побрал… Я хочу спать. На улице же еще совсем ночь! — Совель! Уже утро, а вчера ты обещал мне сходить за елкой! — обиженно насупилась эльфийка, словно капризный ребенок. — В такой тьме ты вряд ли увидишь что-то дальше своего носа. Давай дождемся рассвета… — Нет! Я хочу елку сейчас! — Поверь, мы можем сделать это позже… — парень сладко потянулся, скинул на пол плащ и сапоги и нагло улегся обратно. Каэлинн невозмутимо достала из ножен на стене меч и прислонила его лезвие к горлу Совеля. Серьезных намерений у нее на этот счет не было, ей лишь нужно было, чтобы друг очнулся. — Вставай, — провоцирующе протянула она. — Ладно-ладно, о, неугомонная! Только дай я оденусь. — простонал парень, отталкивая от себя оружие. Каэлинн победно принялась собирать сумку, пока друг угрюмо и спросонья натягивал на ноги сапоги. Он постоянно что-то ворчал себе под нос, проклиная и зиму, и елку, и утро… А девушка наливала во флягу отвар, кидала в сумку хлеб, жаренное на костре мясо. Ее голову переполняли тяжелые мысли, которые она старательно отгоняла, ведь нельзя в такой праздник портить себе настроение. Вот только получалось это с трудом, но эльфийка надеялась на Совеля — уж он умеет создавать Каэлинн верный настрой. — Ну, готов я. Давай скорее, я надеюсь потом доспать… — парень подковылял к девушке в странном и неопрятном виде. Молча и с осуждением эльфийка заправила его рубаху как положено, одернула плащ, убрала непослушные кудри за ухо и вручила ему холщовую сумку. — Фу, педантка, — поморщился эльф в самом дурном расположении духа. — Фу, неряха, — незаинтересованно парировала Каэлинн. — Выдвигаемся!***
Эльфы тяжело пробирались сквозь сугробы, которые были почти такими же огромными, как и прошлой зимой. Отличало их то, что тогда бури были злее, и снег шел не переставая. Каэлинн останавливалась у каждого молодого деревца, у которого еще не было своей дриады, и придирчиво его оглядывала на предмет идеальности. Совелю же было решительно все равно, и он порывался рубить первую попавшуюся елку, чтобы только вернуться домой к теплой печи. — Постой, не трогай! — одернула его Каэлинн, — Она какая-то куцая… давай подойдем вон к той! Небо наконец посветлело до медно-рыжего оттенка, и снег засиял, словно мириады страз. Он хрустел под ногами, как свежие яблоки летом, навевая тягостную ностальгию. Как бы эльфийка ни пыталась думать о насущном, но мыли ее постоянно возвращались к памятным дням. Каэлинн с грустью вспоминала, как надевала на руку Алиане кожаный «обручальный» браслет. …Эльфийка сняла с руки кожаный браслет, защищающий ее запястье, и наклонилась к розовому от мороза уху деревенской девушки. — Алиана, — заговорщицки шепнула она, — ты будешь моей женой? Блондинка хохотнула, и смешок этот отразился от снега ясными кристаллами льда. — Ты это серьезно? У нас нет священника, и вообще… — Вполне, — буквально промурчала довольной кошкой Каэлинн и заправила девушке за ухо прядь волос, — плевать на священника. — Тогда буду. Эльфийка медленно и торжественно застегнула на запястье девушки, нет, жены браслет, который оказался ей впору, и сразу же прильнула к ее сначала холодным пальцам, а затем и губам. Алиана, стоило ей отстраниться, заволновалась и принялась зачем-то расстегивать плащ. — У меня нет браслетов и колец, конечно, но… Каэлинн нащупала под тканью плаща золотой медальон. Пальцем она провела по его горячей от тепла тела гравировке роз. До сих пор она его не открывала, боясь осознать, что Алианы с ней больше нет. — Каэлинн! С тобой все хорошо? — окликнули ее со стороны. На мгновение девушке даже показалось, что голос женский и до боли знаком ей, вот только плеча коснулась мужская рука. Эльфийка мгновенно сжала друга в объятиях. На глазах не было слез, нет. Все они давно закончились и остались в прошлом. Была только ноющая, пульсирующая тоска. — Я помню все, — безнадежно прошептала Каэлинн, — до единой детали. Совель провел рукой по ее напряженной спине. — Ты тогда спас меня, — выдохнула девушка ему в плечо, — жертвовал собой… вытащил из этого ада. Я никогда не сумею отблагодарить тебя. — Ты благодаришь меня уже тем, что живешь дальше. Я горжусь тобой, как никогда никем не гордился. Каэлинн подняла голову и растерянно взглянула Совелю в глаза. Он мягко кивнул ей, и она отстранилась. — Извини. Каждый мой день полон воспоминаний, я не могу от них отделаться… это очень тяжело. — Я тебя понимаю, — ответил парень, — и, если что, то всегда буду рядом. Обещаю. — И мы все еще не нашли идеальную елку… Каэлинн не хватило сил улыбнуться, но Совель уловил благодарный огонек в ее усталых, изможденных тоской глазах. Девушка внезапно сорвалась с места, разрушив всю атмосферу признания, и направилась к ближайшему деревцу, искать идеальную ель. Вскоре таковая появилась в периферии их зрения. Каэлинн тут же подбежала к ней, стряхнула снег. Ель была едва ли выше нее, что уж говорить о Совеле, с тонким стволом и пушистыми ветвями. Эльфийка сразу же указала на нее другу. — Мы такую утащим? Кажется, она достаточно небольшая. — Выглядит легкой… во всяком случае, должны суметь. Вот только влезет ли она в дверь? Эльф обошел дерево кругом с задумчивым видом. Он подбрасывал в руке топор, словно заправский лесоруб, хотя на деле никогда подобным не занимался. — Ну, должна влезть, я полагаю, — хмыкнула Каэлинн. — Руби уже, что делать… Эльф, недолго думая, замахнулся и ударил раз, затем другой и третий. На стволе дерева появилась глубокая трещина, а дальнейший хруст оповестил о том, что ель падает. Каэлинн мгновенно поймала ее за верхушку и с победным видом помахала другу. — Готово! — заулыбалась она, — Хватай за тот конец!***
Путь обратно занял не более получаса, учитывая, что друзья постоянно останавливались то на передышку, то на перекус, то для того, чтобы поменяться местами. Все это они сопровождали непринуждённой болтовней обо всем на свете. Каэлинн с упоением рассказывала, как она будет украшать дом и ель, какие травы она высушила с лета именно для этого, и что она попробует приготовить из заготовленного мяса. Совель слушал ее рассказы и был искренне счастлив, что хотя бы сейчас девушку не грызут призраки прошлого. Глаза эльфийки сияли впервые за долгое время, и во всех ее движениях больше не чувствовалась прежняя тяжесть, будто на ногах ее кандалы. Наоборот, Каэлинн шла свободно и бойко, как было всегда, сколько Совель девушку знал. Действительно — новогоднее чудо! Ель подперли со всех сторон всевозможным хламом и поставили у маленькой печки в круглой стене дома. Огонь мирно потрескивал среди поленьев, заставляя эльфов морщиться и не давать себе ударяться в воспоминания. Но атмосфера к тому и не располагала: окна украсили узоры изморози, густая волчья шкура на полу приятно грела ноги, от ели исходил свежий запах хвои и густой смолы, которая теперь стекала на пол янтарными каплями из-за тепла печи. Каэлинн с энтузиазмом принялась копаться в сундуках, доставать пучки трав, самодельные свечи, сушеные фрукты и различные безделушки, вроде костяных и плетеных игрушек и бусин. Все это заняло почти целую комнату, так что обоим эльфам пришлось передвигаться на цыпочках со всей осторожностью. Свечи были аккуратно закреплены на ветвях ели и ждали своего зажжения. Каэлинн заставила Совеля вдевать в игрушки ленты и далее вязать их на ёлку наравне с ней, хотя парень упрямо уговаривал ее пойти и лечь спать. Впрочем, он скоро смирился и даже влился в занятие. Каэлинн поставила на стол кружки, какие нашлись, пыльную закупоренную бутылку и несколько глиняных тарелок. — Это еще что? — Совель повертел бутылку в руках, стер с нее пыль и прочитал то, что было написано на ярлыке. — Эль? Имбирный?! Каэлинн, ты что, специально его от меня прятала? — Нет, — рассмеялась девушка. — Вообще, да, но одновременно не совсем. Я оставляла его на особый случай, иначе нам было бы нечего выпить. Совель хотел было вытащить крепко забитую пробку, но подруга мягко забрала у него бутылку. — Оставь на праздник. Совель послушно отставил сосуд в сторону. Он завязал последнюю ленту бантом на верхушку ели и отступил на шаг. — Хорошо? — спросил он подругу. — Отлично! — ответила Каэлинн. Она стояла возле раскрытого сундука, среди груды ненужных вещей. Эльфийка повернулась к Совелю, сжимая в руках мятый сверток, в котором что-то зазвенело. — Что это? — спросил парень и развернул из ткани два тонких длинных лезвия с ремнями. — Я что-то про такое слышал… как там их?.. Кони? Лошадки? Честно, не припомню, но что-то с этим связанное. — Коньки, Совель. Коньки, — благоговейно выдохнула Каэлинн. Ее взгляд затуманился.***
…Каэлинн прибежала тогда в поле едва одетая, но совершенно не замерзшая. Эльфийка огляделась и, заприметив вдалеке медленно идущую к ней белокурую фигурку, рванула вперед на всех парах. Она мечтала только о том, чтобы обнять Алиану и убедиться, что та жива. Завидев издалека возлюбленную, девушка просияла и побежала навстречу. Без лишних слов она бросилась ей в объятия и зарылась носом в густые черные волосы. — Я так рада тебя видеть! — воскликнула Алиана. — Я тоже, — устало улыбнулась ей Каэлинн. — Сегодня у матушки день рождения, и она приготовила пирог из сушеных яблок. Ты не голодна, случайно? Каэлинн помотала головой. — Нет, что ты. Тебе еда намного важнее. Как там Найтгард? — Исхудал и постоянно спит. А в стойле очень холодно, надо сказать, — Алиана опустила взгляд, но мгновенно просияла, — совсем забыла! Пойдем к озеру скорее! Оно ведь замерзло, правда? Я обязана кое-что тебе показать! Каэлинн не успела понять, что хотела от нее девушка, как та с небывалым энтузиазмом потянула ее за собой. Эльфийка обратила внимание на то, что в руках ее дрожал холщовый мешок, в котором что-то постоянно лязгало и перекатывалось. В полном молчании девушки дошли до самого озера. Оно сияло в свете зимнего солнца ледяным зеркалом, промерзшее, наверное, до самого дна. На его поверхности виднелся неровный рельеф, напоминающий о последних осенних волнах. Рогоз да камыши рядом стояли голыми некрасивыми ветками, словно чей-то неудавшийся эскиз. Алиана наконец развязала мешок и явила на свет два длинных тонких лезвия с истертыми ремнями; они были очень странно заточены: прямо в середине имелась выемка, а по краю лезвия были настолько острыми, что Каэлинн не решилась их тронуть и пальцем. — Что это? — склонила эльфийка голову. — Коньки, — бросила Алиана, завязывая ремни поверх сапожек. — Такие штуки… э-э… что бы ездить по льду, понимаешь? — По льду?! Это же опасно! — воскликнула Каэлинн. — Да и разве по льду можно ездить? — Зимой это не опасно, не беспокойся. Наоборот — это любимое занятие детей. Смотри! Эльфийка с восхищением наблюдала, как девушка осторожно стоит на двух тонких лезвиях. Алиана прошла по сугробам прямо к озеру и аккуратно ступила на ледяной покров воды. Каэлинн хотела было поймать ее хрупкое тельце, когда та пошатнулась, но девушка вмиг оттолкнулась одной ногой, затем другой и понеслась вперед по звенящей глади с заливистым смехом. Затем она демонстративно развернулась и проехала несколько футов задом-наперед. Это было так красиво, что Каэлинн невольно замерла. Волосы Алианы сияли в лучах солнца золотом, коньки отражали его свет, рассекая лед с задорным звоном. Все существо девушки выражало неимоверную радость. Эльфийка помахала Алиане рукой, и та наконец приблизилась к берегу. — Давай, тебе понравится! — позвала девушка. — Там, в мешке, есть еще пара для тебя! — Слушай, я, пожалуй, не буду. Это опасно… — Не бойся же, Каэлинн! Я сказала: живо надевай коньки и выходи на лед! Эльфийка закатила глаза и неохотно принялась завязывать поверх сапог такие же лезвия, что у Алианы, только чуть подлиннее. Узлы получились крепкими, насколько это возможно со стертыми ремнями, но коньки сели на ноги Каэлинн идеально. Девушка подала ей руку, и эльфийка едва не упала, стоило ей попробовать подняться. Оказалось, что стоять на коньках труднее, чем кажется на первый взгляд… Она на дрожащих ногах, покачиваясь, сделала пару шагов и снова подвернула ногу. — У меня не получается, видишь? — вздохнула эльфийка. — Давай я просто останусь на берегу. — Ну где же твой соревновательный дух? — склонила голову Алиана, снова поднимая Каэлинн на ноги. — Давай, покажи, что ты можешь лучше! Стоит тебе научиться, как ты превзойдешь меня! — Я даже стоять на них не могу! — Для начала поставь ноги параллельно друг другу, да… молодец! Немного наклонись вперед, согни колени. Умница. Теперь оттолкнись одной ногой, а другую держи прямо. Каэлинн сделала все так, как сказала Алиана, и… снова не удержала равновесие. Она раздраженно ударила кулаками лед и аккуратно поднялась обратно на ноги. Девушка проявляла к эльфийке ангельское терпение, когда как последняя выходила из себя. — Нет же! Нужно толкаться не прямо назад, а немного в сторону. Вот так, верно! И вот теперь Каэлинн поехала. Неуклюже расставив руки в стороны, коряво передвигая ногами, постоянно падая и поднимаясь, но поехала же! Алиана засвистела ей издалека в знак восхищения, и эльфийка зарделась. Коньки! Какое чудесное слово! Каэлинн подумала, что оно похоже на первый крепкий речной лед. Эльфийка не заметила, как стала кататься намного смелее. Алиана наворачивала вокруг нее круги, ловко катаясь задом, делая пируэты и другие странные вещи, на которых сердце Каэлинн замирало. Девушка смеялась, как невинный ребенок, каким и была, и этот смех был столь заразительным, что эльфийка тоже залилась. В очередной свой круг Алиана поймала подругу за руку, увлекая за собой в снежный танец. Девушки крепко цеплялись друг за друга, лезвия коньков резали лед и звенели, щеки наливались алым от мороза и счастья, и их пылающие сердца скрепил быстрый смазанный поцелуй во время новой петли. Это было незабываемо: мелькающие отблески снега и льда, волосы Алианы, смех, солнце, трескучий мороз, звон металла под ногами! Каэлинн подумалось, что она больше никогда не увидит ничего лучше, нежели в этот момент. Эльфийка повторила за подругой пируэт и осталась довольна собой, стоя посреди озера. Девушки катались до самого заката, а они зимой обычно бывают рано. Когда солнце озарило багровым долину, Алиана сняла с ног коньки и бросила их в мешок. — Хочешь, я оставлю тебе пару? Мне они не нужны. — Нет-нет, не стоит. Куда я их дену? — Спрячь где-нибудь, вот и все. Я оставлю их тебе и точка! Забирай, забирай вместе с мешком! И чтобы к следующему разу научилась на них кататься. А сейчас мне нужно бежать к моей матушке. Алиана звонко чмокнула Каэлинн в щеку и так же стремительно побежала прочь, одновременно размахивая на прощание руками. — Была рада тебя увидеть! Эльфийка осталась стоять на берегу, крепко сжимая в замерзших руках два лезвия на ремнях.***
Эльфийка аккуратно забрала из рук Совеля лезвия и завернула их обратно в ткань подальше от глаз.***
За окном сгустилась тьма, явив жителям леса звезды. Приближалась ночь, Новый год, и два одиноких эльфа в маленьком черном домике с двумя комнатами откупорили бутылку имбирного эля. Этот Новый год стал для них лучшим: они были друг у друга. Им не нужна была большая община, третьи лица, а только их безоговорочное доверие и честность витали в воздухе ароматами хвои. Каэлинн отошла на минутку, оставив друга в недоумении, а затем вернулась обратно с заговорщицким видом. — Ты не хотел бы открыть подарки? — хитро сощурилась девушка. Совель ослепительно улыбнулся. — Давно пора, — ответил он, — только ты первая. — Ты что-то для меня приготовил? Вот это да, — искренне изумилась Каэлинн и присела на колени перед елкой, на которой давно уже были зажжены сальные свечи. Она вдруг вспомнила, как отмечала Новый год с мамой и папой. Ее поразила мысль о том, что она даже не знает, жив ли отец до сих пор, или она убила его. Впрочем, ей и не жаль, ведь он принес ей столько боли... А мать? Кто знает, что могло случиться с нежной Сетриаль. Ее ранимая душа могла не пережить утраты. На прошлый праздник эльфийка свила маме еловый венок, который после висел на стене в ее доме. А отцу она заказала у сына соседки деревянную куклу воина за всего-то воронью кость, какие тот мальчик собирал. А Алиане… Каэлинн помотала головой, избавляясь от ненужных мыслей. Девушка достала из-под ели сверток, адресованный ей, и вручила Совелю почти точно такой же, только меньше. — Одновременно? — спросила эльфийка. — По традиции, — кивнул парень, и друзья развязали ленты. Каэлинн увидела в своем свертке сложенные вдвое мягкие шерстяные сапоги с искусной вышивкой фей. Именно их она так хотела с самого начала зимы, стоило ей увидеть, какие изделия мастерят эти маленькие искусницы. — Ты серьезно уговорил кого-то из них это сделать? — рассмеялась Каэлинн. — Они же так не любят нас, эльфов. — Все ради тебя. А ты, я смотрю, сама эти рукавицы шила? Совель повертел перед лицом девушки руками в меховых варежках, коряво скроенных, но теплых и до безумия удобных. — Ну уж извините, что я не фея! — скорчила девушка гримасу. — Я не всерьез. Они прекрасны! У меня как раз нет ни одной перчатки, — парень полез щекотать подругу своим подарком, и та повалилась на пол, заливаясь смехом. Подходила полночь. Каэлинн поднялась со своего места и повертела в руках сверток с коньками, ранее убранный с глаз долой. Она совсем забыла кое-кого поздравить. Эльфийка положила коньки на столик возле своей кровати рядом со свечой. Она зажгла ее от лучины и села прямо на пол, глядя на танцующее на фитиле пламя. Девушка собралась с мыслями в полной тишине. Она готовила себя к тому, что следующие ее слова будут последними для всех ушедших душ. — Помнишь, мы обещали не терять друг друга в метели? — начала Каэлинн. — Так вот, я не сдержала слово. Я тебя потеряла. Но это к лучшему. Я чувствую, что ты где-то далеко, не рядом, и это дарит мне силы жить дальше, думать, что однажды мы сможем снова встретиться. Что хуже всего, я успела потерять и себя в этой дикой метели. Совсем забылась в воспоминаниях, оставила часть себя в прошлом и не учла, что нужно хотя бы немного оставить на будущее. И теперь я обещаю тебе быть сильной, как бы тяжело мне это ни далось. Только ты меня не теряй. Каэлинн замялась. Слова разлетелись в разные стороны, вместо мыслей остался только чистый лист, и даже не стоял ком в горле, как год назад, при свежих ранах потери. Пламя в печи зашипело, затрещало, словно поддерживая разговор. Кожу девушки обдало жаром. — И все же, мне пора тебя отпустить. Не злись. В окно ворвался отголосок вихря. Полночь уже наступила, и новый день начнется совсем скоро. Колесо времен года обновило свой ход. Эльфийка печально улыбнулась. — С Новым годом, Алиана.