Латекс не растягивается

Человек с металлическим лицом подобрал валявшиеся у кровати коробки и неодобрительно покачал головой. Ему стоило смириться с тем, что Эдгару, а теперь и Лавоне тяжело наклоняться, но необходимость подтирать за ними больно колола альбиноса по самолюбию. Он считал себя слишком суровым, жестоким и брутальным, чтобы убираться. С другой стороны, Убийца терпеть не мог беспорядок. Даже трупы в своей каморке сваливал в одну кучу, а выпотрошенные органы раскладывал тематическими кучками. Все поверхности он тщательно протирал от крови и экскрементов обеззараживающим средством и приходил в ярость, если потом натыкался на незамеченное пятнышко. Эдгар мог работать в окружении коробок и обёрток, и Убийца едва сдерживался, чтобы не проткнуть его за это ножом. А вот Лавона с первого взгляда поразила Ассасина своей красотой, идеальной фигурой и аккуратной причёской. Для такого обжоры и неряхи, как Эдгар, она была слишком хороша. Немка даже не оставляла волосы в сливе ванной. Убийца был готов поклясться, что в тот момент его железное сердце сжалось от умиления. Пожалуй, если бы Лавона попросила его пощадить Эксплоужена, Ассасин не смог бы отказать. Но с недавних пор красота девушки начала рушиться, обрастать складками жира. Под дурным влиянием Эдгара она толстела, и Убийца приходил в ужас, понимая, что её это не беспокоит. Наоборот, Лавона по-прежнему считала себя красавицей. Костюм из спандекса, который нашёл ей Убийца, очень скоро приказал долго жить, а своё утреннее яйцо вкрутую девушка теперь поливала майонезом. Любимым занятием её стало набивать живот за компанию с Эдгаром. Однако про тренировки и миссии она не забывала — это Убийцу немного успокаивало. Лавона научилась поднимать штангу, словно чемпионка в очень тяжёлом весе, и тягать гири. Но рядом со своими стройными подругами выглядела настоящей бочкой сала, и альбинос беспокоился, что для бега и прыжков Лавона стала слишком тяжёлой. Она уверенно двигалась к тому, чтобы стать слишком толстой для соблазнения Эксплоужена. Ассасин не вдавался в подробности её плана, но даже ему, толстокожему бабуину, было понятно — нормальный мужик не клюнет на затянутую в латекс толстуху. К напарнику у Убийцы вопросов не было. Джомфру с первой встречи дал понять — крыша у него протекла и ремонту не подлежит. А сейчас Эдгар словно не видел, что девушка разбухает как на глазах. Его это будто… устраивало? Однако Лавона хорошо влияла на Эдгара. Злой и раздражительный, он стал спокойнее, куда меньше чудил и научился по-человечески обращаться с подростком. Зашуганный пацан Лавону просто обожал. Подобно щеночку, он ходил за немкой хвостиком и порывался помочь в каждой мелочи — благо таких мелочей, к удовольствию Эдгара и к ужасу Убийцы, становилось всё больше. Сдобные округлости Лавоны напоминали Ассасину домохозяек, которых он порой встречал в пригородах — таких безобидных, что убивать их было неинтересно. Он не мог не грустить при мысли, что в этой странной семье чувствует себя четвёртым лишним. Вот и сейчас завистливо поджал белые губы, глядя на мирно спящих Лавону и Эдгара. Голова Джомфру, словно смазанная маслом, лежала на пухлом плече Лавоны, а мягкие пальчики девушки нежно сжимали складку у него на боку. Насколько Убийца мог видеть, инцидент с «Succuboso Explosion» сблизил их. Лавона наконец-то заметила чувства союзника и перестала окидывать его снисходительными взглядами. К огромному удивлению Ассасина, они даже спать начали вместе. Лавона оправдывалась, что так теплее. До ночных охов и стонов ещё не дошло, но Убийца всё равно радовался за товарища. Он и сам был бы не против сделать с Лавоной это и прочее… Даже несмотря на то, что она толстая. В бункер пришлось принести вторую кровать, потому что на одну они не помещались. Вчера эти двое обожрались до бесчувствия и не нашли сил хотя бы сдвинуть коробки из «Dimmi burger» в одну кучу. Ассасин, и так бесшумный, старался двигаться ещё тише, но Лавона и Эдгар храпели так, что вряд ли бы услышали треск сминаемого картона. Сложив мусор в чёрный пластиковый мешок, в такой же, куда заворачивал трупы, Убийца укрыл влюблённых одеялом — по утрам в бункере было довольно прохладно. Хотя парочке вполне хватало собственного жира для тепла. Несмотря на всё съеденное, они проснулись бы голодными — Убийца уже это понял. Нужно принести им завтрак. В «Duncan Hills Coffee» он стал постоянным посетителем. Кассиров, кажется, напрягало, для кого он берёт блинчики и яйца в промышленных масштабах, но с ними у Убийцы был разговор короткий. Ассасина вся эта еда нисколько не соблазняла. Он привык съедать каждый день по килограмму мяса и не видел ничего привлекательного в буррито, которые Эдгар называл здоровой пищей. На взгляд альбиноса, это был сплошной жир и углеводы. Но раз такая гадость нравилась его напарнику и немке, не было смысла отказывать. — Ммм… Металлическое лицо, — сквозь сон, но уже отчётливо пробормотала Лавона. Девушке никогда не называли настоящего имени Убийцы, вот она и прибегала к странным прозвищам, вроде «Железный человек» или «Маска из фольги». Глаза немки были едва приоткрыты, но альбинос увидел, что она пошевелилась и проснулась. Если бы ему пришлось гадать, скорее всего, это было связано с её желудком. — Я хотела спросить тебя кое о чём, — тихо произнесла Лавона и осторожно, чтобы не разбудить Эдгара, перекатилась на другой бок. Она спала голой, и её живот выглянул из-под одеяла, словно ком теста. — Мне интересно… Не мог бы ты помочь мне обновить мою форму? Огромный человек приподнял бровь в ответ, но под маской этого было не видно. Убийца легко заметил, с какими трудностями Лавона втискивалась в свой наряд. Казалось, она будет натягивать костюм до тех пор, пока он не лопнет. — Я надеялась, ты сможешь снабдить меня ещё латексом. Желание девушки одеваться в такой плотный материал вместо чего-то более эластичного, что соответствовало бы её постоянно увеличивающейся талии, показалось Убийце странным. Однако он давно понял — лучше не задавать Лавоне вопросов. — Без проблем. Но мне нужно знать, сколько понадобится. — Ты что, собираешься измерить меня? — усмехнулась Лавона. Он медленно кивнул, не поняв её шутки. — Если ты хочешь, чтобы он надёжно, э-э. прилегал… Он знал, Лавоне нравилось, когда её наряды были обтягивающими. Она не просто упрямилась изменить свой стиль. Убийца часто видел немку любовавшейся собой в зеркале, и Лавону явно восхищало, как грубые швы впиваются в мягкую плоть. Ассасин мог бы предположить, что это странная форма мазохизма, но тесный наряд действительно придавал дряблому телу Лавоны хоть какую-то форму. Немка бросила на альбиноса раздражённый взгляд и торопливо прикрыла соски, но согласилась. Сев на кровати, она наблюдала за зарывшимся в ящики Убийцей, и удивилась, когда он вытянул из беспорядка портновский метр. Мысль о том, что мужчина вроде него измеряет и раскладывает ткань, была странной, но Лавону это не беспокоило. Признаться, Ассасин общался с красивыми женщинами меньше, чем ему бы хотелось. Однако сейчас, оборачивая ленту вокруг бедра Лавоны, не испытывал особого дискомфорта. За десятилетия работы киллером и отшельнической жизни в бункере альбиносу удалось притупить любую застенчивость — во всяком случае, он был в этом уверен. В снятии мерок мужчина тем более не видел чего-то интимного и не находил причин волноваться. И неважно, что сидевшая перед ним девушка была абсолютно голой, с грудями, каждая больше её головы. Ассасин ожидал, что подёрнувшиеся целлюлитом ляжки Лавоны окажутся шире, но цифра всё равно сумела его шокировать. Он расширил длину ленты, двигаясь вверх от мясистых складок на боках и изо всех сил стараясь приспособиться к тяжёлой выпуклости живота. Лавона слегка нервничала и пыталась его втянуть, отчего Убийце приходилось несколько раз перепроверять истинную величину её обхватов. Живот Лавоны стал её самой преображённой частью. Крепкий и плоский раньше, теперь он плотно прилегал к бёдрам, занимая большую часть колен. Немка больше не могла застёгивать одежду — ширинка пряталась под свисающими складками. Убийца на мгновение ощутил себя неловко, учуяв острый запах девичьего подбрюшья. Массивные складки грузно поднимались и опускались при дыхании, и Убийца не мог не задаться вопросом, каким чудом у Лавоны при таких размерах получалось вписываться в наряд, не оставлявший ровно никакого простора для растущей фигуры. Пальцы Ассасина внезапно задрожали, стоило ему провести лентой по расплывшемуся бюсту. Он попытался взять себя в руки и отвести взгляд от красно-коричневых сосков, которые от случайного прикосновения тут же напряглись и затвердели. Тщетно — рука оставалась нетвёрдой. Убийца не удержался от разочарованного вздоха, и его щёки покрылись румянцем. Он прищурился, но прочитать цифры все ещё было трудно. — Ты должен наклониться ближе, — проворковала Лавона, притягивая его голову к себе тем властным жестом, каким обычно женщины берут мужчину за волосы, когда просят отлизать. Альбинос по инерции уткнулся лицом ей в грудь, словно в мягкие подушки, и пожалел, что вынужден носить маску. Он почувствовал, как что-то странно шевелится внизу живота и быстрее бьётся в груди. Лавона, такая маленькая рядом с ним, затряслась, хихикая над его бесплодными попытками оправиться и сделать вид, будто ничего не было. К сожалению Убийцы, их активность потревожила Эдгара, который до этого как ни в чём ни бывало храпел и пускал слюни на подушку. — О нет, ты пробудил зверя! — ухмыльнулась Лавона. — Ты ещё большее чудовище, чем я, со всем твоим храпом, — проворчал Эдгар, потирая свой плюшевый живот. — Не знаешь, у нас осталась лазанья? Он ещё не проснулся и с трудом находил силы держать глаза открытыми, но короткий рык его желудка подсказал Убийце, что медлить с едой лучше не стоит. — Я как раз думал поехать за завтраком, — проурчал он, прежде чем сделать шаг в сторону холодильника. — Боже мой, нет, мы ещё полны после вчерашнего! — рассмеялась Лавона, оглаживая лежавший на бёдрах живот нежным круговым движением. — Лазаньи будет вполне достаточно. Будь добр, принеси нам весь противень. Она ласково поглядела на Эдгара, словно спрашивала подтверждения своих слов, и Ассасин поспешил удалиться — не хотел им мешать. Стараясь не обращать внимания на мучительную резь в желудке — дешёвые бургеры, похоже, и вправду не успели перевариться — Эдгар взял с приборного столика очки. Ему хотелось видеть Лавону, хоть бы даже и в растрёпанном утреннем виде. Правда, о том, что сейчас утро, Джомфру не мог утверждать. Последнее время он редко выглядывал из-под земли, отговариваясь более важными делами. Например, необходимостью валяться рядом с Лавоной на кровати и пожирать фастфуд. Он уже привык, что надвинуть очки мешает плохо заживший шрам на переносице, оставшийся после нападения на Госпиталь Святого Пожирателя трупов. Очки сидели криво, зато теперь Эдгар видел сидевшую на краю кровати девушку во всей красе. После пробуждения Лавона тут же приводила себя в порядок — вот и сейчас потянулась за висевшими на спинке кровати лосинами. В латексные штаны немка не влезла бы при всём желании, хотя нижняя половина её осталась стройной. Но в последнее время крепкие бёдра Лавоны стали немного мягче, а подтянутые ягодицы обвисли и покрылись ямочками, словно апельсиновая кожура. Новые фунты словно не догадывались расползтись по всему телу, и упрямо копились на плечах и спине. Груди тяжёлыми мешками растекались по обе стороны живота девушки, когда она снимала боди. Даже изнутри локтей у Лавоны появились складки. Немке пришлось попыхтеть, чтобы лосины с громким щелчком обтянули нижнюю складку живота. Управляться с массивным пузом у Лавоны получалось с трудом, но она до сих пор делала вид, будто всё в порядке. — А ты так и будешь лежать? — оглянувшись через плечо, спросила она и потянулась за боди. — Мне сегодня нехорошо, — произнёс Эдгар с деланной вялостью, — наверное, не стоило столько жрать. Он не хотел сползать с кровати ради того, чтобы лишать себя зрелища Лавоны, натягивающей боди. Оно давно стало тесным, но немка продолжала втискиваться в него с восхитительным упорством. То, что она в такой одежде становилась похожа на перетянутую верёвочками колбасу, её совсем не волновало. — Не хочешь надеть что-нибудь удобнее? — спросил Эдгар. Лавона должна была понять его намёк, что он не против поделиться своей футболкой. — Мне больно смотреть, как ты каждый раз перетягиваешь свой животик. У тебя там все органы должны кричать от боли. Лавона покачала головой, с обычным сердитым видом уперев руки в бока. Она не признавалась Эдгару, но ей нравилось ощущение, как туго пояс стягивает живот, разделяя его на два валика, и впивается в набитый желудок. Так она чувствовала себя ещё более толстой и раздутой, и это ей нравилось. В просторной футболке было бы комфортнее, но Лавона, вылезая из тисков комбинезона, казалась себе дряблой, расплывшейся квашнёй. Хотя под слоем жира у неё всё ещё твердели мышцы, достаточно крепкие, чтобы выглядеть пышной, а не жирной. Она тяжело опустилась на кровать и наклонилась за сапогами — они единственные остались от старого костюма. Но тут, какая неожиданность, девушке помешал живот. Две широкие складки, мягкими подушками простиравшиеся до середины бёдер, просто не дали ей согнуться. Поперхнувшись воздухом от возбуждения, Эдгар поспешно натянул одеяло на самый нос. Он не впервые наблюдал у Лавоны трудности с одеждой, но сейчас… Она стала толще, чем он представлял в разгорячённых спермотоксикозом фантазиях. И это было просто восхитительно. Лавона не растерялась. Теперь для того, чтобы застегнуть сапоги, ей пришлось ставить ноги на кровать. Но даже в таком положении она вся запыхалась с непривычки. Когда она выпрямилась, разглядывая себя, Эдгару стало видно лопнувший шов на боку. В прорехе показалась щель между лежавшими друг на друге бледными складками. Боди из спандекса служило верой и правдой, но сейчас совсем никуда не годилось. Эдгар подумал, что в будущем не даст ей так напрягаться — зачем, если можно позвать подростка? Благо пацан достаточно тощий, чтобы наклоняться. — Кстати, а что сейчас поделывает мой братец? — спросил Эдгар у бесшумно возникшего возле кровати Ассасина. — Помогает готовить взрывчатку, — пожал плечами альбинос, не зная, куда пристроить противень с лазаньей. — У нас же скоро нападение на Клокикон, ты забыл? Лавона метнула на них любопытный взгляд, но ненадолго — её вниманием тут же завладела лазанья. — Ах да, — Эдгар неловко приподнялся, принимая полулежачее положение, и пожалел об этом — боль острой иглой проткнула и желудок, и вечно ноющий позвоночник. Лавона заметила, как он скривился, и мгновенно выхватила противень у Ассасина. — Ты кормишь нас так, что я боюсь умереть с голоду! — воскликнула она с шутливым упрёком, но Эдгар осторожно тронул её за руку. — Лавона, не надо издеваться над человеком, который не понимает сарказма. Убийца пожал плечами, будто ничего не слышал, и между прочим брякнул: — Мисс Суккубосо, вам придётся подождать костюм несколько дней. — Очень жаль, — в голосе немки не было и тени грусти. — Эдди, ты же одолжишь мне футболку? Мужчина вздрогнул, забыв о боли. Последний раз он слышал это ласковое обращение от Эрика, несколько лет назад, в какой-то другой уже жизни. Эдгар ненавидел, когда его звал так кто-то, кроме брата, но из уст Лавоны мерзкое сокращение звучало приятно и по-родному, почти привычно. Убийца скрылся, снова оставив их вдвоём. Он давно позавтракал и сейчас молча удивлялся тому, зачем его соратники тратят столько времени на возню в постели и поздний завтрак, когда могли сделать что-то полезное. Но они оба предпочли поесть. Жирная лазанья в сливочном соусе была произведением Эдгара — в виде полуфабриката он это блюдо не переносил. Вчера он долго возился, пассируя фарш с томатным пюре, а до этого ещё дольше растолковывал Ассасину, где искать листовое тесто. Альбинос упорно не понимал, чем простые макароны с сыром хуже лазаньи, но когда к Эдгару приходило желание покулинарить, спорить с ним было бесполезно. К тому же, Лавоне понравилась его готовка, и Эдгар был готов сидеть перед плитой целыми днями, лишь бы она ела ещё больше. Однако сейчас немка не заинтересовалась едой. Пристроив противень на кровати, она отломила вилкой кусочек размякшей за ночь лазаньи и поднесла к губам Эдгара. Он с вопросом посмотрел на девушку — несмотря на голод, у него всё ещё болел желудок, но и устоять перед запахом жареного сыра было сложно. Тем более, с рук любимой женщины. — А то ты всё время кормишь меня, а я живу тут у вас на всём готовом, — объяснила Лавона и привалилась к нему своей тёплой мягкой тяжестью. — Немного нечестно, как считаешь? Эдгар растерянно сдвинул брови и подцепил кусок остывшей лазаньи. Забота казалась ему странной — раньше Лавона не испытывала интереса к его телу. Это был новый уровень близости, определённо. Вот только Эдгар не любил, когда его кормили с рук. Никогда, даже в раннем детстве, пусть и происходило это нечасто. И вообще терпеть не мог, когда на него пялились во время еды. Для такого уродливого человека, как он, это был слишком интимный процесс. Значило ли это, что теперь Лавона считает его равным себе? Или это своеобразное признание в любви, в чувстве, о котором он не осмелился ей рассказать? Он сглотнул и понял, что не так уж и сыт. Хмурое, немного помятое после сна лицо Лавоны просветлело, когда он потянулся за следующим куском. Она чмокнула Эдгара в губы, собирая жир и сырные крошки с его бороды. Титанические сиськи соприкоснулись с его свисающей грудью. — Ты заставляешь меня переживать, что я слишком много ем, — хрипло прошептала она и наклонилась ближе, обдавая его несвежим дыханием. — Отбираю калории у твоих мозгов, как ты сам говорил. Хитрая улыбка раздвинула её пухлые щёки, и второй подбородок Джомфру трусливо дрогнул. Неужели она раскусила его план и собиралась ответить тем же? Рассеянно жуя нежную лазанью, он с тревогой оглядел шарообразную фигуру девушки. В бункере не имелось весов, но если прикинуть на глаз, теперь они весили примерно одинаково. И, по словам Ассасина, стали похожи на брата и сестру — ноги у Лавоны были такие же непропорционально худые. Эдгар бы обрадовался, стань немка ещё больше — настолько, что одна мысль об Эксплоужене заставляла бы её отмахнуться. Ему нужно было видеть её ленивой, сонной и тяжёлой. Но толстеть вместе с ней он не собирался. — Если ты надеешься, будто твой живот скрывает всё, что ты ко мне чувствуешь, то сильно ошибаешься, — продолжала Лавона, тщательно промакивая кусочки в томатном пюре. — Это милое брюшко должно быть гораздо больше, чтобы я ни о чём не догадалась. Он хотел возразить, сказать, что ей померещилось, но мог лишь яростно сверкать глазами. Набитые щёки придавали ему вид злого хомяка, и Эдгар понимал, почему Лавона так улыбается. — Как ты понял, я уже обо всём догадалась, — прибавила она и запустила руку под его живот. Эдгар поперхнулся, стоило мягким пальчикам с неуклюжестью девственнницы обхватить его член. — Извини, — хихикнула Лавона, поднося к его губам вилку. — У меня раньше не было мужчины. — Тогда, — Эдгар поморщился, чувствуя, как она пытается подобрать силу обхвата, — представь, что ты держишь кусок колбасы. После этого совета дело пошло лучше, но Лавоне стоило большого труда ублажать его, кормить и коварно щуриться одновременно. Эдгар расслабился, чтобы ей было удобно. Сопротивляться всё равно бесполезно, хотя тяжесть в желудке из приятной постепенно становилась болезненной. К своему стыду, долго продержаться он не смог. Лавона с непривычки не удержалась от брезгливой гримасы, когда он брызнул ей на руку. Сдерживаться, борясь с затмевавшей рассудок болью, было невозможно. А прекрасная чертовка тем временем продолжала набивать его лазаньей, словно желудок у него был резиновый. От застывшего во рту вкуса Эдгара уже подташнивало. — Как же? — немка в наигранном удивлении приподняла тонкие брови, когда Эдгар в отчаянии потряс подбородком и попытался увернуться от вилки. — Это последний кусочек, его всегда все хотят! Она погладила его по животу, который напоминал уже не дряблый мешок жира, а шар, такой тугой, что больно дотронуться, и проворковала: — Отдохни. А я пока приготовлю завтрак. Эдгар со стоном растянулся на жёсткой кровати, но прежде, чем Лавона ушла на кухню, предложил слабым голосом: — Хочешь с нами на Клокикон? Там продают кучу мерча с твоим Эксплоуженом и трёхлитровую колу. С тех пор Лавона стала выбираться на миссии вместе с ними — благо Ассасин вскоре принёс ей новый костюм, обтягивавший её складки, как перчатка. Со своей группой она помирилась и прежним упорством присоединялась к ним, даже когда набрала ещё несколько фунтов. Девушка запыхалась и уставала, но не позволяла таким мелочам остановить её. Возвращаясь в бункер, немка набрасывалась на еду, не дав себе отдышаться. Ей нужно восстановить силы, говорила она, жадно заталкивая в рот пиццу, горячую, сразу из духовки. Эдгар не нуждался в оправданиях и присоединялся, чтобы Лавоне не было так неловко. Иногда она за компанию пыталась накормить его, но он успевал увернуться. После того разговора с подругами немка больше не видела причин сдерживать свои аппетиты, и на её фигуре это отразилось самым приятным для мужчины образом. Возможно, причина обжираться крылась в чём-то серьёзном, но Эдгару было достаточно вида толстеющей девушки. Иногда, наслаждаясь воплощением плана в жизнь, он чувствовал уколы совести — столь незначительные, что боль в переполненном желудке заглушала их. Лавона говорила, она из тех, кому без разницы на мнение окружающих. И всё же Эдгар видел — поначалу немка волновалась и о своём весе, и о том, что думают другие. Но гораздо больше Эдгара напрягала внезапно проснувшаяся у девушки страсть к готовке. Наступила зима, и Лавона практически не выбиралась на миссии. Теперь немка целыми днями торчала на кухне, стряпая кушанья с непроизносимыми названиями, и уговаривала Эдгара оценить её кулинарные навыки. Традиционная немецкая кухня в исполнении девушки показалась Эдгару не особенно вкусной, но она делала такие жалобные глаза, что отказывать казалось грубо. К тому же, Лавона ласково массировала живот Эдгара после еды, как и он когда-то делал для неё. Ради этого стоило потерпеть непривычные вкусы. Лавоне явно доставляло удовольствие прикасаться к нему. И если бы не её странный взгляд, Эдгар бы ощущал себя в полной безопасности. Ассасин никогда не опускался до таких нежностей — просто брал, что хотел, а потом зашивал его на живую нитку. Вскоре Эдгар стал замечать в поведении девушки собственные приёмы. Завтраки, обеды и ужины были настолько обильными, что он не мог пошевелить даже пальцем. Лавона делила трапезу с ним или оставляла еду подле компьютера, запомнив, что её возлюбленный не любит есть с рук. Это позволяло Эдгару бездумно набивать живот целыми днями — уткнувшись в экран, он не отдавал себе отчёта в съеденном и игнорировал боль в желудке, которая раньше заставила бы его остановиться. Лавона, такая заботливая, была первой женщиной, проявившей к нему интерес, и ради её внимания Эдгар соглашался есть до пищевой комы. Разумеется, последствия не заставили себя ждать. Однажды, рассылая команды подразделению Отомстителей в Австралии, Эдгар на мгновение откинулся в кресле и увидел, что бледная, творожно-дряблая складка жира вываливается из-под футболки и лежит у него на коленях. Это было что-то новенькое, и Эдгар растерялся. Немудрено, что он прибавил в весе — с такой-то кормёжкой и в хорошей компании. Однако Лавоне, как бы она его не тискала, это могло не понравиться. Эдгар порой думал, будто немка терпит его только за мозги, и поспешил с ней поделиться. — Кажется, я набрал несколько фунтов, — произнёс он неуверенно и скосил глаза на Лавону, валявшуюся на кровати в обнимку с коробкой кексиков «Твинки». Эдгар ожидал увидеть в её глазах отвращение, но девушка развернула неизвестно какой по счёту кексик и фыркнула: — Я не заметила. Ты и так уже толстый, ха-ха.