Латекс не растягивается

С тех пор как Эдгар присоединился к Отомстителям, ему стало тяжело как следует выспаться ночью. Раньше его режим сна тоже оставлял желать лучшего — обычно Джомфру засиживался за полночь, чтобы поработать над их с Эриком фан-сайтом. Но теперь поспать даже пару часов казалось ему невозможным. Стресс и ожидание следующего плана разъедали разум, а прошлая ночь, в частности, была просто невыносимой. В то время как девушки из фракции Лавоны застенчиво отклонили предложение остаться на ночь, их лидерша милостиво согласилась. Эдгар не мог не задуматься, дало ли толчок этому всё вино, которое выпила немка. Потому что иначе, чувствовал он, Лавона бы отвергла его с холодным взглядом. Вчера он наблюдал, как худощавая девушка опёрлась о стол, слегка пошатываясь от всего алкоголя, попавшего в её организм. Другие немки уткнули взгляды в пол, пока Лавона пыталась встать. Эдгар мог сказать, что чётверка относилась к лидеру с величайшим уважением. Пьяная и объевшаяся, она рушила богоподобный образ, который так старательно взращивала в их глазах. Джомфру чувствовал себя так же неловко, и это тоже было вызвано видом брюнетки. В то время как остальные не скрывали разочарования, Эдгар взволновался, почти возбудился. Это открытие заставило его опустить блуждающие глаза и прикрыть покрасневшие щёки. Привлекательность Лавоны нельзя было отрицать, в первую очередь, из-за её властной и собранной наружности. Но видеть мисс Суккубосо в таком неряшливом состоянии до было странного опьяняюще. Несколько прядей выбились из ухоженной прически, с губ сорвалась пара икот, но Эдгар всё пялился на живот немки. На подтянутом прессе внезапно появилась выпуклость, слишком маленькая, чтобы заметить — но, посмотрев на неё, мужчина уже не мог отвести глаз. Латекс сморщился в поясе, облегающий костюм с трудом выдерживал давление раздутого пузика. У Джомфру при всём желании не получалось представить, чтобы эти образцовые, идеальные женщины баловались вкусненьким. Однако доказательство стояло прямо перед ним. Это странным образом делало Лавону более человечной. Наконец, немецкая госпожа поднялась и тут же споткнулась на каменном полу, но Эдгар продолжал наблюдать за ней через разделявший их стол. Сохранять невозмутимый вид было сложно, особенно когда Убийца подозвал хрупкого подростка и приказал отвести девушку в пустующую часть бункера. Эдгар с облегчением выдохнул — ему не особенно хотелось укладывать спать пьяную женщину. Но потом, стоило мужчине попытаться заснуть, сожаление принялось терзать его разум. Всё-таки глупо было упустить случай должным образом представиться Лавоне и дать ей понять, что он не так слаб, как можно было бы предположить по его бледному виду. Под утро Эдгар услышал какое-то шевеление из соседней комнаты, без сомнения, вызванное его названым братцем. Подросток в маске единственный трудился проснуться пораньше, чтобы приготовить себе миску хлопьев прежде, чем с кем-нибудь столкнуться. Если к нему присоединялся Эдгар, мальчик, казалось, не возражал. Но вот в присутствии Ассасина всякий раз выглядел встревоженным. Интересно, как он отреагировал на Лавону… Обычно Эдгар готовил еду вторым, и сейчас завтрак дал ему повод наконец перестать беспокойно ворочаться в постели. Он привёл себя в порядок, надеясь, что холодная вода прогонит с отёкшего лица следы вчерашнего пира, но остался недоволен. Волосы казались склеенными, на свисающих щеках и двойном подбородке после бритья появились новые царапины, а глаза остались красными. Впрочем, хуже, чем есть, он выглядеть всё равно не мог. Эдгар был потрясён, увидев на кухне тёмный силуэт Лавоны, хотя вчерашний ужин единственный занимал его мысли. Было непривычно видеть нового человека в бункере. К тому же, Джомфру не ожидал, что кто-то настолько пьяный встанет так рано. С аккуратно уложенными волосами и безупречным цветом лица Лавона выглядела поразительно хорошо для человека, страдающего похмельем. Чёрт возьми, она даже накрасилась. Только вымотанное выражение глаз выбивалось из её идеального образа. Подросток спокойно готовил себе хлопья, и не было видно, чтобы общество девушки пугало или смущало его. Что ж, это хороший знак. В то время как мальчик наливал молоко в жестяную миску, Лавона отказалась от посуды — вместо этого она прямо руками запихивала в рот горсти ярких хлопьев. Это зрелище было слишком знакомо Эдгару — они с Эриком делали то же самое много лет назад, когда слишком уставали от учёбы, чтобы приготовить нормальную еду. Однако Лавоне, их дорогой гостье, не следовало есть, подобно измученной и нищей студентке. Тем более с похмелья. Эдгар пристроил своё кресло между ними и потянулся к кофейнику на столешнице у стены. После бессонной ночи у него болела голова, и Джомфру возлагал последнюю надежду на чашечку хорошего, крепкого кофе. Но пить в одиночестве было неловко. Он посмотрел на Лавону, предлагая ей чашку, но она промолчала и продолжила грызть хлопья. Казалось, она не испытывала ни малейшего стыда, приложившись к чужой еде без разрешения. Эдгар повторил этот жест подростку, и хотя для пацана было обычным делом принимать что-то, он почему-то тоже отказался. И хотя он использовал для этого слова, обстановка на кухне оставалась напряжённой. А когда подросток ушёл, взяв с собой миску, стало ещё хуже. Лавона заговорила первой, не выдержав того, как Эдгар сверлил взглядом её живот, перетянутый широким поясом и до досадного плоский. Вчерашнее пиршество не оставило на нём ни следа, и Джомфру с сожалением подумал, будто набитое брюшко ему приснилось. — В холодильнике нет яиц, — сказала девушка с полным ртом хлопьев и стряхнула с губ разноцветные крошки. — Я всегда ем яйцо вкрутую каждое утро. В голосе Лавоны звучал укор, и Эдгар впервые за долгое время почувствовал себя виноватым. — Извини. Хотя… В морозилке были буррито с яйцами, я точно помню. Не возражаешь? Это было самое большее, что он мог ей предложить — у Эдгара не имелось ни времени, ни возможности готовить свежую еду каждое утро. Ассасин из своих вылазок приносил ему уже готовое — только разогреть. — Всё лучше, чем это сахарное дерьмо, — не очень-то вежливо произнесла Лавона, отодвигая коробку с хлопьями. Она подошла к обеденному столу, и Эдгар с удивлением заметил, что девушка, опустившись на железный стул, украдкой приспустила молнию на облегающих сапогах. Должно быть, тяжело целый день бегать на шпильках. — Хорошо, тогда… какой вкус ты предпочитаешь? У меня здесь много с мясом, с креветками… А, вот и яичные. — Эдгар замер перед морозильником, забитым десятками буррито различных сортов. Убийца не разбирался в человеческой еде и хватал всё, что помещалось в его огромные руки. — Без разницы. Кажется, вчера я такое не ела. Как ты сказал, называются эти штуки? Бурп… или что-то в этом роде? — Буррито. Мексиканская пища, как и тако. Я их очень люблю. Эдгару было бы проще всего взять те, до которых он мог дотянуться, но Лавона производила впечатление леди изысканных вкусов. Такая женщина заслуживала возможность выбирать — даже из замороженной нездоровой пищи. Поэтому Джомфру схватил столько буррито, сколько смог, решив, что если хрупкая барышня не захочет много, то он заодно приготовит еды на весь день. — Хочешь чего-нибудь выпить? — Эдгар удивился тому, как заботливо звучал его голос. — Воды, пожалуйста, — хриплый голос Лавоны немного смягчился. Буррито быстро разогрелись в микроволновке, и Эдгар подал их к столу на большом блюде. Лавона не удивилась такому количеству, но Эдгар не мог не опасаться. Вдруг она подумала, что он постоянно столько ест? Отвернувшись от её осуждающего взгляда, он пододвинул к девушке большой стакан с водой и взял одно буррито. После тяжёлой ночи Эдгар был ужасно голоден. — Знаешь, я удивлён, что ты не захотела кофе, — заметил он, почувствовав, как сжавшийся до сморщенного мешочка желудок успокаивается с первым укусом. — Ты похожа на человека, которому он понравился бы. — От кофе у меня живот пучит, — сказала Лавона как ни в чём не бывало, разглядывая стопку буррито, и выбрала ближайшее сверху. Глаза Эдгара в изумлении расширились, когда девушка быстро засунула буррито в рот, даже не дожидаясь, пока оно остынет. Она откусила большой кусок и потянулась за вторым, пока Эдгар смаковал первое. Обычно он съедал три или четыре, если был достаточно голоден, но никогда с такой скоростью, с какой ела Лавона. Несмотря на манеры жадной белки, она быстро слизывала всю выпавшую начинку, и её перчатки и лицо оставались чистыми. — Что скажешь? — Осмелился спросить Эдгар, когда немка сделала короткую передышку. Судя по впечатляющей скорости, словно на соревновании по поеданию хот-догов, буррито были лучшим, что Лавона когда-либо пробовала. К его удивлению, она сморщила нос. Не идеальный, но очень симпатичный немецкий нос с мясистым кончиком. — Очень сухие. Я бы хотела чего-нибудь к ним. — В замороженных буррито никогда нет соуса, — согласился Эдгар, отъезжая к холодильнику. — Я привык, но должен был тебе его дать, прости. Странно, что Лавона с такой охотой ела всё, что перед ней ставили, даже если ей это не нравилось. Джомфру ожидал, что у нее будут более утончённые вкусы, и грубость девушки слегка разочаровала его. Когда он вернулся с сальсой, немка уже доедала пятое буррито. Для человека с такой стройной фигурой она должна была чувствовать себя битком набитой. — Итак, ты когда-нибудь ешь на завтрак что-нибудь ещё, кроме яйца вкрутую? — мягко поинтересовался Эдгар, передав ей соус. — Нет. Это поддерживает меня в хорошем настроении до полудня. Когда Лавона доела последний буррито, её лицо исказила болезненная гримаса. Но Эдгар лишь улыбнулся, накладывая сальсу себе в тарелку. — Похоже, ты очень голодна сегодня утром. — Скорее всего, это от похмелья, — ответила Лавона с забавной серьёзностью. Она потянулась и тихо заворчала, заставив Эдгара встревожиться. — Э-э, ты в порядке? Она поудобнее устроилась на железном сиденье и бросила с деланным безразличием: — Да, немного тошнит. Ничего страшного, мне просто не стоило так быстро есть. Эдгар подъехал поближе, чтобы лучше видеть. Верить своим ушам он отказывался. — Думаю, ты просто наелась, — произнёс он, стараясь не выдать своего возбуждения и заодно на корню убить в Лавоне всякое беспокойство. — Буррито — очень сытная пища. Девушка ответила стоном и откинулась назад, чтобы показать свою набухшую фигуру. Эдгару стоило большого труда перестать прикусывать губы, потому что вид открывался восхитительный. — Я могу помочь, я слишком хорошо знаком с этим, — произнёс он, заботливо заглядывая в помутневшие от обжорства глаза, и без спроса потянулся к талии немки. Его пухлые пальцы расстегнули пояс на комбинезоне немки, и она громко вздохнула. Освобожденный желудок быстро приспособился к новому месту, вытолкнувшись наружу. Фигуру Лавоны до скрипа обтягивал латекс, и живот, насколько это было возможно, вдавился в одежду, словно проверяя прочность материала. Лавона слегка расстегнула молнию — не настолько, чтобы обнажить грудь, но достаточно, чтобы освободить место животу. Пах Эдгара пошевельнулся при виде того, как тугое кругое пузико медленно увеличивается и сдувается между тяжелыми вдохами. Одного дыхания хватало, чтобы молния сама по себе ещё немного опустилась — так девушка раздулась. И хотя собственный вес пригвоздил Лавону к стулу, взгляд больших серых глаз оставался свирепым. Вместе с тем скуластое лицо будто смягчилось и уже не создавало обычного впечатления, что немка хочет убить любого, кто встал перед ней. Эдгар воспринял этот взгляд как приглашение медленно прикоснуться к манящей выпуклости животика. Если Лавона не понравится, она даст понять, он был в этом уверен. Мягкого прикосновения его пальцев было довольно, чтобы девушка вздрогнула, но мало, чтобы заставить Эдгара остановиться. Её желудок болезненно булькнул, и мужчина густо покраснел от этого милого звука. Он замер, в нерешительности задержав пальцы в дюйме от чёрного блестящего бугра. Почему-то — возможно, из солидарности к странным фетишам почившего брата — Эдгара всегда привлекали женщины с пышными изгибами на животе. Вид Лавоны напомнил ему о более мягких дамах, которыми он восхищался — хотя эта выпуклость была лишь временным изменением её фигуры. Эдгар никогда не осмеливался подойти к кому-то такому полному с романтическими намерениями, несмотря на то, что он сам всегда был толстым. Странно казалось ему находить эту черту в себе столь отталкивающей, но восхищаться ею в других. — Отведи меня в бункер, — выдохнула Лавона. — Мне нужно отоспаться. Эдгар очнулся и развернул кресло, чтобы девушка могла опереться на подлокотники. Прошло мгновение, но она всё сидела. Прежде чем приподняться, Лавона издала громкий стон — напряжения от стояния было достаточно, чтобы у неё перехватило дыхание. Ей было трудно, но Эдгар оставался неподвижным — он знал, что не должен помогать Лавоне без её одобрения. Она позволила ему прикоснуться к себе. Вероятно, такой уязвимости немка ещё никому не показывала, это честь. Лавона громко дышала и придерживала живот, как беременная, но не отставала от Эдгара. Набитый желудок вряд ли остановил её, но мужчина всё равно пребывал в полном шоке. Невозможно, как она умудрилась не растолстеть, с такими-то аппетитами. Скорее всего, сохранила фигуру исключительно благодаря сдержанности, если вспомнить историю о вареных яйцах. Однако Лавона не отвечала за провизию в бункере, и Эдгар не мог не задаться вопросом, что станет с её талией, если она продолжит вместе с ним есть буррито по утрам.