Ты не один

Костëр тихо потрескивал, будто улавливая нервное напряжение между двумя мужчинами. Не хотелось мешать их разборкам, хоть оба и молчали.       Артëм, как уже повелось, чиркал свободные странички старого блокнота, который подарил ему, между прочим, Павел. Тот ещё давненько заметил, что старой тетрадке Тëмы недолго осталось, последние страницы буквально крошились от прикосновений, оставляя липкие волокна повсюду. Вот так и вышло, что на одной из нейтральных станций они проходили по рынку, закупались нужными боеприпасами и фильтрами, ведь собирались выйти на поверхность. Там, на одном из прилавков, красным была замечена хорошего вида и качества записная книжка с маленькой красной звёздочкой в углу. Он её без промедления купил, желая как-нибудь ободрить товарища, да и чего греха таить, подлизаться к раздражённому парню. Они немного поссорились, а путь им ещё предстоял долгий. Помирились бы мужчины в любом случае, но чего бы не ускорить этот процесс?       Пока Паша занимался ужином — покидал в костëр пару вкусных (на словах продавца) консервов со свининой и грибами — рейнджер выплëскивал на странички свои чувства и переживания. Он всегда так делал, но сейчас это казалось чем-то особенным. Будто если он скажет это всё вслух, то его мир рухнет. И что это были за слова — одному парню известно.       Паша тяжело вздохнул, упёрся локтями в свои колени и опустил голову на руки, натягивая капюшон куртки. Ему было хреново. И даже не потому, что был ранен — сраные крысы застали их в самый неподходящий момент — а потому что его голова болела от негативных эмоций, мыслей и переживаний. Сердце рвалось на части, лицо раскраснелось от гнева. Тишина делала всё только хуже, но сказать что-то первым он сейчас не мог, не мог переступить через свою гордость, хоть и понимал, что обижается просто так.       Тихонько, из-под лба, он наблюдал за товарищем, заглядывал ему в глаза, пытаясь уловить хоть намёк на что-то. Что именно он пытался узнать? Сам не понимает, но было жизненно необходимо знать, что чувствует Артём. Переживает ли он так же или его эти ссоры совершенно не колыхали? Не хотелось верить во второе. А когда Тëма поднял свой взгляд на красного, то совесть совсем замучила. Паша быстренько спрятал голову глубже в куртку, не увидев слабую, в уголках губ, улыбку товарища.       — Сраный придурок… — пробурчал Паша, чьи слова обидели молодого парня. Настроение опять испортилось, да так, что скандала стало не избежать. Это поняли оба и…       — Мудак ты, Павел… всё это из-за тебя. Теперь мы числимся преступниками, спасибо.       — Это я-то мудак?! — завизжал обычно спокойный и добрый коммунист. Его распирало от возмущения.       — А кто ещё? Что это был за концерт прямо около охраны? Ударил гражданина станции прямо на их глазах! И почему вдруг? Просто так решил резко подраться, солдат Красной Армии? — Артём отложил в сторону свой блокнот и скрестил руки на груди, что болела от каждого нового слова. Ему было обидно говорить такое Паше. Ему. От своих же слов. Паша же начал быстро отвечать (за словом в карман не полезет никогда), не давая возможность вставить что-то поперёк, пока не закончит.       — Во-первых, я защищал тебя, вон он как смотрел! Явное же желание было. А во-вторых, «концерт»? Это, по-твоему, был концерт?! — Паша встал на ноги, раздосадованный, Артём будто по инерции за ним. Красный подошёл ближе и ткнул парня грубо в грудь. — То ли ещё было, когда ты чуть ли не выкинул бедную девушку в реку на Венеции. Так резко вылететь из толпы, только чтобы убрать её от меня?       — Она тебя поцеловала… — обычно молчаливый Артём уже не выдерживал, его распирала тоска, смешанная с гневом.       — О, да! Почти! А ты что, герой — любовник, приревновал что ли?       Крыша у Артёма поехала окончательно. Он решил высказать всё.       — Да! Да, ты прав. Я приревновал. Но, кажется, не того человека! Ходишь тут вокруг него, спасаешь задницу, а он даже «спасибо» никогда не говорил! Только шутки и двусмысленные намёки. Сначала приласкаешь, дав надежду, а потом бежишь поскорее расслабляться с первой попавшейся шлюхой, забивая на нашу встречу. А я ведь тогда столько всего успел надумать. Бандиты? Мутанты? Убийца? Ловушки? Я переживал, что с тобой случилось что-то серьёзное! Что я должен был из этого понять? Ты мне дорог, Паша, и я хочу, чтобы мне ответили этим же. Я что, ничего не значу для тебя? Я многого прошу? Просто правды, — он рубил правду-матку. Серьёзно, чётко ставя Павла перед выбором: «либо ты сейчас говоришь правду, либо мы с тобой больше никогда не встречаемся».       — Ты. — красный грубо схватил Тëму за плечо, в этом жесте ощущалось собственничество. — Ты, ох, слишком много значишь для меня! Олух! Ну почему ты такой слепой, намёков не понимаешь сразу? Да я боялся, что получу жëсткий отказ, угу. Тебе же навредить боялся своими нелепыми словами, вот и бегал, пытаясь понять, тянет ли к тебе. И знаешь, что? Да, чëрт возьми! Даже когда я трахал шлюх, я думал только о тебе. Да я с Красной линии ушëл, сука, только чтобы быть с тобой! Я теперь предатель и идти мне некуда!       Это было бы романтично, признание в чувствах, если бы не было так больно. Они просто два влюблëнных идиота, что бегали друг от друга и от себя самих, пытаясь спрятать чувства. Но правду не обманешь. Ревность их выдавала с потрохами, только слепой не заметит, что между этими двумя есть что-то сильное.       Паша закрепил свою исповедь грубым, крепким, но таким чувственным поцелуем. Он точно не собирался отдавать этого парня никому, даже той пресловутой девке Анне, к которой с самого начала начал ревновать своего паренька. Как только узнал о её существовании, и что она была как-то связана с рейнджером. А ещё это прозвище «кролик». Б-р-р, гнев начинает расти. Когда Артём ответил на поцелуй, крепко сжимая руками лицо Паши, красный прикусил его нижнюю губу. Это действие сильным возбуждением отдалось в паху парня. Он ещё не отошёл от эмоций, его жëстко крыло, будто он обдолбался какой-то дурью. Каждое прикосновение Паши оставляло ожог на теле, даже сквозь одежду. В скором времени поцелуи перешли на шею, и это оказалось ещё приятнее. С губы стекала кровь, но кроме приятного жжения, эта рана ничего не могла сейчас дать. Всё внимание Артёма было сконцентрировано на одном конкретном человеке.       Павел не пропускал ни одного сантиметра кожи. Он целовал, прикусывал и оттягивал, вслушиваясь в сбившиеся дыхания сверху. Он сам начал возбуждаться. Притянув парня за плечи поближе к себе, он вжался в его грудь, а своей промежностью коснулся Артëмовой. Они были приблизительно одного роста, так что в этом проблем не было. Слегка приподнимаясь на носочки, красный начал это движение, вверх-вниз, налаживая трение. Молодой рейнджер достаточно громко простонал, откидывая голову назад. Алая капелька попала на скулу Павла, затем скатилась до уровня его губ. Обычно кровь у людей имеет солоноватый вкус, отдаёт железом, но эта была сладкой, возбуждала не хуже каких-нибудь таблеток для повышения потенции. Паша поймал губы Артëма своими, облизывая губы, чтобы вновь почувствовать этот вкус. Нет, он не сумасшедший, он просто хочет, чтобы этот парень полностью принадлежал ему. Всё, вплоть до запаха или вкуса.       Артëм почувствовал, как в его ногу начал упираться твëрдый стояк Павла, хотя в этот же миг ощущал и свой. Неконтролируемое возбуждение обуяло их обоих. Парнишка, изнемогая от чувств, решил ускорить дело, снимая с себя, а затем и с Паши, штаны. Никаких прелюдий, одно лишь желание. Потянув мужчину на себя, рейнджер упал на расстеленные мешки. Он слегка ударился лопатками, что вызвало стоны удовольствия. Тëма всегда предполагал, что он немного мазохист.       — Давай, ах, быстрее… — простонал парень.       Красный начал стягивать бельё, но затем остановился, неуверенно смотря на Артёма.       — Ты точно не хочешь… подготовиться там?       — Паша, блядь, — некое раздражение послышалось в голосе. Рейнджер спрятал лицо в сгибе локтя. Красный решил всё сделать по-своему.       Он притянул ближе тело парня, при этом садясь на колени, закинул ноги любовника себе за спину и схватил оба стояка в свой кулак. Выбивая из рейнджера самые нелепые звуки и горячие стоны, сам получая наслаждение. Ритмичные движения рукой стали ускоряться. Паша знал, что не кончит, нет, не так просто, но вот Артëм…       Сперма действовала как некая смазка. Можно было бы и слюну использовать, но это слишком скучно. Артём и так получал наслаждение от каждого нового толчка. Он вжался в плечо Паши, сильно укусив. Будто лев держит свою добычу крепкими клыками впиваясь в мясо. Красный и не протестовал, хоть и было больно. Пускай. Если парнишке так хочется оставить свои следы. Свой он уже оставил на губе рейнджера, кровь оттуда всё периодически сочилась.       Им было всё равно на окружающий их мир, их волновали лишь чувства друг друга. Паша даже в этот полный страсти и животного желания момент старался проявить заботу и ласку по отношению к младшему. Как только Артём отцепился от плеча, подложил под его голову свой мягкий рюкзак. Его д’Артаньян был на седьмом небе от счастья, это было видно по сияющим от слëз глазам. В них читалось многое — от восхищения до обиды.       — Мой маленький-маленький мальчик… — томно, с сексуальной хрипотцой, отозвался Паша, вдалбливаясь в горячее тело посильнее. Это движение заставило Тëму прикрыть глаза, прикрыть ладонью рот. Прозрачные слезинки потекли по красным щекам. Паша начал зацеловать лицо своего паренька, его руку, шею.       Уткнувшись носом куда-то за ухо Артёма, он совершил несколько мощных толчков, в конечном итоге кончая, а парень за ним. Затем Паша начал отстраняться, за что получил недовольный стон. Рейнджер сразу же остановил его.       — Нет, стой. — восстанавливая дыхание, пробормотал он. — Подожди…       — Ну если тебе так нравится…       Они пролежали так несколько минут, пока их сердца не успокоились, а дыхание снова не нормализовалось. Была адская, но приятная усталость, мышцы ныли от неудобной позы. В конце концов, Артём учуял какой-то странный запах чего-то горелого. Он принюхался.       — Что это.?       — Блядь, еда!       Паше всё-таки пришлось отстраниться, впопыхах натянуть штаны и подлететь к костру, вылавливая перегретые консервы. Он чуть не превратили в чëрные угольки. Артём приподнялся, наблюдая за носящимся туда-сюда красным. Он жутко устал, но не смог сдержать смеха, заразив им в последствии и своего ненаглядного.       — Мы почти остались без ужина, а тебе смешно.       — Не знаю, лично я остался сыт, — пробубнил Тëма, натягивая штаны.       — Какая ты грязная…       — Ш-ш-ш… не сейчас.       Артëм заткнул Пашу ласковым поцелуем.