ain't nothin' butta

Легким шагом Чимин пересекает улицу, спрыгивая с тротуара и проводя пальцами по многолетнему кирпичу жилого дома, в который он планирует ворваться. Он вытягивает шею, когда его взгляд прослеживает подъем пожарной лестницы, ползущей вдоль стены здания, отсчитывая под нос приблизительный номер этажа, пока не останавливается на верном. Шестой этаж, квартира номер шестьсот пятьдесят восемь. Чимин дважды проверяет сообщение Донха, прежде чем быстро подняться на металлические перекладины, перешагивая ступени, его движения бесшумны среди отдаленной какофонии шумного города. С его то опытом работа должна занять всего пару минут, но Чимин все равно не торопится. Другое дело, если бы это была личная работа. Однако снисходительная ухмылка на лице Донха, когда он впервые предложил эту работу, застряла на подкорке сознания Чимина. Ему никогда не нравилось быть во власти гангстеров, и особенно оказывать им какие-либо услуги, но обещание выплатить давний долг его покойной матери, чтобы ему и его бабушке больше не приходилось нести это бремя, было слишком заманчивым, чтобы отказаться. Он вытаскивает свой карманный нож и просовывает его между створками навесного окна, напевая последние поп-хиты. Через мгновение защелка открывается, и он драматично вздыхает. Слишком просто. Как и всегда. Надавливая обеими ладонями на панель, он толкает ее вверх достаточно высоко, чтобы его стройное тело могло проскользнуть в квартиру. Он замирает, как только оказывается внутри, чувствуя запах, пропитывающий каждый уголок гостиной. Он тяжелый и густой, волна возбуждения захлестывает Чимина, когда он проглатывает его. — Блять… — выдыхает он, неуверенно шагая вперед и задыхаясь, когда его ноги подкашиваются, словно превратившись в банку с мармеладом — его собственный сладкий аромат превращается в сахарный концентрат из ягод и сливок. Чимин хлопает себя по щеке, чтобы сосредоточиться, избавляясь от медленно нарастающего головокружения, застилавшего его разум. Альфа, который живет в этой квартире, слишком вкусный для его же блага, это уж точно. Он сжимает руки в кулаки для пущей уверенности и пробирается через гостиную в смежные коридоры, где должна быть главная спальня. Планировка, любезно предоставленная сайтом апартаментов, всплывает в его голове, когда он проходит мимо прачечной, ванной комнаты и кладовки в прихожей, прежде чем, наконец, достигает слегка приоткрытой двери. Чимин колеблется, когда протягивает руку, чтобы наконец закончить работу и покончить с этим. Аромат становится гуще, так близко к личному пространству, и мышцы на его ногах все еще дрожат. Должно быть, это какая-то мера безопасности, чтобы отпугнуть как альф, так и омег. Из всех квартир, домов и офисов, в которые вламывался Чимин, никогда запах владельцев так быстро и легко не сбивал его с толку. Собравшись с духом, он врывается в спальню и мчится к хранилищу в шкафу напротив огромного размера кровати. В отличие от улицы, где он не торопился, он старается быстрее разобраться со связкой отмычек, выбирает две из своих самых надежных и начинает возится со здоровенным замком на сейфе. Его дыхание, намеренно короткое, ограничивает поступление соблазнительного аромата. Но несмотря на все его попытки, дымка возбуждения вскипает под ним, а мурашки покалывают и поднимают волосы на его коже. — Кто ты, черт возьми, такой? — бормочет Чимин, наполовину отвлекаясь от текущей задачи и представляя, что за альфа может обладать такими феромонами, от которых сводит колени. Прежде чем он осознает, что осталась всего пара защелок, чтобы открыть хранилище, он падает вперед, ударяясь головой о стену, в которую встроено хранилище. Тихий стон натягивает его голосовые связки, но Чимин проглатывает его, отказываясь так легко сдаваться. Его руки опускаются с хранилища и сжимают его пульсирующий маленький член, скрытый под царапающим материалом спортивных штанов. Он приоткрывает губы и втягивает воздух вокруг себя, глаза закатываются, когда он оседает на его языке и щекочет заднюю стенку горла, соблазняя полностью вдохнуть. На задворках его сознания, помимо возбуждения, зреет гнев. Донха солгал ему? Ни для кого не секрет, что мужчина скребет дно бочки, постоянно пытаясь взобраться на вершину, где устраиваются лучшие альфы. Обман такого ничтожного омеги, как он, был бы в самый раз для такого бесхарактерного альфы, а устранение Чимина, как единственного препятствия, защищающего бабушку от хищных ростовщиков, стало бы вишенкой на торте. Тем не менее одно остается правдой — он сильно недооценил глубину этой работы и слишком близко подошел к тому, к чему ему вообще не следовало приближаться. Он должен был более скептично относиться к тому, что Донха — альфа с сомнительным послужным списком по отношению к омегам — хотел, чтобы кто-то один выполнял работу такого уровня, и не один из его лакеев. Чимин сильно прикусывает нижнюю губу, затем смотрит на ближайшую вешалку с одеждой. Он ползет к ней и, прежде чем успевает остановиться, дергает за длинный рукав черной кофты и, зарываясь в нее носом, вдыхает. — Ох, черт, — скулит он. Кольцо с отмычками валяется у его ног, когда он хватается за стопки разных рубашек и свитеров и зарывается в них лицом. Смазка просачивается наружу, пачкая его половинки и стекая по промежности. Возьми себя в руки! — кричит ему последний проблеск разума, но Чимин уже сбрасывает куртку и хнычет от усилий, с которыми приходится стаскивать штаны, скрывающие его задницу и толстые бедра. Когда его ноги свободны, он поспешно сбрасывает трусы, вылезает из шкафа и забирается на двуспальную кровать. Как кот, которому достались все сливки, он опускается и растягивается на шелковистых простынях, вытягиваясь во всю длину, чтобы коснуться каждого уголка, намереваясь покрыть себя этим сочным запахом. Хозяин квартиры может вернуться в любой момент, и Чимин скорее всего умрет, как только он найдет его, обустроившегося словно в своей постели, но туман в его голове и неописуемая тяжесть в конечностях игнорируют это. Он переворачивается на живот и извивается, мяукая, когда железы вокруг его члена и бедер покрываются феромонами, которыми пропитаны простыни и одеяла. Когда его нос вдавливается в волокна, все остатки здравого смысла улетучиваются, и он впадает с головой в бездну возбуждения — сильного и неожиданного, достаточно сильного, чтобы принять его за настоящую течку. Его руки не могут найти опоры, скользкие от пота и смазки, смачивающей его зад и бедра. Когда пухлым пальчикам удается прижаться к розовому сморщенному колечку мышц, он втягивает нижнюю губу в рот и ласкает ее, тихие стоны вырываются сильнее с каждым разом, когда он увеличивает силу давления. Чимин погружает кончики пальцев внутрь и наружу, массируя чувствительную кожу и собирая больше смазки. Поддразнивание длится недолго — жар его тела достигает невыносимого жжения, побуждая его тупо трахнуть себя и забыть, что он находится где-то, где он определенно не должен этим заниматься. Он вставляет сразу несколько пальцев и постепенно наращивает быстрый темп, наслаждаясь увеличением трения и случайными прикосновениями к своей простате. Кроме влажных шлепков его скользких пальцев, до его ушей доносится звук захлопывающейся двери из глубины квартиры. Должно быть вернулся обладатель того восхитительного запаха. Чимин все равно продолжает погружать пальцы в свою грязную дырочку, запястье пульсирует от неудобного угла и рьяного темпа. Слюна, скопившаяся под его прижатой к кровати щекой, размазывается по его лицу, когда он, наконец, поворачивается, чтобы посмотреть на дверной проем, предвкушая, кого он там увидит. И когда на пороге появляется крупный мужчина, мускулатура которого видна даже сквозь простую черную водолазку, тело Чимина ноет по нему. Большой альфа оценивает ситуацию всего пару секунд, прежде чем усмехнуться и положить руку на талию, рукоятка пистолета в кобуре привлекает взгляд Чимина. — Это что, шутка такая? Кто тебя впустил… Тэхен? Хосок? — Большой Альфа шагает вперед, серебристые волосы зачесаны назад и открывают бритые стороны его головы и сверкающий пирсинг вдоль раковин обоих ушей. Чимин вскакивает и перебирает коленями к краю кровати, пальцы все еще глубоко погружены в его дырочку. Он протягивает руку, когда Большой Альфа оказывается достаточно близко, пытаясь ухватиться за золотую цепь, обвитую вокруг шеи мужчины, и задыхается, когда его запястье выхватывают в воздухе и держат в беспощадной хватке. — Отвечай, омега. Как ты, черт возьми, сюда попал? — Окно, — скулит Чимин, безрезультатно пытаясь отдернуть руку. Покраснение от татуированной руки скоро превратится в синяки. — Кого это волнует — просто трахни меня, — его дерзкий тон привлекает пару прищуренных глаз, и Большой Альфа осматривает остальную часть комнаты, вытаскивая пистолет. Схватив Чимина за запястье, он швыряет его обратно на кровать — жестко — и носится по комнате, направляя пистолет в каждый укромный уголок и щель, включая шкаф, где лежат одежда Чимина и давно забытое кольцо с отмычками. Большой Альфа появляется с отмычками, позвякивающими в его свободной руке, мрачное выражение на его лице вызывает немедленную дрожь у Чимина. — Кто тебя послал? Чимин ворчит с надутыми губами, переползая на другой конец кровати, ближайший к Большому Альфе, и делает хватательные движения руками. — Пожалуйста, альфа, пожалуйста… Он бросается к Чимину, отбрасывая отмычки в сторону, чтобы сжать маленькую голову Чимина в своей руке. — Если ты не скажешь мне в течение следующих пяти секунд, я разнесу твою хорошенькую головушку по всей кровати, — шипит он. Ствол пистолета упирается ему в висок, взведенный и готовый, и Чимин улыбается слишком одурманено — омега прошел точку невозврата. — Все, что захочет альфа, — мечтательно вздыхает Чимин, очарованный такой близостью с источником феромонов, превращающих его разум в кучу слизи. Брови Большого Альфы хмурятся, и он отступает назад, подергивая носом, когда пробует воздух. Мгновение спустя на Чимина смотрит злобная усмешка, и мужчина выпрямляется во весь рост. — Твои липкие пальцы даже не смогли сделать эту чертову работу, прежде чем у тебя началась течка. — Ты-ик-собираешься помочь Минни? — Ты думаешь, я трахаюсь с маленькими воришками? Что они заслуживают мой член после того, как пытались обокрасть меня? — пистолет тянется вниз по его лицу, надавливая болезненную линию к уголку его приоткрытых губ. — Минни только делал то, что ему сказали, — Чимин хнычет, на глаза наворачиваются крупные слезы, а оскал на лице Большого Альфы становится только злее. — И кто тебе сказал, что в этом шкафу есть сейф? Чимин выпячивает губу и утыкается носом в руку, сжимающую его челюсть. — Ох? Ты не хочешь говорить? — У Минни будут проблемы, — бормочет он. — Я думаю, тебе стоит больше беспокоиться о том, что я, блять, собираюсь с тобой сделать, — говорит Большой Альфа, вдавливая пистолет еще сильнее в уголок рта Чимина, приподнимая детский жир его щеки. Чимин скулит от боли и поворачивает голову — насколько он может в крепко удерживающей хватке — и целует ствол пистолета, как будто убеждая его не причинять ему больше боли. — Невероятно, — бормочет Большой Альфа. Чимин использует это как поощрение для поцелуя с открытым ртом, высунув язык и облизывая металл. Пальцы, впивающиеся в кожу вокруг его челюсти, разжимаются, давая Чимину больше пространства, чтобы повернуться и лениво опуститься на ствол, посасывая в месте соединения, губы касаются пальца, находящегося рядом со спусковым крючком. — Думаешь, то, что ты шлюха, спасет тебя? — спрашивает Большой Альфа грубым голосом. Чимин игнорирует его и высовывает язык, облизывая и нежно целуя самый кончик пистолета. Его прищуренные глаза встречаются с глазами Большого Альфы, и они смотрят друг на друга, а затем Чимин открывает рот и посасывает кончик пистолета, представляя, что это член. В частности, член Большого Альфы. Он должен быть огромным. Чимин не может представить меньшего. Не с учетом того, насколько большое все остальное. — Ты так сильно этого хочешь? — бормочет Большой Альфа, наклонив голову назад, оценивая фигуру омеги, стоящего на коленях. Чимин мычит вокруг пистолета и кивает, пальцы снова набирают темп и трахают его неряшливую дырку. Мужчина опускает пистолет к поясу, расстегивает брюки и вытаскивает член и яйца, позволяя им свисать спереди через расстегнутые пуговицу и молнию. И Чимин был прав — даже больше. Он превосходит все ожидания. Превосходит каждый член, который он отсасывал. Как собака, он опускается на руки, складывая их вместе между раздвинутыми коленями, высовывает язык и наклоняется вперед, чтобы лизнуть золотой пирсинг принца Альберта. Пистолет висит рядом с Большим Альфой, постоянная угроза, которая не пугает Чимина, а лишь возбуждает еще больше. Он посасывает пирсинг, вызывая мрачный стон сверху, затем широко раздвигает губы и опускается полностью. Жесткие черные волосы у основания насыщены восхитительным феромоном и мускусом, от которого у Чимина закатываются глаза. Что бы он отдал, чтобы ублажать Большого Альфу каждый раз после долгого и тяжелого дня. Высасывая из него весь стресс и сперму. Он остается, зарывшись лицом в густые волосы, с трудом сглатывая вокруг обхвата, растягивающего его так широко. Рука сжимает его затылок и удерживает там, бормотания проклятий проливаются каждый раз, когда Чимин почти задыхается и справляется с рвотным рефлексом. Член медленно проскальзывает мимо его губ, освобождая горло от вторжения, фантомный вес сохраняется. Он снова пытается сглотнуть и скулит, когда его горло работает так, будто оно все еще насажено. — Чертова плаксивая шлюха. Глаза Чимина распахиваются, теперь он тяжело дышит, когда его ртом не пользуются, и ловит, как Большой Альфа смотрит на него сверху вниз из-за своей большой груди, толстые и четко очерченные грудные мышцы наполняют его рот слюной. — Какое твое настоящее имя? — вопрос звучит между ворчанием и требованием, когда Чимин наклоняется, чтобы снова захватить головку члена. Рука на его голове сжимается в молчаливом предупреждении, когда Чимин не отвечает сразу, и он в отчаянии отстраняется. Разве он не может спокойно насладиться членом? Разве этот альфа не знает, как вести себя с омегой в течке? — Чимин. Теперь дай мне, — он откидывает голову назад и широко открывает рот, приглашая альфу снова погрузить свой член внутрь. Вместо этого его встречает недоверчивый смешок. — Ты и правда имеешь наглость, блять, вести себя как сопляк, когда у меня здесь пистолет, — фыркает Большой Альфа. Чимин захлопывает рот и надувает губы, возвращая руку к своей сочащейся дырочке и снова трахая себя — он должен как-то находить удовольствие. — Тогда как тебя-ик-зовут? Большой Альфа ухмыляется и хватает свой член, возвращая его к лицу Чимина. Держит его вне досягаемости, шлепая им по его щеке и потирая о челюсть, двигает к носу и размазывает предъэякулят там. То же самое повторяет и на противоположной щеке. Влажный предэякулят утопает в запахе альфы, феромоны так близко к его носу, практически в ноздрях. Чимин падает на спину, путаясь в липких конечностях, не в силах собраться или изложить связную мысль. Он хочет альфу, член, сперму и быть полностью разрушенным без возможности на восстановление. Он не хочет вставать с кровати — даже быть в состоянии двигаться — неделями. Нет, месяцами. Чимин мяукает, переворачивается на животик и выгибает спину, демонстрируя соблазнительный изгиб, который ведет к округлости его задницы и симпатичным ямочкам Венеры, за которые он всегда получал высокую оценку. Он покачивает бедрами, чувствуя, как сотрясается жир его задницы. Когда на него не набрасываются сразу и не растерзывают, он оглядывается через плечо, надувая губы еще сильнее, чтобы побудить альфу перестать отказывать ему. Его задница предназначена для того, чтобы ее пожирали, а не пялились. Тем не менее, несмотря на все тактики в его арсенале, покачивания задницей недостаточно, чтобы привлечь Большого Альфу. Он по-прежнему решительно стоит у изножья кровати и наблюдает. — Перестань быть колючкой, — скулит Чимин, утыкаясь носом в подушку для утешения. Большой Альфа протяжно выдыхает. Он, кажется, принимает решение, когда, наконец, забирается на кровать, все еще полностью одетый, с торчащим наружу длинным членом, и устраивается позади Чимина. Его грудь опускается, соприкасаясь со спиной Чимина, он приподнимает его подбородок, приближая губы к уху, когда шепчет: — Как только я закончу с тобой, ты расскажешь мне все, что знаешь. И если меня не устроит ответ… что ж, это не лучший способ умереть от рук Сан Са Па. Что-то тревожит разум Чимина, побуждая его собрать воедино несколько нитей сознания, чтобы он мог пережить то, что сейчас получит. Вместо этого он выгибается еще больше и прижимается своей задницей к члену альфы, втискивая его между своих скользких ягодиц. Две руки ложатся на его бедра и направляют их должным образом, следя за тем, чтобы его влажный обод несколько раз зацепил головку члена, прежде чем насадить его без какого-либо предупреждения. — Ах! Большой Альфа дергает бедрами и заставляет Чимина лечь плашмя на кровать, руки скользят по его гибкому телу и крепко обхватывают волосы, располагая локти по обе стороны от его головы. Затем начинаются раскачивающие тело толчки: тяжелые и жесткие, глубокие и наполняющие, и все, от чего у Чимина текут слюни с глупыми, бессмысленными, вырывающимися наружу, звуками. — Чон Чонгук, маленький омега, — горячо шепчет альфа ему на ухо. Он толкается очень сильно, вдавливая Чимина в кровать, чтобы оставить неизгладимый отпечаток его тела. Глаза Чимина скашиваются, когда его простату протаранивают следующими несколькими толчками, прежде чем появляется мгновение ясности. Он повторяет это имя, и даже удовольствие от того, что его дырку долбят, не может стереть чудовищную репутацию Чон Чонгука. Следующий его вздох вызывает жесткое и расчетливое движение бедер альфы, как будто Чонгук знает, что он знает, и получает от этого удовлетворение, прежде чем возвращается к грязным и громким шлепкам по коже. Чимин растекается по кровати, ясность сменяется дымкой блаженства и апатии. Кого волнует, что он скорее всего умрет от рук ужасного бандита, когда вместо этого он может наслаждаться тем, как этот бандит трахает его до потери сознания? Член Чонгука заполняет его до краев, растягивая его дырочку так сильно, что через некоторое время возникает боль. Каждое движение заставляет боль распространяться и гореть, его внутренности не чувствуют себя лучше от того, что его снова и снова пробивает длина. Его смазка продолжает смачивать член Чонгука, хлюпая и пенясь. — Маленький омега доволен? — Чонгук ворчит. Чимин стонет немного преувеличенно. Он прикусывает свою скользкую от слюны нижнюю губу, его тело сильнее раскачивается от мощи толчков. Голова откидывается назад, волосы собраны в болезненный захват. — Используй гребаные слова, — рычит Чонгук. — Так хорошо, — невнятно произносит Чимин. — Чувствую себя хорошо. Большой член альфы так хорошо меня обслуживает. — Обслуживает? — бедра Чонгука колеблются от неверия. — Ага, полагаю, так и есть. Маленькая шлюшка добилась своего, хах? Чимин покачивает бедрами, с небольшим размахом, из-за сильного давления тела Чонгука на него сверху. Сильные руки обхватывают его за плечи и притягивают его невозможно ближе, их потная кожа прилипает друг к другу, скользя, в то время как член, проникающий в его дырочку, снова набирает скорость. Влажное хлюпанье разносится по комнате, немного жидкости разбрызгивается и размазывается по его коже, что не соприкасается с тазом Чонгука, а жесткие волосы щекочут его поясницу. — Мхм… нгх… — каждый звук, издаваемый из-за быстрых толчков, становится громче, он не в силах оставаться спокойным из-за того, сколько удовольствия горит внутри него. Чонгук снова наклоняется к нему и хватает его ухо зубами, кусая и дергая за мочку. — Жаль, что нам пришлось встретиться при таких обстоятельствах. Я бы предпочел не торопиться и наслаждаться. Но это прерогатива хороших омег, а ты не совсем хороший, не так ли, Чимин? — Чонгук усмехается, горячее дыхание прижимается к его уху, что пульсирует от укуса. При особенно глубоком толчке хныканье вырывается из-под его тяжелого языка, стенки сжимаются от стимуляции простаты головкой члена. — Грязный маленький воришка, который думал, что сможет обокрасть меня, — Чонгук фыркает и сжимает свои объемные бицепсы так, что плечи Чимина напрягаются, и это причиняет боль, после чего вскоре следует мучительный вскрик. — Ну и зачем такой хорошенький омега делает что-то подобное, а? Ты не получаешь хорошего члена в своем гнезде, поэтому ищешь его у альф, у которых воруешь? Так? Чимин качает головой, высовывая язык, чтобы слизнуть толстую струйку слюны, стекающую из его рта. — Т-только ты, — выдыхает он хрипло и слабо. Чонгук усмехается, и Чимин представляет себе злую усмешку из прошлого. — Тогда, наверное, я должен быть польщен, да? — толчки Чонгука становятся небрежными и резкими, и первобытный трах — это все, что нужно Чимину, чтобы оргазм пронесся через него. Его глаза расширяются от удовольствия, и на короткое мгновение ему кажется, что он находится в вакууме, неспособный осознать тот факт, что Чонгук все еще двигается и не собирается останавливаться. Его конечности все еще дрожат и дергаются от мощного оргазма, и нервирующая последняя мысль о том, как он будет совершенно счастлив остаться прижатым к Чонгуку до конца времени, заглушает любые другие доводы. Затем он отключается.

❦

Секс и мускус Чонгука приветствуют его в момент, когда его глаза распахиваются, тело растягивается на кровати, как будто он там, где ему положено быть. Чимин нюхает подушку под собой и вздыхает. Возможно, он вошел в квартиру Чонгука с плохими намерениями, но запах альфы превратил его в увядающий, плачущий беспорядок. Он должен взять на себя ответственность! — Чимин дуется. Какой альфа отправляет омегу в псевдотечку, даже не присутствуя при этом? Восхитительный и очень опытный. Его тело дергается при мысли о том, как большие руки Чонгука обращались с ним так грубо и умело, вызывая оргазм за оргазмом, пока Чимин больше не мог это выносить и не потерял сознание от удовольствия. Что ж, если это его последняя ночь на земле, то быть безжалостно трахнутым самым пахучим альфой, которого он когда-либо встречал, — отличный способ провести ее. Он осторожно встает и оглядывает пустую комнату, наполовину ожидая, что Чонгук сейчас ворвется с пистолетом. Когда этого не происходит, он решает уменьшить свои потери и спасти свою жизнь, пока она у него еще есть. Его одежда осталась там, где он оставил ее прошлой ночью, поэтому он быстро надевает ее, бросая последний жалобный взгляд на сейф, который был безуспешно открыт. У него была одна работа. Конечно, она была дана кучкой вшивых ни на что не годных бездельников, которые его подставили. Но он все равно планировал забрать что-нибудь себе, прежде чем отдать остальное — независимо от конечного результата. Он слышит, как в душе льется вода, когда проходит мимо, и ускоряется, возвращаясь в гостиную на первом этаже, вылезает через окно, которое он взломал. Пожарная лестница скользкая от ночного дождя, и в спешке он теряет равновесие больше раз, чем может сосчитать, ударяясь коленями о холодные перила и объявляя о своем побеге всем в округе. Когда он достигает земли, водитель мусоровоза наблюдает за ним с любопытством. Чимин очаровательно улыбается. — Я профессионал, — заверяет он мужчину, прежде чем отправиться дальше по улице.

❦

Первым делом он проверяет свою бабушку. Он сомневается, что что-то случилось, не с ее вспыльчивым характером, но если у этих людей хватило смелости обречь его на верную смерть, то он не позволит им поступить так же с пожилой женщиной. Они проныры, у которых не хватило смелости самим связаться с Чон Чонгуком — и, блять, он злится на то, что не сдал их, когда у него был шанс. Впрочем, неважно, потому что он предпочел бы добраться до них первым. Чонгук может наслаждаться объедками. — Бабушка! — Чимин зовет, как только заходит в тесную студию над чайной. Здесь втиснуто еще несколько квартир, хотя они больше похожи на комнаты, произвольно разделенные гипсокартоном, чтобы арендодатель смог заработать как можно больше денег. — Бабушка, ты здесь? — Заткнись, мальчишка! — старик, живущий по соседству, кричит. Чимин закатывает глаза, когда приглушенный звук телевизора становится громче. Старики и их мелочность. Он застает свою бабушку за делом: она размешивает кимчи в большой красной миске, напевая трот песни, что играют на подержанном айподе, который он подарил ей пару лет назад. — Приходил кто-нибудь странный? — спрашивает он, задерживая дыхание от количества чеснока, добавляемого в кимчи. — Только ты, — ворчит его бабушка. Похоже, вчера на рынке ей пришлось нелегко, из-за чего она в плохом настроении так рано утром. — Ну, если кто-нибудь постучит, а меня здесь не будет, игнорируй. В ближайшие пару дней может быть тяжело, но это пройдет, — по крайней мере, он на это надеется. Он пытается представить как крупная фигура Чон Чонгука протискивается через крошечную дверь его бабушки в ее еще более крошечную студию. Он молится, чтобы у альфы было хоть немного больше достоинства, чем у гангстеров, с которыми он вынужден иметь дело каждый день. — Такой трудный ребенок, — бормочет бабушка. — Прошло несколько поколений, а эта семья все еще не может быть нормальной. Я знала, что твой дед проклял всех нас, когда не очистил тело твоего прадеда. Теперь он преследует семью Пак. Только посмотри на свою мать, упокой ее душу, — Чимин вздыхает и трет лоб, не в том состоянии, чтобы снова перефразировать их семейные суеверия. Их невезение было вызвано алкоголизмом дедушки и азартными играми матери. Никакого жуткого мертвеца, шевелящего пальцами, чтобы накликать на них пожизненное несчастье. — Ну, говоря о нем, где дедушкин арбалет? Тот, который он выиграл на деревенском фестивале. — Зачем он тебе? — Э… стрельба из лука. Бабушка отрывается от перемешивания, и даже с лишней кожей вокруг глаз презрение ясно как день. Наконец, она возвращается к наблюдению за тем, как ее руки шинкуют приправленную пекинскую капусту, качая головой и бормоча себе под нос: — Проблемный ребенок. — Я перенесла все его вещи в кладовую внизу. Мистер Ким дал мне скидку, — сдерживая стон, Чимин прощается и выбегает за дверь, решительно игнорируя, как бабушка снова смотрит на него, но на этот раз с более обеспокоенным выражением. Чайная еще не открыта, поэтому он может протискиваться между столиками, не беспокоясь о том, что пинает посетителей, что случается гораздо чаще, чем хотелось бы владельцу чайной Ким Ливону. Он всегда предупреждает Чимина, что жизнь его бабушки усложнится, если он продолжит быть безрассудным — тонко завуалированная угроза, которая не имеет никакого веса, когда Ливон знает, что если он хотя бы посмотрит на бабушку неправильно, то не увидит ни цента арендной платы, пока не извинится сто раз. Он находит мужчину в задней части, готовящегося к позднему завтраку, тот сгорбился, чтобы внимательно рассмотреть запасы чайных листьев, тщательно разложенные на полках вдоль стены. — Мне нужно попасть в кладовую. Бабушка сказала, что убрала туда кое-какие вещи, — говорит Чимин вместо положенного приветствия. Запах Ливона усиливается тем, что он считает волнением. — Учитывая твою… профессию, я бы подумал, что ты просто ворвешься в нее, как и всегда. — Не искушайте меня, мистер Ким. Кроме того, я потерял свои отмычки, — добавляет Чимин с притворной улыбкой. Это делает свое дело, раздражая Ливона настолько, что он открывает дверь кладовки без лишних слов — возможно, думает, что его взгляд и резкий запах достаточно говорят за него. Но Чимина это не беспокоит, особенно когда его глаза сужаются при виде старого сундука, в котором хранятся все дедушкины фотоальбомы и антиквариат. Все, на что он тратил свои деньги до того, как алкоголь поглотил его. Арбалет лежит на дне, под старой военной формой и толстым переплетом альбома. Он тяжелее, чем он ожидал, со всеми клавишами и прочим. Не простой деревянный арбалет, а серьезный — охотничий, который можно увидеть по телевизору. Чимин насвистывает себе под нос и делает вид, что целится дальше в кладовку, медленно вращаясь по кругу. Когда его цель попадает в Ливона, они оба пугают друг друга. — Что это за черт! — Не подкрадывайся к людям! — С меня хватит, Пак Чимин! Мне нужно еще раз поговорить с твоей бабушкой. Это выходит из-под контроля! — Чимин закатывает глаза и быстро собирает арбалет и сопутствующие стрелы. Он проскальзывает мимо Ливона, который все еще бормочет что-то себе под нос, и выходит из магазина, одетый с иголочки и привлекающий всеобщее внимание на улице. Он игнорирует внимание и сосредотачивается на том, где может быть Донха и его люди. Они достаточно высокомерны, чтобы продолжать показываться на людях. Вероятно, думают, что он уже в двух метрах под землей, что оставляет только одно вероятное место. Маленький рынок в Западной Деревне. Бабули, которые доминируют на рынке, только открывают свои магазины, когда он приезжает, а мужчины и женщины, что играют в азартные игры ночи напролет, все еще вываливаются из своих игровых притонов, и все они демонстрируют то же самое выражение высосанной души, с которым он хорошо знаком. Точно так же выглядела его мать, когда возвращалась домой прямо перед его уходом в школу. Пахнущая выпивкой, одеколоном и потом — тяжелая ночь потери всего, что у тебя когда-либо было. Он задерживает дыхание, когда мимо, прихрамывая, проходит мужчина, листая горсть банкнот, которые побудят его вернуться позже той же ночью и попытать счастье еще раз. Он доходит до неприметной раменной лавки и задерживается лишь на мгновение, прежде чем войти внутрь, колокольчик, прикрепленный к двери, возвещает о его прибытии. В основном там пусто, если не считать молодой девушки, протирающей низкие столики. Она поднимает взгляд, расширяя глаза при виде того, что он несет, и молча указывает на заднюю часть магазинчика, где находятся отдельные комнаты. Он любезно улыбается, затем хрустит шеей, пальцами и расправляет плечи, прежде чем броситься навстречу слишком большому количеству неудачников. И все они собрались в одной комнате. Сначала они не замечают его, громкие голоса, смесь табака и соджу затуманивают их здравый смысл — не то чтобы он у них вообще был. Чимин нацеливает арбалет на ближайшего мужчину и стреляет вниз, так, что стрела пролетает в нескольких дюймах от его ноги. Всплеск адреналина заставляет его конечности выпустить следующую стрелу и окинуть взглядом комнату в поисках самого большого неудачника из всех. — Поднимайся, Донха, — комната постепенно затихает, шок искажает все их уродливые рожи, что вместо ствола пистолета наконечник стрелы угрожает их жизни. Их мозги изо всех сил пытаются понять что происходит. — Я хочу прострелить твой член, — бормочет он, закрывая один глаз, чтобы лучше прицелиться. — Какого черта ты все еще жив? — Донха остается сидеть и незаметно прикрывает свою промежность курткой. Вместо ответа Чимин делает еще один выстрел и слегка промахивается, наконечник стрелы вонзается в низкий столик. Остальные мужчины в комнате выкрикивают ругательства, инстинктивно отпрянув к стенам, чтобы избежать еще одной шальной стрелы. — Что вы, ребята, делаете! Держите эту сучку! — но Чимин уже выпускает еще одну стрелу и прицеливается. Некоторые неуклюже вытаскивают оружие, но никто не стреляет, ожидая следующего хода Чимина. — Мертв я или нет, тебе все равно понадобится восстанавливать свой член, — говорит он. Конечно, он блефует. Но они этого не знают. Все, что они видят, — это дикий омега, вооруженный арбалетом. И удовлетворения, которое появляется из-за испуганного лица Донха, достаточно, чтобы он подумал о том, чтобы пощадить этого человека — сыграть милосердного, который просто хотел преподать урок. Хотя он не так уж и милосерден. Плюс, это достойная расплата за все домогательства, которые они заставили вытерпеть его бабушку. — Подожди! Подожди, подожди… — Что здесь происходит? — глубокий, знакомый голос, который преследует разум Чимина с прошлой ночи. Он оборачивается, чтобы подтвердить свои подозрения, как раз в тот момент, когда мучительный крик проникает в комнату. Чонгук смотрит мимо него туда, где Донха, вероятно, корчится на полу, но Чимин смотрит только на мужчину. Днем, даже под желтыми лампами на потолке, альфа более привлекателен, чем он помнит, одетый в толстое дорогое пальто с длинным шарфом, накинутым на его широкие плечи — те самые, которые он неустанно царапал, чтобы найти опору. Потрепанный спортивный костюм, свисающий с тела Чимина, является ярким и красноречивым сравнением, и он задается вопросом, поверит ли кто-нибудь, что альфа типа Чонгука провел ночь с таким омегой, как он. Мужчины и женщины со злобными лицами, столпившиеся позади Чонгука, расходятся по комнате и заполняют каждый уголок помещения, все в состоянии повышенной готовности, пока они осознают новую угрозу. Наконец, темный пристальный взгляд Чонгука останавливается на нем, один раз метнувшись к арбалету, и он хмурит брови, чтобы собрать кусочки головоломки воедино. Омега, который ворвался в его квартиру, занимался с ним сексом, теперь пускает стрелы в уличных бандитов. Для Чимина это тоже загадка. Крики Донха неловко успокаиваются из-за напряжения, каждый палец лежит на спусковом крючке, но они не уверены, в кого именно они должны стрелять. Кто-то, сидящий рядом с Донха, берет инициативу в свои руки и медленно встает, его глаза скользят по людям Чонгука за очками в толстой оправе, и он разминает свои руки без оружия. — Это территория Санг Ена. Вам здесь не место. — Вероятно, использовал эту сучку омегу в качестве шпиона, — хрипит Донха с земли. Чимин усмехается, поднимая свой арбалет, чтобы на этот раз послать стрелу в рот Донха. Когда стрела попадает в него, за ней следует другая, а затем третья, гарантируя, что труп упадет на пол. Наступает затишье, пока все обдумывают произошедшее, прежде чем падает монета и звучат новые выстрелы. Он падает на землю и прикрывает голову, сворачиваясь в клубок, когда выстрелы пронзают его барабанные перепонки. Его сердце чуть не выскакивает из груди от шанса, что в него попадет шальная пуля. Стельба прекращается так же быстро, как и началась, и в ушах у него звенит от установившейся тишины, слышно только мягкое шарканье ног или звук изнемогающего от ран и падающего на землю тела. Убирайся, пока они тебя не заметили, тупица! — Чимин прикусывает губу достаточно сильно, чтобы прокусить кожу, тело дрожит, когда он пытается убедить себя вскочить и убежать. — Ты еще жив? — спрашивает Чонгук сверху, подталкивая ногой его задницу сбоку. Секунду он раздумывает, не притвориться ли ему мертвым, прежде чем бросить все это и продолжить свою серию упрямой храбрости, которая и привела его в эту ситуацию. Чимин перекатывается и отползает назад, прижимая арбалет к груди, покачиваясь, когда пытается прицелиться в Чонгука. — Я не боюсь выстрелить. Чонгук делает паузу, затем фыркает и опускается на корточки, в руках в кожаных перчатках нет ни пистолета, ни оружия. Чимин все еще смотрит на него с недоверием. — Ты с ними не дружил, — заявляет Чонгук, бросая взгляд в сторону, где лежали мертвые люди Донха. — Верно? — Чимин колеблется, прежде чем медленно кивнуть. — Тогда, как, черт возьми, ты оказался в центре всего этого? — Они обманули меня со своей стороны сделки, — фыркает Чимин. — Неудачный бизнес. — Эта сделка включала в себя кражу у меня? — Ах… — Чимин встает, Чонгук следует за ним, и одаривает его очаровательной улыбкой, или настолько очаровательной, насколько он может изобразить после того, как только что угрожал застрелить альфу. — Насчет этого… — он засовывает арбалет под мышку и постукивает указательными пальцами друг о друга — уловка, которая действует на всех стариков на рынке. Иногда это даже смягчает Ливона, хотя он в этом никогда не признается и жалеет, когда сдается. — Этот номер больше не милый, красавчик. Ты облажался. Чертовски сильно, — говорит Чонгук, совершенно не колеблясь. Широко раскрытые глаза Чимина напрягаются, и он возвращает арбалет в исходное положение, прижав его к груди. — Я молод, горяч, и у меня есть капризная бабушка, о которой я все еще должен заботиться. Черта с два я закончу так же, как они, — он дергает подбородком в сторону ближайшего мертвеца несмотря на то, что вид растекающейся крови вызывает неприятный приступ тошноты и страха. Чонгук вздыхает. — Какая жалость. Послушай, я не бессердечный или тупой. Ты попал не в ту компанию. У тебя тугая задница. Но я не могу позволить каждому симпатичному омеге, который врывается в мою квартиру, избежать наказания. Просто в моем мире это так не работает… и я думаю, в твоем тоже. Выстрелил парню в член, потому что он тебя разозлил. Ты и сам не святой. — Тогда зажигай, Большой Альфа. Давай посмотрим, из чего ты сделан, — он не уверен, откуда берется эта храбрость — или то, что его бабушка назвала бы глупостью, — но в любом случае это ставит Чонгука в тупик, поскольку он на мгновение сбивается, пытаясь вычислить слова. Или, может быть, иключительная наглость. Чимин видит, как в ту секунду, когда это происходит, Чонгук ухмыляется и делает шаг вперед, как вдруг мужчины позади Чонгука разбегаются в стороны, освобождая место для пожилого мужчины. — Председатель Сан! — они объявляют единым хором. Чонгук останавливается, немедленно разворачивается и кланяется приближающемуся мужчине. — Председатель Сан, — приветствует Чонгук от себя. Мужчина отмахивается, и когда подходит ближе, в голове Чимина звенят тревожные звоночки. Лысеющая голова и заметное количество родинок на впалой щеке знакомы, и это только подчеркивается, когда мужчина с усмешкой оглядывает комнату. — Старик Сан! — Чимин приветствует. Он протискивается мимо Чонгука, к большому недоумению альфы, и натягивает самую широкую и яркую улыбку, на которую только способен. — Я не видел вас на рынке в последнее время. Вы ведь не пытались спрятаться от меня, потому что я хотел познакомить вас со своей бабушкой, верно? — все стоят в шоке, некоторые снова достают оружие, но быстро убирают, когда мистер Сан наконец узнает его. — Почему я не удивлен видеть тебя здесь, Чимин? — мистер Сан ласково качает головой. — Сэр, вы знаете этого омегу? — Чонгук шипит сбоку. — Конечно, знаю! Маленький негодник выполнял мои поручения, пока я отдыхал. Во что ты вляпался на этот раз? — спрашивает мистер Сан, жестом приглашая их вместе выйти из комнаты. Девушка из прошлого ушла, и Чимин молится, чтобы она выбралась до перестрелки. — Ох, как обычно. Но я хочу попросить вас об одолжении, мистер Сан, — говорит Чимин напевным голосом, глядя на Чонгука сбоку и наслаждаясь чистым выражением неверия на его лице. — Большой Альфа здесь не очень меня любит, и я не могу позволить ему преследовать меня, когда я просто пытаюсь честно зарабатывать на жизнь. Знаете, моя бабушка в последнее время все чаще ходит в больницу. Ее лекарства начинают опережать меня, если вы понимаете, о чем я. Мистер Сан оглядывает Чимина, туда, где Чонгук идет на шаг позади них, кидаясь кинжалами в его затылок — он может чувствовать их, даже не глядя. — Я думал, что научил тебя, как обращаться с симпатичными омегами, Чонгук. Что за бред я слышу? — С-сэр! Он вломился- он не так невинен, каким пытается казаться, — Чимин наклоняет голову, чтобы скрыть улыбку, прекрасно зная, что альфа слишком смущен, чтобы признать, что один омега смог слишком легко проникнуть в его дом. Ну, если бы не его феромоны, это был бы идеальный взлом и проникновение. — У Чимина есть свои причуды, но он ни в коем случае не может быть большим, с чем ты можешь справиться. Я ожидал большего от человека, который станет моим преемником, — мистер Сан сердито смотрит на Чонгука, который склоняет голову в знак покорности. Сам Чимин обижается на эти намеки, но он не дурак, и поэтому тоже молчит. — Я люблю вас обоих, поэтому предпочел бы не видеть, как вы двое причиняете друг другу боль. И, возможно, это может стать полезным уроком для тебя, Чонгук, о том, как правильно справляться со своими делами и не смешивать их с бизнесом. Забери его к себе домой и уладь все без насилия. Делами? — Чимин краснеет в тот момент, когда понимает, к чему клонит мистер Сан. Он, должно быть, все еще пахнет феромонами Чонгука с прошлой ночи. И, если подумать, он смутно чувствовал засохшую сперму там, где альфа предположительно пометил его задницу. Любой, кто находится в радиусе метра, может учуять его запах ясно, как божий день. О боже, бабушка! — Но, сэр, — тихо протестует Чонгук. — Я увидел то, что мне было нужно. Наведите порядок там и отправьте несколько человек в Красный Квартал. Я уверен, что несколько парней Санг Ена все еще там, — мистер Сан останавливается перед припаркованной машиной, хотя на рынке не должно быть транспортных средств, и ждет, пока человек, одетый в черное — стереотипный гангстер — откроет заднюю дверь машины. — Приходи ко мне скорее, Чимин. Твое лицо — бриллиант среди всех этих старикашек в курилке, — говорит мистер Сан, прежде чем сесть в машину и оставить Чимина наедине с альфой рядом с ним. Они молча наблюдают, как машина отъезжает, затем Чонгук поворачивается к нескольким мужчинам позади них и бормочет приказы. Что-то вроде: упаковать тела в мешки и вытереть руки от убийства целой комнаты мужчин. Чимин хватается за живот, его сильно тошнит теперь, когда адреналин утих. В последнюю минуту он замечает, как Чонгук уходит, не сказав ему ни слова. — Эй, куда ты пошел? — он бежит трусцой, чтобы догнать и дуется на раздраженный вздох Чонгука. — Слушай, я не знаю, кто ты, черт возьми, такой, но я явно недооценил тебя, и у меня нет времени разбираться с омегами, которых я не могу прочитать. Так что это твой счастливый день. Можешь быть свободен и никогда больше не показываться мне на глаза. Это хорошая сделка, если ты не знал. — Я тебе не верю. Ты, вероятно, перережешь мне горло посреди ночи, как только сможешь. — Господи, — бормочет Чонгук. — Ты застрял со мной, Большой Альфа. И я сдам тебя мистеру Сану, если ты хоть пальцем меня тронешь, — некоторое время они идут молча, Чонгук, видимо, выводит их с рынка. Все смотрят из-за своих прилавков, некоторые убегают внутрь, чтобы избежать любого потенциального конфликта. Чимин оглядывается через плечо и обнаруживает, что люди Чонгука следуют за ними по пятам, расходясь веером и запугивая любого, кто становится слишком любопытным. Он вспоминает угрозы, которые Чонгук высказал прошлой ночью. Убежденность в его словах вызвала дрожь. Но теперь он идет рядом с альфой — насторожено, конечно. Он фыркает от такого поворота событий. Чонгук, должно быть, кипит от того, что он не способен исполнить свои угрозы. Большинство таких людей, как он, то есть гангстеры и темная сторона общества, считали бы секунды до того момента, когда они смогут свернуть ему шею без последствий. Так уж они устроены. И вот так Чимин приспособился к выживанию в этом беспощадном мире. — Вчера ты говорил о большой игре. Ты, должно быть, злишься, да? — Ну, это было до того, как я узнал, что вы близки с председателем Саном, — фыркает Чонгук, отвечая лишь это. — И все? — И все… и не будь таким милым с председателем. Ты думаешь, что можешь меня обойти, потому что у вас с ним хорошие отношения. Но не обманывайся добрым пожилым лицом. Однажды он отрезал уши мужчине и скормил их ему, потому что на выпускной его внучки он подарил красные розы вместо белых, — челюсть Чимина отвисает, но быстро закрывается при виде довольной улыбки Чонгука. — Ты лжешь, — обвиняет Чимин. — Проебись и узнай. Не мои уши будут стоять на кону. — Угх, ты мне нравился больше, когда трахал меня.

❦

В квартире Чонгука холодно, когда они входят, и все еще пахнет сильными феромонами, которые ослабляют его ноги. Он держится за стену, следуя за Чонгуком, легонько шлепая себя по щеке, чтобы убедиться, что он не впадет в очередное безумие. — Хочешь чего-нибудь выпить? — спрашивает Чонгук, входя на кухню и сразу же доставая пиво из холодильника. Чимин размышляет, разумно ли добавлять алкоголь, но он сегодня и так уже много рисковал, и куда хуже? Пока ничего плохого не произошло. — Да. Пиво бы не помешало. Чонгук открывает для него крышку и ставит ее на островок. Он смотрит на Чимина поверх горлышка своей бутылки, прежде чем отставить пиво и снять пальто и шарф. Чимин отводит взгляд, когда его взгляд падает на черную пуговицу, напряженно сдерживающую грудь Чонгука. Одно неверное движение, и она улетит. — Какую сделку ты заключил с теми ублюдками? — спрашивает Чонгук, прислоняясь к кухонной столешнице поясницей и скрестив руки на груди. Слюни наполняют его рот, когда мощные бицепсы Чонгука напрягаются от движения. — У меня есть долг, и они сказали, что могут погасить его за меня. Следовало бы догадаться, что что-то не так, поскольку Донха за всю свою жалкую жизнь не сделал ни одного доброго поступка. — Итак, они тебя подставили. Почему они вообще обратились к тебе? — Они уже давно хотели убрать меня с дороги, чтобы прийти за моей бабушкой. Если бы я был мертв, дорога расчистилась бы, к тому же они смогли бы быстро заработать на этом, — Чимин корчит гримасу гнева, прежде чем сделать большой глоток пива, наслаждаясь мягким жжением, которое заменяет любые возникающие неприятные чувства. — Но они не заработали, не так ли? Я поймал тебя, — тон Чонгука граничит с высокомерием, с которым Чимин не может смириться. Он громко ставит бутылку на стол, вызывая этим пронзительное эхо. — Я бы давно ушел, если бы не твои тупые феромоны. Тебе следует сходить к врачу и провериться. Кто знает, скольких омег ты отправил на незапланированную течку? — он сразу же сожалеет об этом, когда высокомерие Чонгука прочно оседает на его губах, в виде ухмылки, от которой он хочет избавиться. Кулаками или ртом — ему все равно. До тех пор, пока она не исчезнет и не будет издеваться над ним. — Я не шучу. Я бы реально обчистил тебя. Я настолько хорош. — Никогда не говорил, что это не так. — Тогда почему у тебя такое глупое выражение лица. — Ммм, ты мне нравился больше, когда лежал лицом вниз и сосал мой член. — Это делали оба из нас, — парирует Чимин. Между ними проходит минута многозначительного молчания, затем они оба одновременно отпивают своего пива. — Значит, ты зарабатываешь на жизнь воровством? — А ты убийствами? Чонгук посмеивается в горлышко бутылки и делает еще один глоток. Он вытягивает шею, прежде чем его голова поворачивается в сторону, темные глаза медленно скользят вверх и вниз по телу Чимина. — Сколько ты должен? — Где-то в миллионах. Через некоторое время я сбился со счета, так как проценты по долгу продолжали расти. Брови Чонгука взлетают вверх. — Что ты, черт возьми, сделал, чтобы набрать этот счет? — Тебе придется угостить меня ужином, прежде чем я расскажу тебе свою слезливую историю, Большой Альфа. — Справедливо, — бормочет Чонгук. Он встает прямо и повторяет стойку Чимина у островка, обе ладони опущены на поверхность. — Как насчет того, чтобы заключить со мной сделку? Чимин задумчиво барабанит пальцами. У него нет ни капли доверия к Чонгуку, и он не хочет, чтобы его снова использовали. Но мистер Сан, казалось, обвел его вокруг пальца, как хорошего покорного альфу. Возможно, у него есть что-то стоящее для предложения, хотя бы потому, что он хочет казаться компетентным перед мистером Саном. — На каких условиях? — наконец спрашивает он. — Что-то, из чего мы оба сможем извлечь выгоду, если ты планируешь остаться. Твои липкие пальцы могут оказаться мне полезными, а взамен я возьму на себя ответственность за твой долг. Заплачу тебе сколько необходимо для погашения. Это честная сделка, — Чонгук бродит по острову, а Чимин следит за ним глазами, прикованный к месту и не желающий отступать. Его грудь громко вздымается, когда Чонгук останавливается рядом с ним, тепло тела вызывает спелый румянец по всему телу Чимина. Чонгук наклоняет голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Если ты собираешься быть вором, то лучше быть им для любезного работодателя. Ты так не думаешь? — его маленькая улыбка с плотно сжатыми губами, как будто он уже выиграл, слишком привлекательна и раздражает одновременно. Чимин поворачивается к нему лицом и просовывает пальцы в петли штанов Чонгука, дергая его так, что их бедра оказываются на одном уровне. Улыбка Чонгука исчезает так быстро, что Чимину приходится сдерживать свою собственную. — Ты, видимо, действительно считаешь меня идиотом, — шепчет он в подбородок Чонгука, прежде чем провести кончиком языка вверх. Он останавливается, когда достигает губ Чонгука, зависая. — Ты просто отправишь меня в еще одну смертельную ловушку, не так ли? — Если ты хорош, я не вижу проблемы. Чимин прикусывает нижнюю губу в отместку. Но прежде чем он успевает отстраниться, Чонгук хватает его за затылок, пальцы запутываются в его волосах крепкой хваткой. — Осторожно, — бормочет Чонгук. — Ты ушел этим утром, прежде чем я смог досыта насытиться твоей задницей. Я не в настроении дразниться, — хватка на голове Чимина заставляет его обнажить горло, и Чонгук наклоняется к подношению, пробуя его кожу на вкус. Его глаза трепещут, когда язык и губы намечают место для поцелуев, ослабляя его защиту до не более чем рискованного возбуждения. — Я даже добавлю пункт к нашей сделке. Если ты сделаешь особенно хорошую работу, я позволю тебе провести ночь с моим членом. Дополнительная награда в дополнение к моим деньгам. — Мудак, — выдыхает Чимин. Он подавляет стон, когда Чонгук целует чувствительные пахучие железы на его шее. — Ты просто хочешь еще раз получить мою задницу. Другая рука Чонгука скользит вниз по его спине и сильно сжимает одну половинку его ягодиц, едва не сбивая его с ног от силы. Чимин подавляет очередной стон, прежде чем послать все и расслабиться. Он отводит голову еще дальше назад, чтобы дать Чонгуку как можно больше места для поцелуев и окутывания его своим запахом. — Я не терпеливый человек, Чимин, — говорит Чонгук, наконец отстраняясь. У его глаз тот темно-красноватый цвет, который просачивается в радужки альф, когда они особенно раздражены. Чимин сдерживает довольную улыбку. Рука сжимается вокруг его волос из-за отсутствия ответа, но трудно продумать все плюсы и минусы ведения дела с Чон Чонгуком, не говоря уже о плане, как избежать всего этого. Может быть, он может трахнуть его достаточно хорошо, чтобы Чонгук был вынужден держать его рядом. Пусть его задница будет настолько хороша, Чонгук не сможет даже подумать о том, чтобы предать его. — Я не проститутка, — говорит он, чтобы выиграть еще немного времени. — Можешь называть нас секс партнерами, если тебе от этого станет легче. Мне просто нужно узнать ответ, прежде чем я потеряю контроль. — Что? — Чимин хмурится, взгляд опускается на приоткрытые губы Чонгука, выпускающие мягкие вздохи. Он почти пропускает, но ловит белые кончики удлиненных клыков Чонгука. Прежний красный цвет стал ярче, превратившись во что-то более заметное и красноречивое. А феромоны в квартире, хотя и неизменно сильные и вкусные, удушают. Должно быть, он проигнорировал это, предпочитая сохранять хладнокровие. — У тебя гон? — недоверчиво спрашивает он. — Вероятно, твоя течка спровоцировала его. И пиво не помогло, — хрипит Чонгук. — Ебаный свет. Это значит… — Чимин быстро смотрит вниз на большую выпуклость, упирающуюся в его. Под дорогим материалом его штанов, скорее всего, образуется узел. Он никогда раньше не принимал узел. Он вытирает рот, прежде чем вытечет слюна. Боже, у него проблемы? — Да или нет, Чимин? — Чонгук злится. — Ну, меня нужно будет хорошенько растянуть, чтобы принять это, но я чемпион, так что, думаю, все должно быть в порядке… — Сделка. Не мой гребаный узел. — Ох, — Чимин надувает губы и страстно ласкает выпуклость Чонгука. Он всегда хотел купить фаллоимитатор с узлом, но они стоили слишком дорого, чтобы он мог себе его позволить, особенно когда Донха и его лакеи-неудачники всегда приходили и доили его до последнего цента, что у него был. — Мне нужно еще подумать об этом, — скулит он. — Ты же знаешь, у меня не очень большой опыт заключения сделок. И ты не можешь требовать от меня такое важное решение, когда твой большой член в двух секундах от того, чтобы разорвать шов. Чонгук рычит, то ли от разочарования, то ли потому, что Чимин нетерпеливо гладит его через штаны, он не уверен. — Чимин… — Угх, ладно! Да, да, да. А теперь дай мне, — требует он, борясь с молнией, удерживающей его приз. Может быть, у него все еще остались затяжные симптомы течки, раз он ведет себя так неадекватно, но как только член Чонгука выскакивает, нет ни шанса, что он засомневается в ситуации. Он сможет мыслить критически после того, как его свяжут узлом и накачают спермой. — Гребаная шлюха, — ворчит Чонгук, но ласково, прежде чем перекинуть Чимина через плечо и устремиться в спальню. Со своего места на плече Чонгука он находит свое кольцо с отмычками, лежащее с прошлой ночи рядом с пистолетом на прилавке, и не может сдержать смех от неожиданного поворота судьбы. Рука Чонгука с силой опускается на его задницу, эха и звука шлепка достаточно, чтобы он заткнулся. Последнее, что он видит перед тем, как дверь спальни закрывается, — это свое отражение в стеклянной раме большой картины, висящей на стене прихожей. Красное лицо, прикрытые глаза и глупая улыбка, которую он не может подавить, когда образ узла Чонгука заполняет его голову. Да, он будет беспокоиться о последствиях того, что снова переспит с Чонгуком, после того, как из него хорошенько выебут все мозги. В конце концов, он знает, как вести себя с альфой в гоне.