Дружить со мной нельзя, любить меня – не можно! Прекрасные глаза, глядите осторожно!
Марина Цветаева
Время шло стремительно, погоняя осень плетью. Последние листья давно облетели, ветер начал кусать, Москва замерзала. Прогулки с Марией стали отдушиной Лукиной, она, вопреки воцарившемуся сезону ливней и первого снега, расцветала. Юная Третьякова оказалась глотком свежего воздуха в кусачках серых панелек. Лаура очень скоро перестала зацикливаться на разнице возрастов, придавая все больше внимания необычной благородной сдержанности Марии. Во всем она была иной. В ее нежности и светлости не было ни капли наигранности, а в бунтарстве и строптивости — ни капли максимализма или бравады. Она была разумна, мудра не по годам, можно было подумать, что юное дарование проживает свою жизнь не в первый раз, любуясь новыми сюжетными поворотами. Да, прогулки с Марией стали отдушиной Лукиной, до тех пор, пока не подходили к концу. Каждый раз возвращаясь домой, откладывая сумку или портфель и устало прислоняясь к холодной стене — каждый раз она мрачно вздыхала и зачастую не могла найти себе места. Так и сейчас, стоя в темном коридоре, так и после, подолгу умываясь, и потом, напряженно свернувшись в кровати. Что-то внутри настойчиво скребло, как будто чувства почесали против шерсти. Природа ее переживаний оставалась неточным обрисом, не давая поймать себя, исчезая в последний момент. Бесконечно анализируя свои мысли Лукина не раз избегала простого объяснения, однако, ответ на мучивший ее вопрос не заставил себя долго ждать и уже был готов рухнуть на нее без предупреждения. В этот день не складывалось всё с самого утра: отсутствие горячей воды, истеричная соседка, вопящая что-то своему недалекому мужу прямо под дверью, хам за рулем волги, чудом не заливший ее грязью с головы до ног, красные светофоры и забитое донельзя метро. Она влетела в школу грозовой фурией. Черное пальто эффектно развевалось за спиной, взрезая шлейф ее парфюма. Второклашки испуганно бросились врассыпную, освобождая дорогу разгневанной Лукиной. Коротко кивнув охраннику, вместо обычного приветствия, она стремительно пересекла первый этаж и свернула к лестнице. Нечто ниже ее на две головы, весело хохочущее и бежавшее, видимо, вниз, влетело в нее сразу за углом. Женщина успела поймать за плечико пиджака мальчика, полетевшего по инерции от удара в прямо в стену. — Неужели так сложно смотреть под ноги? — Рявкнула Лаура, разворачивая его лицом к себе. — П-простите, Лару...Лаультра Альбертовна. Я не заметил. — Мальчик заикаясь попятился. Лукина гневно выдохнула и разжала пальцы. — Пожалуйста, будь внимательней. — Она стиснула челюсть и тщательно погашала злость. — Меня бы ты вряд ли покалечил, но свидание со стеной тебе было обеспечено. — Доброе утро. — высокий и безошибочно узнаваемый голос раздался сверху. Третьякова стояла на лестнице и с любопытством наблюдала развернувшуюся картину. — Иди, — буркнула Лукина мальчику и поправила пальто. — Доброе утро, Мария. — Гнев Вам к лицу, Лаультра Альбертовна, — Мария спускалась, сдерживая смех. Неуспешно. — В самом деле? — Несколько резче чем хотела, осведомилась Лукина. — В самом деле. — Спокойно ответила девушка и остановилась на предпоследней ступеньке, оказавшись одного роста с преподавателем. — Вы не перестаете меня удивлять, юная леди. Лукина смягчилась и жестом намекнула Марии уступить дорогу группе учеников позади. — Что у Вас сейчас? — Физкультура — поморщилась девушка. — М-м, — понимающе кивнула Лукина, — Я тоже не питала к ней особой страсти. Может чаю? — После уроков? — Зачем же? Сейчас. — Лукина посмотрела куда-то за спину Третьяковой и поманила к себе. — Здрасьте, Лаура Альбертовна! — Витенька, мне очень нужна твоя помощь, — Лукина наклонилась к подбежавшему третьекласснику и моментально сделала озабоченное лицо. — Знаешь Анатолия Ивановича? — Знаю. — Ты просто спасешь меня, если передаешь ему сообщение. Сможешь? — Лукина говорила очень серьезно, игнорируя давящуюся от смеха Третьякову. — Скажи ему, что я забираю себе в помощницы Марию Третьякову с урока, ладно? — Да, я пулей просто! — Не надо пулей, нам же не нужны проблемы. Просто передай ему, а я буду тебе очень благодарна. Мальчик кивнул и демонстративно взял разбег, устремившись куда-то в холл. — Здорово Вы решаете проблемы, Лаульт... — Перестань. Пойдем. Класс было решено запереть изнутри, во избежание неловких ситуаций. Мария расположилась на первой парте, закинув ногу на ногу и грея руки о чашку. Лаура же устроилась за своим столом, и, расслабленно откинувшись на спинку стула, наслаждалась ароматом ромашки, закрыв глаза. На удивление, вкус оказался приятным. Девушка не была уверена, дело все-таки в чае или в том, что сделан он был именно Лукиной. Безмятежно помахивая ногой в воздухе, Мария пыталась скрыть внутреннее напряжение. Одно дело прогуливаться вместе по парку, но совсем другое — оказаться на такой скромной дистанции в замкнутом пространстве, да и еще в такой неуютной тишине. А вот Лауру Альбертовну, похоже, тишина нисколько не беспокоила: она вальяжно вытянулась и выглядела уже далеко не такой раздраженной. Мария сделала еще глоток и, наконец, попыталась начать разговор: — Как Вам это удается? Женщина нехотя приоткрыла глаза. — Прошу прощения? — Вы явно были не в духе. — Можешь обращаться ко мне на «ты», — Лукина снова закрыла глаза. — Так будет проще. — Тогда и Вы тоже. — Ты. — Ага, — согласилась Мария, но не исправилась. — Тебе интересно, как мне удается быть не в духе? — Лукина фыркнула. Мария закатила глаза. — Ладно, ладно. Я слушаю. — Вы очень быстро переключились. Как? Лаура Альбертовна внимательно посмотрела на девушку, потом выпрямилась и сложила руки на столе. — Не сердитесь на дураков, они будут жить еще долго. К ним следует относиться, как к дурной погоде. — Максим Горький. — Да. Но у Горького не было очаровательной ученицы, способной компенсировать негативные обстоятельства. Мне повезло больше. Мария не сдержала улыбки и опустила голову. Волосы скользнули с ее плеч, закрывая лицо. В дверь постучали. Лукина нахмурилась и поднялась, одернув ткань серого платья. Когда она отворила, на пороге оказался типичный мужчина средних лет, одетый в не менее типичный спортивный костюм. — Чем обязана, Анатолий Иванович? — Снова здрасте! — Расплылся в улыбке мужчина. — Я тут запряг молодежь и это, готов помочь, ежели надо. Лукина слегка поморщилась от удара явно недорогого, но удивительно крепкого одеколона. — Помочь, простите, с чем? — Она немного отстранилась, в поисках свежего воздуха. — Ну это, Вы же Третьякову забрали, стало быть, помощь нужна. А я мужик рукастый, запросто управлюсь, коли надо подсобить чем. — Вот оно что. — Лаура Альбертовна многозначительно кашлянула, подбирая слова. — Думаю, Третьякова вполне справится с анализом духовных исканий героев Толстого. Физрук задумался, на лице проступили следы активной умственной деятельности, но совсем ненадолго. Он быстро сдался и предпочел вариант проще — идти напролом. — А может чашечку кофия после уроков? — Анатолий снова расплылся в туповатой улыбке и весело мотнул головой, мол, не отказывайся. — Благодарю, но у меня много работы. Да и потом, я не пью кофе. — «С физруками» хотела добивать Лукина, но воздержалась. Пока он не успел придумать альтернативу ещё проще, Лукина ещё раз вежливо улыбнулась и закрыла дверь, повернувшись к ней спиной и шумно выдохнув. Когда шаги физрука стали отдаляться Мария не выдержала и рассмеялась. — Очень смешно, — фыркнула Лукина, возвращаясь за стол. — И правда… очень! — Звонкий смех не давал девушке говорить. — Я никогда не слышала более неумелого подката, — Заявила она, немного успокоившись и вытирая слезы. — Вот как? А ты смогла бы лучше? — Смогла бы! — уверенно кивнула она все ещё смеясь. — Удиви меня. Что бы ты сказала на его месте? Третьякова перестала смеяться и посерьёзнела, задумавшись. — Я бы сказала, что не встречала улыбки теплее Вашей. — Выдала девушка и радость окончательно сползла с ее лица. — Что в Ваших глазах поэзии больше, чем в Серебряном Веке. И что если бы мне сказали всю жизнь писать лишь об одном — именно о Вас мне бы хотелось писать. Лаура Альбертовна опешила. Глядела в темные глаза своей подопечной и теперь видела ту же самую грусть, которую привыкла наблюдать в каждом письме девушки. — Будь я на его месте, я бы не осмелилась претендовать даже на малую долю Вашего внимания. Лукина сверлила девушку нечитаемым взглядом. Смятение с одной стороны, и желание услышать больше с другой, разрывали ее надвое. — Тебе так несимпатичен Анатолий Иванович? — Это нелепо с его стороны рассчитывать на расположение такой женщины. — Сделав ударение на последних двух словах, пожала плечами Мария. Лукина неверяще смотрела на покрасневшие щеки ученицы и только сейчас начала складывать пазл. Ей хотелось хлопнуть себя по лбу и провалиться сквозь землю от внезапного осознания, что эта очаровательная девушка, сидящая перед ней, влюблена. Влюблена в нее, педагога-практиканта, в ослепленную своими собственными размышлениями, Лауру Лукину. Женщина поправила русые волосы и прочистила горло. Пауза затягивалась, Лукина знала, что нельзя допустить, чтобы Мария почувствовала себя непонятой сейчас, в такой откровенный момент. Но она уже почувствовала. Девушка спустилась с парты и поставила чашку. — Спасибо за...чай, Лаура Альбертовна. Скоро звонок, думаю, мне следует сходить за вещами и готовиться к химии. Лаура отчаянно искала подходящие слова, но разум отказывался откликаться, занятый переосознанием последних месяцев. Картинки так и всплывали в мыслях, накладываясь на слова из писем Третьяковой и создавая полные, совершенно очевидные теперь знаки. Мария вернула ее на землю, щёлкнув ключом в двери. — Маша? — Да? — не оборачиваясь откликнулась девушка. Перебирая в панике слова, Лаура Лукина, наконец, нашла идеальный вариант. — Могу я обнять тебя? Девушка обернулась, качнув золотистыми волосами. Немного подумав, она отпустила дверную ручку и кивнула. Несколько коротких шагов и Лукина позволила ей прижаться к себе, пряча лицо в отворотах декольте. Неловко опустив руки на тонкие плечи Третьяковой, женщина осторожно коснулась щекой ее макушки и почувствовала, как сжались руки Марии. — Спасибо, — еле различимо шепнула она девушке, слегка поглаживая ее по волосам. Удивительно мягким волосам. Третьякова отстранилась и подняла лицо к ней. Впервые оказавшись так близко, Лукина заметила золотые крапинки в карих глазах. Заметила, как дрогнули губы девушки и избегая большой ошибки, Лаура Альбертовна провела рукой по ее волосам и ободрительно сжала за плечи. — Я буду рядом, если захочешь. — Тихо пообещала женщина. — Хочу. — Тихо попросила девушка. Прозвенел звонок.