Смерть любит тебя, агнец

— Убийца! — чей-то тонкий голосок за спиной прозвучал, словно гром среди ясного неба. Вмиг сработали кошачьи инстинкты, и Нариндер резко отскочил в сторону, чудом сумев не словить своим телом со свистом пролетевший мимо него небольшой камень. Но, стоило только ему метнуть взгляд в сторону бросавшего, чёрный кот успел лишь увидеть кончик чьего-то рыжего хвоста, мгновенно скрывшегося за амбаром. Нариндер гневно скрипнул зубами и отряхнул робу от пыли. Надо было бы догнать этого щенка и оторвать ему хвост и уши, но он, конечно, не сделал этого. Вступать в распри с последователями, которые и так его мягко говоря недолюбливали, бывший бог не имел ни малейшего желания. Всё же многие из них знали, кто он такой, и каждый третий не упускал возможности бросить камень в убийцу своих друзей или близких. Нариндер уже научился не обращать на это внимания. Ему не привыкать к ненависти. Единственными, кто оставался более-менее дружелюбным к нему, был сам агнец и одна из его последовательниц: молодая ткачиха Вефар, некогда спасённая пророком из лап оккультистов, которые хотели принести её в жертву. Нариндер нередко мог обратиться к ней за помощью, и она, в отличие от других последователей, никогда не отказывала ему. В поселении её все любили. Да и сложно было такую не любить: добрая, прилежная, характер покладистый, да и внешностью природа не обидела; мягкая, иссине-чёрная шёрстка, гордая осанка и большие ярко-синие глаза. Правда, бывшая дочь Шёлковой Колыбели как-то не особо спешила сближаться с другими последователями; Нариндер в какой-то миг даже заметил, что она как-то странно поглядывает на него — с тоской и какой-то немой надеждой, словно ожидая чего-то… И, к сожалению, бывший бог прекрасно понимал, что таилось за этим взглядом; ведь точно такой же он ловил на себе лишь однажды, от одного-единственного существа, по которому он даже сейчас испытывал хоть и слабую, но тем не менее чистую и искреннюю тоску. Похоже, эта малышка переняла от своего бывшего покровителя не только умение искусно ткать… — Здравствуй, ихоровый. Подняв голову, Нариндер нехотя обернулся. Этот мягкий, слегка шипящий голосок он узнал бы из тысячи. Вефар осторожно подошла к нему и села рядом, спрятав тонкие лапы под брюхо. — Я же просил не называть меня так, — тихо, но без злобы проворчал бог Смерти. Ткачиха лишь улыбнулась. — Ну, а как же иначе? Ты ведь сам не любишь, когда тебя зовут по имени. Не понимаю правда, почему… Оно очень красивое. Ну, вернее, я так думаю, — пояснила она, слегка смутившись. Нариндер тихо хмыкнул и вновь перевёл взгляд на свои лапы. Вефар, заметив его мрачное настроение, участливо поинтересовалась: — Опять эти негодные тебе покоя не дают? Хочешь, я разыщу их и надеру им уши, чтоб неповадно было. — Не нужно. Я не маленький котёнок, чтобы за меня заступались, — хмуро ответил чёрный кот, однако нервно дёрнувшийся из стороны в сторону хвост показал, как он на самом деле был зол. Вефар грустно вздохнула. — Как пожелаешь… Просто знай, что, что бы ни случилось, я всегда буду на твоей стороне. «Интересно, почему же?» — чуть было не спросил Нариндер, но вовремя прикусил язык. На деле же просто он сдержанно кивнул. Ткачиха какое-то время внимательно смотрела на него, ожидая каких-то действий, но, так ничего и не дождавшись, тихо вздохнула и поднялась с земли. — Ты выглядишь уставшим. Отдохни как следует, а я пойду проверю, как там дела с урожаем, — коротко бросила она, прежде чем уйти и оставить Нариндера одного. Бывший бог ещё какое-то время посидел в одиночестве, затем тоже встал и побрёл к своей хижине. Идти на вечернюю молитву он не собирался, не желая встречаться со своим пророком. Поэтому, он просто снял свою робу и лёг на кровать. И, едва его голова коснулась подушки, он сразу же уснул.

***

Это ночью ему снова снился этот странный сон. Чёрный кот стоял на небольшой, залитой лунным светом поляне, и яркие звёзды сияли над его головой. А напротив него сидел невысокий, незнакомый ему зверёк в тёмно-алом плаще, чью мордочку почти полностью закрывал капюшон. Он что-то тихо и чарующе напевал, отдалённо напоминавшее колыбельную, и от его нежного голоса у бывшего бога почему-то становилось так тепло и спокойно на душе, словно все плохие мысли и чувства разом покидали его. А незнакомец в алом смотрел на него нежным, любящим взглядом и таинственно улыбался. Но, сколько бы Нариндер ни пытался коснуться его или рассмотреть поближе — у него ничего не получалось. Загадочный гость каждый раз весело смеялся и исчезал, а затем появлялся уже где-то вдали, маня бывшего бога за собой. Эта игра злила бога Смерти, он пытался схватить своё видение, и один раз его лапа почти коснулась тёмно-алого плаща — но тот лишь растворился в воздухе, оставив после себя лишь россыпь мелких звёзд и щемящее чувство в груди… И в этот самый момент Нариндер проснулся. «Что за глупое сновидение», — невольно промелькнуло в его мыслях. Бывший бог не спешил вставать с кровати, и потому просто лежал, глядя то в окно на виднеющийся кусочек пурпурного неба, то на деревянный потолок своей хижины, в углу которого свил паутинку крохотный чёрный паучок. Глядя на него, Нариндер невольно вспомнил своего брата, Шамуру, и ему неожиданно стало… так горько и тоскливо. Затем вспомнил Лешего, Хекат, Калламара… Как хорошо и мирно им жилось прежде, и как на самом деле близки были между собой правящие епископы Древней Веры. Теперь же у него не осталось никого. Никого... кроме Ламберта. Мысли о бывшем пророке по-прежнему вызывали у жнеца противоречивые чувства. С одной стороны, после того случая они с ягнёнком вроде как помирились и даже сумели как-то наладить отношения, хоть бывший бог и был всё ещё в глубине души зол на барашка за то, что тот посмел воспротивиться его воле и отнял его божественную силу, а с другой… хотелось его убить и простить одновременно, и Нариндер никак не мог понять, чего же ему всё-таки хочется больше. «Интересно, как он там? — невольно подумал он. — Наверняка опять забыл про меня — конечно, ведь у него теперь в копытах вся сила и власть, о которой никто не мог и мечтать, и целый культ верных последователей — на что ему никчемный, падший бог? Ни как работник, ни как возлюбенный — не под стать. Минуту… Проклятье, о чём я вообще думаю?! Какой ещё «возлюбенный»? Да этот жалкий клок овечьей шерсти ничего, кроме его паствы, не волнует! Я для него не более чем игрушка, которой можно поиграться и выкинуть. Ненавижу!» — чёрный кот со злостью ударил лапой по подушке, да так, что выпустившиеся от злости когти впились в неё и разорвали, из-за чего в воздух тут же наполнился мягкими перьями, осыпавшими кровать и самого Нариндера. Фыркая и отмахиваясь от них, падший с досадой перевёл взгляд на разорванную вещь и вздохнул. Ну вот, только вещь испортил. И кто её теперь будет зашивать? Он ведь даже иглы в лапах ни разу не держал! Раньше можно было спихнуть подобные мелочи на своих последователей, а теперь… «Может быть, у Вефар найдётся пара ниток», — подумав об этом, бог Смерти нехотя слез к кровати и, накинув сверху свою робу, направился к двери. Он, конечно, мог бы попросить милую ткачиху о помощи, помня, как искусно она управляется со своими паутинками, но решил, что это будет уже совсем унизительно. Сам справится. Но, не успел кот выйти из своего дома, как на него сбоку неожиданно налетел красно-белый вихрь. Это был, конечно же, Ламберт. От неожиданности оба стукнулись лбами и повалились на землю. — Ай! — барашек слабо вскрикнул, хватаясь за ушибленный лоб. — Вот это треснулся… Ой, прости-прости, я тебя не заметил! — он невольно съёжился, прижав ушки к голове при виде злого, как чёрт, бога Смерти. Казалось, что в его глазах поселилась вся вселенская злоба, и чёрный кот был готов буквально наброситься на нерадивого ягнёнка и разорвать его в клочки. — Смотри, куда несёшься! — гневно прорычал Нариндер, вставая на лапы и отряхивая робу, словно на ней могла остаться шерсть агнца. После мрачных утренних мыслей, а ещё череды странных снов с участием бывшего пророка у бога Смерти выдалось крайне скверное настроение, и он не преминул немедленно сорвать его на ягнёнке. Тем более, что тот сам напросился. Барашек виновато потупил взгляд. — Извини, я просто очень торопился… совсем не смотрел под ноги. Один из последователей опять куда-то улизнул из деревни, и я беспокоюсь… Эм, что-то случилось, Нариндер? У тебя подавленный вид, — участливо поинтересовался он, благополучно пропустив все грубые слова мимо ушей. — Не твоего ума дело, — отрезал кот, отмахиваясь от ягнёнка. — Не удивительно, что от тебя даже последователи бегут. А теперь уйди с дороги. И лучше сегодня не попадайся мне на глаза. И, обойдя всё ещё валяющегося на траве барашка, он направился к домику ткачихи. Вефар, выслушав его просьбу, с понимающей улыбкой кивнула и достала из небольшой ниши маленькую корзинку с иголками и клубками ниток. — Если пожелаешь, я могу помочь тебе с этим, — участливо предложила она, протягивая корзинку коту. — Нет уж. Мне не нужна ничья помощь, — отрезал он и, забрав корзинку, покинул дом доброй ткачихи. Возможно, он бы и согласился — ему же меньше работы, но как назло, именно в этот самый момент мимо проходила небольшая кучка последователей, и бывший бог не решился соглашаться на чью-то помощь в их присутствии. Ещё подслушают, чего доброго, поди отделайся потом от глупых слухов. Такой удар по гордости… На пороге своей хижины, к своему крайнему негодованию, Нариндер снова обнаружил бывшего пророка. Барашек и не думал никуда уходить, а сидел рядом с дверью, сжавшись в комочек и обхватив колени передними копытцами. Увидев Нариндера, он встрепенулся, но кот не дал ему даже рта раскрыть. — Ты всё ещё здесь? — в голосе бога прорезалось явное раздражение. — Нариндер… — робко начал было кудрявый, но бывший бог одним прыжком подскочил к нему и схватил за ухо. Ягнёнок дёрнулся и заверещал, но тот держал его крепко, не давая вырваться. Довольно опасно вести себя так с носителем Алой Короны, но коту было наплевать — слишком уж он был зол. — Не смей называть меня так, — пылая от праведного гнева, прошипел он. — Это больше не моё имя, ясно? Ещё хоть раз назовёшь меня им — и тебе не жить больше. Ты понял меня, жалкий ты комок шерсти? — кот дёрнул барашка за ухо, заставив его вновь заверещать от боли. — Ай, прости-прости, больше не буду! Только отпусти! — взмолился тот, и Нариндер небрежно разжал лапу, выпуская покрасневшее ухо. Не обращая больше никакого внимания на барашка, он открыл дверь и прошёл в хижину. Поставив корзинку с шитьём на стол, кот услышал позади себя тихие шаги и разозлился ещё сильнее. Да что этот наглец вообще себе позволяет? Пристал, как репей, и никак не отвяжется! Бог Смерти резко обернулся. — Ну, чего тебе ещё? — грубо спросил он, смеряя барашка раздражённым взглядом. — Можно… я немного побуду здесь? — неловко переминаясь с копытца на копытце, робко спросил тот. — Клянусь, я не буду тебе мешать. Ты меня даже не заметишь. Я просто… не хочу сейчас оставаться один. Пожалуйста… Нариндер смотрел на это чудо и не знал, злиться ему или недоумевать. Он что, издевается над ним? Ещё и этот проклятый овечий взгляд… Бог Смерти невольно скрипнул зубами. — Ладно, бес с тобой, оставайся. Но чтобы сидел тише воды, ниже травы! Услышу хоть один звук — голову откручу, — совсем неискренне пригрозил чёрный кот, садясь на кровать и беря в одну лапу иглу. Счастливый барашек, недолго думая, устроился рядом и стал с интересом наблюдать за ним. Нариндер сделал вид, будто бы не замечает его, и решил быстрее приступить к делу — чем быстрее начнёт, тем быстрее и закончит. Однако уже спустя полчаса стало ясно, что зашивание подушки — та ещё непосильная задача. Это оказалось гораздо сложнее, чем предполагал Нариндер. Сперва он исколол себе все лапы, пытаясь просунуть нитку в иглу, а затем где-то минут пять пытался понять, как вообще правильно наложить заплатку. Но всё шло из лап вон плохо: проклятые нитки бессовестно путались, клубки постоянно норовили скатиться на пол, а непослушная иголка то и дело выскальзывала из мягких кошачьих лап, да ещё и колоться умудрялась. Бог Смерти буквально шипел от злости, проклиная всё, на чём свет стоит, но сдаваться не собирался. — Давай, я помогу, — вдруг предложил Ламберт и протянул было копытце к игле, но Нариндер резко отдёрнул лапу, гневно сверкнув глазами. — Не лезь не в своё дело! Мне не нужна твоя помощь, ты жалкий… Ай! — невольно вскрикнул он, в который раз уколов палец и от боли выронив иглу. На его подушечке медленно выступила маленькая капля крови. — Всё из-за тебя, — вне себя прорычал чёрный кот, зализывая лапу. Как же больно… и унизительно. Барашек с грустью посмотрел на него и, тихонько вздохнув, подобрал с пола упавшую иглу. — Это не так сложно, как кажется, на самом деле. Прошу, позволь мне помочь, — мягко сказал он и аккуратно забрал у кота подушку и клубок ниток. Нариндер на это лишь зло хмыкнул и отвернулся, скрестив лапы на груди. Он уже представлял, как будет злорадствовать над жалкими потугами барашка, наверняка ни разу в жизни не державшего в копытах иглу. Но не тут-то было! Время от времени чёрный кот искоса поглядывал на пророка, столь ловко для ягнёнка управляющегося с иголкой и нитью. «Как он вообще может шить копытами?» — недоумевающе думал про себя бог Смерти. Этот баран не переставал его удивлять! — Ну фот и фсё, готофо, — Ламберт легко перекусил кончик нитки и с довольной улыбкой вернул подушку Нариндеру, на которой вместо безобразной дыры теперь красовалась ровная, нежно-голубая заплатка, показавшаяся бывшему богу подозрительно знакомой. Повернувшись к барашку, он посмотрел на его руно и убедился в своей догадке: один его уголок был отрезан. — Зачем? — только и спросил кот. — Так красивее, — беспечно пожал плечами пророк, не переставая улыбаться и сияя при этом, словно начищенный до блеска золотой самовар. Нариндер непроизвольно фыркнул. — Даже не жди, что я стану благодарить тебя, глупый агнец, — отрезал он, гордо махнув хвостом. Но нахальный барашек неожиданно лёг подбородком на его плечо, выпятив нижнюю губу и глядя жалобными щенячьими глазками. — Не смотри на меня так, со мной это всё равно не сработает, — глаза ягнёнка подозрительно заблестели, а губы задрожали, словно он вот-вот был готов разреветься. Бог Смерти даже немного занервничал: только чьей-то истерики ему сейчас не хватало! Он терпеть не мог утешать плачущих, но вовсе не потому, что сочувствовал, а потому что просто не умел делать это. Да и не привык он выражать жалость. — Эй, даже не вздумай, тряпка! Я только вчера робу постирал! — кот попытался брезгливо спихнуть с себя наглого барашка, но тот как будто прилип к нему! — Ну чего тебе ещё от меня надо, нелепое создание? Что ты хочешь, чтобы я сказал? «Спасибо»? Ну ладно, ладно, так и быть уж, бес с тобой. Спасибо, — хмуро буркнул Нариндер, слегка поморщившись от этого слова, как будто только что съел огромного таракана. Зато пророк тут же просиял и со счастливой улыбкой бросился на шею опешившего кота: — Ха, я знал это! Наконец-то ты поблагодарил меня! — радостно завизжал он, обнимая бывшего бога так крепко, что чуть не задушил того. — Не обольщайся, ничтожество, это был единственный и последний раз! Немедленно отцепись от меня! — яростно отбивался бог Смерти, невольно отметив, что даже змея не душит так сильно, как счастливый ягнёнок. Замахнувшись, он бросил в наглеца подушкой, попав прямо в его нахальную морду. Тот вскрикнул и отлетел назад, свалившись с кровати — только задние копытца в воздухе мелькнули, но тут же снова вскочил, а на его мордочке появилась недобрая улыбка. — Ах, вот ты как, — прищурившись, коварно произнёс ягнёнок. — Ну, держись! С этими словами он бросился на Нариндера и, повалив того на кровать, принялся щекотать. Не ожидая такого подлого приёма, бывший бог стал извиваться, а внутри него всё затряслось от рвущегося наружу смеха, который он всеми силами пытался сдержать, но это было выше его сил. Громко хохоча и размахивая лапами, Нариндер тщетно пытался отпихнуть навалившуюся на него баранью тушку, но от смеха ему никак не удавалось этого сделать. А наглец и не думал прекращать, злорадно хихикая и продолжая мять бока распластавшегося под ним бога, намеренно целясь в самые уязвимые точки. — Ха-ха, х… хватит… я, ах… больше не могу!.. — наконец был вынужден взмолиться бог Смерти, когда от смеха у него уже начал болеть живот. Он уже не сопротивлялся, совсем выбившись из сил. Ламберт хитро прищурился: — Скажи, что сдаёшься, и я отпущу тебя! — Что?! Ну уж нет, паршивец! Не дождёшься! — вмиг вспыхнул Нариндер и, не дав наглецу опомниться, толкнул его задними лапами, опрокидывая на покрывало и в то же мгновение оказываясь сверху. — Эй, так нечестно! — забился тот, но бог крепко прижал его передние и задние копытца лапами, чтобы даже не вздумал вырываться. Какое-то время они продолжали шутливо дурачиться и бодаться, и каждый пытался одержать верх, не желая так просто сдаваться. Пока не произошло кое-что, чего не ожидал никто из них. В какой-то момент их тела неожиданно тесно прижались друг к другу, из-за чего оба замерли. В тот же миг в воздухе повисла тишина, прерываемая лишь ударами гулко бьющихся сердец. А Нариндер только сейчас осознал, в каком положении они находятся: раскрасневшийся и тяжело дышащий барашек, прижатый сверху телом более крупного и рослого кота… Его большие глаза цвета древесной коры лихорадочно блестели, светлые кудряшки на голове беспорядочно растрепались. Посмотрев на бога Смерти затуманенным взглядом, ягнёнок робко облизнул губы кончиком языка, из-за чего к горлу падшего подступил ком. Разум на миг словно помутился, и он, повинуясь властному приказу, исходившему откуда-то из глубин подсознания, медленно склонился над барашком, прикасаясь своими губами к его губам. Ламберт слабо вздрогнул, залившись густым румянцем, а его копытца инстинктивно упёрлись в плечи бога Смерти. — П-постой… — еле слышно прошептал он, однако губы падшего вновь накрыли его собственные, вероломно забирая его первый стон и поцелуй. Барашек весь мелко задрожал, правда, неясно было, от чего — от страха, или просто от волнения. Однако в следующий миг его глазки смиренно прикрылись, и он стал робко отвечать на поцелуй, заставив сердце падшего бога биться ещё сильнее. Нариндер медленно провёл коготками по нежной шейке ягнёнка, наслаждаясь его бархатной белой шёрсткой; она была более мягкой и воздушной, нежели шерсть самого Нариндера, и напоминала собой весенний пух. Оторвавшись от мягких губ барашка, бывший бог уткнулся носом в эту манящую шейку, вдыхая его запах; бывший пророк пах разными травами, цветами и свежей ключевой водой. Сейчас он предстал в глазах Нариндера в совершенно ином свете; такой нежный, кроткий и невинный, совсем как в их первую встречу. Это буквально сводило бога Смерти с ума, он и сам не мог понять, почему; хотелось впиться в эту манящую шейку зубами, заставив ягнёнка кричать и дёргаться от боли и наслаждения. Не выдержав, чёрный кот медленно провёл языком по белой шёрстке барашка, после чего несильно прикусил мягкую кожу… Пророк резко дёрнулся всем телом, и громкий стон против воли сорвался с его губ. — Нариндер, подожди… не надо, — уже тихонько всхлипывая, жалобно взмолился он. Его тельце мелко дрожало, а большие тёмные глазки влажно заблестели. Это словно отрезвило Нариндера, и он резко отпрянул от ягнёнка, ошарашенно глядя на него. К нему только пришло осознание того, что он только что сделал, и впервые в жизни бывший бог по-настоящему ужаснулся от самого себя. — Проклятье, что же я делаю, — не своим голосом выдохнул он, закрыв морду лапами. Резко подскочив, чёрный кот бросился прочь из хижины, не обращая внимания на встревоженный окрик Ламберта, звучавший ему вслед. Бывшего бога переполняли стыд и отвращение к самому себе. Какого дьявола на него вообще нашло?!