Спанч Боб: прощание с беспечностью

Перед сном Спанч Боб читал дневник Билли Уайта. На этот раз Билли рассказывал о своём детстве, как вместе с родителями и сестрой они ездили в посейдонские земли: в гости к родственникам. Воспоминания эти были пронизаны такими светлыми и в то же время грустными эмоциями, что губке стало даже не по себе. Заглядывает в чужую жизнь, не спросив разрешения, а вдруг Билли Уайта был бы не рад такому вторжению? Губка зажмурил глаза и отложил тетрадку в сторону: "хватит в чужом счастье и горе копаться. И вообще, надо спать". Уснул он быстро. Утром, когда Боб оказался на кухне, чтобы позавтракать, его встретил добродушный Чак: - Спанч Боб, а где остальные? Я приготовил чудесные гренки. - Наверное, спят ещё, - ответил губка, наливая в кружку кофе. - А Том умотал из дома ещё полчаса назад. И куда он в такую рань? - Не знаю, по делам, наверное, - слукавил губка, так как он прекрасно знал, что байкер отправился на поиски адреса своего бывшего сокурсника Стива, который работал на короля. - Ешь гренки, Спанч Боб, - проявлял гостеприимство хозяин дома. - Бери сэндвичи. Эх, осень в этом году хорошая: тепло, но лёгкая прохлада ощущается. Я в такую погоду как-то по особому жизнь ощущаю. Губка ничего не ответил. Осень и правда была приятная. Но это атмосферное время года портил повисший в воздухе туман войны. И отделаться от него, абстрагироваться было практически невозможно. Допив кофе, губка встал из-за стола: - Чак, а ты не мог бы вызвать мне такси? - Конечно, - Чак замер с кофейником в руке. - А куда? - Да так, по делам, - уклонился от прямого ответа Боб. - Адрес я пока точно не знаю, просто скажу таксисту куда свернуть. - Хорошо, - Чак взял трубку телефона и сделал заказ. Губка включил телевизор, чтобы было чем себя занять до приезда машины. На экране как обычно была политика. А именно пропогандистская передача, ведущий которой бодро вещал: - Вчера мы нанесли новые ракетные удары по посейдонским землям! Уничтожены многие военные объекты! В кадре появились разрушенные жилые дома. - Но я думаю, что мы всё равно слишком нянчимся с посейдонцами. Надо самой мощной ракетой по ним врезать! Так я думаю! - Один из гостей его студии закивал головой: - Тоже считаю, что мы черезчур гуманны... Дальше губка не стал слушать, в бессильной ярости щёлкнул пультом: выключил телевизор. - Зачем? Я люблю эту передачу, - удивился хозяин дома, продолжая возиться с гренками. - Верно говорят, по делу. Спанч Боб помнил наставления Тома, поэтому не стал спорить, а молча включил телевизор и вышел на улицу. На улице было хорошо: свежо, осеннее солнце несильно прогревало шумный мегаполис, а тёплый ветер приятно обдувал, попутно разметая слетевшие с деревьев листья. На губку вновь нахлынули воспоминания. В детстве осенью всегда было грустно, потому что надо было идти в школу, но сейчас он бы многое отдал, чтоб хоть чуть-чуть прочувствовать то время. "Возможно, это моя последняя осень, - с грустью подумал губка. - Хоть ощутить её... напоследок". Вдохнул полной грудью осенний воздух, ухватил пролетавший мимо листок. Отпустил - лист полетел дальше. Засигналило подъехавшее у дому такси. Боб сел в машину. - Куда едем, приятель? - повернулся к нему водитель. - По телефону ты, вроде, не говорил куда конкретно направляешься. Губка назвал адрес дома, где проживал кумир его детства. Узнал его адрес Боб ещё подростком в модном журнале, в котором актёр давал интервью. Дэвид Шторм, игравший Морского Супермена не одно десятилетие, проживал на самом краю мегаполиса: в стороне от лишнего шума и суеты. Поэтому ехать пришлось долго. Но чем ближе подъезжали к черте города, тем больше становилось не по себе. Ведь Спанч Боб толком и не знал что именно он хочет сказать некогда любимому актёру. Что он смотрел его сериал с детства? Что хотел всегда быть похожим на его героя? Или что благодарен за то, что актёр всё-таки выступил против войны? Наверное, всё сразу. Но больше всего хотелось поблагодарить за то, что кумир из далёких детских лет не разочаровал, не стал подлецом. Это осознание дарило губке надежду, что ещё не всё здесь потеряно, не всё сломано и разрушено. - Мы на месте, приятель, - проговорил таксист, останавливая машину возле небольшого двухэтажного коттежда. Губка вручил водителю деньги и покинул автомобиль. И вот он стоял перед домом Шторма. Замерев у двери, Боб вновь засомневался в смысле своего визита, но всё же решился и постучал в лакированное дерево. Дверь, спустя полминуты, открыла молодая женщина: - Здравствуйте. Вы к кому? - Здравствуйте, - смутился Спанч Боб. - Меня зовут Спанч Боб Сквепентс. Я хотел бы встретиться с Дэвидом Штормом. - Вы его знакомый? - Не совсем. Дело в том, что Дэвид Шторм - любимый актёр моего детства. Недавно я узнал, что он заболел. Мне захотелось его навестить, проведать, поблагодарить... - Вряд ли это будет уместно, - холодно перебила женщина. - Дэвид Шторм не совсем в том состоянии, чтобы принимать гостей... - Кто там, Сара? - из глубины дома раздался старческий голос, в котором губка не без труда узнал голос некогда любимого актёра. - Тут фанат твоего творчества хочет тебя проведать, но я сказала, что... - Пусти его. - Но папа!.. - Пусти, Сара, я прошу тебя. Сара смерила Спанч Боба подозрительным взглядом: - Ладно, идёмте. Я Вас провожу. Губка несмело шагнул во владения актёра. Его взору предстала большая гостиная, стены которой украшали портреты Дэвида Шторма в молодости. Атмосферу домашнего уюта нарушал лёгкий запах лекарств, словно напоминающий, что хозяин дома болен. Боб проследовал за Сарой из гостиной в кабинет, что располагался прямиком за гостиной. Когда губка шагнул на порог кабинета, в нос ударил на этот раз весьма сильный запах лекарств, но не это смутило Боба. Его, восприимчивую и чувствительную натуру, практически поверг в шок вид кумира детства, что лежал на кровати в центре кабинета. Худой старик, накрытый тонким одеялом, взирал на вошедших усталым и грустным взглядом. В нём Боб практически не узнавал того самого Дэвида Шторма - Морского Супермэна. То ли он так постарел и ослаб после приступа, то ли по телевизору всё преукрашивают. Губка понял, что и то, и другое. В любом случае, в детстве, когда Боб мечтал встретить Шторма, он точно не предполагал, что первая и, вероятно, последняя встреча будет такой. Его размышления прервала Сара: - Вот, папа, это твой фанат, который хотел тебя увидеть. Губка наконец пришёл в себя и с трудом выдавил: - Здравствуйте. Меня зовут Спанч Боб Сквепентс... Хочу сказать, что в детстве я обожал ваш сериал о приключениях Морского Супермэна и Очкарика. Вы были моим кумиром. И Вы по-прежнему мой любимый актёр. Старик невесело улыбнулся: - Спасибо, Спанч Боб. Я рад, что обо мне ещё кто-то помнит. Говорил он медленно, тяжело, скрипучим старческим голосом. Было видно, что речь даётся ему с трудом. - То, что с вами произошло, ужасно несправедливо, - не выдержал Боб. Но Шторм покачал головой: - Нет, то, что произошло со мной - ерунда. Мне не на что жаловаться. Я прожил долгую жизнь. Хоть и прожил её дураком, но в этом лишь моя вина... - Вы не дурак, - воскликнул губка. - Наоборот, Вы поняли, что это война - несправедливость и преступление... - Но сперва я её поддержал! - на удивление твёрдо произнёс старик. - Поддержал. Не ради денег и карьеры. Нет. Я поверил Нептуну. Думал, он и правда хочет помочь жителям посейдонских земель. А потом когда увидел, как бомбят посейдонские земли, как стирают в пыль города, то ужаснулся: как я мог это поддерживать?! Как я мог поверить? Я осознал, что я дурак... - Папа, тебе нельзя волноваться, - сказала Сара, видя эмоциональное состояние отца. Но старик, будто не заметив замечания, продолжил дальше: - Да, я понял, что я дурак. Как я мог раньше не замечать звериной натуры короля? Он ведь не вчера таким стал. Но я почему-то верил. - Многие верили, - сказал Спанч Боб. - Многие верят до сих пор. Старик лишь слабо махнул рукой: - Теперь многие не верят, а притворяются верующими. Из-за страха. А я понял, что не хочу притворяться. Пришёл на передачу и в прямом эфире сказал всё, что думаю. Все родные после этого сказали, что я дурак. Пусть дурак, лишь бы не подлец. - Папа, но это же правда было глупо! - сердито воскликнула Сара. - Тебя выгнали из театра, киностудия порвала контракт, лишили всех наград, стали всюду говорить гадости про тебя, и из-за всех этих волнений у тебя случился приступ, после которого тебя недолго подержали в больнице, а потом выгнали. Стоило оно того?! - Да, дочка, стоило, - ответил актёр. - Не жалею о своём поступке. Мне жить осталось совсем недолго, я это чувствую, сердечный приступ лишил почти всех сил. Но... моя совесть чиста. Я не стал одним из винтиков для подлого нептунского режима. - Я горжусь Вами, - произнёс губка, стараясь не разрыдаться. - Вы и сами представить не можете, как много Вы сделали. Ведь из всех актёров Вы единственный, кто решился открыто выступить против. Остальные в лучшем случае молчат. - И правильно делают, - проворчала Сара. А старик устало улыбнулся: - Я совершил очень много ошибок в жизни. Потому справедливо считаю, что прожил свою жизнь дураком. Но я не был подлецом, и это для меня самое важное. И не надо меня жалеть, ведь мне ещё повезло. Многих сейчас садят за антивоенные плакаты, на много лет кидают за решётку, а я просто тихонько помру у себя дома... Так что не надо меня жалеть. Жалей молодых, которым тюрьмой сломали жизнь за то, что они не пошли против совести, а пошли против подлой трусливой власти. Губка вспомнил Сэнди. Она и была одной из тех молодых, кто поплатился свободой за нежелание молчать в угоду режиму. - Благодаря Вам, я верю, что наше общество не до конца потеряно, - сердечно сказал губка. - Вы подарили мне надежду, как в детстве. Ведь в детстве, глядя на приключения вашего героя, я верил в благородство и хотел быть похожим на Морского Супермэна. Я и теперь верю. И хочу в старости быть похожим на Вас - Дэвида Шторма. И Вы совсем не дурак. То, что вы говорите... Такое дурак не скажет: он просто не додумается до такого. И то, что у Вас было много ошибок, но ведь их много у всех, и чем дольше мы живём, тем больше их совершаем. Невозможно их совсем избежать. Поэтому... В моей памяти Вы навсегда останетесь героем. - Спасибо за добрые слова, Спанч Боб, - проговорил старик. - Мне радостно знать, что ты не потерял веру в благородство. Очень немногим это удалось в нынешнее подлое время. - Папа, ну, хватит уже о политике, - с лёгким раздражением произнесла Сара. - Вообще, тебе надо бы отдохнуть, поспать. - Я пойду, - сказал губка. - Я был очень рад встретиться с Вами и поговорить. Старик кивнул: - Я тоже был рад. Мне нужно было высказаться. Дочь не любит разговоры о политике... - Я держусь от политики в стороне, - перебила Сара. - Чего о ней разговаривать? Я вообще предпочитаю политику не замечать. - В том и наша беда, что мы все не замечали политику, - грустно улыбнулся Шторм. - Так и вырастили монстра. - Прекращай, пап, - поморщилась Сара. - Не драматизируй. - До свидания, - сказал губка. - Надеюсь, Вы поправитесь. - Прощай, Спанч Боб, - кивнул кумир детства. Сара проводила губку до двери. Покидая дом, губка повернулся к Саре: - Вы простите за то, что потревожил Вашего отца. Я не хотел, чтобы он волновался. Взгляд Сары смягчился: - Ничего. Думаю, вам обоим нужен был этот разговор. - Да, - согласился Боб. - Так и есть. Губка вышел на проезжую часть и довольно быстро поймал такси. Всю дорогу до дома Чака он думал о встрече с кумиром детства. Встреча, о которой он мечтал с детства, хоть и состоялась по весьма печальному поводу, всё же оставила радостный вывод: Шторм оказался настоящим. Не пустышкой, не всего лишь актёром, что изображал благородство на экране. Нет! Он и есть это самое благородство, что не смогут побороть никакие страхи и угрозы. Это не спрячешь, не утаишь, не заставишь молчать. Оно вырвется наружу и ухудшит настроение подлецам и прислуживающим им трусам. Пусть не победит их, но уж точно испортит их праздник, их подлое ликование. И пусть потом благородство заплатит за это большую цену, возможно, даже отберут всё, но и это не заставит благородство молчать. Губка вновь вспомнил Сэнди. Вспомнил, как она кричала в суде: "Нас не заставить замолчать!". Дэвид Шторм и Сэнди - два разных поколения, молодость которых пришлась на разные эпохи, но где-то, наверное, ещё в детстве они что-то поняли о жизни, раз в тяжёлые времена не склонились в поклоне перед подлостью, а встали прямо, гордо смотря ей в глаза. Не боясь и не отступая. "Я бы так не смог, - с горечью думал губка. - Я бы испугался. А может... я бы решился? Всё это время я молчу... В суде с трудом решился заступиться за Сэнди. Заплатил за это повесткой. Но не жалею, что заступился. Не сделал бы этого - считал бы себя подлецом и трусом. Но... решился бы я открыто выступить против войны? Знаю, что мой протест не прекратил бы войну, но я бы мог подать пример другим. Хотя, у нас сейчас другая миссия, которую нужно доделать. Пока нельзя ставить себя под удар". - Подъезжаем, - сказал водитель, крутанув руль. Машина завернула за супермаркет, и губка увидел дом Чака. Возле забора стояли две полицейские машины. - Остановите здесь! - воскликнул Спанч Боб, вцепившись в кресло. - Но я же не доехал до дома, - удивился таксист. - Я всегда довожу до адреса. - Нет, остановите здесь, - потребовал губка. - Я хочу зайти в супермаркет. Таксист кивнул и затормозил у самого входа в магазин. Отдав деньги, Боб выскочил из машины и побежал к кустарнику, что рос возле супермаркета. Спрятавшись за кустарником, губка всмотрелся в дом Чака. Полицейские машины стояли без хозяев, а сами хозяева, понял Боб, в доме. Но что они там делают? Зачем полиции понадобилось приезжать к Чаку? Неужели это как-то связано с ними? Ответ на этот вопрос Боб получил, когда увидел выходящих со двора полицейских, что вели Тома, Джона и Фрэнка. Все трое были в наручниках.