***
Он отворяет дверь черного входа, встречаясь лицом к лицу с морозным январским воздухом. Шумно вдыхает и медленно выдыхает, приводя себя в чувство и восполняя недостаток кислорода в крови. Но уже до боли искусанные им самим губы тревожно подсказывают, что конкретно сейчас в крови не хватает совсем другого. Снег, совсем недавно обрамивший толстым слоем другой, старый и слежавшийся, приятным хрустом раздается из-под тяжелых ботинок. Антон падает на скамейку и вытягивает ноги, наконец давая им какую-никакую свободу. Вынув из кармана пачку сигарет, в его голове бегущей строкой проносится мысль «пора бросать». К счастью, только на пару мгновений, ведь Антон сразу эту нелепую идею отгоняет. Сейчас не время. Может, когда-нибудь, когда жить станет проще, и трава зазеленеет… Тогда и сигареты ему будут ни к чему. Из-под большого пальца выбивается сноп искр, но огонек упорно не желает покидать зажигалку, выходить наружу. Антон его в этом даже понимает. Как там говорилось? «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку». Вот и пламя так считает – видно, не считает лучшей своей судьбой встречаться с ветром, своим злейшим врагом, погубившим жизни многих его собратьев. Курить Антону хочется сильнее, нежели цитировать классиков, поэтому спустя минуту жалких попыток зажечь сигарету прямо на ветреном воздухе, Антон начинает злиться. Палец уже буквально немеет, болит нещадно. Антон готов поклясться, что мозоль, натертая этим тугим колесиком, будет болеть еще долго. Он дует на раскрасневшийся палец, будто это способно хоть немного приглушить возникшую боль, и последний раз пробует чиркнуть зажигалкой. Сигарета опаляется по краям, но лишь бумага, а дальше раскуриваться не собирается, и моментально гаснет, унося с собой последние нервные клетки Шастуна. - Да с-сука! Ты блять- - Тише ты. Помочь? Голос из ниоткуда заставляет Антона подпрыгнуть в неприятном испуге. Он роняет зажигалку в снег, и поднимает звенящие негодованием глаза, пытаясь отыскать взглядом виновника торжества. В двух шагах от него стоит Арсений: куртка расстегнута, коленки драные, волосы взлохмачены, а рот в игривой улыбке испускает в воздух белоснежные клубки пара. - О-т козёл... застегнись лучше, дубак на улице, - Антон нагибается совсем близко к снегу, пробуя красными от холода пальцами нащупать в рыхлом сугробе зажигалку. Арсений неуверенно мнется на месте, но послушно застегивает куртку под самый подбородок. Он переводит взгляд с сугроба на Шастуна, и горестно вздыхает. - Господи, сядь уже. Сейчас найду. Антон смотрит на него с небольшим недоверием, но спешно отстраняется от снега. Окоченевшие руки в ту же секунду оказываются в карманах, а сам Антон отчаянно вжимается в пуховик, будто пытаясь слиться с ним воедино, чтобы хоть немного, хоть на сотую долю секунды, ему стало теплее. Арсений, надев смешные перчатки на обе руки, опускается на корточки, и повозившись совсем недолго, находит зажигалку прямо под лавочкой, на которой и примостился Шастун. Он усаживается рядом с Антоном, и с гордостью протягивает ему найденный артефакт, но Антон, кажется, его веселья не разделяет. С угрюмым лицом он забирает зажигалку из рук Арсения, и уже в сотый, наверное, раз, пробует поджечь сигарету. - Я не пойму, че ты такой грустный? – голос Арса звучит слегка обиженно, хотя он бы точно поклялся, что никакой обиды у него нет. - Хуй сосал невкусный. - О...не может такого быть... Шаст, ну бедная твоя сигарета, ты сейчас ее пополам сломаешь! Дай помогу. Антон оборачивается лицом к Арсению, и застывает в изумлении. Тот, в свою очередь, достает из кармана куртки зажигалку, с кнопочкой вместо колесика. Газовую, с турбонаддувом: ей никакие ветра и морозы не страшны. Арс подносит ее к сигарете Антона, по прежнему зажатую у того в зубах, и как только сигарета начинает охотно тлеть, он ловко забирает сигарету изо рта Антона и закуривает сам, с победно довольным лицом. - Ты куришь? Откуда зажигалка? – Антон даже не возмущается факту, что его долгожданную сигарету только что нагло своровали, лишь удивленно смотрит на Попова, который сейчас выглядит так расслабленно, будто курит всю свою жизнь, курит с пеленок, главный амбассадор чапмана, блять. Изящно и правильно - так, как неумехи не курят. - Редко, в основном когда мне хуево. - А тебе сейчас хуево? - А тебе? Антон дожидается момента, когда Арсений передает ему сигарету, и наконец-то тяжело затягивается. Буквально одна глубокая затяжка, и трети сигареты как не бывало – вот что с человеком делает стресс и никотиновая зависимость. Антон приводит дыхание в норму и осматривается по сторонам. Арсу, кажется, совсем не холодно, хотя голые коленки, сверкающие из под рвани на джинсах, немного краснеют. Антону на мгновение хочется выпустить клубок горячего дыма прямо Арсению на ноги – дескать, на, погрейся хоть так, ведь другого я тебе дать не могу. Не могу. Но хочу ли? Порой Антону казалось, что Арсений способен читать его мысли. И сейчас, будто сотый раз подтверждая это предположение, Арсений подсаживается к Антону чуть ближе. И еще ближе, стремительно укорачивая дистанцию между ними, не желая останавливаться на достигнутом. В одну секунду вдруг становится слишком тесно – как Арс аккуратно укладывает свою голову Антону на плечо. - Ты чего? – Антон спрашивает это уже без злости, без упрека. - Не знаю. Захотелось. Арсений на Антона не смотрит. Со стороны кажется, будто он абсолютно спокоен, но вот Антону тяжело. Боковым взглядом он изучает лицо Арса: такое знакомое до мелочей, до каждой трещинки, но впервые будто теплое, родное. Сам до конца не ведая, что творит, Антон подносит сигарету к самым губам Арсения, ощущая их теплое прикосновение к подушечкам пальцев. Арсений затягивается долго – а может, и не затягивается вовсе. Может, он просто не хочет, чтобы этот момент обрывался. Но Антон-таки сигарету убирает, и последнюю затяжку делает сам. Он тушит бычок о лавочку и бросает его в снег, за что получает от Арсения несильный пинок по ноге и мягко смеется в ответ, как бы извиняясь. Антон готов покляться, что впервые за эту зиму, ему так тепло.***