кто ж знал, что быть счастливым - тяжкий груз.
POV: Филипп Буров — С вас 349 рублей, спасибо за покупку. — я мило улыбнулся сморщенной, скрюченной старухе лет восьмидесяти и забрал протянутые деньги. Лето в Москве холодное и дождливое в этом году, лужи почти не высыхают, а, выходя на улицу, приходится кутаться в осенние куртки. На часах около восьми вечера, за окнами завывает ледяной ветер. Бр-р, жуть. На прилавках сиротливо стоит уже прокисшее молоко. — Надо бы бомжам с соседней улицы сбагрить. — я почесал затылок и медленной поступью направился в глубь магазина. По дороге подобрал с серого кафеля какую-то бумажку, сложенную пополам. Видать, обронили. — «За Русь усрусь!» — я прочитал записку. — М-да, гении, не иначе…. — зашел в раздевалку, стаскивая с себя видавшую виды форму и выбрасывая в урну эти каракули. Тут пахло потом, сигаретами и водкой. От едкого запаха слезились глаза. Я переоделся, стараясь не обращать внимание на слезы, закрыл кассу, накинул на себя куртку и поверх — дождевик, вышел из магазина и поплелся домой. — Да когда ж это уже кончиться! — лицо царапали холодные капли, а волосы лезли в глаза. Надо подстричься. Интересно, когда у Макса свободное окно? Идти до старой хрущевки, где мы жили с коллегой, минут пятнадцать, а ноги уже промокли. В России я уже лет так двести (если не больше) и слишком привязался к этому месту. Люди тут не такие: озлобленные, глупые и, зачастую, жестокие, но так же в них есть одна странность. Они столь уперты и уверены во всем, что диву даешься. Может, именно поэтому я тут. — Мяу! — А? Чего? — кошка? В такую-то погоду? Я прислушался. — Мяу! — звук доносился из помойки. Переступая через особо глубокие лужи, утопая в жиже, я кое-как добрался до мусорных пакетов. — Ха, парень, ты как тут оказался? — облезлый, вшивый, непонятного от грязи окраса котенок сидел, сжавшись комочком у разобранного стула. Я поднял сие орущее чудо на руки. — Мяу. — котенок отчаянно схватился за мой рукав, пытаясь забраться под куртку. — Хей! Не плачь, парень. Кто тебя тут оставил? — я огляделся по сторонам. Никого. Только тьма и дождь стеной. — Ну ничего, пойдешь ко мне значит. Я запихнул мелкого за пазуху и двинулся к подъезду. На лестничной клетке воняло сигаретами, алкашкой и чем-то очень тошнотворным. Будто кто-то блевал на этаже. Капли с силой разбивались об окна, норовя его выбить. Кот еще сильнее прижался ко мне. — Ничего, — я погладил его по голове, — знаешь, у меня сосед отличный ветврач. Сейчас мы тебя накормим, вымоем и спать уложим. Надо еще придумать, как назвать. — я поднялся на пятый этаж, открыл дверь, впуская в теплую квартиру холод с лестницы. — Фи! Ты сегодня долго. — ко мне навстречу с кухни вышел Рэй. Круглые очки сползли на нос, крашенные алые волосы уже давно отросли, а в руках он держал половник. Кашеварит, хозяюшка! — Это что? — Кот. — вполне спокойно ответил я. — Теперь он будет жить тут. — Нет. Ты его на помойке что ли нашел? — Ага. — я заулыбался, протягивая худого котофея соседу. Рэй пусть и кажется жутко ворчливым и агрессивным, но животных любит чуть ли не больше всего на свете. — Ха, — он тяжко вздохнул, закидывая половник на плечо, и указал в сторону ванной. — Чур моешь его сам. А я пока… приготовлю ему пожрать. — Рэй, ты просто чудо! — Пиздуй уже! — он замахнулся полотенцем, но я быстро проскочил мимо, послав уже порядком взбешенному соседу воздушный поцелуй. — Идиот несчастный. — Так, давай-ка посмотрим на тебя, — включив кран и настроив его на нужную температуру, надел перчатки и принялся оттирать с котенка корки грязи. Вода под ним тут же становилась желто-черной. — Да у тебя блохи! Неудивительно…. Бросили такого малыша, а сейчас, того гляди, чай пьют да телек смотрят. Люди злые, потому что слабые, ты на них не обижайся. — я погладил кота, на что тот блаженно заурчал. — Редко увидишь кошку, которая любит мыться. — Рэй стоял в проеме, пыхтя электронкой. — Надо его обработать и проглистогонить. Завтра заберу в клинику для полного осмотра. — Рэй, как его назовем? — Мне без разницы. — сосед пожал плечами и подошел ближе. Аккуратно взял кота, осматривая на наличие открытых ран. — Мелкий совсем, ему около двух месяцев. Истощение и… похоже на глазную инфекцию. — Рэй еще пару минут крутил кота, внимательно осматривая и бурча себе под нос, потом поправил очки и выпрямился. — Укутай его в полотенце и тащи на кухню, пора есть.***
В хрущевках маленькие кухни с обваливающимися от старости потолками и старой мебелью, зато очень уютные. Мы снимаем эту квартиру уже лет тринадцать далеко от центра. Меня часто гложет совесть, что Рэю приходится каждый день по полтора часа ездить на работу, толкаясь в метро. Я предлагал ему переехать ближе, но он отказался. — Жить будет. — Рэй выпрямился, давая коту миску с едой и водой. Тот жадно принялся есть, чавкая от удовольствия. Котенок оказался пушистым и белым, пусть и с проплешинами. Мы сели за стол. Цирк да и только! Так стремились стать похожими на людей, что даже давимся их едой. Смысла в этом не было, но мой сосед упрямо продолжал каждый вечер что-то готовить. Сегодня котлеты. — Кажется, Миксу он пришелся по душе. — я усмехнулся, наблюдая, как кот внимательно изучает нового друга. Микс когда-то давно, еще во времена войны за Кибертрон, стал нашим талисманом. Это скраплет с весьма нестандартным поведением. — Главное, что бы он его не сожрал. — Рэй усмехнулся, запихивая последний кусок котлеты в рот, и поморщился. Еще какое-то время мы наблюдали, за неловкой игрой кота и скраплета, изредка елозя вилками по тарелкам. За окном все так же поливало. Слабый ветерок, просачивающийся сквозь старую деревянную раму, трепал серые занавески. Желтый мягкий свет заливал лишь часть кухни: лампочка перегорела еще полтора года назад. — Рэй, как ты думаешь, командир все еще на Земле? — я с трудом затолкал котлету в себя и принялся вяло ее жевать. Невкусно. — Кто знает…. — он продолжил пялится в окно каким-то неживым, стеклянным взглядом. Мне иногда кажется, что мой сосед ужасно несчастен. Рэя редко удается вывести на разговор, особенно о прошлом. Кот, видимо наигравшись, подошел к нам, потерся о ноги и гордой поступью направился в сторону советского прожженного дивана. — Быстро он освоился. — Да, в полку нахлебников прибыло. — Рэй собрал тарелки и закинул их в раковину, попутно прикрывая рот рукой и зевая. — Хей! Я не нахлебник! — Думай как хочешь. — он вышел с кухни и через пару мгновений хлопнула дверь. Пошел спать. — Микс, ну хоть ты меня не бросай! — я в отчаянии потянул руки к скраплету, и тот послушно забрался. Дождь не утихал, неистово барабаня по карнизу. Того гляди, оторвет. На столе осталась электронка, и я закурил. Выдохнул белый пар, который кружился по кухне, создавая витиеватые узоры, подошел к окну, с трудом открывая форточку, и глубоко вдохнул холодный свежий воздух. Микс устроился у меня на плече. — Эх, командир, как вы там? Вам же приходится, увы, нести ответственность за деяние других. — снова затянулся. — Это сложно. Это страшно. Это… убивает? — мой вопрос, конечно же, навсегда останется без ответа. Скраплет потерся о мою щеку, что-то промурчал и полетел к коту, который без зазрения совести дрых на подушках.***
Утро встретило меня ярким солнце, коего не было в Москве уже неделю, трезвонящим на всю квартиру противным будильником и запахом дешевого кофе. По крыше топали голуби, громко курлыкали и, кажется, пиздились. — Вот же курицы недоделанные. — я сдержал порыв кинуть в них подушку (все равно бесполезное дело) и сполз с кровати. Холодно. Босыми ногами прошелся до кухни, где у подоконника курил Рэй. — Опять ты пьешь эту гадость. — я покосился на кружку с покупным кофе, которую сосед пытался в себя влить. — Почему ты вчера заговорил про командира? — Рэй проигнорировал вопрос и выжидающе уставился на меня. — Фи, разве это не бессмысленно? — Спрашивать про командира? — Жить тут. — сосед поморщился, одним глотком осушая кружку, и направился к двери. На работу. — Не знаю. А куда деваться? Или твоя бренная тушка вдруг захотела домой? — Домом ты Кибертрон называешь что ли? — Типо того. — я пожал плечами, забирая с плеча Рэя Микса. Слишком громко тикали настенные часы, которые уже давно отстали от реального времени. — Ха, не мели чушь. — сосед накинул на плечи ветровку, взял с тумбочки зонт и повернулся к выходу. — До вечера, Фи. — дверь оглушительно хлопнула, и я снова остался один в пустой квартире. Тошно.