***
Асие Спустя десять минут я забываю о присутствии Дорука и полностью погружаюсь в беседу с Айбике. Пока она занимается приготовлением мяса с овощами, я сижу и наблюдаю за процессом. Возможно когда-нибудь я смогу понять, каким образом можно получать удовольствие от готовки. В данный момент я разве что могу поражаться ловкости Айбике и вздыхать время от времени. Я бы предложила помочь, но мы обе знаем, что лучше я просто посижу и подожду. — Ты выяснила, почему они дома так рано? — теребя края новой юбки спрашиваю я. Наверное, использовать “они” было немного грубо. Нужно было сказать “парни”? “Мальчики”? Нет, определенно. Да и вообще уточнять у Айбике, с чего ее муж находится у них же дома было странным. Хотя меня скорее интересовал не он, а его друг. Ну, в смысле не интересовал, точнее вызывал тревогу. Не хотелось бы вновь ввязываться в какой-нибудь бессмысленный спор. — Ты про Берка с Доруком? Эм…нет, — выкладывая предварительно замаринованное мясо на противень, ответила Айбике. — Тебя беспокоит их присутствие? Да. — Нет, совсем нет. Все в порядке, — дежурно улыбаюсь я. — Хорошо. Тогда я могу не переживать за наш совместный ужин. Совместный ужин? — Ты хочешь, чтобы мы вместе поужинали? Вчетвером, то есть? — Ну да, — между делом говорит сестра. — Просто было бы странно, если бы мы с тобой ели здесь, а они там. Зачем разделяться, если все свои, верно? — Мне бы, честно говоря, было бы достаточно попить чай. У меня не так много времени. Было бы здорово все-таки успеть немного почитать перед ранним отбоем. Мне нужно хорошо выспаться перед завтрашней работой. — Асие, ты и так нечасто бываешь у нас. Я не могу отпустить тебя, не накормив нормальной домашней едой, учитывая то, как ты питаешься обычно. А потом я вызову такси, и ты спокойно доедешь без лишних проблем, — спешно добавляет Айбике, переводя взгляд на меня. — Пожалуйста, останься ненадолго. Мне не хочется разочаровывать сестру, поэтому я киваю и чуть ли не шепчу “хорошо”, в ответ получая одобрительную улыбку. Тем временем, легкое чувство паники охватывает мое тело, и я ощущаю колкие мурашки на руках от предвкушения неловкого сборища за столом. Мне некомфортно в кругу людей, которых я не очень хорошо знаю, а тут еще… Ладно, нужно вести себя по-взрослому. Достаточно, если я помогу Айбике с сервировкой, поем и уйду. Не хочется расстраивать кузину.***
Дорук — Есть! — кричу я от радости и вскакиваю с дивана, раскидывая руки в стороны и смахивая вазу со стола рядом. — Твою мать. Ловлю на себе осуждающий взгляд Берка. Чувак, ты сам продул этот чертов матч! Так что мог бы и простить разбитую вазу в качестве награды победителю. — Аккуратнее, — сверля меня глазами, бормочет друг. — Это всего лишь ваза, Берк, — отмахиваюсь я. — Которую выбирала я, — в зал входит Айбике. — Надеюсь, вы проголодались, потому что еда почти готова. Она ловко накрывает на стол, расставляя принесенные тарелки и приборы. Я подхожу к ней и сажусь на стул. Едва я устраиваюсь поудобнее, в зал заходит Асие. Я не могу не обратить внимание на ее обновленный образ — блузка и юбка как будто из гардероба Мелисы, и я бы сказал, что это не совсем в стиле Асие. — Добро пожаловать, Асие, — говорит Берк, присоединяясь ко мне за столом. — Спасибо, — отвечает она, положив на стол принесенное блюдо с мясом. — Привет. У нее такой тонкий тихий голос, что я едва слышу это ее “привет”. — Привет, — киваю я, поглядывая на аппетитно выглядящую говядину. — Схожу за салатами, — бормочет Асие, чуть ли не убегая на кухню. Судя по тому, как сутулятся ее плечи, дрожат пальцы и чуть подрагивает кончик носа, очевидно, что она нервничает. Правда, мне не совсем понятно почему. Возможно это из-за меня? Хм, она забавная. — Хватит ухмыляться, лучше ешь, — указывает Берк. — Кто ухмыляется? — недоумеваю я. — Ешь, Дорук, — настаивает он, выкладывая мне на тарелку куски мяса и жареный картофель. За ужином мы обсуждаем все на свете: начиная с моей победы над Берком и заканчивая кулинарными талантами Айбике. Мой друг однозначно везунчик. В процессе разговора я наблюдаю за Асие и вижу, как она постепенно расслабляется за столом и иногда делает вставки в монолог Айбике: — Не понимаю, как тебе не надоедало пропадать все лето на улице с Огулджаном. — Если бы мы чаще навещали друг друга, я бы тащила тебя с нами. Хоть ненадолго, но оторвалась бы от своих книг. Может и не была бы таким ботаником, — с ноткой упрека отвечает Айбике. — Может нашла бы увлечения поинтереснее. — Ну я тоже всегда просиживал все каникулы за книгами, но это не помешало мне, как ты выразилась, “найти увлечения поинтереснее”, — добавляю я. — Набивать людям морды это не увлечение, Дорук, — подначивает меня Берк. — Говорит человек, чье хобби палить из пистолета без разбору, — исподлобья говорю я. Мой друг усмехается — знает, что я прав. Я дожевываю последний кусок мяса и складываю приборы на тарелке. — Айбике, ты просто богиня готовки. Серьезно, если ты вдруг прозреешь и решишь развестись с этим дьяволом, я готов стать твоим новым мужем, — я решил немного пошутить. Айбике начинает безудержно хохотать, Асие сидит в недоумении, а Берк пытается убить меня взглядом. — Ты что, бессмертный? — каменным голосом спрашивает он. — Ладно, ладно, сдаюсь, с юмором на сегодня покончено, — театрально вскидываю руки я. За очень хорошим ужином следует чай с фирменными оладьями Айбике и вареньем ее матери. Обычно я не люблю отмалчиваться в компании друзей, но в этот раз мне хочется побольше слушать. Особенно, когда Асие рассказывает о своей семье. — … поэтому мы с Айбике не так часто виделись. Она с семьей жила в Измире, а наши родители работали в Анкаре. Но меньше года назад мы с братьями переехали сюда, и теперь мы можем наверстать упущенное, — улыбается Асие, но я вижу грусть в ее глазах. С ней явно что-то случилось. История вроде бы логичная, но слишком общая, чтобы выглядеть убедительно. Зачем они переехали? Что случилось с родителями? Почему они не здесь? И я точно знаю, что есть еще какая-то история с ее младшей сестрой? Но я не решаюсь задать эти вопросы напрямую. Не здесь и не сейчас. Я чувствую, как напряжение виснет в воздухе и беру инициативу, чтобы перенаправить разговор: — Но большую часть времени ты проводишь в университете. Учебники нравятся больше живых людей? — Мне важно сохранить стипендию, Дорук. Иначе я не смогу получить диплом и работать по специальности, — объясняет Асие. — И что за специальность? — Учитель истории. Я всегда хотела работать с детьми. Но как дополнительный профиль взяла английский язык, хотя с ним пока мне сложно, — признается девушка. — Я бы мог тебе помочь, если хочешь. С английским. Не могу сказать наверняка, предложил ли я это из вежливости или искренне. Наверное, вырвалось на автомате. Хотя, возможно, если Асие попросит, я не откажу. — Буду иметь в виду, — отвечает она, и практически наверняка, из вежливости. Асие откидывается спиной на стул и вытягивает ноги так, что своими туфлями случайно дотрагивается под столом моих кед. Она тут же краснеет и выпрямляется, чтобы больше не касается меня. Я едва заметно ухмыляюсь. Обычно я обращаю внимание только на ярких, смелых девушек. Девушек, которые могут себя подать. Которые знают свою ценность. Но Асие совсем не такая. Она может сказать в лицо все, что думает, а потом начать смущаться из-за какой-то мелочи. Она кажется резкой, отстраненной от людей и даже, может быть, холодной, но я вижу, что это защитная реакция. Что-то заставляет ее оборачиваться в панцирь. Хотя я слышал, как она общалась с сестрой по телефону, и видел, как держалась с братьями на свадьбе — Асие не такая. И где-то в глубине души мне хочется, чтобы она показала свою настоящую, “теплую” сторону мне. Звонкая трель моего телефона заставляет меня переключиться. Прочитав сообщение, я закрываю глаза и тяжело вздыхаю. — Черт, — проговариваю я вслух. — Что такое? — спрашивает Берк. — Красная зона. Он качает головой, как бы говоря “только не это”. Вот именно. Именно это. — “Красная зона”? — не понимает Асие. — Это значит, что мне нельзя домой. Сестра написала, что родители выясняют отношения. А когда они это делают, дом превращается в поле битвы, поэтому лучше там не появляться. Так что сегодня буду ночевать в какой-нибудь гостинице. — Минуту, минуту, какая гостиница? Ты останешься у нас, — безапелляционно заявляет Айбике. — Правда, Берк? Я скептически смотрю на моего друга и его жену. Судя по взгляду Берка, он сам в ступоре. Вообще, раньше я как раз и оставался у своего лучшего друга. У меня даже были ключи, и я имел свободный доступ в его дом в любое время. Мы рубились в приставку или смотрели футбол, иногда выбирались в клубы, если у Берка было настроение потусить с девчонками. После того, как они сошлись с Айбике и переехали в новый дом, наши холостяцкие посиделки остались в прошлом. Берк проводит почти все свободное время со своей женой, а я стал чаще участвовать в боях. А если в доме очередной скандал, то я валю в бар, напиваюсь, а потом еду в ночевать в какой-нибудь отель. Так что предложение сменить привычный вектор для меня неожиданно. — Кхм-кхм… Ну да. Дорук, можешь остаться у нас, — смиряясь, говорит парень. Аллах, что с ним сделала любовь? Его привязанность нездоровая. — Спасибо, друзья, но я не люблю быть третьим лишним, — отказываюсь я. — Почему третьим лишним? Что за глупости? Асие тоже останется. Так же, сестра? — уверенно говорит Айбике. Асие вскидывает брови и шокировано смотрит на кузину. — Какое “останется”? Айбике, мне нужно вернуться в общежитие. Мне завтра на работу, — она достает телефон и включает экран. — Ох, уже одиннадцатый час. Мне давным-давно пора уезжать. — Асие, тебе до общежития добираться чуть ли не на другой конец Стамбула… — Мне завтра рано на работу… — Отсюда ты на машине доберешься быстрее, чем от общежития на автобусе. Тебе и вправду будет удобнее переночевать у нас, а завтра с утра спокойно поехать на такси. Сможешь по дороге что-нибудь почитать в спокойствии, а не страдать в давке в транспорте, — убеждает Айбике. — Не зря же у нас столько гостевых комнат. Асие обнимает себя руками, как бы защищаясь от аргументов сестры. Но у той непробиваемость солдата. — Ладно, — сдается Асие. — Прекрасно, — подмигивает Айбике. — Дорук, ты тоже остаешься. Как будто бы мне оставляют выбор.***
Асие Я ворочаюсь в кровати, не в состоянии заснуть. Я уже успела недолго поболтать с Омером — у них в Чикаго еще день, отправила сообщение Кадиру, который должен вернуться из своей рабочей поездки на следующей неделе и полистала семейные фотографии в телефоне. Хочется пить, но за водой нужно будет спуститься на кухню, а шум может потревожить людей. Почему я так легко согласилась на уговоры Айбике остаться здесь? Хорошо, надо признать, что здесь лучше, чем в общежитии, где постоянно чувствуется сквозняк, за стеной шумят соседи, а кровать скрипит от малейшего телодвижения. Я жду не дождусь, когда съеду оттуда после свадьбы с Селимом. Не то, что бы я хочу поскорее выйти замуж, просто так было бы правильно. Я встретила человека, на которого могу положиться, он сделал предложение — разве можно было сказать “нет”? Хотя мои братья не были в большом восторге от такого раннего брака, но они уважают мое решение. К тому же, им будет спокойнее, если я буду пристроена. И, возможно, мне удастся каким-нибудь образом убедить Селима забрать Эмель из пансионата к нам. Не уверена, что получится, но я бы очень хотела снова жить с сестренкой под одной крышей. Она и так очень сильно скучает по нам. Аллах, как же мучает жажда. Может все-таки стоит спуститься? Я постараюсь идти очень тихо. Встав с кровати, надеваю шелковый халат, одолженный у Айбике, и подхожу к двери, аккуратно открывая ее. В коридоре темно, но отблеск фонаря за окном освещает путь к лестнице. Осторожно спускаясь по ступенькам, я заворачиваю в сторону кухни. Странно, что горит свет. Может быть Айбике забыла выключить. Дойдя до кухни, я понимаю, что ошиблась в своих предположениях. — Тоже бессонница замучила? — Дорук ухмыляется, опираясь спиной об столешницу. Самое удивительно не то, что он стоит с видом хозяина, держа в руках кусок мяса, завернутый в лаваша, а то что он делает это, будучи голым по пояс. Этот самодовольный индюк не удосужился оставить хотя бы футболку. В глаза бросаются его словно высеченные скульптором мышцы и загорелая кожа. Любопытно, что он сам смуглый, но его волосы и глаза светлые. На уровне правой ключицы видно несколько шрамов, как и на животе следы от каких-то порезов. Мои взгляд перемещается к рукам, сильным и крепким, с ярко выделяющимися венами. Черт, его руки выглядят очень даже неплохо. — Нравится то, что видишь? Я начинаю возвращаться к реальности и задираю голову вверх. — Что? — Наслаждаешься зрелищем, дорогая? Вот же кретин. — Я пришла за водой, — отворачиваюсь я и открываю шкафчик с посудой. — Да, тебе явно не помешает освежить… мысли, — Дорук издает смешок. Невыносимый кретин. — Тебе необязательно быть таким, знаешь? Почему ты просто… — я наливаю воду в только что взятый стакан, но случайно проливаю немного жидкости на пол. — Ох. — Почему я просто что? Забей на воду, пол быстро высохнет, — говорит он, видя как я мечусь по кухне в поисках тряпки. — Почему ты просто не можешь нормально общаться со мной наедине? — не выдерживаю я. — За столом все было более-менее адекватно, но как только мы остаемся наедине, ты начинаешь вести себя как озабоченный подросток. Я ожидаю, что Дорук начнет вновь отшучиваться или отпираться. Или проигнорирует мою реплику. Или что угодно, кроме того, что он и делает: — Ты права. — Что ты сказал? — переспрашиваю я. — Ты права. Я веду себя как идиот, — он доедает мясо и вытирает руки бумажной салфеткой. — Прости. Дорук медленно подходит ко мне, и я начинаю ощущать аромат его одеколона. Такой глубокий и ненавязчивый, но запоминающийся. Нас разделяет сантиметров десять-двадцать, как он начинает наклоняться, вынуждая меня сдвинуться в сторону. Но оказывается он наклоняется не ко мне, а к дверце нижнего шкафчика, и выбрасывает салфетку в мусорное ведро. Затем Дорук возвращается на свое прежнее место и смотрит на меня. — Ничего не скажешь? — спрашивает он. — Извинения приняты, — тихо проговариваю я и допиваю воду, убирая стакан. — Если они искренние. Дорук слегка улыбается, но это не свойственная ему издевательская ухмылка, а что-то другое. — Я понимаю, почему ты мне не веришь. Но я считаю, нам полезно было бы быть… — он умолкает на секунду. — Друзьями. Ради наших друзей и семьи. Мы могли бы попробовать, учитывая, что у нас много общего. Что думаешь? — Друзьями? Зачем? У него точно все в порядке с головой? Какая дружба? — Нам в любом случае придется проводить много времени вместе, раз уж твоя кузина вышла замуж за моего лучшего друга. Гораздо приятнее и полезнее поддерживать статус дружеских отношений, чем шарахаться друг от друга или играть в псевдо-вежливость. Предложение Дорука было неожиданным, но звучало так по-взрослому. И правда, гораздо комфортнее, когда во всем этом хаосе есть человек, который может тебя поддержать. — Хорошо. Мы можем попробовать, как ты и сказал, — соглашаюсь я. Дорук улыбается, и в его зеленых глазах загораются едва заметные искры. — Тогда я могу задать личный вопрос? Как друг? — Какой вопрос? — Что произошло с твоими родителями? У меня появляется ком в горле при упоминании родителей. Я опускаю глаза, чтобы ненароком не заплакать. Можно, конечно, было увильнуть от ответа или отрицать, но какой смысл? Это не какой-то секрет. — Они умерли в прошлом году. Несчастный случай. Автокатастрофа, — отрывисто излагаю я, обнимая себя за плечи. — Прости, я не должен был… — он тут же становится серьезным. — Все нормально. Ты не знал, — я тяжело вздыхаю. — Все случилось так внезапно. Я была дома, когда мне позвонили и сказали приехать в больницу. Папу только прооперировали, а мама была еще у хирургов. Самое дурацкое, что врачи давали хорошие прогнозы. Говорили, что надо чуть подождать, и папа вот-вот проснется. Дорук сосредоточенно смотрит на меня, внимательно слушая, что я говорю. — Когда привезли маму, такую хрупкую и беззащитную… С кучей каких-то трубок и всю в бинтах… Я рыдала час в коридоре. Потом только до меня дошло, что надо позвонить братьям. А когда Кадир и Омер приехали, я отошла ненадолго за чаем. Вернувшись к палате мамы, я услышала какой-то вой. Потом я осознала, что это был Омер. Сердце мамы остановилось, и мой брат кричал так, что кровь застыла. По моим щекам все же текут слезы, но я продолжаю проживать худший день в жизни. — Через два часа скончался и папа. Он так и не пришел в сознание, — я закрываю глаза в попытке остановить свой плач. — Асие… Я чувствую, как Дорук подходит ближе, и открываю глаза. Его рука поднимается к моему лицу, и большим пальцем он стирает влагу с моей кожи. Прикосновения медленные, но твердые, уверенные. Я неотрывно смотрю на него, на его сконцентрированное выражение лица. Дорук ловит мой взгляд и говорит: — Мне жаль, что тебе пришлось это пережить. Я не хочу лукавить и говорить, что понимаю тебя и твои чувства, потому что это не так. У меня не было такого опыта. Но я сопереживаю тебе, Асие. — Спасибо, — вырывается из моих дрожащих губ. — Уже поздно, нужно идти спать. — Разве ты уснешь в таком состоянии? Давай лучше просто сменим тему. Его рука все еще на моем лице, и я чувствую, как пальцы приятно очерчивают линию моей челюсти. Это не совсем правильно, что я позволяю такие вольности Доруку, и едва я об этом думаю, он отстраняется и делает шаг назад, давая мне пространство. Он спрашивает меня обо всем: моих братьях и сестрах, университете, жизни в Анкаре. В ответ рассказывает о своей учебе в Лондоне, увлечении политической философией и отношениях со своей сестрой Мелисой: — … после этого случая мне было запрещено таскать еду на второй этаж целых три года, — смеется Дорук. — Ты поступил просто ужасно, — хохочу я. — Измазать шоколадом ее платье перед днем рождения, потому что Мелиса случайно рассказала родителям, что ты вместо уроков пошел в кино. — Она сделала это специально. Поверь, я знаю. — Зато сейчас у вас нет проблем с недопониманием, — я закидываю в рот уже пятое за эту ночь печенье. Дорук кивает, сложив руки на груди. — Ты вся в крошках, Асие, — улыбаясь, указывает он. — Тебя не научили цивилизованно есть? Я судорожно стряхиваю все с лица. Провожу пальцами по подбородку, щекам, губам — ничего не остается. Тоже мне проблема. — Вот и все. Дело трех секунд, — весело говорю я. — У тебя осталось вот здесь, — Дорук показывает на уголок рта. Я снова тру нижнюю часть лица и еще раз провожу ладонью по коже. Ничего не чувствуется, крошек быть не должно. — Все еще осталось, — говорит он. Дорук подходит вплотную, что я практически касаюсь его груди локтем, пока вытираю лицо. — Не может быть, я уже все стерла, — с досадой смотрю на него я. — Не все, — он легко касается моего подбородка своими пальцами. Я опускаю руки, ожидая, что Дорук легко смахнет надоедливую крошку и отойдет назад. Но вместо этого он неожиданно смотрит мне прямо в глаза, затем переводит взгляд на мои губы и начинает медленно наклоняться. Я не сразу понимаю, что происходит. Между нашими лицами остается сантиметра три, и тут до меня доходит. Он… он хочет меня поцеловать. Его лицо уже очень близко. Он правда собирается меня поцеловать? Коснуться моих губ своими? Я стою, словно вкопанная. Остается два сантиметра. Один сантиметр, и наши носы почти соприкасаются. Нет. Нет. Стоп. Это не должно происходить. Я кладу обе руки на обнаженную грудь Дорука, чувствуя тепло его кожи, и со всей силы отталкиваю его от себя. — Нет, остановись, — твердо проговариваю я, глядя на его ошарашенное лицо. — Ты не можешь меня целовать. Ты не должен это делать. И не дождавшись ответа, я выбегаю из кухни.