***
Первое время после конца всей той эпопеи с Дитя странники не могли привыкнуть к спокойствию, в которое вернулись. Но постоянная настороженность и страх перед всем и вся быстро иссякали в потоке быта и работы. А вместе с работой и бытом в жизнь пришла ценность свободного времени. И его странники проводили по-разному. Рита, к примеру, вернулась к рисованию и теперь по вечерам делала наброски в блокноте, оставшемся от прошлых хозяев квартиры. Но, помимо блокнота, осталась огромная куча старых книг, телевизор-коробка с магнитофоном и парочка домашних кассет с записями футбольных матчей на корейском языке. В общем, заняться было чем. Хотя и без этого Тим и Саша находили себе приключения в виде прогулок по заброшенным домам в выходные дни. И не только с целью отыскать что-нибудь интересное среди куч барахла, но и… просто побыть вдвоём. — Это ведь… та самая квартира, где ты встретила Дитя? В один из дней они всё же заглянули в ту злополучную панельку, которая вообще никак не пострадала во время Судного дня и почти не изменилась с тех пор. — Она самая… В окнах спальни, куда странники зашли через балкон, были трещины, а где-то и вовсе откололись целые куски стекла. Они лежали на подоконнике, в горшках с сухой землёй, на полу среди прочего мусора, даже на застеленном пледом диване. Хотя и сам плед был изрядно поеден молью и прочими микрожителями Бесконечного города. — Как подло оно с тобой поступило. Заманило в какую-то заброшенную квартиру и напало со спины. Наверное, ты очень испугалась. — Какой же ты догадливый, — усмехнулась Саша и вышла в коридор. — Хотя, знаешь, называть его поступок подлым, когда оно само по себе та ещё мразь… как-то некорректно. Дырявые занавески в противоположной комнате колыхались от сквозняка, а нос щекотал запах пыли и плесени. Тут точно никто не жил уже на протяжение лет десяти, если не больше. Иначе нельзя объяснить, почему эти стены уже забыли прежних хозяев и не могли рассказать о том, какие здесь жили люди. Осыпающаяся штукатурка под обоями хрустела, стоило Саше коснуться стены. Казалось, что дом вот-вот развалится. Но он лишь мёртво молчал. Он был только-только умершим домом, и грустная стадия разложения ждала его через ещё пару десятков лет. И, если за один лишь месяц жизнь способна сильно измениться, то что будет с этими стенами через такое долгое время? Пыльный ковёр в гостиной был пластилиново мягким — едва удавалось услышать свои шаги. Но не это заставило Сашу обратить на себя внимание, а… треснувшее зеркало в простенке между окнами. С той самой трещиной в верхнем углу, пересекающей лоб неровной чертой. То самое зеркало, в котором Саша увидела тень Дитя перед самым заражением… — Саш? Она вспомнила свой страх и недоумение в тот вечер. Вспомнила неприветливый холодный свет, что залил гостиную. Вспомнила шорохи в темноте и чёрный-чёрный силуэт, что быстро приближался к ней. Она будто бы снова на мгновения оказалась там же… Но стоило моргнуть — как иллюзия растворилась. Холодный вечерний свет сменился золотистым дневным, а позади остался лишь Тим, который стоял на пороге гостиной. Почти как в другом воспоминании. Более светлом, но… более печальном. — Когда же я наконец перестану возвращаться к прошлому?! В порыве злости на себя Саша кинула в зеркало какую-то посудину, стоявшую на журнальном столике. — Эй-эй! Спокойно! Под ещё более разбитым зеркалом рассыпались осколки фарфора и какие-то засохшие листья. Зрение размыли подступившие слёзы, а мысли… стали невыносимо навязчивыми. Это был уже третий приступ истерики за неделю. — Я не могу так больше… Почему у меня не получается принять то, что случилось? Осколки всё сыпались и сыпались на пол, словно зеркало истекало кровью. Всхлипы выходили слишком громкими, и казалось, что их слышит каждая квартира в этом доме. Хотелось сбежать от самой же себя… но какой от этого толк? — Ты не обязана забыть всё прямо здесь и сейчас, Саш, — сказал Тим и аккуратно приобнял её со спины. — Я… понимаю, что тебе сейчас очень нелегко, но всё проходит лишь со временем, поверь. Разбитое зеркало искажало отражение, словно не хотело, чтобы из-за него Саша возвращалась в мучительный цикл памяти. — Ты имеешь право на воспоминания, но… пожалуйста, не ставь их выше самой себя и своего настоящего. И… знай, что я всегда рядом и всё ещё готов выслушать тебя. Ну, или помолчать вместе с тобой. Он говорил ей это сотни раз. И сотни раз доказывал, что и вправду готов поддержать её. Но почему даже сейчас так хочется растаять у него на руках? — Терпила, — беззлобно фыркнула Саша, почувствовав, как негатив медленно отпускает её. — А ты вообще вредина, — парировал Тим. — Я к ней, значит, со всей душой, а она меня терпилой обзывает… Беспредел! — Удивительно, как мы друг друга терпим, да? — Не то слово… — Эй! — Саша пихнула Тима в плечо. — Ты спросила — я ответил! В тот же день, ближе к вечеру, они смотрели какую-то старую аниме-полнометражку на кассете, которую нашли в той квартире. Она была полностью на японском, но даже это не мешало следить за сюжетом про любовь между человеком и демоном и борьбу двух миров. Правда, половину фильма Саша благополучно проспала и проснулась уже под конец, и поэтому Тиму пришлось объяснять, что он вообще понял из эпичных реплик на японском и дико динамичных боевых сцен. Пересказ получился сумбурный, но довольно комичный. И потом ещё долго Андрей и Рита не понимали, почему они вдвоём смеются…***
Месяц проходил за месяцем, уходя со страницами календаря. Закулисный год подходил к концу, но в Бесконечном городе не выпало ни снежинки и стояла всё такая же тёплая погода, как и несколько месяцев ранее. Было тяжело поверить, что так выглядит конец декабря в Закулисье, которому чужда смена времён года… Однако люди вокруг уже даже что-то обсуждали по поводу празднования европейского Рождества. Но странникам… эти вещи были чужды. Ведь они ещё больше напоминали им о том, как далёк их дом… Беременность Риты протекала почти без проблем, если не считать её нервных срывов из-за бушующих гормонов. Порой было трудно предсказать, как она себя поведёт: расплачется ли над упавшим на пол пультом от телевизора или же наорёт на кран из-за того, что он опять сделал воду слишком горячей. Единственное, что усвоили остальные жители дома — не стоит провоцировать Риту. Ради собственного ментального благополучия и целости семьи. На пятом месяце срока она вышла в декретный отпуск и переняла на себя домашние обязанности, пока остальные странники работали. Как раз к этому моменту начали приближаться новогодние праздники, и поэтому Рита решила немного приукрасить квартиру. — Снежинки? — удивилась Саша, когда зашла в дом и увидела на двери в гостиную вырезанную из тетрадного листа снежинку. Примерно такие же висели и на окнах на кухне. — Я подумала… раз на Уровне 11 нет снега или других составляющих новогоднего настроения, то почему бы не создать его самой? В конце концов… мы же имеем право отпраздновать Новый год по-человечески. Пусть и не дома… — А что? Очень даже красиво, — сказал Тим. — Научишь делать такие же? — Конечно! Ой… Рита почему-то схватилась за живот, уже немного выпирающий из-под одежды. Сначала Сашу эта реакция немного напугала, но… — Пинается… — с улыбкой проговорила Рита. — Всё-таки он пинается. — Значит, всё у него хорошо, — ответил Андрей. — Ну, или у неё. — Вы ещё не знаете, кто у вас будет? — спросила Саша. — Пока нет. Но в ближайшие дни, я думаю, стоит сходить провериться. — Андрей задумался, глядя на календарь в прихожей. — Правда, это получится сделать только… в следующем году. Двадцать шестое декабря. Вчера многие праздновали Рождество, но странников это особо не коснулось. Хотя у них и был сокращённый рабочий день. А с сегодняшнего дня Андрей и вовсе находился дома, так как в школе объявили каникулы. Тим работал неполную смену, как и Саша, которой в последние несколько дней приходилось чинить неисправные гирлянды магазинов. — А вы кого больше хотите — мальчика или девочку? — спросил Тим. — Да знаешь, мы как-то и не задумывались, — ответил Андрей. — Будет девочка — хорошо. Будет мальчик — тоже хорошо. Мне не принципиально. — Главное, чтобы здоровый был, — дополнила Рита. — Остальное уже не важно. — Ну, если, конечно, никто не хочет сделать ставки на то, кто у нас родится… — Да зачем… — А ради веселья! Вон, можете с Андроповой поспорить насчёт того, кто у нас будет. — Уж извините, но я загадывать что-либо наперёд в Закулисье слегка побаиваюсь, — возразила Саша. — Давайте пока что оставим этот вопрос как интригу. Предновогодние вечера после работы были похожи, но не скучны. Скорее… уютны. Именно в такое время Саша чувствовала, что она действительно дома — там, где и должна быть, среди близких ей людей. Среди тех, с кем она готова в одной компании пересматривать один и тот же футбольный матч с возгласами корейского комментатора. Среди тех, с кем она согласна вырезать снежинки из старых тетрадей и газет. Среди тех, с кем ей не захочется расставаться ни за что в жизни…***
Люди на улицах радостно галдели. Часы пробили двенадцать ночи, а в Закулисье наступил 2495 год. Первый Новый год странников, который они встретили не на Сцене, и, возможно, последний. По крайней мере, на это были надежды. — Загадываем желание! В этот раз точно должно сбыться! Вместо шампанского — миндальная вода, разбавленная шипучкой. Вместо душной гостиной — балкон. Вместо снега и тёмного неба над крышей — тёплая сумеречная улица Бесконечного города. Этот Новый год и вправду выдался необычным. Настолько необычным, что грех было не загадать желание с верой в то, что оно сбудется. — Все загадали? — спросил Андрей. — Так точно, капитан! — ответил Тим. — Тогда всех с наступившим Новым годом! Звон стекла стаканов звучал до боли ностальгически, а шипучка в миндальной воде отдавала в нос, едва не вызывая слёзы. Всё же, нужно было смешивать в других пропорциях. Но какая разница, когда вокруг царит атмосфера праздника? — О, точно! — вспомнил Тим. — Нам надо сфоткаться! — Погоди, так вы и фотик успели добыть? — удивилась Рита. — На прошлой неделе нашли. Он ещё на плёнке работает, между прочим! — Самое главное, что он вообще работает, — усмехнулась Саша. — Он там, наверное, лет двести пролежал, прежде чем мы его нашли. — Сейчас притащу. Тим вышел с балкона в темноту комнаты, а вслед за ним направился Андрей с пустыми стаканами. Осталась лишь Рита, которая опёрлась о перила и чуть свесилась вниз, чтобы наблюдать за какими-то подростками, радовавшимися наступлению Нового года. Саша пристроилась рядом и уставилась куда-то вперёд, в даль улицы, где пять месяцев назад бродило Дитя. — Ты… жалеешь о том, что мы попали в Закулисье? — спросила Рита, не отводя взгляда от людей под окнами. Лёгкий порыв ночного ветра колыхнул выбившиеся из хвостика пряди волос и подол юбки. И вместе с ветром в голову пришёл ответ. — Раньше, быть может, и жалела… — проговорила Саша. — Но сейчас, когда я наконец освободилась от Дитя и зацикленности на прошлом… я благодарна Закулисью. И вам. Без вас я бы точно со всем этим дерьмом не справилась. Рита легонько улыбнулась и подняла голову. Её глаза были как обычно задумчивы, словно в её мыслях происходила одна большая и сложная дискуссия о мире и судьбе. Или же… что-то тревожило её? — Знаешь, я ведь… даже солидарна с тобой, — сказала она и усмехнулась: — Никогда бы не подумала, что смогу найти с тобой общий язык. — Трудности сближают, да? Они ненароком засмеялись, но Рита быстро потухла, снова вернувшись в задумчивость. — Ты боишься… чего-либо сейчас? — снова спросила она, в то время как на её глазах начали проступать слёзы. Саша осторожно взяла Риту под локоть, а она сама положила голову ей на плечо. Она еле-еле держалась, чтобы не расплакаться в новогоднюю ночь, которая должна была быть полна надежд, а не грусти. — Бояться свойственно всем. Даже тем, кто так тщательно пытается это скрыть… — Я просто… так глупо бояться того, что ещё не наступило. Кажется, Саша начала понимать, что же всё-таки беспокоило Риту и что она так тщательно пыталась скрыть за оптимизмом. Как и Тим когда-то. — Всё нормально. Бояться будущего, когда оно тебе неизвестно, это нисколько не глупо. Я жила с этим страхом всю пандемию и жила с ним с момента смерти отца и до окончания суда. Но сейчас он постепенно проходит, потому что рядом есть вы. Рита оказалась в объятиях Саши, что осторожно прижимала её к себе и, кажется, чувствовала присутствие её ещё не родившегося ребёнка. Словно он был её собственный… — Я рядом. Ты всегда можешь на меня положиться, Рит. Знай об этом. Саша чувствовала себя неловко, ведь не знала, как утешить Риту, которой так много предстояло пережить в будущем. Но искренне надеялась, что сможет хотя бы поддержать её и дать понять, что она не один на один со своими проблемами. — У вас… всё хорошо? На балкон вернулся Тим с фотоаппаратом. — Всё хорошо, — ответила Рита, пока не стремившаяся покидать объятия Саши. — Да так, чуток расчувствовалась. Не переживай. — Точно всё нормально? — Не бери в голову, — отмахнулась Рита и наконец просветлела от грусти. — Я ж в положении… выдаю иногда такие фокусы. — Понимаю… — Тим перехватил фотоаппарат поудобнее и спросил: — Готовы сниматься? Фотографии с той новогодней ночи были их первыми фотографиями, сделанными в Закулисье. Часть из них пошла в альбом Риты, а одну даже поместили в рамку как напоминание о празднике. Как напоминание о том, что даже за гранью привычной реальности можно быть счастливым…***
Как-то раз Андрей провёл Сашу в школу в компьютерный класс, где стояла пара-тройка компьютеров примерно нулевых-начала десятых годов. Даже несмотря на то, что при включении они страшно громко гудели, они вполне смогли выйти в интернет. Саша даже вспомнила пароль от своей страницы в ВК и зашла на неё, чтобы проверить сообщения и… просто вспомнить, какая жизнь была у неё до Закулисья. «Боже мой… И эту аватарку я считала нормальной? Если всё же вернусь на Сцену, точно поменяю её на что-нибудь другое… Да хотя бы на Сёму!» Сообщений в чате потока и группы было до неприличия много. И, чтобы не терять времени, которого и так было мало, пришлось пролистнуть до последних. И в них, как и ожидалось, обсуждение по поводу пропажи уже не шло. Одногруппников заботила зачётная неделя и предстоящая сессия. Ну, и новость о том, что одна из одногруппниц Саши решила уйти в академический отпуск. — Скучаешь по своим оболтусам? — спросил Андрей. — Совсем немного… — проговорила Саша задумчиво. — Единственная, по кому я действительно скучаю, это Полина. Она мне столько сообщений понаписала с того дня. Я даже не ответила ей, когда у меня была возможность. Мне… жаль, что я так поступила с ней. — Полина? Лисичкина которая? — Она самая… В каждом сообщении Полина просила Сашу написать, где она. В каждом сообщении она передавала, как волнуется за неё. Однако поток этих сообщений закончился спустя половину месяца после пропажи. Видимо, дальше Полина уже не видела смысла в своих просьбах… — Как думаешь — она должна знать правду? — спросила Саша. — Мне кажется, Полина не будет готова узнать, что параллельные миры существуют. — Ты плохо её знаешь. Саша пролистнула чуть выше сообщений со дня пропажи. Ещё когда всё было хорошо и Полина часто спрашивала, какой ход лучше всего использовать в своём фанфике и как бы закрыть образовавшуюся сюжетную дыру. — Она верила, что, помимо всего привычного нам, существует нечто иное. Что-то, что противоречит здравому смыслу и привычной физике. Она просто обожала размышлять о таких вещах. Однако… я не уверена, что Полине нужно это знать. Вдруг эта информация заставит её нервничать? Вдруг она попытается рассказать всё другим, а её посчитают за сумасшедшую? Но… с другой стороны… Саша вздохнула. — С другой стороны, я не могу оставить её в неведении с мыслью, что меня уже давно нет в живых. — Сделай так, как говорит тебе совесть. Так будет спокойнее. Кнопки клавиатуры казались непривычными, почти нереальными: за всё то время, что Саша провела в Закулисье, она пользовалась местными компьютерами от силы пару-тройку раз. И то, это было ещё в незапамятные времена, когда приходилось работать в бизнес-центре. Сейчас же, когда прошёл уже почти год… она и вовсе чувствовала, что если и вернётся на Сцену, то очень долго будет привыкать к ней обратно. > Привет. Наверное, неожиданно получить такое сообщение спустя аж… — Сколько же нас не было на Сцене… — Всего лишь месяц, Саш. На Сцене прошёл примерно месяц с нашей пропажи. — Надо же… а я уже успела стать старше на год. Интересно, а с учётом моего прежнего падения в Закулисье… сколько мне лет на самом деле? Уже даже и не двадцать два? …целый месяц прошёл с нашей пропажи. Возможно, ты до сих пор надеешься, что я жива. И ты будешь права. Я ещё жива. Как и Рита. Как и Андрей Николаевич. Но искать нас, увы, но бесполезно. Мы находимся там, куда обычному человеку попасть довольно трудно. И, скорее всего, ты не поверишь, если я скажу, что в этом месте прошёл уже год. Первая ласточка в виде сообщения на Сцену была отправлена. Однако почему-то оно отображалось так, будто ожидало подключения к интернету. Хотя, как показывали четыре белые полоски внизу экрана, соединение было стабильным. — Странно… Почему так долго отправляется? — проговорила Саша. — Может, попробовать перезагрузить? Но, как только она это сделала, её выкинуло обратно на страницу авторизации. И при всех дальнейших попытках зайти на свою страницу ей выдавало неизвестную ошибку. Даже не упрёк в неверно введённом логине или пароле. Просто фразу: «Не удалось войти». Ни единого указания на причину. — И как я теперь пойму, что Полина получила моё сообщение? — Видимо, лишь только тогда, когда выберемся из Закулисья. Если, конечно, выберемся вообще… — Почему тогда у меня получилось созвониться с матерью на Уровне 3, а, когда я попыталась просто-напросто отправить сообщение, начались какие-то неполадки? Это как-то… нелогично. — Забудь уже про логику. В Закулисье её искать бесполезно. Но эта мысль всё равно не давала покоя Саше. Ей казалось, что здесь замешано что-то нечистое. Что-то, что оборвало связь извне. Хотя на обычные сайты по типу Википедии заходить всё же удавалось. — А вдруг… что-то пытается заставить закулисных попаданцев хранить тайну этого мира и поэтому обрубает все связи со Сценой? — Но тогда, опять же, почему у тебя получилось связаться с матерью и даже показать ей кусочек Закулисья? Саша вздохнула, нажала на «Пуск» и выключила компьютер. — Понятия не имею, честное слово. Эти загадки в последнее время так достали меня… Я просто хочу наконец перестать играть в эту угадайку. Они с Андреем, который звенел связкой ключей в руке, направились на выход из класса. На сегодня их работа закончилась — пора идти домой. — Ну и не надо уже, хватит голову ломать. Ты права.***
Дома странников встретил запах варёной свеклы, ставший таким непривычным за год отсутствия на Сцене. Будто на кухне кто-то варил типичный такой бабушкин борщ. В ответ на вопросы о стряпне Тим, который в это время собирался относить постиранную одежду на балкон, пожимал плечами: — Честно, я со слезами уговаривал Риту не делать этого, но её упрямство может посоперничать с Сашиным. — А что такого в том, что она просто сварила борщ? — недоумевала Саша. — Угадай, чьё там мясо. Даю тебе три попытки. — Гончая? — Это больше история с шаурмой, — сказал Андрей. — С шавермой! — поправил его Тим. — А кто тогда начал «парадную» называть подъездом? — С вами, блин, хочешь не хочешь, но ассимилируешься. — Слушайте, а у смертомоли есть мясо? — спросила Саша. — А вот это уже правильный ответ! Хотя я до сих пор не понимаю, где вообще Рита нашла смертомоль в Бесконечном городе. И за сколько она её купила. — А я, кстати, читал в одной книжке, как двое странников ели шашлык из смертомоли. Кажется, это было что-то из школьной библиотеки… — сказал Андрей. — Господи, шашлык из смертомоли. Какой кошмар… — простонала Саша, представляя, как похрустывают поджаренные крылья сущности на зубах. — И как? Он им понравился? — Думаешь, я на этом факте заострял внимание? Я больше про сюжет думал… — А вот и вы! В коридор из кухни вышла Рита с полотенцем на плече. — Я тут борщ сварила. Прошу всех к столу! На секунду странники притихли и переглянулись друг с другом. — Точно! Мне ж бельё развесить нужно… — Тим нашёл предлог не идти на кухню и развернулся в сторону балкона. — Я не голодная, спасибо, — ответила Саша, понимая пустым желудком, что она врёт самой же себе. — А я… — Андрей задумался над оправданием нежеланию пробовать закулисную кухню. — А я пока не решил, нужно ли нам в магазин за чем-нибудь сходить. — Я тут, значит, стараюсь, готовлю… Вспомнила рецепт своей саратовской бабушки, между прочим! А вас смертомоль в борще пугает! Да эта ваша смертомоль на вкус не хуже обычной говяжьей тушёнки! Рита скрестила руки на груди и обиженно надула щёки. — Ну не сердись, Рит, — попытался сгладить ситуацию Андрей. — Мы не хотели тебя обидеть. Мы ценим то, что ты готовишь. Просто… понимаешь, сочетание обычного борща по-саратовски и переростка-насекомого… — Вы даже не пробовали! Хотя могли бы! Вдруг она схватилась за живот и сморщилась от боли. Попытка выдохнуть и прогнать неприятные ощущения, кажется, не увенчалась успехом. — Рит, что с тобой? — обеспокоился Андрей и попытался аккуратно посадить её на стул в прихожей. — Господи… Уже какой раз за день… Она подняла глаза на остальных и отмахнулась. — Да не волнуйтесь, всё нормально. Это ложные схва… — Но тут же вскрикнула от боли. — Ладно, может, и не ложные уже! Обычный вечер приобретал новые, интересные краски: сначала в виде борща на смертомоли, а теперь в виде резкого начала родов у Риты. Конечно, этого стоило ожидать: девятый месяц срока, как-никак — нужно было оставаться начеку. Хотя Саша всё равно не ожидала, что так скоро столкнётся с такой ситуацией. — Ни черта не ложные, Рит, — ответил Андрей и оглянулся. — Саш, звони пока в скорую, а мы начнём собираться. Тим, поможешь нам?***
Так или иначе, но борщ по-саратовски в тот вечер ели почти все. Точнее, есть пришлось поздно ночью, ведь именно тогда странники узнали о появлении на свет в их небольшой семье девочки. К счастью, она родилась здоровой, несмотря на всё то, что пришлось пережить Рите до наступления мирных времён. На семейном собрании в больнице уже на следующий день решили назвать девочку Софьей. Ну, или, если коротко, Соней. Жизнь квартиры кардинально изменилась с её рождением. Теперь, помимо Саши, периодически не спали все странники: кто-то просто от криков Сони по ночам, а кто-то от того, что пытался её уложить спать. Выходило это не всегда с первого раза, однако постепенно Рита и Андрей наловчились. Правда, оба ходили сонными и помятыми, но спокойные минуты рядом с Соней компенсировали все трудности. Даже Саша, которую в первое время раздражали детские вопли в доме и прочее… и она полюбила малышку. И начала брать её на руки и укачивать. Она и подумать не могла, что когда-нибудь сможет проникнуться нежностью к ребёнку, особенно к чужому. Ещё с подросткового возраста она думала, что никогда в жизни не станет возиться с детьми и никогда не выйдет замуж. И даже уход юношеского максимализма в закат не убил эти убеждения в голове Саши. Однако стоило взглянуть на Соню и её чистые, ещё не повидавшие боль серые глаза… как внутри будто что-то переворачивалось. Впрочем, всё перевернулось и так: Саша уже не тот человек, каким она была закулисный год назад. А уж тем более… ещё полтора года назад, когда её жизнь сделала крутой разворот на сто восемьдесят. — Ну и… Сонька, — усмехнулась Саша, глядя на спящую на руках племянницу. — Почти как мама… Андрей тоже был счастлив рождению дочери и едва ли не ревновал её к Рите и всем остальным в доме. По вечерам он выходил с ней гулять, а ещё часто укладывал спать, когда Рита не могла. Хотя и его периодически подменял Тим, у которого каким-то чудом получалось убаюкивать Соню быстрее всех. То ли из-за того, что он пел ей колыбельные, то ли ещё из-за чего-то… — Она у вас… очень спокойная, — заметил Тим. — У моей тёти дети часами орали, прежде чем сами не вырубались. А Соня сразу засыпает. — Это просто кто-то хорошо умеет детей укладывать, — с улыбкой ответила Рита утром и с неуловимым намёком в глазах посмотрела на Сашу. — Хорошим папой будешь, значит. — Кто знает, Рит, кто знает…***
Три месяца прошли слишком быстро. Отсрочка испытаний проекта портала на Сцену подходила к концу. Странники понимали это и с тревогой ждали звонка или письма от Глаз Аргоса, хотя и пытались не думать о предстоящем. И уж тем более… не говорить. Рита все эти дни не отходила от Сони и проводила с ней всё время. Она даже не давала Андрею укачать дочь, хотя и выглядела очень уставшей и едва ли не засыпала на ровном месте. Словно предчувствовала, что надолго разлучится с Соней. Хотя и пыталась не терять надежду на лучшее… Атмосфера тревоги и ожидания мешались вместе с неразрешённым внутренним спором и борьбой чувств. Казалось бы, с Судного дня прошёл уже целый год, а Саша так и не поговорила с Тимом о вернувшихся воспоминаниях. И так и не сказала о том, что она… «Нет… нет, я не хочу». Страх, что Тим не примет её и отвернётся от неё, заставлял молчать и глубоко внутри беситься с самой себя и своей нерешительности. Она же знала, насколько он доверяет ей, знала, что он принимает её в любом виде… Но почему? Почему так тяжко сознаться в том, что случилось в прошлом, если она испытывает к нему то же, что и тогда? А может, что-то даже в разы сильнее… Пару раз во время разговоров по душам Рита удивлялась, что они с Тимом до сих пор не встречаются. Но одна только мысль или воспоминание о чём-то таком заставляли волей-неволей краснеть и теряться. Саше всё же пришлось согласиться с Дитя — чувства сделали её слабой. Однако она больше не боялась показаться слабой. Но боялась потерять того, кто заставил её открыть душу…***
Очередное пробуждение посреди ночи, казалось, уже не было чем-то удивительным. Голова заходила кругом от кошмара, а ноги еле-еле нащупали тапочки на полу. По привычке Саша решила выйти на кухню, но не прошла и половины коридора, как услышала из комнаты Риты и Андрея тихое пение. И, когда она заглянула к ним, застала Тима с Соней на руках. Кажется, он только-только её убаюкал, но всё равно продолжал ей напевать колыбельную про серого волка. С такой заботой и любовью, словно Соня была его дочерью. — Спасибо, — пробормотал Андрей, который уже почти уснул. Тим ничего не ответил, а лишь аккуратно уложил Соню в кроватку и укрыл одеялом. И только-только он собрался уходить, как всё-таки заметил Сашу в дверном проёме. — Саш? А… ты что не спишь? Пришлось выйти в коридор, чтобы не будить и так уставших Риту и Андрея. — Да так… сон плохой приснился. На моём фронте без перемен. — Вот как… Тим усмехнулся и облокотился о стену. — А ты чего тогда не спишь? Неужели специально проснулся, чтобы Соню уложить? — Не могу уснуть. — Он устало вздохнул и посмотрел на потолок. — Пролежал уже часа три, наверное. Вообще ни в одном глазу. — Ха, походу, я теперь тоже. Так испугалась из-за этого кошмара, что, наверное, усну ещё очень нескоро… Это неловкое молчание посреди тёмного коридора давило на бессонную голову, а присутствие Тима лишь усиливало неловкость. Эта встреча посреди ночи выглядела настолько глупо и неестественно, что хотелось без лишних слов уйти обратно в комнату и попытаться лечь спать снова. Но, вместе с тем, хотелось подольше остаться вместе в этой тишине напротив друг друга. Без нервирующего дневного света, без шума бодрствовавшего Города, без ощущения присутствия кого-то постороннего… — И что тогда будем делать? — спросил Тим. — Есть какие-нибудь предложения? — Боюсь, молча сидеть на кухне, как это я обычно делаю, не самый лучший вариант. — Звучит грустно… — Ты только что буквально описал мою прежнюю жизнь в двух словах, — сказала Саша с меланхоличной улыбкой. Эти слова словно заставили Тима погрузиться в некоторую печаль. Будто бы эта, казалось бы, шутка была и вовсе оскорблением. — Прости… я, наверное, неудачно пошутила. — Всё хорошо, Саш. Я уже давно привык, что даже юмор у тебя чёрный… Мне интересно — твои учебные тетради тоже все чёрные? Саша ненароком хихикнула вместе с Тимом. — Я так часто прогуливаю пары, что у меня эта тетрадь только одна. И то, с мультяшными котятами на розовом фоне. — Надо будет, когда мы вернёмся на Сцену, проконтролировать, чтобы ты меньше прогуливала. А то твои розовые котята уже наверняка скучают по тебе и твоему почерку. — Да ну тебя! Молодость у нас одна — не буду же я лучшую её часть проводить на скучных занятиях… — Прогульщица… — проговорил Тим с шуточным укором. — А ты зануда. Сам-то в последний раз когда на парах был, а? — Ла-адно, один — один… Тим немного отодвинулся от стены. Теперь он поглядывал на входную дверь и, кажется, о чём-то думал. — Знаешь, когда я ещё жил в Питере и не мог уснуть, я выходил на улицу. И гулял так, пока не начинал чувствовать усталость. Ну, или пока и вовсе не наступал рассвет. — Хочешь предложить прогуляться? — Только если этого хочешь ты. Впереди было два выходных дня, а попытки уснуть в одиночестве казались бессмысленными. Так… была ли хотя бы одна причина отказываться прогулки по пустынным улицам Бесконечного города, так ещё и в компании Тима? — Подождёшь, пока я оденусь?***
Холодное молочно-голубое небо окрашивало в тени дороги и подъезды домов. Сотни окон, что будто глядели на двоих странников, не горели и пребывали в мирном сне. И лишь под редкими фонарными столбами в белых лучах света кружились мотыльки. Обычные, маленькие мотыльки, что не боялись умереть, приблизившись к лампе, словно жажда познать свет была намного сильнее страха смерти… Каждая улица была особенной: где-то ещё шла стройка и восстановление после Судного дня, а где-то застыло прошлое Города. Особенно на детских площадках, что вобрали в себя опечатки разных культур и эпох. На одной площадке громко скрипели ржавые качели, стоило лишь присесть на них и слегка оттолкнуться, а на соседней — мелькал огромный лабиринт, что наверняка вёл на другой Уровень. Ветровка не спасала от холода, но Саша почти не обращала на него внимания. Окружавшие их с Тимом лиминальность и одиночество спящих улиц создавали ощущение чего-то, что словно было взято из снов. И лишь небольшие вкрапления ночной жизни заставляли поверить, что это всё-таки реальность. — Интересно — они смотрят запись или прямую трансляцию? — задалась вопросом Саша, глядя на окна бара, где несколько подвыпивших работяг смотрели футбольный матч. — Второе, — ответил Тим. — Это запись с Чемпионата восемнадцатого года. Помню, папа сидел перед теликом и болел за наших, а сербы взяли и выиграли. У нас даже соседи сверху вопили в тот момент. — Было время… Дома прятались за дома, а улицы скрывались за поворотами, уводя странников всё дальше в неизведанные глубины Бесконечного города. — А сейчас разве хуже? — Сейчас всё просто… по-другому, наверное. Лучше или хуже — я уже даже и не скажу. Саша залезла на бордюр и взялась за руку Тима, чтобы не упасть. Она словно вспоминала детство, когда точно так же баловалась по пути с детского сада вместе с отцом. — С одной стороны, с нами произошло так много всякой жуткой фигни. Но, с другой, мы обрели друг друга и даже начали оживать. Ну, по крайней мере, я сужу по себе. — А, если честно… ты бы согласилась вернуться в прошлое? Без лишних раздумий Саша покачала головой. — Теперь уже нет. Меня устраивает то, что есть сейчас. Работа, жизнь в Бесконечном городе… и то, что ты есть у меня. Она едва не оступилась, однако смогла удержать равновесие и спуститься обратно на ровную дорогу. Но они продолжали держаться за руки. Пусть «опасный бордюр» и закончился, сменившись пустым перекрёстком, где тихо пищал пешеходный светофор. Тот всё никак не мог переключиться с зелёного на красный, словно взбунтовался против правил дорожного движения. — Наверное, сейчас я прозвучу слишком банально, но… из всех тех людей, с кем мне удалось пересечься в моей жизни, ты, наверное, один из лучших. Если не самый. И я считаю… что мне очень повезло с тобой. Стоило Саше повернуться к Тиму, как она встретилась с ним взглядом и остановилась. Внутри в тот момент будто кипела кровь, а ноги едва сохраняли связь с землёй. Казалось, что стоит сделать хотя бы один шаг — и можно будет упасть прямо в руки Тима. Но, честно, Саша была согласна на такой расклад… — Мне тоже… очень повезло с тобой. Тим неловко посмеялся, но в его словах не было ни намёка на шутку. Лишь невинная, юношеская искренность, которую так любила в нём Саша. — Знаешь, когда мы только-только встретились, я думал, что ты считаешь меня слабовольным придурком. Порой мне казалось, что ты и вовсе недолюбливаешь меня, а твоя закрытость… пугала меня больше всякой сущности Закулисья. Но я… почему-то я всё равно тянулся к тебе. — Он нервно усмехнулся. — Не знаю: может, я просто чокнутый на всю голову… Воспоминания снова дали о себе знать лёгкой горчинкой и омрачили эту светлую минуту. Саша незаметно для себя отпустила руку Тима и чуть отдалилась от него. — Саш?.. — Чокнутый… Разве что чуть-чуть, — проговорила Саша, опустив глаза на асфальт. Обязанность всё рассказать душила почти до панической атаки. Буквально стягивала нить вокруг шеи и бередила раны, оставленные Дитя. Почему Саша вообще позволяет прошлому управлять собой? Разве этот урок уже не был пройден? И… как поступить сейчас? Ответное молчание было сродни психологической пытке. Хотелось сделать что угодно, лишь бы это не продолжалось. Даже признаться в предательстве и наконец рассказать о том, что когда-то было между ними… — Как же глупо… — пробормотала она и обняла себя за плечи. — Прости меня, я… Наверное, я перебила тебя. — Всё хорошо, Саш. Не морочь себе голову. Расстояние длиной в протянутую руку казалось неимоверно далёким и, вместе с тем… таким близким. Хотелось попросту посмеяться над собственной неловкостью и превратить всё в шутку. Но чувство вины встало между ними двоими невидимой кирпичной стеной. Оставался лишь взгляд, в котором было так много вопросов и печали, пусть и скрытой за внешним спокойствием. Взгляд, всё больше вгоняющий в стыд… — Может… пойдём домой? — Этот вопрос Саше пришлось вымучить из себя. Это бегство от правды и собственных чувств не могло продолжаться больше. Но смелости на решающий поступок пока не хватало. Словно душа сама остановилась на перекрёстке и пыталась понять, какой путь для неё будет лучше. — Пойдём. Фонари сопровождали обратный путь до дома. Ветер из переулков продувал до костей, от чего волей-неволей дрожали зубы, а по спине от каждого порыва пробегали мурашки. Наверняка красные, раздражённые глаза жмурились от каждого нечаянно попадающего луча света. И вместе с тем… так хотелось уйти в сон. Хотелось уйти от назойливых мыслей даже в кошмары о Дитя и его уродцах. — Может… наперегонки? — предложил Тим после долгих и мучительных минут молчания. До дома оставалась ещё пара улиц. Но оставалось ли желание тратить последние силы на это баловство? И разве это уместно после того неприятного разговора на перекрёстке? — Ты всё равно первым прибежишь. — Я растерял всю форму за этот год. Так что мы с тобой на равных. Они почему-то остановились. Тим поглядывал на Сашу, ожидая, что же она решит. Но долго он ждать не смог: — Догоняй! — и сорвался с места. — Эй! Облако усталости и хмурости, засевшее в голове, тут же растворилось, а на его место пришло озорство и азарт. В ушах засвистел ветер, что подхватил края ветровки и волосы. Может, в иные времена это было неприятным ощущением, от которого хотелось спрятаться под капюшоном, но не сейчас. Не сейчас, когда над головой раскинулась белая ночь. Не сейчас, когда так хотелось опередить Тима в забеге до подъезда. — Подожди! Тим на пару секунд обернулся и хитро улыбнулся, будто говоря, что не станет поддаваться. И это только раззадорило Сашу бежать быстрее вслед за ним. Несмотря на одышку, несмотря на сползший на пятку носок, несмотря на продутую холодным ветром голову… Хотелось просто бежать вдоль ночных улиц Бесконечного города и радоваться возможности жить свободно. Да даже просто… жить — и то казалось счастьем. Последний поворот был достигнут слишком быстро, и скоро Саша добежала до подъезда и остановилась перед его крыльцом рядом с Тимом. Всё же, он прибежал первым. — Это было нечестно… И вообще — ничего ты за этот год не растерял. — В следующий раз повезёт, — сказал в утешение Тим и вбежал по ступенькам к двери. — Отоспишься и ещё перегонишь меня. Лифт подозрительно поскрипывал и трясся, вызывая желание помолиться. Казалось, что этот дьявольский механизм доживает последние дни и всё ищет, кого сможет забрать с собой на тот свет. Но всё же он довёз их двоих до шестого этажа. Как раз к тому моменту, когда за окном на лестничной площадке начало светать. Есть ли вообще смысл ложиться спать, когда утро уже так скоро? — Тим, я… Спасибо, что вывел прогуляться. В квартире было тихо. И даже низкий тон голоса казался слишком громким. — Всегда пожалуйста, — отозвался Тим, но немного отстранённо. — Прости меня ещё раз. Я не умею… быть такой же тактичной, как ты. Несу всякую чушь… Коридор быстро закончился, и они остановились напротив друг друга. Им было пора расходиться по комнатам, но так не хотелось обрывать всё на горькой ноте вины. И так хотелось, чтобы пытка неразрешённостью наконец прекратилась. — Ну Саш, ну я не злюсь. Правда. Она измученно вздохнула, не в силах отпустить тяжесть на душе. Но всё же осмелилась наконец преодолеть стену холода и обнять Тима. — Ты просто устала. Беги спать. Он пригладил её растрепавшиеся после бега волосы и слегка наклонился к ней. В ту же секунду Саша почувствовала его легкий, почти невесомый поцелуй в лоб. Она смогла лишь растеряться от такого жеста и замереть в удивлении. И потому она почти никак не среагировала, когда Тим спешно отпустил её, пожелал добрых снов и скрылся за дверью в свою комнату. Только когда Саша осталась одна, на неё накатила волна какого-то тепла, заставившая её покраснеть и ощутить волнение прямо в животе. «Что это было? Неужели… неужели всё повторится? Господи, но… вдруг это всего лишь по-дружески? Друзья же тоже могут друг друга поцеловать, верно? Боже, боже… Зачем он это сделал?!» Остаток ночи и часть утра Саша провела в кровати среди бессонных мыслей о прошлом и настоящем. Теперь к оставшемуся долгу рассказать о воспоминаниях прибавился долг поставить точку в этих «гаданиях на ромашке». «Он любит меня, но как подругу… наверное… А если нет?» Глаза сохли от долгого, непрерывного наблюдения за мошками под потолком. «Дурак. Идиот. Безумец… Чего он ждёт? Я же… не подхожу ему. Постоянно бегаю от него, будто терпеть его не могу, когда всё… наоборот. Ему нужен кто-то заботливый, кто-то любящий. Я ведь не смогу дать ему того, что он заслуживает…» Пришлось перевернуться на другой бок, лицом к балкону. Будь это Сцена, на его перилах обязательно бы сидели голуби и выясняли бы отношения прямо на глазах людей за стеклом. Но это Закулисье, где единственные живые существа, между которыми могут разгореться драмы и споры, это люди. «А что я вообще нашла в нём, чтобы так беспокоиться? Искренность? Уважение? Зачем возносить до небес те качества, которые должны быть у каждого человека?! Тогда… почему я считаю Тима особенным?» Мысли напрасно пытались обмануть чувства, которые постепенно вставали с разумом на одну ступень правления сознанием. И это двоевластие в голове вводило в ступор и не давало уснуть, когда за окном уже рассвело. «Почему… почему я влюбилась в него?.. Боже, я со столькими перевстречалась и переспала, но веду себя, как ебучая семиклассница, которой нравится одиннадцатиклассник! Как… как это случилось?» Пусть ответ наверняка крылся в воспоминаниях о тех, прежних чувствах, что-то всё равно продолжало расходиться. «И как он отреагирует на то, что я однажды бросила его на верную смерть?» Так хотелось встать с кровати и пойти постучаться в комнату Тима, но, вместе с тем, было страшно. Было страшно давать ему надежду на светлое будущее, которого, возможно, Саша не сможет дать. Но ей было страшно и от того, что она могла неправильно понять его поступок. Вдруг это и вправду было по дружбе? Тогда есть ли смысл волноваться? И… откуда этот навязчивый страх всё разрушить? От Дитя? Но кто оно такое, чтобы менять убеждения Саши? А, может, это было не убеждение Дитя, а… её собственный страх?.. Лишь спустя какое-то время на голову снизошёл сон. И то, он был прерывистым и очень бредовым. Один раз Саше приснилось, что она всё сказала Тиму, а тот резко превратился в кота и побежал на улицу. А самый последний сон и вовсе был о том, как она зашла к Тиму в комнату и обнаружила его вместе с Дитя в его последнем обличье. Только после пробуждения Саша поняла, что зря не принимала снотворное. И почти сразу же она вскочила с кровати и направилась к двери в комнату Тима. Ибо дальше терпеть собственные мысли стало невозможно. — Тим, ты спишь? Она неуверенно постучалась в дверь, но не услышала за ней ни намёка на чьё-либо присутствие. Будто в комнате и вовсе никого не было. И это подтвердилось, когда Саша, потеряв всякое терпение, приоткрыла дверь и застала лишь следы Тима: несколько разбросанных страниц из тетради, незаправленную кровать и открытое нараспашку окно. Может, последняя деталь слегка напугала сначала, но потом Саша узнала от Андрея, что Тим куда-то ушёл. Только вот… куда он мог уйти в свой выходной день? Неужели он собрался вернуться к музыке? Или… что-то ещё? Как бы то ни было, но теперь совесть и долг стали ещё более невыносимыми, словно ожидание усиливало их. Даже есть не хотелось, а дела по дому давались с трудом, пусть и помогали отвлечься от неприятных размышлений. Мысль за мыслью бежали бусинами по бесконечной леске переживаний. Тима так долго не было дома, что Саша начала подозревать что-то нехорошее. Ближе к вечеру она даже вышла на улицу, чтобы, возможно, уже на подходе поймать его и наконец поговорить. Но проходил час-другой, а на ярко-солнечной улице не появлялись даже просто люди, пусть это и была суббота. «Куда же он мог уйти? Может, мне стоит его поискать? Нет… нет, я лучше подожду его здесь. В конце концов, он обязательно вернётся к вечеру. Надеюсь…» На скамейке возле подъезда лежал букетик из завядших полевых цветов — видимо, с Уровня 10. На секунду даже грустно стало: наверняка кто-то хотел его подарить, но либо не решился, либо случайно забыл. Однако, если человек, которому этот букет предназначался, был важен, то как о нём вообще могли позабыть? Значит, не решился… почти так же, как и Саша, которая не могла сознаться. А ведь у мыслей, как ни крути, тоже есть жизненный срок… Дверь подъезда неожиданно скрипнула, и на улицу вышел сосед, ругавшийся на сломанный лифт. Теперь Саша надеялась, что зря ждёт Тима на улице, когда он мог быть где-то в доме. Но продолжала ждать его на скамейке и смотреть во все стороны. Душу одолевало настолько сильное беспокойство, что Саша не знала, чего она боится больше: того, что всё-таки встретится с Тимом, или того, что не сможет с ним нормально поговорить. «Зачем я развела из всего этого какую-то низкосортную драму? Не проще ли всё рассказать? В конце концов, рано или поздно, Тим всё равно обо всём узнает. Пусть не от меня, так от своих же воспоминаний…» Волнение отбирало силы с каждым быстрым и сильным ударом сердца. Саша устала бояться того, что будет, и постепенно смирилась с возможным будущим. Она не изменит того, что сделала два с половиной года назад. Оставалось лишь открыть эту тайну Тиму, а дальше… — Саш, а ты что здесь делаешь? Тим появился возле неё совсем неожиданно — она аж чуть не подпрыгнула на скамейке. И тут же забыла обо всём, что так хотела сказать. Но волнение никуда не ушло — лишь утекло в ноги, сделав их слабее. — Да так, я… просто сидела, проветривалась, — С трудом получалось совладать с голосом. — А ты где был? Тебя с утра не видно было! Мог бы и предупредить, что куда-то уходишь! Тут Саша и поняла, что её спокойствие дало трещину. — Извини, забыл, — ответил Тим и отвёл взгляд в сторону. — Я… гулял. Хотел побыть один немного, но немного заплутал. Время на Уровне крайне трудно определить, вот я и не заметил. — Вот как… — Прости, Саш. Я не хотел, чтобы ты волновалась. — Забей. Я не обижаюсь. Она встала со скамейки и шагнула к подъезду. Хотелось как можно скорее отделаться от неловкости и напряженности этого разговора. — Пойдём. А то ещё и Рита с Андреем будут волноваться. От контраста тени подъезда и светлой улицы на глаза напала секундная слепота, но это нисколько не помешало подняться по лестнице и подойти вызвать лифт до шестого этажа. Однако почему-то кнопка вызова не загоралась, а сам лифт не издавал никаких звуков. — Зараза… Опять, наверное, где-то на девятом застрял, — ругнулась Саша. — Тогда давай по лестнице? Чего стоять ждать? Вот чего-чего, да только долгого и молчаливого подъёма по лестнице им не хватало. Но альтернатив не было, поэтому следующие несколько минут странников ждали бетонные пролёты, позолоченные светом вечернего невидимого солнца. Пролёты, кажущиеся бесконечным подъёмом к небесам… — Как… спалось, Саш? Ты смогла уснуть? Лучше бы Тим молчал. Лучше бы это было напряжённой тишиной, чем вымученным диалогом ни о чём. Лучше бы он не целовал её перед сном. Лучше бы не было того падения в Закулисье… — Я спала от силы час-два в сумме. — Тебе было плохо? — Мне было… хреново. Хреново от собственных мыслей, от воспоминаний… от всего, что так или иначе связано с тобой! Только тогда Саша осознала, что сорвалась и прозвучала очень грубо, и остановилась на лестничной площадке между третьим и четвёртым этажом, чтобы взглянуть на Тима позади. — Прости. Я… Боже, да к чёрту оно всё! Саша вздохнула и отошла к окну, не в силах выдержать атмосферу этого натянутого разговора. — Помнишь, как ты говорил, что испытываешь дежавю? Помнишь, как мистер Мэй сказал, что мы разгромили офис биговцев здесь?.. Знаешь, раньше я думала, что это просто совпадение, а мы с тобой пересекались лишь один раз перед расставанием на Уровне 13. Но в тот день, когда мы вместе сбегали из кошмара Дитя, я… вспомнила парня, с которым путешествовала по Закулисью дальше. Она обернулась и обнаружила Тима в нескольких шагах от себя. Он молча смотрел на неё и, кажется, будто бы начал что-то понимать. — Это был ты. С самого начала. — На губах ненароком появилась улыбка, а на щеках — румянец. — Ещё с той встречи на Уровне 2, когда ты решил называть меня Асей. И до самого конца, когда Закулисье забрало тебя в красных больничных коридорах. Казалось, что в груди не хватало воздуха, а внутренности скручивались узлом. Правда давалась с трудом, но Саша понимала, что уже никуда не сможет деться. — Я бросила тебя там, за что виновата перед тобой, пусть благодаря моим мольбам и Закулисью ты и ожил. Но я никогда не искуплю свою вину. — Она едва сдерживала слёзы. — Когда ты поцеловал меня сегодня ночью… боже, я так растерялась, что просто не могла уснуть. Я так хотела рассказать тебе правду о нашем прошлом, но так не хотела, чтобы ты отворачивался от меня из-за неё… Слова кончились в такую неподходящую минуту, и от досады в горле застрял комок. — Ты был так дорог для меня, что я бегала от этого дурацкого разговора целый год, лишь бы сохранить наши отношения. И ты дорог для меня до сих пор. Не как друг, а как… человек, с которым я хочу разделить свою жизнь. Как человек, которого я хочу и буду любить. Несмотря ни на что. Даже если ты вдруг захочешь, чтобы я навсегда исчезла из твоей жизни… Несколько шагов расстояния превратились в один единственный шаг, а рука Тима коснулась руки Саши. — После стольких ночей и снов о тебе единственное, чего я хочу, так это просыпаться рядом с тобой и понимать, что я счастлив наяву, — ответил Тим с улыбкой. Пара слезинок сорвались вниз, заставив Сашу виновато улыбнуться в ответ и опустить взгляд. Она уже не пыталась сдержать эмоций, ведь она знала, что Тим обязательно примет их. — Тот кошмар… тоже вернул мне воспоминания. Точнее… он дал мне понять, что все те полтора года до падения в Закулисье мне снилась ты. Хотя с тех пор… ты сильно изменилась. Но если бы у меня стоял выбор между Асей и Сашей… я бы выбрал последнюю. И надеюсь, что ты станешь для меня… последней. Ещё ближе. Саша встретилась с Тимом взглядом и уже не смогла его отвести. Это оказалось точкой невозврата. Но… хочется ли возвращаться? — Последней девушкой, которую я отчаянно полюбил ещё с первой секунды знакомства. Всё случилось внезапно. До головокружения, почти сбивающего с ног. Но больше Саша не боялась упасть — она была в руках Тима, что осторожно обнимал её за талию и робко, едва касаясь губ, целовал. Посреди обшарпанной лестничной площадки между третьим и четвёртым этажом, в свете невидимого солнца и неба. Словно им двоим было по четырнадцать, а это было их первой влюбленностью. Словно у них больше не было тяжёлого прошлого и огромной боли одиночества. Словно больше не было страха отвержения и боязни мечтать… Хотелось не расставаться с Тимом. Не отпускать его руку, не покидать его объятия, не разрывать эту только восстановившуюся нить между ними… Лишь любить и оберегать. Оберегать милость судьбы, скрытую в отблесках чёрных глаз… — Почему ты плачешь? Этот вопрос так невовремя заставил обратить внимание на чувство, нечто похожее на душевную пустоту, что разъедала Сашу в той бездне перед выходом из кошмара. — Я… не знаю. Саша помотала головой и лишь крепче обняла Тима. — Я должна быть счастлива, но почему-то… что-то гложет меня изнутри. То ли грусть, то ли тревога… не могу понять. — Всё хорошо, Саш. Я понимаю тебя. Казалось бы, Тим рядом и ничто ему не угрожает. Но что же тогда так волнует? Что же заставляет Сашу прижиматься к нему всё сильнее и бессмысленно, лихорадочно шептать ему о том, как он ей дорог? Не страх ли того, что она может снова потерять его, но уже навсегда? — Мне кажется, что я… будто искала тебя. Всю жизнь искала, пыталась ухватиться за хоть какие-то твои следы, но ничего не получалось. И теперь, когда я наконец нашла тебя, я начинаю думать, что… — Саша вздохнула. — Что я опять пропаду? — Наверное… И мне… так страшно. Но, в то же время, я будто бы и не боюсь ничего. Печаль, просветление, неприятные предчувствия — столько противоречий мешалось в голове, разрывая душу в бесконечных метаниях. И Саше казалось, что лишь рядом с Тимом эта борьба противоречий не настолько невыносима, как в полном одиночестве. — Теперь я уж точно никуда не пропаду, поверь мне. Тим прислонился лбом ко лбу Саши и закрыл глаза. — Раз уж судьбе было угодно, чтобы мы встретились вновь, значит, ей было угодно, чтобы мы были вместе, несмотря ни на что. Возможно раньше, пару лет назад, Саша не верила в существование истинной любви и родственных душ, но теперь, спустя столько времени разлук и испытаний, она по-детски наивно обрела эту веру вновь. — И я ещё никогда не был так благодарен её капризам, как сейчас… Вечность. Упрямая вечность и бесконечность, что были основой философии Закулисья. Как будто именно в эти минуты Саша начала постигать эти понятия с другой, собственной стороны. Ей казалось, что она потеряла представление о счёте времени и его наличии в целом. Но даже так… она не придавала этому особого значения. Уже нет.***
Полутёмный больничный коридор, что озарял такой изменчивый красный свет. Оглушительный вой эвакуационной сирены. И толпы, огромные толпы сущностей позади, словно один огромный живой организм, жаждущий людской крови… С каждым вдохом бежать становилось всё труднее, а вместе с потом, буквально струившимся по телу, выходили последние силы. Но приходилось бежать. Бежать и игнорировать болящие ноги. Бежать и оставлять за собой километры непроходимого коридора, загороженного каталками и инвалидными колясками… Саша остановилась лишь на несколько секунд и поняла, что Тим остался далеко позади. Она не видела его в этой контрастной темноте и не слышала его голос. Лишь чавканье огромного организма Уровня пробиралось сквозь красное пространство до слуха Саши. — Тим! Он не отзывался. Даже когда Саша пробежала весь путь назад, чтобы отыскать его, она не смогла найти ничего. Ничего, кроме крови на стенах и грязных зубастых морд сущностей… Она опоздала. Снова опоздала. И эта ужасная мысль дополнилась тем, что в кармане не было ни пистолета, ни ножа. Из оружия — лишь давление на жалость, которой нет у тварей, лишивших Тима жизни. И жгучие, душащие слёзы. — Ну же? Что стоите?! Давайте! Сожрите и меня заодно! Но сущности лишь смотрели на неё, не делая ровным счётом ничего. Их пристальный взгляд пугал, буквально прибивал к полу и заставлял ждать чего-то ужасного… Однако самое ужасное уже давно наступило, оставив Сашу в полном одиночестве и опустошении. — Ты не можешь умереть. Твой час ещё не настал. Кажется, эту фразу провыл улыбающийся, стоявший прямо за спиной. А вслед за ним невнятно повторили остальные сущности: — Твой час ещё не настал. Они почти напевали эту фразу и водили хоровод вокруг недоумевающей Саши. Почему они не убьют её? Почему они хотят, чтобы она осталась в смертном мире с этой тяжкой виной?! За что ей это наказание?!ТВОЙ ЧАС ЕЩЁ НЕ НАСТАЛ. ТВОЙ ЧАС ЕЩЁ НЕ НАСТАЛ. ТВОЙ ЧАС ЕЩЁ НЕ НАСТАЛ.
О ноги что-то ударилось. И Саша даже догадывалась, что именно… — Увы, но ваши жизни не совпадают. Им суждено было пересечься лишь на этом маленьком перекрёстке в виде Закулисья. Саша нехотя опустила взгляд на тёмный пол, где валялась изуродованная голова Тима. На ней не осталось ни единого живого места: укусы, царапины, гематомы и разодранная до плоти кожа сделали такое знакомое лицо почти неузнаваемым. — Господи, нет… — Она пошатнулась, прикрыв ладонями рот. Вопли сущностей вокруг были похожи на глумящийся смех. Будто для них наблюдение за страданиями Саши было не чем иным, как просмотром комедии. И эту комедию уже никак не остановить… — Да будьте вы прокляты! Но больше, чем на угрозы, сил не хватило, а вдохи сорвались в рыдание. Почти беспамятное, безумное рыдание на коленях перед множеством сущностей вокруг. Среди красного света и чёрных теней, в которых почти не видно глаз Тима. Среди бездны собственного горя… Но даже в этом аду Саша вдруг смогла услышать голос, зовущий её по имени. Словно кто-то хотел заставить её проснуться. — Саш, ты в порядке? Какова же была её радость, когда она смогла наконец открыть глаза и понять, что рядом с ней сидит Тим. Такой же, каким он был вечером: целый и невредимый. На глазах всё ещё стояли слёзы. Похоже, Саша плакала и в реальности. — Что… ты здесь делаешь? — Она слегка привстала. — Ты кричала во сне. Я думал, что с тобой что-то случилось… Осознание, что всё увиденное было лишь сном, оказалось таким облегчающим и, вместе с тем… таким пугающим. Именно это осознание заставило Сашу обнять Тима. Настолько сильно, что она завалилась вместе с ним обратно на кровать. — Что с тобой? Тим выглядел растерянным. Особенно когда бросил взгляд на Сашу и понял, что нависает прямо над ней. Маняще и так опасно близко. — Просто останься со мной, — ответила она и притянула его за край футболки ещё ближе к себе, — пожалуйста… Ей хватило лишь одного долгого поцелуя, чтобы окончательно потерять контроль над собой. Потерять, чтобы обрести то, чего у неё никогда не было в жизни и чего ей не смог дать никто из её бывших. — Саш, ты… точно уверена, что хочешь… этого? Тим оставался во всё прежнем замешательстве, но всё равно тянулся к ней. Он словно спрашивал у неё разрешения, хотя наверняка знал, что теперь не получит отказа. — Не думай об этом. Саша осторожно сняла с Тима футболку и сильнее прижала его к себе с новым поцелуем, который уже не хотелось разрывать. Лишь глубже погружаться с ним в эти чувства и ярче ощущать горячие, почти обжигающие прикосновения Тима. Словно он сам заразился безумством и впал в лихорадку, но не замечал, что горит. Что они оба… горят, как два мотылька, которых так манил свет фонаря… Для Саши осталась лишь эта полутёмная спальня, белая ночь за окном и Тим. А ещё странная жажда близости. Будто беспокойное, гулко бьющееся сердце думало, что это последняя ночь, которую они смогут провести вместе. Думало и заставляло забыть себя… Тим не был первым. Но был последним, кто смог отыскать дорогу к сердцу Саши и остаться с ней в комнате до рассвета. Лишь рядом с ним она смогла спокойно уснуть без кошмаров спустя такое долгое время…***
Лучи утреннего солнца казались навязчиво яркими. Настолько, что пришлось открыть глаза и поёжиться от лёгкого холода, что скользил по обнажённым плечам. Понимание того, что ночь уже кончилась, отозвалось досадой. Но досада жила не слишком долго. — Доброе утро. Саша медленно повернула голову вбок и обнаружила рядом с собой Тима. Такого же полусонного и растрёпанного, как она, но вместе с тем… такого же счастливого и по уши влюблённого. — Вставай, — улыбнулся Тим. — Я уже скучать начал. — Давай не сейчас. Не хочу просыпаться… Это и вправду было похоже на сон. Но Саша точно знала, что всё по-настоящему и этот миг не прервётся пробуждением. Это вечность, в которой она сможет остаться вместе с Тимом… — Вставай давай. — Отстань. Едва Саша прикрыла глаза и спрятала плечи под тёплое одеяло, как Тим начал щекотать её шею. — Эй! Ты что делаешь? — Возмущение в голосе перекрыл смех, а руки тут же попытались прикрыться от такой подлой атаки. — А нечего спать! — Ну ты… сам напросился! Саше перешла в ответное наступление и начала щекотать уже Тима, который даже попытался переползти на другой край кровати. Но карма в виде щекотки настигла его и там. — Всё, всё, хватит! Я всё понял! — Тим буквально умолял её остановиться. — Прекрати, я больше не буду! — То-то же, — усмехнулась Саша, глядя на него сверху. — По крайней мере, сегодня… В этот момент они буквально примагнитились к друг другу взглядами. Только тогда Саша смогла осознать до конца, что произошло с ними в эту ночь. Только тогда она увидела на шее Тима синяк, даже несколько. И только тогда ей стало понятно ощущение ушедшей внутренней пустоты. Тим нежно провёл ладонью по щеке Саши и заправил ей за ухо прядку волос. — Я до сих пор не могу поверить, что это реально… — проговорил он, не отводя от неё взгляда, полного трепета. — Я… тоже. Никогда прежде Саша не чувствовала себя настолько уязвимой, как в это утро. Но эта уязвимость не была чем-то негативным. Скорее тем, что заставляло понимать, что рядом есть тот человеком, с кем не страшно показаться с другой, ранимой стороны… Игривый, почти мимолётный поцелуй смог разбудить окончательно, подняв из души тепло. Но вместе с тем… не было никакого желания вставать с постели и прерывать эти светлые минуты. — Знаешь, это… так странно. Саша легла рядом с Тимом и опустила голову на его плечо. — Что именно? — Мы ведь раньше, ещё в первое падение в Закулисье, были вместе. Но почему-то сейчас всё кажется таким… новым? Хотя я всё ещё помню тебя прошлого… — Он был лучше меня нынешнего? — спросил Тим с усмешкой. — Ты ревнуешь меня к самому себе? — Разве что чуть-чуть… — Дурак ты, — проговорила с заботливым упрёком Саша и, дотянувшись рукой до волос Тима, растрепала их. — Зачем ревновать? Не доверяешь мне? — Да как ты могла о таком подумать? Конечно доверяю! — Тогда откуда такие мысли, а? В ответ она получила его немного мрачный, печальный взгляд. Казалось, что этот вопрос вызвал у Тима неприятные воспоминания. И Саша догадывалась, какие именно… — Если бы ты не был мне дорог, я бы забыла о тебе ещё на пути к «Альфе». А тех, кем я дорожу… я в жизни не захочу предать или бросить. Её бледная и немного замёрзшая ладонь обхватила его смуглую руку, как бы в знак того, что в этих словах нет ни капли лжи. Лишь преданность и готовность пойти на всё ради счастья… — Я правда… правда люблю тебя. И, если бы была возможность, я бы доказала это, чего бы мне это ни стоило. — Я верю, Саш. Ты уже давно всё доказала. — Тим приобнял Сашу. — Да и… не нужны мне никакие доказательства, если честно. Просто… порой посещают разные мысли. Ты в них нисколько не виновата. — Хорош всякую ерунду в голову впускать, мыслитель, — усмехнулась она. — Надо было тебе то же самое сказать, когда мы тебя из Дитя вытаскивали. — Юморист… — Привыкай. Может, будешь меня терпеть до самой старости… До самой старости… Может, эта случайно сказанная вслух мысль и была слишком наивной, но… — А ты хотел бы? Хотел бы… прожить со мной до старости? В этот момент Тим задумался, словно этот вопрос застал его врасплох. Хотя, возможно, он должен был знать ответ заранее. — Я хотел этого раньше и хочу сейчас, но… не уверен, что резко не поменяю мнение в будущем. Да и… вдруг найдётся кто-то лучше меня? — Тим, ну твою мать! Ты опять за своё? — Но нужно же это учитывать. В конце концов, я не хочу оставлять тебя несчастной и обманутой. Ты и так… претерпела слишком много. Слишком много для девушки, чья жизнь только начинается. Саша лишь вздохнула. Возможно, она ожидала чего-то другого в ответ, но ведь… Тим был прав? Так или иначе, но жизнь действительно крайне переменчива. И особенно в Закулисье. — Не сердись на меня. Я… правда не со зла это говорю. Если быть честным, я и сам надеюсь на то, что спустя сорок лет буду просыпаться под твоё: «Ну Тим, ну задрал дрыхнуть! Нам на дачу надо ехать!» Последнее предложение заставило рассмеяться их обоих. Хотя в этом и не было чего-то особо смешного… Но, может, сама мысль о совместном старении вселила ободряющие надежды? — Будешь напоминать мне пить таблетки от давления? — спросила Саша в продолжение шутки. — Буду пить их вместе с тобой, солнце, — ответил Тим и поцеловал её в лоб. — Подожди, ты назвал меня солнцем? — А что не так? Хочешь, по-другому буду называть? — Нет, нет, всё нормально. Просто… меня даже бывшие просто по имени звали. — Так… почему бы тебе не побыть моим солнцем? К чему были сомнения? К чему была неуверенность в короткой, неуловимой жизни чувств? К чему же всё это, когда даже молчаливая интуиция кричит, что это… навсегда? До той самой точки, когда единственной причиной разлуки может стать только смерть… «Ты действительно подарил мне вечность… Как и обещал».