***
— С каких пор у тебя с Годжо совпадает период гона? — подозрительно интересуется Яга, усердно работая над новой куклой. — Предполагаю, последнее поглощённое проклятие повлияло на репродуктивную систему, — не моргнув глазом, лжёт Сугуру. Вязальные спицы в руках Масамичи на секунду замирают. — Ладно. Но, чтобы через два дня вернулись, ясно? Как он потом будет отпрашиваться, когда наступит уже собственный гон, Гето предпочитает не задумываться. Накануне Сатору не может скрыть нетерпения. Радиус, с которым ученики обходят Годжо, увеличивается с двух до четырёх метров. Его неуместный энтузиазм не выдерживает даже толерантный Хаибара, мечтая как можно быстрей избавиться от назойливого общества альфы. Не говоря уже об Утахимэ, или Нанами, который вообще делает вид, что в его вселенной Сатору Годжо не существует. Поздно вечером они берут школьную машину и направляются в очередное полулегальное место для секса. Это их третья совместная поездка в самые злачные места Токио и его окрестности за два с половиной года знакомства. Каждый раз они погружаются в развратную жизнь столицы всё ниже, и каждый раз всё заканчивается одинаково, но Сугуру не может отказать Годжо в маленькой радости и забрать последнюю надежду. Тем более, что всю поездку рот Сатору предсказуемо не закрывается больше обычного. «Рай для одиноких сердец», как окрестил заведение Годжо, находится в нескольких минутах езды от Токио и при ближайшем рассмотрении оказывается трёхэтажным коттеджем, около которого припарковано не менее дюжины автомобилей. Сквозь плотные шторы окон просачивается разноцветный свет, а ритмичные биты ощущаются уже на подъезде. У входа в дом топчутся две здоровенные беты, которые без проблем пропускают альф. Они с Сатору оказываются в переполненном звуками и запахами доме. Отовсюду гремит музыка, стуча по барабанным перепонкам так, будто вот-вот разорвёт их. Резкие ароматы течных омег и гона альф. Да, это без сомнения одно из тех заведений, в которых разрешено всё, вплоть до лёгких наркотиков. Возьмите студенческую вечеринку, немного низкосортного борделя и получите полное представление о том, куда занесло отчаянье вперемешку с любопытством Годжо на этот раз. Сугуру не любит такие места. Слишком шумно, слишком сладко, слишком много всего, начиная от подозрительно шлюховатых омег, которым всё равно, кто их будет трахать во время течки, и заканчивая полоумными альфами, дуреющих от присутствия соперников. Если их накроют, у директора магического колледжа будут проблемы. Не говоря уже о реакции старейшин и семьи Годжо, не то чтобы их отпрыск вообще переживал за имидж. В отличие от Сугуру, Годжо чувствует себя в своей среде. Не успевают они появиться на пороге, как его тут же окружают омеги. Они всегда приходят в восторг от его экзотической для Азии внешности, сладкого запаха и сильной ауры. Гето тоже получает свою порцию внимания, но он не в отчаянии, хорошо контролирует свои феромоны, да и гон не скоро. Приобняв за талию двух омег и что-то сказав третьей, Сатору кидает Гето быстрый взгляд из-под чёрных очков и отправляется наверх. Три омеги — больше, чем обычно, к тому же две из них мужчины. Возможно, такая тактика сработает в этот раз. Если повезет. Пока их небольшая компания поднимается на второй этаж, Сугуру тенью чуть позади ловко лавирует между то ли пьяными, то ли обдолбанными посетителями. Какая-то бета явно заинтересовалась им, потому что хватает под локоть, чему не очень радуется её спутник — рослый альфа. В таких местах, где огромная концентрация возбуждённых людей, одна лишь искра — и пламя поднимется до небес. Несдержанные альфы, которые могут только что довольствоваться доступными омегами, частенько хотят почесать кулаками, показывая своим партнёрам, какие они самцы. Только с Сугуру такое не прокатит. Вежливая улыбка, стальной захват на небритом горле, и его оставляют в покое. Он быстро догоняет Сатору, который со своей небольшой компанией неторопливо восходит на третий этаж. Они занимают последнюю комнату по коридору, Гето — позицию у окна на противоположной стороне. Он приоткрывает форточку, впуская в душное помещение ночной воздух, поднимает с пола пустой грязный стакан и, поставив его на подоконник, закуривает. Спустя шесть минут никто не покидает комнату с криками. Сугуру скуривает ещё одну сигарету, стараясь больше вдыхать дым, чем то, что витает вокруг. Производящий на первый взгляд впечатление беспечного шута, Годжо отличался особой любовью к доминированию с нотками садизма. И если обычно Сатору прекрасно контролировал своего альфу, во время гона у него срывали все предохранители. Одного раза ему хватило провести гон с Годжо в общей комнате, чтобы понять, откуда у того такая тяга к сомнительным местам. Гето видел, как тот обращался с омегами. Кровоточащие укусы, царапины, вырванные волосы, лиловые синяки — вот стандартный набор последствий секса с Сатору. Однако было ещё кое-что. Перекатывающиеся под кожей мышцы, безумный взгляд, разливающийся вокруг плотный, приторный запах опасности — в тот момент Годжо, как никогда, походил на дикого хищника, загоняющего добычу. Заметив слишком пристальный взгляд Гето на себе, Сатору ещё долго не отводил в ответ глаза. Его острые зубы впивались в нежную плоть омеги, будто он действительно хотел её разорвать на части. Не то чтобы Сугуру отказался ещё раз увидеть это. Около него то и дело останавливаются омеги и беты, интересуясь, не желает ли он провести время в более приятной компании. — Может, уединимся, м? Он бросает оценивающий взгляд на невысокую омегу. Девушка, хорошо выпившая, слегка подпирает стену. Но, по крайней мере, у неё нет течки, что уже хорошо. Ему всё равно нечем больше заняться. — Конечно, — отвечает Сугуру, туша сигарету о стакан. — Почему бы и нет. Девушка протягивает ему руку, и Гето с готовностью подхватывает омегу, чтобы она не упала. Ближайшая комната оказывается незанятой. Сугуру просто хочет оказаться в помещении, где концентрация запахов и звуков будет чуть ниже, чем в коридоре. Он пропускает спутницу вперёд, но сам не успевает зайти. Дверь комнаты Сатору распахивается, откуда едва не бегом вылетают две омеги — парень и девушка — с такими лицами, будто их преследует стая голодных собак. Причём какие-то отдельные особи уже их догнали, если судить по разорванной одежде и растрёпанным волосам. Сугуру не может сдержать разочарованного стона. Собственно, как он и предполагал. Они увидели воочию, что их ждёт в ближайшее время и справедливо решили, что сохранность собственного тела важнее сомнительного удовольствия. Значит, с Годжо остался только один парень, который явно не протянет всю ночь. Его робко дёргает за руку омега. — Прости, милая, не сегодня, — бросает Сугуру и, не дождавшись реакции, идёт вниз. Он осматривает присутствующих. Где-то здесь точно была подходящая бета. Гето обходит второй этаж, стараясь ни к кому не прикасаться. Спускается ещё ниже. Заглядывает на кухню, где сношаются две парочки. Во внутреннем дворе около бассейна он наконец находит, кого искал. — Добрый вечер, — улыбается Сугуру вежливо. — Вы свободны? Парень-бета переводит скучающий взгляд от воды на него. Невысокий, хорошо сложен. Может, беты не настолько гибкие как омеги, но более крепкие и выносливые, да и запахи ощущают не так остро. — Прости, но ты не в моём вкусе. — Я не для себя. Не хотите занять моего друга, который в данный момент остался один? Парень оживляется. — Как он выглядит? — Только предупреждаю, гон у него протекает сложно. В галерее Гето полно фотографий Сатору: большую часть он сам ему присылал, но периодически они делали совместные селфи. По мере того как Сугуру листает снимки, он понимает, что ни один из них не прокатит для смотрин — Годжо везде выглядит как круглый идиот, в котором никогда не признаешь сильнейшего мага и вдобавок потомка великого клана. Выбрав более-менее вменяемое фото, Гето демонстрирует его парню. Снимок сделан месяц назад. Они возвращались с успешно завершённой миссии поздно вечером и зашли в круглосуточный супермаркет, когда Годжо стрельнуло покататься в тележке. Гето не мог отказать другу, да и шило в заднице Сатору было заразным. Они едва не протаранили чей-то припаркованный автомобиль, но их развесёлую поездку закончил фонарный столб. Немного помятые, но довольные, парни запечатлели себя на фоне испорченного государственного имущества. Гето не может сдержать улыбку. Это почти единственная фотография, где лазурные глаза Годжо не прикрывают очки. Брови парня ползут вверх, а скулы трогает краска. — Он сам захотел? Меня? Мальчик, альфе в это время всё равно, во что совать член. Холодная улыбка Гето расплывается шире. — Разумеется. Вы как в раз в его вкусе. Вот. Он достаёт из заднего кармана джинсов сложенные деньги. — Зачем? — удивляется парень, но купюры тут же хватает. — Я бы сам заплатил, чтобы провести время с таким-то красавчиком. Сугуру не отпускает банкноты. — Не пойми меня неправильно. Ты идёшь не получить удовольствие, а доставить. Я понятно выражаюсь? Парень опускает глаза на сжатые деньги, затем смотрит на Сугуру и медленно кивает. — Великолепно, — разжимает пальцы Гето. — Постарайся продержаться дольше омег и получишь столько же. Гето провожает парня взглядом, пока тот добирается до коттеджа. Курить больше не хочется. Он какое-то время просто остаётся около бассейна, наслаждаясь звёздной ночью и, делая вид, что не имеет ничего общего с происходящей в нескольких метрах вакханалией. Если повезет, парень займёт Годжо на оставшуюся ночь, а затем тот и сам справится. Уехать — не вариант. Он никогда не оставит Сатору в подобном месте, будь он трижды обладатель десяти глаз. Но, скорее всего, парня будет достаточно — выглядел он надёжно, был трезвым. Хотя оказался немного наивным. Из дома вскоре показывается последняя из компании Годжо омега. Его внешний вид оставляет желать лучшего, это Сугуру видит даже на расстоянии. Тот явно торопится уйти, передав эстафету следующей жертве. Гето отгоняет слабенькие проклятия, для которых появление в подобных местах в порядке вещей, и возвращается. На кухне сношающиеся парочки уснули. Музыка не насилует уши, или он просто уже привык к ней. Переступив через лежащее тело, Сугуру заглядывает внутрь холодильника — пустые бутылки из-под спиртного, кусок заплесневелого сыра и подозрительные пакеты, не поддающиеся идентификации. Одна чудесным образом забытая бутылка с пивом сиротливо лежит у дальней стенки. На двери ровными стопками покоятся нетронутые тюбики со смазкой и презервативы. Удивительно–приятное открытие для такого заведения. Кто-то несмело трогает его за плечо. — Ты уже? Гето настолько растерян, что не скрывает этого. Он же отправил бету не более получаса назад! На шее парня расцветают тёмные следы пальцев. Одежда на нём не тронута — видимо, снял. — Прости, — неуверенно произносит тот, смущённо отводя глаза, — но это нереально. Он просто чудовище. Он издает нервный смешок. Сугуру хмурится. — Ты знал, на что шёл. Альфы во время гона становятся агрессивными. — Не просто агрессивный, он — опасен. — Тогда радуйся, что ушёл со всеми конечностями. Бета немного морщится, когда достает смятые купюры и протягивает их Гето. — Он хоть кончил? — холодно спрашивает Сугуру. — А? — парень ошалело смотрит ему в лицо, видимо, думая, что ослышался. — Да, — бормочет он рассеянно, — кажется, раза два. Сугуру кивает на протянутые деньги: — Оставь себе. Купишь обезболивающие. Он берёт первый попавший тюбик со смазкой из холодильника, подбирает в зале чью-то повязку и направляется наверх. Дверь он открывает без стука. Даже не задерживается в коридоре, чтобы дать понять Сатору, что не представляет угрозу. Дышать в комнате практически невозможно из-за густого запаха гона. Кое-где пробиваются цветочные нотки омег и, если очень постараться, можно уловить бет. Но преобладает тяжелый цитрусовый запах и абсент. Не удивительно, что омеги сходят с ума от него. Свежий и пьянящий. В него хочется погрузиться, чтобы он проник в каждую пору и клетку кожи, снаружи и внутри. И всё равно будет мало. Сугуру давно не задаётся вопросом, почему его вообще привлекает такой несвойственный для альф сладкий запах. В глаза бросается обстановка: разбросанная одежда, порванные презервативы, бельё, какие-то секс-игрушки. Судя по плакатам на стенах — комната принадлежит подростку, однако, занимающая треть пространства кровать, на которой лежит абсолютно обнажённый Сатору, явно рассчитана на мероприятия с участием как минимум троих. Сугуру прикрывает за собой дверь. — Если на твой член повесить тряпку, он станет прекрасным флагштоком, — усмехается он. Годжо предсказуемо не в том настроении, чтобы оценить сортирный юмор друга. Он стонет и, приподнявшись на локтях, недовольно смотрит в ответ. — Поехали отсюда. Я закончил. — Правда? — наигранно вскидывает брови Гето. — По твоему виду не скажешь. — Сам разберусь, — нетерпеливо отвечает Годжо, плюхаясь на спину, раскинув руки. — Только если ты не хочешь помочь. Думает, что это всё не более, чем шутка. Конечно, как же иначе. Ни один вменяемый альфа не ляжет под другого. Но они оба были всегда немного не в себе. В конце концов, без этого не стать первоклассными магами. — А что, если я здесь для этого? Годжо приподнимает голову. В глазах откровенное недоверие. Его светлая кожа блестит от пота и выделений. Налитый кровью, практически тёмный, член гордо возвышается, пульсируя от напряжения. Гето подходит к кровати настолько, что может дотронуться до Годжо. Пальцы покалывают от желания. — Знаешь, каждый раз всё происходит по одному сценарию. Мы приезжаем в какой-нибудь притон, ты пытаешься найти себе омегу хотя бы на пару часов, но всё заканчивается слезами, синяками, криками, угрозами полицией и твоей неудовлетворённостью. Может, нам в этот раз немного изменить переменные? — Сугуру… Гето легко касается голени, ведёт вверх. Кожа Сатору горячая, мышцы под пальцами напряжены будто он вот-вот сорвётся. Но альфа Сугуру молчит. Его не волнует дурманящий запах гона, источающий агрессию такой силы, что более слабые альфы давно бы опустили головы в подчинении. — Я знал, что ничего не выйдет, — произносит Гето сам себе. — Что ты просто потеряешь зря время. Как, впрочем, и всегда. Низкий утробный рык предупреждает, очерчивает линию, за которой здравый смысл уступает права низменному, первобытному началу. Пальцы Сугуру доходят до колена, перемещаются на бедро. — Сколько их уже было, а, Сатору? Десять, пятнадцать, двадцать? Сколько через тебя прошло людей? Гето останавливается. Он чуть царапает ногтем возле выпирающей косточки таза. И смотрит прямо в напряжённое лицо Годжо. — У тебя хотя бы раз в жизни была сцепка? Ноздри альфы подрагивают. Верхняя губа опасно приподнимается, обнажая чуть удлинённые клыки. Вокруг покоящихся на постели кистей Годжо из воздуха появляются чёрные ленты. Словно змеи, они обхватают руки и крепко стягивают их над его головой. Такие же проклятия оплетают лодыжки. — Отпусти меня. — Тебе следует лучше тренировать «Бесконечность», Сатору, — улыбается Гето. — Может, ты и гений, но ещё есть к чему стремиться. Он подходит к изголовью кровати. Годжо не шевелится, не пытается выпутаться, пусть они оба знают: ему это ничего не стоит. Аквамариновые глаза напоминают штормовое море. Такое же глубокое, бесконечное и опасное. Что-то внутри Сугуру отзывается на это. Он аккуратно приподнимает голову Сатору и натягивает тугую повязку. Надолго этого не хватит, но какое-то время он выиграет. Гето раздевается будто под прицелами камер. Глаза Годжо прикрыты, но чёрта с два, если ткань мешает ему видеть всё. Сугуру буквально хребтом чувствует плотоядный взгляд, вызывающий мурашки. Аккуратно сложив одежду, он собирает волосы в небрежный пучок. Захватив холодную смазку, взбирается на кровать и садится на колени между ног Сатору. Он замирает, глядя на член другого альфы. Для него в новинку то, что он собирается делать, но свои сомнения Гето оставил перед тем как войти в эту комнату. Уверенным движением, хотя пальцы предательски вздрагивают, он размазывает стекающую смазку по стволу вверх-вниз. Годжо пока не предпринимает никаких активных действий, но под его невидимым взглядом скулы и шея Гето горят. Он приближает лицо к покрасневшей головке. Сатору громко выдыхает, когда язык Гето касается его плоти. Что ж, могло быть хуже, решил Сугуру, делая ещё несколько пробных мазков. Горьковатый вкус смазки не так плох, как он первоначально думал. Скорее всего из-за огромного количества сладкого, что на ежедневной основе поглощает Годжо. У него ровно ноль опыта минета, но он старательно имитирует то, что ему делали омеги и беты. Он пока не берёт член в рот: спускается к тяжелым яичкам, ласкает между ними, и затем, прикусывая выступающие венки, поднимается вверх по стволу. Судя по тому, как подрагивают ноги Сатору и его ногти впиваются в ладони, ему особенно нравится, когда кончик языка дразнит уздечку. Чувствуя собственное возбуждение, Сугуру слабо стонет. Даже мысль, сделать то же самое другому альфе, вызывает у него отвращение, естество сопротивляется этому. Но с Сатору всё иначе. Гето думает, что мог бы это повторить вне гона, когда Годжо будет в полном осознании происходящего. Сугуру щедро выдавливает холодную смазку на руки. Затем, немного подумав, выжимает всё содержимое. Придерживая одной рукой член Годжо, он медленно вводит его в рот. Сатору нетерпеливо подбрасывает бёдра, и головка ударяется о нёбо. Гето издает возмущённый звук, который вибрацией проходит по стволу, вызывая у Годжо довольный рык. Проклятия крепко держат его ноги, но это пока он позволяет. Сугуру пронзает приятная дрожь от мысли, что член, который не помещается во рту, вскоре будет раздвигать стенки ануса, как сейчас горло, проталкиваясь дальше. Он максимально расслабляет челюсть, позволяя Годжо трахать ему рот. Он только придерживает основание члена, чтобы немного контролировать процесс. От острого мускусного запаха и недостатка кислорода кружится голова. Гето заводит руку назад. Вводит в себя палец и стонет от дискомфорта, что кажется, больше подстёгивает Сатору и тот начинает подбрасывать бёдра быстрее, вдалбливаться в горло резче. Слюна вперемешку со смазкой стекает по стволу. При каждом толчке нос Сугуру касается светлых паховых волос. Он старается сосредоточиться на ощущениях в анусе, медленно продвигая палец дальше. Альфа внутри низко рычит. Ему не нравится, когда в зад входит что-то инородное. Но Гето рад, что проделал это хотя бы раз в общаге. Во время экспериментальной растяжки накануне ему удалось засунуть в себя два пальца. Правда, на это понадобилось минут пятнадцать. Большую часть времени ему пришлось сражаться с альфой, который был совершенно не рад таким манипуляциям. Сейчас у него нет столько времени, поэтому, немного привыкнув, Гето вводит второй палец и растягивает себя. Из Сатору вырывается совсем нечеловеческое рычание. Сугуру едва успевает приставить третий палец, как чувствует, что член во рту начинает набухать. Бьющиеся о подбородок яички поджимаются. Гето мысленно готов к тому, что ему сейчас спустят в глотку. Годжо кончает так, будто воздерживался несколько лет от любых сексуальных контактов. Рот быстро заполняется густой спермой, Гето не может сразу всё проглотить и остатки семени стекают по лицу. В одно мгновение член исчезает. Сугуру успевает сделать один глубокий вдох прежде чем понимает: что-то не так. Его проклятия уничтожены — сам он одним движением оказывается лицом в простынях, задницей кверху. К спине прижимается тело, а шею обдаёт горячее дыхание. Гето замирает. Нос Годжо проводит по шее к гландам. Если — когда — Сатору навредит ему в процессе проникновения, он справится с повреждениями. Тела альф созданы для борьбы, так что раны заживут гораздо быстрее омег или бет. Но даже так, если сейчас альфа Годжо решит, что он представляет угрозу, одно движение клыков разорвет сонную артерию Гето. Но эта мысль нисколько не пугает. Наоборот, азарт, танцующий на кончике иглы, поднимает откуда-то из недр подсознания желание сыграть с огнём такой силы, что он не испытывал до этого. Поэтому сейчас, пока над его ухом раздаётся низкое клокотание, Гето обнажает шею больше, позволяя Годжо делать всё, что ему вздумается. Краем глаза он замечает, что Сатору уже без повязки. Его глаза затянуты пеленой возбуждения. Сатору вдыхает его запах раз, другой, затем низко урчит. Острые зубы легко царапают кожу, не разрывая её. Он тщательно обнюхивает Сугуру. Гето усмехается про себя — не может будто решить стоит ли разгрызть глотку или оттрахать. Видимо, Годжо всё же немного соображает, потому что бесцеремонно заталкивает в приоткрытый рот Сугуру пальцы. Они, конечно, не такие длинные и толстые как член, но Гето едва не давится. Ягодицы медленно раздвигает что-то знакомое горячее и твёрдое. Годжо трётся, громко дыша, как запыхавшийся зверь. Ощущая напор члена другого альфы, Гето понимает, что вскоре в нём окажется нечто большее, чем два пальца. Хорошо ещё успел смазку засунуть. Резко вытащив пальцы изо рта Гето, Сатору тут же вставляет их ему в зад. Три. Это больше, чем когда-то пробовал Сугуру. Он упирается лбом о покрывала, закрывает глаза. Старается отвлечься от крайне болезненных ощущений в анусе. Например, на то, как приятен вес Сатору. Как рука, что царапает грудь, оставляет на ней алые полосы и иногда задевает соски. Альфа внутри недовольно рычит, мечется по клетке, хочет вырваться, потому что ему точно не нравится эта поза. Ему не нравится быть под кем-то. Альфа должен всегда оставаться сверху, возвышаться над всеми. И над другими альфами тоже. Но Сугуру надевает на него поводок, усмиряет мантрой: «Это Сатору. Сатору. Сатору». Гето удивлён, сколько у Годжо в таком состоянии терпения. Он уверенно растягивает плотные стенки ануса, ритмично толкает пальцы вперёд, будто ища то, что природой не предусмотрено, и недовольно рычит, когда Гето не реагирует так как задумано. Пальцы исчезают. Сугуру прикусывает губу, мысленно готовясь к боли. В этот раз, Годжо не так терпелив — входит на всю длину одним движением. Треск простыней. Из горла готов вырваться крик, но Сугуру сдерживает его. Ощущение, будто ему вставили раскалённую палку. Он стискивает зубы до такой силы что, кажется, ещё мгновение и они раскрошатся. Ничего такого, с чем бы не справится организм альфы. Конечно, придётся заглянуть к Сёко после их марафона. Она не из тех людей, которых можно удивить — но Гето знает, что не сможет ещё долго потом смотреть ей нормально в глаза. Она не будет задавать вопросов, но Иэри не идиотка — сама всё прекрасно поймёт. Сатору не даёт ему привыкнуть. Он двигается размашисто, словно не замечая туго сжатых мышц. Одного тюбика явно мало для первого раза, а единственное, на что может в ближайшее время рассчитывать задница Гето — это естественная смазка Годжо и собственная, стекающая по бёдрам, кровь. Каждый толчок будто разрывает внутренности. Хуже было, пожалуй, когда на одной из миссий его ногу насквозь пронзила арматура. Но та хотя бы не долбилась в одно и то же место. Первая реакция на боль — сжать мышцы, но Сугуру понимает, что нужно расслабиться. Морщась, он медленно раздвигает ноги чуть шире. Невыносимо жарко, дышать в простыни тяжело, а перед закрытыми глазами танцуют светлые пятна. Резким движением Годжо выходит из него. От облегчения Сугуру едва не падает на кровать. Он бросает взгляд через плечо, чтобы понять в чём дело. В нос бьёт острый запах спермы. Глядя прямо ему в глаза, Сатору быстро водит рукой по розовому от смазки и крови члену и кончает Сугуру на спину и задницу. Рот от желания наполняет слюна. Дёсны над клыками чуть зудят. Гето облизывает совершенно сухие губы, собираясь поинтересоваться, всё ли на этот раз. Но понимает, что это не конец, когда руки Годжо обхватывают его бёдра, а голова исчезает между ног. Мокрый тёплый язык, мазнув по чувствительному входу, проникает внутрь, и в этот раз Сугуру не сдерживается. Он глухо стонет, пряча лицо в простыни. Он не знает, что хочет сделать, то ли раздвинуть ноги сильней, то ли сдвинуть их. Гето чувствует собственный, разливающийся волнами возбуждённый терпкий запах можжевельника с ветивером. Анус рефлекторно сжимается вокруг языка Годжо и тот, издав утробный звук, разводит ягодицы Гето шире. Несмотря на то, что это первый раз, Сугуру уверен, лучшего вылизывания уже никогда не будет. Сатору буквально пожирает его изнутри, смазывая слюной тонкие трещины и раны, стремясь достать как можно глубже и при этом низко урча, будто ему нравится ощущать вкус смазки и крови. К языку присоединяются пальцы, растягивая Гето ещё больше, но это уже не причиняет боль. Он готов бессознательно насаживаться на лицо Сатору, в поисках разрядки. Стенки ануса альфы оказались более чувствительными, чем он мог вообще себе когда-нибудь представить, и это сводит с ума, заставляя извиваться на мокрых простынях, мысленно прося Годжо закончить эту пытку. Он даже не понимает, когда член снова оказывается в нём. Теперь это ощущается естественно. Будто он должен был оказаться там с самого начала зарождения вселенной. Боль от каждого толчка притупляется настолько, что уходит на второй план, оставляя после себя пряно-острый осадок. Годжо наматывает его растрепавшиеся волосы на кулак и резко дёргает вверх, заставляя подняться на колени. Спина Сугуру упирается в крепкую мокрую грудь. Губы касаются раковины уха, чужое дыхание обжигает правую сторону лица. — Сугуру. Гето не думает, что когда-либо он слышал этот голос. Не уверен, что он вообще принадлежит Сатору. Сейчас он напоминает голос того, кто, прожив с животными всю жизнь, начал осваивать человеческую речь. Пальцы Годжо обхватывают его горло. Удлинённые ногти царапают тонкую кожу под кадыком. Его мочка уха оказывается во рту Сатору. Он посасывает чёрную серёжку и ноги Сугуру точно подвели его, если бы он уже не стоял на коленях. — Сугуру. Его голос ядовитыми спицами втыкается в мозг, поражая ткани. Его болезненные прикосновения — обжигающий кожу воск, что оставляет красные отметки — доказательства боли, и одновременно удовольствия, которые хочется испытывать снова и снова. Гето думает, насколько это всё неправильно. Совершенно. Восхитительно в своей противоестественности. Годжо будто пытается вырвать ему волосы вместе со скальпом. Гето запрокидывает голову сильней, кладёт её на плечо Сатору и кусает его, прямо под ухом. В отместку. В желании почувствовать уже кровь Годжо на языке. Её вкус великолепен — как слизанный с острого лезвия растопленный сахар. Он почти не замечает зудящей боли в заднице — хватает кровоточащих укусов на шее, плечах, затягивающихся порезов на животе и груди. Сугуру уверен, что горло ещё долго будут украшать четыре неровные полосы — отметки Годжо — и он не станет прикрывать их водолазками. О, нет. Пусть знают, что единственный, кто может усмирить дикого зверя — он. Гето шипит, когда в бедро впиваются длинные ногти. Протыкают кожу. По ноге на постель стекают капли, оставляя окровавленные дорожки. Пальцы Сугуру касаются живота. Ниже, ещё ниже. Там, где под напряжёнными мышцами, можно почувствовать, как двигается член Сатору. Отвратительно. Ему не должно это нравиться. Он не должен находиться на грани экстаза от мысли, что собирается позволить Годжо заполнить себя семенем. Гето хочет дотронуться до напряжённого члена. Но, словно прочитав мысли, Годжо хватает его запястье. Сатору утробно рычит и с силой толкает Сугуру на постель. Вдавливает голову в простыни, не переставая долбиться будто в желании засунуть член, как можно глубже, если повезёт — до самой глотки. Годжо отпускает чёрные волосы, которые рассыпаются по спине и лицу. Стальными наручами его пальцы смыкаются вокруг запястий Сугуру, надёжно фиксируя их по обеим сторонам головы. Он думал, что после придётся запереться в ванной и самостоятельно снимать напряжение. Чувствовать ноющую кожу скальпа, фантомный зуд в анусе, их смешанные с сексом запахи, дрочить до потери сознания, впервые в жизни сожалея, что пол нельзя поменять по собственному желанию. Но всё вышло даже лучше, чем он предполагал. Между шеей и плечом впиваются зубы. Тело пронзает сладостная боль. Гето вскрикивает, кончая, так ни разу не прикоснувшись к себе. Несколько яростных толчков, и Годжо изливается следом. Сугуру стонет, когда и так саднящие стенки ануса расширяются из-за узла. Он чувствует себя одновременно и опустошенным, и заполненным до краёв. Сатору на нём — в нём — сбивчиво дышит, как после марафона. Он обхватывает Сугуру поперёк живота и переворачивается на бок. Закидывает ему на бедро ногу и, с несвойственной нежностью, убирает с шеи длинные волосы. Гето на автомате касается свежей, ещё кровоточащей, глубокой метки, чувствует тёплые губы Сатору на костяшках. Он тянется к тумбочке, на которой покоятся очки Годжо вместе с чьими-то оставленными сигаретами и зажигалкой. Прикуривает, морщась от непривычного вкуса и запаха. Годжо, как довольный кот, урчит, продолжая покрывать плечи укусами-засосами. — Через сколько спадёт узел? Сугуру по привычке вплетает пальцы в мокрые пряди Сатору, когда тот прижимается к его щеке. — Минут двадцать, — отзывается тот. — Сыграем в сиритори ? Они заказывают еду. Не одеваясь, то ли ужинают, то ли завтракают прямо в кровати как ни в чём не бывало. Будто никуда не выходили за пределы колледжа. Годжо просит его остаться, но Сугуру и так не собирался никуда уходить. Он почти уверен, что второй раз принять Сатору будет не так больно, особенно, если сходить за смазкой. Но у Годжо другие планы. Они впервые целуются. Сугуру давно хотел сделать это, и ему кажется, по тому, как Сатору делает это — глубоко, требовательно — желание взаимно. Годжо на вкус как съеденный до этого десерт — банан с шоколадом. Он бережно, словно в благодарность, выцеловывает Сугуру от тонких бровей до кончиков пальцев ног, стремясь на этот раз доставить ему максимум удовольствия. Аккуратно зализывает каждую рану. Медленно исследует его тело. Ключицы, подмышки, бока, живот, икры — ничто не ускользает от его внимания. Ему особенно доставляет слизывать между ног Сугуру остатки собственной спермы. — Щекотно, — усмехается Сугуру, когда язык мажет по стопе и Годжо смотрит на него своими кристально чистыми глазами, в которых нет ни следа буйного помешательства гона. Широкая ладонь обхватывает члены. Гето откидывает голову и стонет. Он притягивает Сатору за шею, целует в приоткрытые губы. Проводит по гладкой спине, сжимает ягодицы, заставляя Годжо толкаться в руку сильнее. — А ведь я предлагал этот сценарий с самого начала, — умудряется говорить Сатору на каждом выдохе, — пожрать и подрочить. Гето больно щипает кожу и Годжо придаёт лицу наигранно-оскорблённое выражение. — Ты сам виноват. А теперь закройся и займись делом. Он накрывает своей ладонью руку Сатору, и когда тот кончает, не может оторвать взгляд от чуть сморщенного носа и покрасневших скул. Оргазм настигает Сугуру следом. Не такой бурный, как предыдущий, однако, однозначно, более желанный. Лоб Сатору касается его. Годжо прикрывает глаза, и сердце Гето ныряет куда-то вниз. — Давай убежим. Уедем на Окинаву или, вообще, из страны, куда угодно. Подальше от всего. Обязанностей. Презрения. Ответственности. Осуждения. Вины. Давления. Смерти. В другой вселенной, ином измерении он не успевает вовремя прикусить язык и из него вырывается долгожданное «Да», будто вмиг освобождая от оков моральных принципов. Слишком соблазнительное предложение, и Гето закрывает рот прежде чем, навсегда изменить историю одним лишь словом. Дом они покидают за полночь. Гето заводит мотор. Годжо привычно разваливается в соседнем кресле и закидывает длинные ноги на приборную доску. Мимо проносятся тёмные силуэты деревьев, на мгновение ослепляют редкие автомобили, движущиеся навстречу. Они едут в непривычной тишине. Оба насквозь провоняли друг другом так, что ни у кого не останется и тени сомнения. Машина останавливается перед светофором на въезде в Токио. — А если скажу, что люблю тебя, согласишься? Сугуру чувствует как левая сторона лица горит под испытывающим взглядом. Он поворачивает голову. В мигающих габаритах волосы и кожа Сатору приобретают неестественно ярко-оранжевый оттенок. — Мы не... — Можем. Мы сильнейшие, Сугуру. В воздухе появляется горький запах раздражения. Красный сменяется зелёным. Позади нетерпеливо сигналят, и Сугуру неохотно трогается с места, положив конец их зрительной дуэли. Едва Гето останавливается у ворот колледжа, Сатору резко распахивает двери и молча выходит. Сугуру смотрит ему вслед. Пальцы сжимают руль так, что ему кажется, он слышит треск пластика. Он хочет позвать Годжо, сказать ему, сам не зная, что именно, пока тот быстрыми шагами удаляется всё дальше, но получается выдохнуть едва слышное: «Сатору». Годжо резко останавливается будто врезается в невидимую стену. Разворачивается и идёт назад. Ещё немного и Гето поверит в то, что оставленная Сатору метка работает. Он опускает стекло и в открывшийся проём просовывается Годжо. Чёрные очки опасно балансируют на кончике носа. — Хочу, чтобы мы жили в одной комнате. Гето секунду смотрит на него, а затем не выдерживает и смеется. Он не знает, правильно ли поступил. Правильно ли то, что они сделали, делают и сделают в будущем. Но есть кое-что незыблемое и постоянное, как законы физики в любой из реальностей: они — сильнейшие.***
25 ноября 2022 г. в 16:37
— У меня скоро гон.
Конечно, он в курсе. С приближением гона Сатору становится раздражённым. Сладкий апельсин приобретает горьковато-хвойный оттенок. А тёмная аура альфы, будто проклятие, расползается горячими волнами, подавляя всех, кто попадает в радиус её действия.
Тянет покурить и заодно взять с холодильника чего-нибудь выпить, но не хочется тревожить Годжо, чья голова покоится у него на коленях.
— Какие мысли?
Пальцы Гето рассеянно перебирают белые пряди, изредка задевая ногтями кожу.
— Смотри, что нашёл в комментах.
Он заглядывает в экран телефона Сатору. На дисплее невнятная фотография подозрительного места.
— Очередной блевотник? — усмехается Сугуру, возвращаясь к прерванному занятию по вычёсыванию волос Сатору и чтению. — Где ты только их находишь.
— На этот раз точно выгорит! Отвечаю. Пишут, что место двенадцать из десяти, горячие омежки с тугими кисками, развратные беты на любой вкус и цвет.
— Я же говорю, блевотник. Как раз для тебя.
— Эй, я, между прочим, элитный альфа, по которому течёт всё в радиусе пятнадцати метров.
Сугуру краем глаза отмечает, с какой надеждой и любовью Годжо пялится в галерею того, с позволения сказать, заведения, где торжественно собрался отметить свой очередной гон.
— Пошли, будет классно. Оторвёмся.
— У меня гон через полтора месяца.
Сатору предсказуемо надувает губы и строит на лице самое невинное выражение, которое может позволить в своём возрасте.
— Ну, Сугуру-у, — он запрокидывает голову, стараясь заглянуть Гето в глаза, — мне будет скучно.
— Там можно обойтись и одному.
— Ну ты понимаешь, солидарность альф и всё такое. К тому же, если не выгорит, — Годжо снова погружается в телефон, — подрочим и закажем еду в номер.
Он не понимает, как Сатору может буднично говорить о таких вещах.