Gravestone

      Хоукинс рушится. Всё, что было создано — людьми, природой, всё катится к чертям. Место, которое было домом и пристанищем для стольких людей, место, за которое все так упорно боролись сейчас разъедает Изнанка, словно кислотой, покрывая некогда зелёную, живую землю серым пеплом. Небо тёмно-красное и напоминает кровоточащую рану. И это страшно. Люди не понимают, что происходит. Люди, которые и так потеряли близких во время «землетрясения», сейчас боятся за свою жизнь ещё больше, чем тогда, когда асфальт раскалывался под ногами и поглощал всё — дома, машины, деревья и тех, кого ты любишь. Но страшнее тем, кто знает, что это. Всем тем, кто действительно рисковал жизнями, ради своих домов и друзей, ради мирного и спокойного существования. Так страшно не было наверное ещё никогда. Видеть перед собой пасть монстра, который одним движением запросто убьёт тебя — жутко. Думать, что человек, которого ты любил, погиб по твоей вине — больно. Каждый раз замечать его влюблённый, заботливый взгляд не на тебе — заставляет страдать. Но то, что происходит сейчас — просто… Ужасающе.       Лукас Синклер сидит в больничной палате. Его лицо ещё саднит от ударов, которые он получил от того, кого уже нет в живых.Наверное, ему должно быть больно. Но он не замечает этого. У него внутри — абсолютная пустота. Только правая рука, которой он сжимает пальцы человека, которого чуть не потерял навсегда и неизвестно, услышит ли на самом деле когда-нибудь ещё раз, горит, как от ожога. Он ничего не говорит, потому что ему страшно не слышать ответ. Единственный звук, который кажется таким нереальным, бьётся внутри черепной коробки, как загнанная в клетку птица — его собственное сердцебиение.

***

      Где-то в лесу стоит небольшой, старый дом. Дом, который пережил столько воспоминаний. Плохих и хороших воспоминаний стольких людей, сейчас вновь укрывает их под своей крышей, но в этот раз он не заберёт их страданий. Джойс и Хоппер стоят рядом, молча. Джим сжимает её руку почти так же, как Джонатан — руку Нэнси. Возможно даже крепче. Он готов отпустить в любой момент, дав ей уйти. Он готов остаться без неё, покинутый всеми, он готов умереть за неё (ещё раз). Он лишь не хочет, чтобы ей было больно снова. Хотя бы ей.       Джонатан сидит на диване рядом с Нэнси, держа её руку в своей. Ему хочется рассказать ей обо всём. О том, что он не сказал ей правду, о том, что он делал некоторые… Плохие вещи, пока её не было. Но он ни за что не сделает этого сейчас. Хватит с неё кошмаров хотя бы на сегодня. Байерс наклоняется к ней и шепчет почти неслышно и не может точно сказать, услышала ли Нэнси его вообще: — Прости… Она не отвечает, но её голова немного склоняется к нему и ему хочется заплакать и пообещать ей, что всё правда будет хорошо, как раньше. Но лгать снова он не собирается.       Эл лежит на кровати в своей комнате. Дверь всё также приоткрыта на три дюйма, но она всей душой надеется, что никто не придёт. Она не плачет, нет. У неё нет сил на это. Она даже не знает, есть ли у неё силы вообще на что-то в данный момент. То, что происходит сейчас выглядит насмешкой над тем, что она пыталась выстроить за эти годы, начиная от людей, которых она так не хочет терять, заканчивая городом, в котором она буквально провела свою жизнь. Ещё месяц назад она мечтала о том, как увидит Майка, и они будут гулять вместе, как раньше, и чтобы Анжела наконец оставила её в покое. Сейчас она просит лишь об одном — больше никого не терять. Если она не может победить, то пусть хотя бы её друзья останутся с ней. Пожалуйста…       Дастин Хендерсон сидит на кухне в объятиях… Стива Харрингтона. Стива Харрингтона, который так старался защитить его, уберечь как можно дольше от жестокостей взрослого мира того, кто заслужил этого. Он правда старался. Он заменял ему отца, брата, друга, лишь бы ему никогда не было больно так, как сейчас. Но сейчас тот Дастин, который одной улыбкой мог поднять настроение любому, который смеялся так, что у Стива щемило сердце и он не понимал почему, сейчас он плакал. Тихо, беззвучно, но так невыносимо больно, как плачут по тем, кого уже никогда не вернуть. И всё, что Харрингтон может сделать — прижать его к себе изо всех сил, уткнувшись лицом в его волосы, стараясь не разрыдаться от бессилия. Робин стоит рядом с ними, её рука покоится на плече Стива и девушка понимает, что сейчас она и вправду не может подобрать слов. Впервые в жизни она не знает, что сказать. И как исправить хоть что-то.       Уилл Байерс неподвижно сидит на веранде, прижав колени к груди и неотрывно наблюдая за кровавым, бордовым небом и падающим, словно хлопья снега под Рождество, пеплом. У него нет желания плакать или кричать, как бывает, когда ты чувствуешь, что твой мир разрушается, а ты всё также никому не нужен. Он уже не думает о том, что сейчас ему бы хотелось оказаться в чьих-то объятиях и услышать то, о чём он так давно мечтает. Наверное, он просто устал делать себе больно своими же лживыми надеждами. Он хочет лишь… Избавиться от этого. От гнетущего страха или от ощущения, словно что-то холодное и липкое ползёт по позвоночнику, заставляя шею покрыться мурашками. Векна… Иронично, единственный, кто, судя по всему, всегда будет рядом с ним, не давая забыть о себе, давя на горло тяжёлым ужасом, затрудняя дыхание. По крайней мере это не похоже на одиночество. Хотя даже неизвестно, что хуже. Но, Уилл Байерс не имеет суперсил. И тех, кто держал бы его здесь — тоже. Так что однажды, наверное, он просто сдастся.

***

      Майк Уилер гуляет по кладбищу. Смешно. Абсурдно до слёз, но он и вправду предпочитает компанию могил тем, кто остался сейчас в доме в лесу. Он хотел уйти подальше. Дальше от Дастина, который смотрит на свои руки с таким отчаянием, будто это он сам убил Эдди. От Стива с Робин, которые ничем не могут его утешить, потому что правда не знают как. От Нэнси, которая больше не может сопротивляться. Сопротивляться тому, что Крисси мертва, что Фред мёртв, что Патрик мёртв, что Эдди мёртв, и что в конце концов они все будут мертвы. От Эл, которая проиграла. Она слишком подавлена и Майк знает, что даже он тут ничем не сможет помочь. От Уилла, который выглядит таким разбитым, что рядом с ним больно находится настолько, что это ощущается почти физически. От Уилла с этим ужасным растроенным выражением на лице, от Уилла, который вот-вот разрыдается и Майк не знает, сможет ли успокоить его. В конце концов, он не был рядом с ним всё то время, что Байерс так отчаянно в этом нуждался, но Майк понимает это только сейчас.       И в конце концов, он уходит настолько далеко, что добредает до кладбища. Хотя, оно выглядит более жизнерадостным, чем обитатели дома. Кучка серых, мокрых камней и скелеты, запрятанные в сгнивших деревянных гробах — более привлекательная компания для Майка, чем растроенная Эл и испуганный Уилл. Он прохаживается туда-сюда, зная, что сюда никто не зайдёт, а если и зайдёт, то поспешит убраться. Он нервно усмехается себе под нос. Он бы тоже ушёл, если бы увидел, как какой-то подросток меряет шагами кладбищенскую землю под тёмным небом, которое вот-вот разразится грозой. Ряды могил, тянущиеся вдоль поля, кажутся бесконечными. Наверное, потому что их стало больше.И скоро станет ещё, гораздо больше. Внезапно в голову ударяет одно давнее воспоминание. Из-за всех произошедших событий оно настолько стёрлось из памяти, что кажется, будто его вообще не существовало. Майк невольно ускоряет шаг, обходя одинаково выглядящие надгробия. Он не помнит, куда идти, если честно, ему просто кажется, что это было в той стороне… И интуиция не подводит его. Он сворачивает направо и присаживается на корточки около небольшого могильного камня с выгравированной надписью: Уильям Байерс 22.03.1971 — 09.11.1983 Любимый сын и брат Майк чувствует, как его рука непроизвольно дёргается. Несколько лет назад, на этом месте они «похоронили» здесь Уилла. Вернее, его фальшивое тело. Просто обманку, игрушку. Но ощущается это… Стоять вот так перед могилой того, кого ты так боялся по-настоящему потерять всё это время… — Но в итоге потерял. Уилер вздрагивает от голоса, прозвучавшего не то за спиной, не то в голове. Нет. Это не так. Ведь нет? Он опускает взгляд на тёмные буквы. Буквы, сообщающие о смерти. Майк тянет руку и едва он прикасается к ним пальцами, а безжизненный каменный холод пронзает до самого позвоночника, начинается ливень. Дождь хлещет не как из ведра, а как чёртов водопад. Но это не имеет значения. Майк остаётся неподвижным, лишь руки немного дрожат, но это от холода, а не от страха и он в этом почти уверен. — Уилл… Он тихо-тихо шепчет его имя, но голос всё равно режет слух, как если бы он кричал. И внезапно его поражает ещё одно воспоминание. Тот день, тот дурацкий день, когда Анжела испортила их с Эл свидание и когда Уилл сказал… Майк нервно сглатывает. Когда Уилл сказал, что чувствует себя третьим лишним. Это было 22 марта. Его рука с лёгкостью соскальзывает по влажной от капель дождя могильной плите и почти безжизненно повисает в воздухе. — Господи… Майк проводит ладонью по мокрым волосам в попытке привести мысли в порядок. Ему в первый раз в жизни хочется умереть. Перед глазами всё плывёт — капли дождя на траве и надгробиях вперемешку с воспоминаниями. Он резко вспоминает всё то, чему не уделил должного внимания раньше. Как растроенно Уилл выглядел тогда, на катке, словно за его словами таилось что-то большее. Хотя, так и было. Если бы только можно было вернуться в прошлое, Майк попросил бы Байерса ударить его за то, насколько невнимательным он был. Он вспоминает, как тогда, разговаривая с ним, сидя на капоте машины, Уилл смотрел вдаль так задумчиво и печально, как будто он говорит о… Себе. И тогда, в фургончике Аргайла, Уилл определённо не производил впечатление друга, просто дающего любовные советы. И эта картина… А когда он отвернулся к окну, Майк даже не обратил внимания на то, как дрожат его плечи, словно он… Плакал… Уилер сжимает кулак и оглядывается, в поисках того, что можно ударить, но перед глазами лишь расплывающиеся могилы и ему не остаётся ничего, кроме как процедить сквозь зубы: — Слепой придурок… Майк резко поднимается, что аж темнеет в глазах и, подскользнувшись на мокрой траве, срывается с места. Он пробегает мимо входа на кладбище, мимо пустых улиц, домов, выглядящих заброшенными и бежит к лесу. Дыхание сбивается и лёгкие пронзает острой болью, вдобавок волосы совсем промокли и лезут в глаза, совсем закрывая обзор, ноги ноют от непривычно долгого бега и вообще Майку кажется, что он испустит дух, если пробежит ещё метр, но он не останавливается. Он бежит и бежит, сквозь лес, почти перелетая через коряги и опавшие ветви, как можно быстрее, пока впереди не начинает виднеться крыша и стены дома. Майк закусывает губы, потому что внутренности, кажется, грозятся сместится со своих мест. Он замедляет шаг лишь когда замечает небольшую фигуру на скамейке на веранде. Уилл сидит так же, как и тогда, когда Майк ушёл, судя по всему, вообще не сдвинувшись с места. Дождь, благодаря кривым порывам ветра, разумеется попадает и на веранду, обдавая Байерса холодной водой, но он этого даже не замечает. Он выглядит так одиноко. Так же, как и последние восемь чёртовых месяцев. Майк чувствует, что силы покидают его. На секунду он думает, что и правда умрёт. Он пытается закричать, но ливень заглушает его. — Уилл!.. Очевидно, этого нельзя услышать. Но Байерс вздрагивает, будто почувствовав его присутствие и поднимается с места. Он проводит рукой по затёкшей шее, но словно испугавшись своего же жеста, отдёргивает руку. Уилл напряжённо вглядывается сквозь ливень и наконец замечает Майка. — Майк! Он бежит к нему, также чуть ли не подскальзываясь на полумёртвой траве. — Уилл… Едва тот подходит к нему, Майк бросается ему на шею. — Воу, полегче. Что случилось? — Уилл похлопывает его по плечу, но этот жест больше напоминает просьбу уйти, чем поддержку. И Майк знает, что заслужил это. Он прижимается к нему, утыкаясь носом в плечо и чувствует, как рубашка на спине Уилла совсем промокла от дождя. И вдруг он кажется ему таким хрупким и беззащитным, словно тогда, в больнице, после того, как его вызволили из Изнанки, словно одно лишнее движение — и случится нечто непоправимое. И Майк осознаёт кое-что, в который раз за этот день. Всё это время его поддержка нужна была не Эл, которая и так достаточно сильна, чтобы справиться и с Векной, и с Истязателем, и с кучкой Демогоргонов. Всё это время его поддержка нужна была Уиллу, который остался совсем один, без друзей, без писем и без телефонных звонков. Майк чувствует больной укол совести под ребром и чуть не теряет равновесие, так что Байерсу приходится буквально подхватить его под руки. — Майк, что такое? Где ты был? Ты что-то увидел? Уилер хочет ответить, но горло сдавливает от подступивших слёз и, прижавшись ещё сильнее, сжав Уилла так, что тому едва удаётся вдохнуть, начинает плакать. Вернее, рыдать. Так громко он не плакал наверное с тех самых дней, когда он думал, что Уилл правда пропал, навсегда. Между всхлипами он вдыхает запах его волос, словно пытаясь убедиться, на самом деле ли он здесь. Он хочет сказать столько всего, но не может подобрать слов. И он хочет поцеловать его. Когда эта мысль ударяет в голову, он принимает её как должное, не пытаясь отрицать это. Но он знает, что не может позволить себе этого. И, вдохнув побольше холодного воздуха, прожигающего и без того пострадавшие лёгкие, выдавливает из себя лишь одно слово: — Прости… И он знает, что Уилл поймёт. В последний раз прижимаясь к нему, Майк немного отстраняется, чтобы посмотреть на него. В глазах Уилла стоят слёзы. А может, просто дождь создаёт такое ощущение. А может, его собственные мешают ему разглядеть чётко. — Всё хорошо, я с тобой, ладно? Всё нормально. Уилл приподнимает руку и, замерев на секунду, будто обдумывая все «за» и «против», кладёт на его щёку, немного поглаживая. — Всё нормально, видишь? Майк кладёт свою руку поверх ладони сверху и подносит к губам, почти невесомо касаясь его длинных пальцев. Уилл немного краснеет, не зная, отдёрнуть ему руку или остаться стоять, запоминая каждый миг этого момента и чувствует, как по телу разливается тепло. — Уилл, я… Майк прикусывает губу, зная, что не может сказать это, не расплакавшись снова. Он скажет это, однажды. Когда сам простит себя. Если это случится. — В-всё хорошо, — Уилл немного заикается, но на его губах играет лёгкая улыбка, за которую Майк готов убить. — Прости меня… — Я… Простил. Уилл опускает глаза. За короткое время у него появилась слабый огонёк надежды. Но его достаточно, чтобы ему хотелось остаться здесь. По крайней мере, он знает, для кого.