***
— Алисия, я не совсем понимаю, что вы от меня хотите, — произнес Эрик. Мне в сотый раз пришлось бороться с желанием закатить глаза. — Ну, откажется Волжский отдавать своих балерин, вам-то что? Найдете других. Я с удивлением отметила, что он снова перешел на «вы». Не в меньшей степени меня удивило и равнодушие Эрика относительно судьбы этих девушек. Казалось, он был совсем не заинтересован в том, чтобы они работали в Опере. Мужчина выглядел слегка подавленным и отстраненным. Он разговаривал со мной интонациями в духе «чем бы дитя не тешилось — лишь бы не плакало», что меня с одной стороны ужасно раздражало, а с другой необъяснимо тревожило. Я уже привыкла к тому, что нежность и доброта Призрака — явления крайне редкие. Гораздо чаще можно было наткнуться на язвительного и ревнивого Мавра, однако такого пустого взгляда я у него ещё никогда не видела. — Эрик, эти девушки так талантливы, грациозны, красивы. Зачем искать кого-то ещё, если уже есть они? В ответ Призрак лишь цинично усмехнулся. — С вами все в порядке? — с беспокойством спросила я. Вместо ответа мужчина надменно взглянул на меня, и я приготовилась услышать очередную порцию колкостей в свой адрес. Меня начинала расстраивать такая непредсказуемость в его поведении — никогда не угадаешь, в какой момент он может тебя задеть. — Почему вы спрашиваете? У меня участилось сердцебиение. — Вы сегодня задумчивый. У вас что-то случилось? — А вас это волнует? Если вы, месье, не прекратите свои капризы, я начну свои, и тогда посмотрим кто кого доведет первым, — подумала я. — Разумеется, мы ведь друзья, — мягко ответила я. — Если вам захочется поговорить, я всегда готова вас выслушать. — Оставьте, — он махнул рукой. — Алисия, вы ещё не наигрались в Деву Марию? Я нахмурилась. — В каком смысле? — За вашим благочестивым желанием помочь всем и каждому скрываются не самые благочестивые мотивы. Мне становилось некомфортно от этого разговора и как-то по-детски обидно. — По-моему, вы просто хотите поставить руководителя бедных балерин на место и лишить его хороших доходов. На деле же вам эти девушки и даром не сдались. С чего вдруг он сделал обо мне такие выводы? — Я прав? — Вы не правы, — равнодушно ответила я, затаив внутри себя глубокую обиду. — На данный момент они наиболее достойная замена текущей труппе. Не понимаю, откуда у вас взялось такое безразличие к собственному театру? Эрик ничего не ответил. — Видимо, мне придется обратиться с этой просьбой к месье Фирмену, — заключила я, театрально вздыхая. Мужчина сверкнул глазами. — Это ваше дело, — ответил он. — Но в таком случае, можете сразу начинать искать нового директора. Долго он ещё будет показывать свой характер? — Значит, я могу рассчитывать на вашу помощь, Эрик? Мужчина шумно выдохнул. — Можете. — Спасибо! Когда я коснулась его запястья в знак благодарности, он дернулся, как ошпаренный. Недотрога. Я не хотела признаваться себе, что холодность Эрика меня хоть сколько-нибудь задевает, но его поведение неустанно бороздило старые раны, грубо напоминая об ошибках прошлого.***
Мне было около четырёх или пяти лет. Катаясь на велосипеде по деревенской дороге наперегонки с бабочками я, как это обычно бывает, заехала сильно дальше, чем мне разрешали родители — на речку. У меня всегда было четкое понимание, что пока я нахожусь возле домов, где живут мои друзья — я в безопасности, но как только я окажусь на речке, в объятиях царственного леса — защиты искать будет негде. Меня внезапно охватила сильная паника, и я как можно быстрее стала крутить педалями, чтобы вновь очутиться среди «своих». Я ехала с максимальной скоростью, на которую был способен детский велосипед, из-за чего при резком торможении на повороте я не удержалась на сидении и меня перекинуло через руль. К счастью, дорога была песчаной, и я смогла отделаться разбитой коленкой. — Не вставай! — крикнул чей-то голос позади меня. Я испуганно посмотрела на незнакомца. — Как тебя зовут? — спросил подбежавший мужчина, принимаясь рассматривать мое колено. Помня о том, что незнакомцам нельзя говорить свое имя, я почему-то решила, что будет уместно представиться прозвищем. — Лисенок, — недоверчиво ответила я. Мужчина усмехнулся. — Как же ты так упала, Лисенок, — покачал он головой. — Кости целы? Я пожала плечами. — Вроде целы, — заключил он, ещё раз осматривая мою ногу. — Но рану надо промыть и обработать, а то заражение будет. — Зеленкой? — испуганно спросила я. — Сначала перекисью, потом зеленкой, — ответил он. — А как ты хотела? — добавил он, заметив, как я сморщила нос. — Я боюсь зеленку. Лучше йодом. — Она не страшная, ее не надо бояться, — сказал он с мягкой улыбкой. — Пойдем, я обработаю и перебинтую твою коленку, а то до дома ты так не доедешь, — предложил мужчина, поднимая меня на ноги. — У тебя ещё и цепь с велосипеда слетела. Сейчас починим. Я восхищенно наблюдала, как он одним движением руки прокрутил педаль и цепь магическим образом сама встала на свое место. — Ого, — восхищенно сказала я. — Готово, — просиял он. — Давай руку. Уж не знаю, что было в моей голове — может, шок от падения, может, просто детская наивность, но я доверчиво протянула незнакомцу свою ладошку и направилась с ним залечивать свои ушибы. — А вы доктор? — спросила я. — Вроде того. — Это как? — Я доктор математических наук. — А что вы делаете? — Изучаю математику, преподаю её в университете, — объяснил он. — Ты уже ходишь в школу? — Нет. В следующем году пойду в подготовительный класс, — ответила я. — А что такое математика? — Как-нибудь расскажу. Заходи, — он открыл передо мной калитку. Я очутилась в красивом дворе, вымощенном гранитной плиткой. Посередине стоял дом из белого камня с огромными окнами на первом и втором этажах. На идеально постриженном газоне росли большие кусты и деревья, стоял стол для тенниса, а в уголке находились детские качели и красная горка. Я не стала спрашивать, есть ли у него дети — видимо, и без того смогла сложить один плюс один. — Зайдёшь в дом? — спросил он у меня. Я кивнула и принялась снимать босоножки. — Можешь не снимать, не мучайся. Но я была приученным к порядку ребенком — кровать с утра застелить, в обуви по дому не ходить, зубы два раза в день чистить — поэтому не послушала своего нового знакомого. Внутри дом оказался ещё больше, чем снаружи. — Как в замке, — с восхищением сказала я, залюбовавшись витражом на потолке. — Да. Холодно и одиноко здесь так же, — ответил мужчина. — Садись на диван. Я принесу аптечку. Тебе включить что-нибудь? — А какие у вас есть каналы? — на тот момент кабельное телевидение в деревне было большой редкостью. — У меня их много. Какой твой любимый? — Джетикс, — довольно сказала я. — Держи пульт, полистай. Может, найдёшь, — сказал он и вышел из комнаты. К тому времени, как мужчина вернулся обратно с огромной аптечкой, полотенцем и небольшим тазом с водой, я уже радостно смотрела любимые мультики. — Сейчас я буду промывать рану, — предупредил он. — Придется потерпеть. Было неприятно, но я справилась. — Теперь надо обработать перекисью. Предупреждаю, будет щипать. Я тяжело вздохнула. — А вы подуете? — Подую. Готова? — я кивнула в ответ. На этапе обработки перекисью пришлось стиснуть зубы, чтобы не заплакать. Профессор меня не обманул, и все это время дул на рану, чтобы облегчить мою участь. — Теперь закрой глаза, я намажу зеленкой. Я испуганно вытаращилась на него. — А йод? — У тебя слишком большая рана, нужна зеленка. Я вскочила с дивана. — Только не зеленка, — пропищала я. — Лисенок, это не больно. Сядь, пожалуйста, обратно. Чем быстрее начнём, тем быстрее закончатся твои страдания. Я попыталась спрятаться за диван, но меня быстро перехватили и усадили к себе на колени. — Не вырывайся, иначе оба испачкаемся. Закрой глаза и считай до десяти. Справишься? — Угу, — всхлипнула я. Когда мой отсчет дошел до цифры три, я почувствовала жгучую боль в ноге и заплакала. — Тише. Я почти закончил. Сейчас перевяжу бинтом, и ты свободна, — успокаивал он меня. — Все, как новенькая. Но что-то меня его слова вообще не утешили, и по моим щекам продолжали стекать слезы. — Ну чего ты плачешь? Уже ведь не больно. Доктор прижал меня к себе и начал поглаживать по голове, дожидаясь, когда я успокоюсь. — Неужели так обидно, что я намазал тебя зеленкой, а не йодом? Я кивнула. — Когда успокоишься, пойдем есть мороженое. Эта фраза меня сразу приободрила. — Какое твое любимое? — уточнил он. — Ванильное. — Иди на террасу, я сейчас принесу. Пока я ждала обещанный десерт, ко мне вдруг пришло осознание, что я уже давно должна быть дома. Ожидать мороженое стало тревожнее. — Держи, — рядом со мной поставили креманку с пломбиром, щедро политым каким-то сиропом. — Спасибо. Вкусно! — сказала я, принимаясь уплетать мороженое. — А как вас зовут? — Илья. — Прямо как моего друга, — сказала я. Мужчина усмехнулся. Когда креманка опустела, я сообщила Илье, что мне уже пора уходить. — Тебя проводить? — Давайте. Родители, конечно, скептично отнеслись к тому, что их ребенка привёл какой-то незнакомый мужик, и серьезно отчитали меня за неосторожность. Однако довольно скоро они сами подружились с Ильей, и я стала частенько захаживать к нему в гости. Поначалу мы очень весело проводили время — катались на катере, играли в бадминтон, запускали воздушного змея, а потом он зачем-то решил начать готовить меня к школе, и мне уже было не так весело. Теперь к английскому, которым я и так занималась каждый божий день, добавились чистописание и математика. Каждый раз Илья задавал мне кучу домашних заданий, чтобы я не растеряла свои знания до следующего визита. Если я забывала их выполнить, он запрещал мне смотреть телевизор до тех пор, пока все не сделаю под его чутким надзором. Однажды я подслушала, как мама говорила что-то соседке о моем новом друге. — Илья всю семью потерял несколько лет назад. Не представляю, как он справился с этим. — А что случилось? — Авиакатастрофа. Отправил жену с дочерью на отдых, а сам не поехал из-за работы. Обратно они уже не вернулись. Не знаю, какие эмоции я испытала в тот момент, но мне было почему-то ужасно грустно от того, что красная горка в его дворе больше никому не принадлежала. Мы с Ильей жили в разных городах и виделись только летом. Хоть он и приглашал меня приехать с кем-то из взрослых в Москву на Новый Год, родители всегда находили массу отговорок этого не делать. Общение с ним вызывало у меня всегда бурю радости. Я была так сильно привязана к Илье, что в большинстве случаев вместо игр с друзьями выбирала пойти к нему в гости. Со временем моя привязанность начала ослабевать, и я все сильнее отстранялась от него. К шестнадцати годам мы уже практически не общались, но Илья продолжал присылать мне подарки на каждый праздник, просил, чтобы я звонила ему хоть иногда, но мне вечно было не до него — начались типично подростковые увлечения. Когда мы вновь встретились — а произошло это случайно, на речке, как и много лет тому назад — Илья решил вывести меня на серьезный разговор. Он спросил, что со мной происходит, и почему он узнает о моем приезде вот так — сталкиваясь посреди дороги. — Я постеснялась зайти, — равнодушно ответила я. Мне было нечего ему сказать. Илья удивленно на меня посмотрел. — Ну да, мы же чужие люди, — язвительно сказал он. В ответ я промолчала. — Ты меня очень обидела, Лисенок. Я не думал, что ты станешь такой. Это детское прозвище, произнесенное с любовью и горечью одновременно, пробудило во мне немного человечности. Я почувствовала стыд за то, что так несправедливо поступаю с человеком, который сделал мое детство самым счастливым. — Простите. Я не хотела вас обидеть, — сказала я. — Ты изменилась. Выросла, стала настоящей красавицей. Я понимаю, что в твоей жизни мне больше нет места. Я знал, что это рано или поздно произойдет, но надеялся, что это случится чуть позже, — сказал он. — Что ж, не буду больше обременять твою прогулку своим присутствием. Илья направился в другую сторону, оставляя меня наедине со своими мыслями. Больше мы не общались. Спустя много лет, по счастливому стечению обстоятельств, мы встретились на экономическом форуме в Москве. Я выступала в качестве эксперта по правовой защите интеллектуальной собственности, а Илья рассказывал про новые технологии и венчурные инвестиции. Ему тогда уже было около пятидесяти лет, но выглядел он все так же молодо и одевался с иголочки. Я обрадовалась, увидев его, и радостно помахала рукой. В ответ Илья лишь сдержанно улыбнулся. Мне сначала показалось, что он не узнал меня, но когда я подошла поздороваться, поняла, что ошиблась. — Смотрю, ты большим человеком стала, — сказал мужчина, глядя на мой бейджик. — Молодец! Надолго в Москве? — На пару дней. Хочу после форума погулять по городу, — меня переполнял детский восторг от того, что я спустя столько лет встретилась с человеком, который в значительной степени повлиял на мое становление. — Не проведете мне экскурсию? — я безумно хотела с ним поговорить, рассказать, сколько всего произошло в моей жизни. — Если получится. В последнее время очень много работы. Дай мне свой номер, я наберу тебе. Илья не позвонил мне ни на следующей день, ни через несколько дней, ни через неделю. Хотел ли он проучить меня за мое подростковое поведение или ему уже действительно было все равно — я так и не смогла найти ответ.***
Эрик продолжал смотреть на меня тем же безучастным взглядом, каким смотрел на меня Илья в нашу последнюю встречу. — Эрик, я вас чем-то обидела? Мужчина надменно выгнул бровь. — С чего вы взяли? Опять вопросом на вопрос… — С того, что ваш тон и язык тела очень красноречиво говорят об этом. Мужчина усмехнулся. — Вы ошиблись. Внутри все заклокотало. — В таком случае, нам не о чем больше разговаривать, — раздраженно сказала я. — Если у вас нет ко мне никаких поручений, месье, то я вас оставлю. К слову, встретились мы на колосниках, когда я решила залезть на них, чтобы полюбоваться репетицией балета. Ну, точнее как встретились — Эрик, как обычно, появился из ниоткуда и напугал меня. — Снова показываете характер? Кто бы говорил… Я выжидающе на него посмотрела. — Чем больше я за вами наблюдаю, Алисия, тем меньше вас понимаю. — То есть? — Вы мягкая, но при этом невыносимо заносчивая, осторожная, но при том излишне доверчивая, добрая, но вместе с тем ужасно мстительная. — Я не мстительная, — возмутилась я. — Хотите сказать, что это не из-за вас на прошлой неделе тень в фетровой шляпе снова поймала в подвале несчастного дарогу? Откуда… — Не делайте вид, будто не понимаете, о чем я говорю. Прекрасно, ещё один секрет раскрыли… — Нечего было за мной по пятам ходить, — фыркнула я. — Вы сами-то в подвале что забыли? — Я гуляла. — Хорошее место для прогулки, — съязвил мужчина. — А мне кажется, что дело в другом — вы что-то искали, при чем долго, настойчиво. Что же вы хотели там найти, Алисия? Сокровища? Тайные знания? — Ни то, ни другое. — Что же тогда? — Огненную голову. Глаза Эрика в этот момент полезли на лоб. Он засмеялся. — И как? Нашли? Я отрицательно помотала головой. Неужели поверил? — Не ищите, все равно не найдете. — Ее не существует? — Она появляется там, где я захочу и тогда, когда я захочу, — напыщенно ответил он. — Не спускайтесь на нижние этажи без моего разрешения. Это небезопасно для вас. — Вы поэтому на меня рассердились? — Да. Но я думал, что вы искали не голову. — В подвалах можно ещё что-то найти? — Можно. Много страшных вещей. — Например? — До чего же вы любопытны, — улыбнулся мужчина. — Например, Озеро Аверн. И мой дом. — Ваш дом находится внизу? Он многозначительно на меня посмотрел. — А вы полагали, что я живу в квартире в центре Парижа? Я молча закусила губу. — Увы. Моим мечтам не суждено сбыться. — Почему? — Вы и сами знаете ответ. Воцарилось молчание. — Я бы хотела посмотреть на ваш дом. Мой собеседник неожиданно приободрился. — В самом деле? Эрик давно не принимал гостей. Он в третьем лице начинает говорить, когда сильно радуется или когда сильно нервничает? — Да, очень хочу. Хоть бы не пожалеть об этих словах… — Хорошо. Но мне придется завязать вам глаза. Я не хочу, чтобы вы запомнили дорогу до Озерного дома, — произнес он, снимая с шеи шелковый платок. Как вкусно пахнет. — Не давит? — Нет. — Давайте руку. Эрик взял меня за протянутую ладонь и повел куда-то в сторону от колосников. Ткань прилегала так плотно, что мне не удавалось разглядеть даже то, что творилось у меня под ногами. — Осторожно, начинаются ступени. Не споткнитесь, — предупредил он. Почему Кристину он повел с открытыми глазами, а мне закрыл? Отвлекшись на свои мысли, я забыла про следующую ступеньку и споткнулась. Благо, моему спутнику хватило сил удержать меня от падения. — Вы себе нос разобьете. Ну так не надо было мне глаза закрывать, умник. — Лучше я вас понесу. — Что? Нет! — опомнилась я, когда меня подхватили на руки. — Уже недалеко, — спокойно сказал он. — Не дергайтесь, а то я вас уроню. — Эрик, поставьте меня на землю! Я сама дойду. Мои слова были проигнорированы. — Что за упрямый мужик, — шепотом сказала я, на что тот рассмеялся. — Уж не упрямее вас. — Я бы поспорила. — Не стоит. Мы пришли, — сказал он, усаживая меня куда-то. — Можете снимать платок. Открыв глаза, я огляделась. Передо мной простирались свинцовые воды озера Аверн, а я сидела на корме деревянной лодки, хорошо знакомой мне по книге. Призрак подтолкнул лодку ближе к воде и сам запрыгнул в нее. Мы плыли молча. Я рассматривала золотые канделябры на стенах, освещавшие нам дорогу, размышляла о возможном плане побега на случай, если Эрик перестанет вести себя, как порядочный человек, и вдруг услышала тихое пение. Shamed into solitude Shunned by the multitude I learned to listen In my dark, my heart heard music Эти слова переворачивали мне душу. Теперь понятно, почему Кристина поверила в существование Ангела Музыки. У Эрика действительно был божественный голос, к которому никогда не сможет приблизиться ни один смертный. I long to teach the world Rise up and reach the world No one would listen I alone could hear the music Мужчина продолжал петь. Его голос звучал нежно, широко и красиво — он переливался множеством оттенков, как россыпь бриллиантов в лучах солнца, и очаровывал меня все сильнее. Когда мы приблизились к противоположному берегу, Эрик перестал петь. Он вылез из лодки и подал мне руку. — Вы так красиво поете, я заслушалась. Где вы этому научились? Мужчина просиял. — Моя мать довольно неплохо пела. Я слушал, как она поет и повторял за ней. Она дала мне хорошую базу, — ответил он. — Затем я оттачивал свое мастерство во время странствий по миру, узнавая тонкости и секреты этого ремесла у разных народов. — Мне бы так петь. Жаль, что родители так и не наняли мне педагога по вокалу. — Всегда можно научиться. — Да, Мэг Жири мне уже предложила начать заниматься с хористками. — Зачем вам хористки? Я сам могу вас научить. Молодец, Алисия. Прямо в лапы. — О, нет, это плохая идея, Эрик. — Почему же? — Я буду стесняться вас. Мне будет неловко. Мужчина попытался сдержать улыбку. — Вам нечего стесняться. Если уж Кристина Даае выдержала мои уроки, то вы и подавно справитесь. — Она-то вас не видела. — Предлагаете мне спрятаться? Было бы славно. Я покачала головой. — Напойте что-нибудь. — Прямо сейчас? Выражение лица Эрика сказало все за него — мол, нечего глупые вопросы задавать. Вот почему нельзя было держать язык за зубами? Теперь придется позориться. Что же ему такого спеть… Знаю! Я попыталась правильно вдохнуть, как меня учила подруга. Ну, держись. — Kyrie!.. Kyrie!.. Kyrie eleison! — напела я молитву вполголоса. Я заметила, как лицо Эрика побледнело. — Интересный выбор. А я думала, ты от моего пения побелел. — Поете вы лучше, чем я думал, — словно прочитав мои мысли, заключил он. — Почти так же, как мадемуазель Даае в самом начале наших занятий. Только дышите неправильно. Я внимательно выслушала его замечания. — Вы дышите верхом грудной клетки, из-за этого вам не хватает воздуха, и голос начинает звучать сдавленно. Вам нужно научиться дышать диафрагмой. Эрик подошел ближе и положил руку на мое солнечное сплетение. — В этом месте находится подвижная часть диафрагмы, которая управляет вашим дыханием. Мужчина встал позади меня и положил уже обе руки мне на живот. Я почувствовала, как начинаю краснеть. — Попробуйте вдохнуть так, чтобы ребра раздвинулись и дали диафрагме расшириться. Я сделала, как он велел, но набрала слишком много воздуха и закашлялась. — У вас дыхание, как у курильщика. — Спасибо, — съязвила я, а сама подумала, что моя подростковая любовь к табачным изделиям не прошла бесследно. — Ещё раз. Я снова сделала вдох, и на этот раз более удачно, как мне показалось. — Алисия, вы дышите животом, — отчитал он меня. — Ребра у вас остаются на месте, а должны раздвинуться, — он демонстративно ткнул указательным пальцем мне в бок, от чего я засмеялась. — Что смешного? — Щекотно. Я впервые увидела, как Эрик закатывает глаза, и мне стало еще смешнее. Учитель тяжело вздохнул. — Давайте поужинаем, а потом продолжим, — предложил он. — Я не голодна. — Можете выпить вина. Проходите в дом. Эрик любезно открыл передо мной дверь, пропуская вперед. Внутри было тепло, хотя я была уверена, что дома должно быть очень сыро из-за подземной влажности. Пройдя по коридору, Эрик велел подождать его в комнате, которая одновременно была гостиной, столовой и музыкальным салоном. Мне захотелось ахнуть при виде той помпезности, с которой владелец обставил свое жилище. Я не сильно разбиралась в стилях и эпохах, но по неуместно пышному убранству и обилию красного и золотого я предположила, что это барокко. А обещали скромную обстановку в стиле Луи Филиппа. — Алисия, вы любите токайское вино? — донеслось до меня с кухни. — Я никогда его не пробовала. — Тогда мне есть, чем вас удивить. Через пару минут Эрик вернулся с подносом фруктов и бутылкой вина. Напоминает мои посиделки с подружками. Эрик не спешил наполнять бокалы — вместо этого он начал рассказывать мне о происхождении токайского вина. Наливай уже. Наконец, он откупорил сосуд и стеклянные бокалы наполнились золотой жидкостью. — Будете произносить тост? — решила уколоть его я. — За будущую оперную певицу! — Ну это вы загнули, — ответила я, без ложной скромности осушив бокал до дна. — Оно довольно крепкое, — предупредил мужчина, видя как я зажмурилась. — Я заметила. Эрик молча подлил мне ещё вина. На этот раз я принялась растягивать его, наслаждаясь медовыми оттенками во вкусе. Я потянулась к подносу за виноградиной и поняла, что слегка опьянела. Человек, который залпом выпивал поллитра текилы, охмелел с одного бокала вина. Куда катится мир… Эрик пристально посмотрел на меня. — У вас глаза заблестели, — сказал он. — Ну что, расслабились, наконец? — В каком смысле? — Вы были напряжены. Из-за этого у вас появились зажимы во всем теле, которые не давали звуку свободно выходить при пении. — Так вы меня специально опоили? — возмутилась я. — Я всего лишь избавил вас от скованности, — улыбнулся Эрик. — Готовы продолжить занятие? Я бы лучше потанцевала сейчас… — Подойдите ко мне. Вот так и доверяй людям. Интересно, он Кристину тоже накачивал? На этот раз Эрик разместил на солнечном сплетении мои руки, слегка надавив сверху своими ладонями. Я в такой позе могу думать о чем угодно, но только не о дыхании. — Попробуем ещё раз. Делайте вдох. Какие-то курсы для беременных. — Алисия, ребра расслабьте! Ещё и орет. — Как я их расслабить должна? Это не мышцы, — огрызнулась я. Он сдавил меня по бокам, как тряпичную куклу. — Ай! — мне уже было больно, а не щекотно. — Ну вот, вырвался чистый звук, — довольно произнес учитель. — Какое счастье, — съязвила я. — У меня теперь останутся синяки. — Не преувеличивайте, я не сильно сдавил. Давай я тебя так же сдавлю и посмотрим… — Теперь сами, — он ослабил хватку. — Пропойте звук «а». — Длинный или короткий? — Просто пойте, — шикнул Эрик. Я сделала вдох, параллельно молясь всем богам, чтобы, наконец, вышел этот проклятый чистый звук, и моим ребрам не пришлось по новой переживать экзекуцию. — Наметился прогресс, — похвалили меня. Я обрадовалась. — Теперь научу вас правильно выдыхать. Серьезно? — А просто сделать выдох нельзя? — Воздух должен выходить равномерно, чтобы его хватало надолго. Вы же не хотите начать задыхаться на сцене? Да на какой ещё сцене… — Я буду держать перед вами ленту и следить за тем, чтобы она все время отклонялась от вас на одинаковое расстояние, — пояснил Эрик. — Выдыхайте. Я снова сделала вдох и начала постепенно выпускать воздух. — Не так сильно. Ещё раз. Пришлось проделать все то же самое. — Зачем вы так сильно дуете? Стойте. Держите ленту. Он передал мне реквизит и снова встал сзади, чтобы контролировать мою несчастную диафрагму. Понравилось там стоять что ли? — с раздражением подумала я. — Давайте заново. Эрик сразу же надавил мне на живот, чтобы я сбавила скорость выдоха. Спустя несколько секунд лента перестала колыхаться и держалась на одном расстоянии от меня до тех пор, пока у меня не закончился весь воздух. — Поздравляю, вы справились! Иди к черту, Эрик, — подумала я, борясь с желанием согнуться в три погибели. — Теперь попробуйте спеть. — Что спеть? Мужчина развёл руками. — То, что вы выбрали. Молитву, — улыбнулся он. Я измученно всхлипнула. — Не хнычьте. И не забудьте про дыхание! Я распрямила плечи и сделала вдох. — Kyrie!.. — протягивала я каждый слог, стараясь правильно и красиво звучать. — Kyrie!.. — Kyrie eleison!.. — подхватил Эрик, и по комнате разлился ангельский голос, способный растопить лёд в сердце даже самого отчаявшегося человека и уберечь его от грехопадения. Чем больше я вслушивалась в его райский голос, тем сильнее меня окутывало мягкой негой, а внутри разливалась сладкая истома. — Ещё что-нибудь хотите спеть? — обратился ко мне Эрик. — Нет, — по моей щеке предательски скатилась прозрачная сентиментальная капля. Вино подействовало сильнее, чем я думала. — Почему вы плачете? Я отвернулась к стене и запрокинула голову, чтобы ни одна слезинка больше не увидела этот свет. Мужчина развернул меня к себе. — Что случилось? — встревоженно спросил он. — Ваше пение на меня странно влияет. — Вижу, — улыбнулся он. Зрачки Эрика от приглушенного света слегка расширились, и голубые глаза, в которых танцевало пламя свечей, стали выглядеть ещё красивее. То ли проклятое вино обострило все мои чувства, то ли аромат мускуса действовал на меня, как наркотик, но я решила наплевать на приличия и прикоснулась ладонью к мужскому лицу. — Алисия, — выдохнул Эрик. Молчи. Я беспардонно заткнула его поцелуем, почувствовав внутреннее ликование от того, что, наконец, взяла реванш за свои страдания. Кожей я ощутила, в какой растерянности сейчас находился Эрик, и это доставило мне не меньше радости. Мужчина вдруг вышел из своего непродолжительного оцепенения и властно углубил поцелуй, словно являлся полноправным хозяином моих губ. Ничего себе… Жар в моем сердце разгорался сильнее, и внутри начинала закипать жгучая страсть, оголяя нервные окончания по всему тела, как провода. Остановись! — кричал внутренний голос, когда руки Эрика гладили мою спину. Остановись!— взывал ко мне здравый смысл, когда они переместились на талию. Остановись! — кричало сердце, когда с него начали срывать железные доспехи. И я остановилась. Взглянув на Эрика из-под ресниц, я заметила, что на его лице проступил легкий румянец, а на губах заиграла счастливая улыбка. Ещё никогда я не видела его настолько живым. «Чтобы стать добрым, мне недоставало только быть любимым!» — вспомнились мне его слова. — «Если ты полюбишь меня, я стану послушным, как ягненок, и ты сделаешь со мной все, что захочешь». Что же я натворила…