Санкция — это третий и последний структурный элемент нормы права, указывающий на наказание за несоблюдение установленного правила поведения.
* * *
— И к чему был весь этот спектакль? — бросая запонки на кровать и нервно растягивая галстук на шее, выплёвывал слова Чонин. Его желваки играли так злобно, словно ещё чуть-чуть и он проломит себе ими челюсть. Лампы в нашей комнате были потушены, а практически полностью задвинутые шторы впускали в помещение лишь пару капель лунного света. Я хотела вопреки гордости упасть мужу в ноги со своими жалким извинениями, потому что чувство вины вкупе с солёными остатками совести на глазах хорошенько вдарили по моему вечно холодному рассудку. Однако натренированные в криминальной адвокатской качалке нервы не сдали. Я повторила фразу Чонина у себя в голове и кое-чего не поняла. В корне. — Подожди, — нахмурилась я. — То есть я только что призналась в том, что изменяла тебе на протяжении четырёх лет, а ты разозлился на меня из-за того, что я рассказала об этом прилюдно на слушании? — Думаешь, я не знал? — повернулся ко мне Ким, с презрением посмотрев на меня, как на самую последнюю идиотку. — Мы живём вместе девять лет. За это время я выучил тебя наизусть, Дженни Ким. Я понятия не имела, что сказать, хоть и догадывалась о существовании подобного сюжета, в котором муж знает о моих изменах. Правда, я слабо в него верила, потому что считала Чонина достаточно сильным, чтобы начать со мной об этом разговор напрямую. Но Ким обескураживал меня каждым предложением всё сильнее. А ведь когда-то я знала этого человека «на отлично». По крайней мере, мне так казалось. Пусть даже мы долгое время были чужими людьми друг другу, как он мог настолько измениться? Во мне всегда было около минуса двадцати градусов по Цельсию, но он грел меня своими комфортными плюс четырнадцать. Он выслушивал меня, помогал, когда было нужно, и не лез не в своё дело, когда не требовалось. В какой момент нашей совместной жизни Ким Чонин, которого я знала, сбежал из дома? Сейчас в нём словно было минус сорок, не меньше. — Всё это началось с Кана, я же прав? — риторически спрашивал Чонин. — О чём ты говоришь? — я кривила лицо от непонимания. Имя Кан мне также ни о чём не говорило. — Я видел, как вы целовались, — в глазах мужа начали появляться искорки нездорового рассудка, — рядом с адвокатской конторой. Это было вечером. Мы поссорились с тобой за день до этого, и я заехал к тебе на работу, чтобы отвезти домой и помириться. Вдруг в мою голову врезались воспоминания. Парень по имени Сон Кан лет пять назад был моим стажером, которого мне прицепило начальство, чтобы он проходил университетскую практику. Этот мелкий практически сразу начал клеиться и клясться мне в любви. Однажды ему даже хватило наглости поцеловать меня, но я сразу поставила этот сгусток тестостерона на место и на следующий же день передала юнца коллеге на попечительство. — А ты видел, как я дала ему пощёчину тогда? — Чонин замер после моих слов. Видимо, для него это было новостью. — Ты помнишь, как я пыталась тебе всё рассказать? Почему ты молчал и отказывался меня выслушать, а потом просто сказал «ладно, не важно», и мы якобы помирились? — я пыталась говорить через ком в горле. — Зачем страдал в одиночестве?.. — Если тебе чего-то не хватало во мне, ты уходила к ним. Как я мог дать тебе то, чего у меня нет? — ледяным тоном объяснял Ким. Тем не менее, я заметила, как его вены на руках набухают в сжатых кулаках. — Если измены помогали тебе почувствовать себя лучше, то как я мог велеть тебе против воли оставаться рядом со мной? — мужчина намеренно избегал моего взгляда, съеживаясь сильнее от собственной неуверенности в себе. — Я начала тебе изменять, потому что мне не хватало именно тебя, чёрт возьми! Рядом со мной все эти годы была лишь твоя физическая оболочка, и это просто сводило с ума, — я выдохнула, закрыв на несколько секунд глаза в попытках сконцентрироваться. — Получается, ты прекрасно видел, как мне плохо, как мы отдаляемся друг от друга. Ты знал, что я тебе изменяю, так почему ничего не делал? Чонин не отвечал, а я пребывала в шоке и просто не могла поверить в то, что он говорил. Уши заполнил вакуум. В глазах мутнело. Что это было с его стороны? Высшая стадия любви или последняя стадия безразличия? — Хочешь сказать, что так сильно любил меня, что позволял изменять тебе в ущерб собственным чувствам? Это твоя форма пожертвования ради меня?.. — я смотрела на Кима, вылупив глаза. — Да херня это всё собачья! — а затем швырнула дорогущую вазу, которую мы лет семь назад приобрели на выставке в Италии, когда ещё были счастливы вместе. — Человек, который любит, ни за что не отпустит любимого так просто! Осколки моего вдребезги разбитого пустого сердца валялись под ногами мужа вместе с фарфором. На них не было крови. Он не заставил меня выть от боли, ведь я не любила его уже давно. Но, как минимум, мне было очень обидно и тоскливо. — Нет, Дженни, — коротко отрезал Ким, глядя, как я глубоко дышу, переводя дыхание. — Человек, который любит, будет делать всё, лишь бы его возлюбленный был счастлив. После этих слов сердце кольнуло, и одинокая слеза скатилась по моей щеке, разбиваясь об осколки на полу. Я вытерла мокрую дорожку с кожи и сглотнула. — Ты прав. Но ты забыл кое-что ещё, Чонин, — я говорила тихо и сдержанно, а мужчина по-прежнему даже не поворачивался в мою сторону, пустым взглядом смотря в зашторенное окно. — В отношениях нас двое. Если плохо тебе, то почему ты считаешь, что мне может быть хорошо? Я чувствовала, что с тобой что-то не так, чувствовала твою боль. И мне от этого было невыносимо тяжело, — я глубоко вздохнула, закрыв глаза. Теперь я поняла, что со временем любовь мужа мутировала в нечто психологически неадекватное. Узнай я об этом раньше, всё сложилось бы иначе. Но сейчас это был конец — чувствовалось отчётливо. Моё сердце восстановило ритм, заледенено вновь. — Хочешь сказать, что я виноват в том, что наша семья разрушилась?! — Чонин наконец-то повернулся ко мне, повысив на меня голос под конец предложения. — У меня нет права тебя винить, потому что я сама виновата гораздо больше. Мне нет и не может быть прощения. Но посмотри, во что превратило наш брак одно жалкое недоразумение и годы душераздирающего молчания. Стоило ли оно того?.. — я с огромным сожалением и болью посмотрела в его глаза, и он в итоге сделал то же самое в ответ. В комнате повисла привычная для нас тишина. А потом я, как обычно, первой покинула помещение после разговора. Вот только в этот раз дверь за мной закрылась навсегда.* * *
Почему люди изменяют? Кажется, теперь я могу ответить на этот вопрос. Потому что между ними нет диалога, который может привести их к пониманию. Вместо того, чтобы через себя сделать шаг навстречу, они идут по кривой тропинке к тем, кто их «понимает и принимает». Ведь так проще. Это то, что я поняла на собственном опыте и то, о чём жалею сильнее всего в жизни. Поэтому до того, как подобное произойдёт с вами, прислушайтесь. Учиться на чужих ошибках куда приятнее. Мы же с Чонином наконец-то развелись. Сделали то, что должны были уже давно, и я осталась одна. Я всегда была одна в нашей квартире, но теперь моё одиночество приобрело официальный характер. Это был основной фактор, почему мы с мужем не разводились раньше — боялись остаться совершенно одни. И несмотря на, казалось бы, очевидную логичную концовку нашей с Кимом истории, для меня решение окончательно вычеркнуть его из жизни было совсем не из простых, по тяжести сравнимое разве что со свинцовой тучей. Полагаю, окончательно его сотрут из моей памяти лишь годы взаимной изоляции. Я переехала в свою отдельную квартиру, которую ранее сдавала, завела себе кабеля добермана вместо какого-нибудь нового парня для утешения и прекратила все свои беспорядочные половые связи. Поначалу было страшно и непривычно, но со временем я почувствовала, насколько легче стало дышать без постоянной лжи. Лишь кое-что долгое время не давало мне покоя, и вот мои кроваво-алые каблуки вновь привели меня сюда, в это порочное место. — Соскучилась? — ему действительно не нужно было видеть меня, чтобы чувствовать моё присутствие. Заключённый номер 3037 лежал на полу в самом углу камеры, положив руки под голову и уткнувшись глазами в потолок. — Я пришла отчитаться. Ты был прав, — признание давалось с глубоким сожалением. — Я действительно убийца и ничем не лучше тебя. Тэхён улыбнулся краешком губ, поднялся и, не торопясь, подошёл ко мне. Между нашими телами растягивалась пара сантиметров и металлические прутья решётки. Я смотрела на него снизу вверх, и меня переполняла буря эмоций, начиная от неконтролируемого, грязного и совершенно неуместного в данный момент вожделения и заканчивая жалостью к его судьбе. — Я убила свой брак и потенциальных детей. Я убила возможность иметь семью. Я убила свою честь. Ким разглядывал моё лицо и, как мне казалось, понимал меня. Я видела в нём эмоции сопереживания и знакомой тоски, которые он словно не разрешал себе показывать раньше, поддерживая образ бесчувственного животного. — Тебе было очень одиноко с твоей женой. Тебе её не хватало, ты очень скучал и пытался заменить её другими женщинами. Но ты не смог выносить своё же предательство и, доведя себя до края, убивал… Тэхён вздрогнул. Видимо, я попала как никогда верно, и мы действительно чувствовали друг друга лучше кого-либо. — Как же сильно и долго сожаления вкупе с болью сжирали тебя изнутри? — я жалостливо свела брови. — Зачем ты так долго держал всё в себе? — Заткнись! — выкрикнул он, вцепившись руками в прутья, а на его глазах проявились сдерживаемые слёзы. — Наоборот, — я просунула руку в камеру, совершенно не боясь этого израненного настрадавшегося зверя, и накрыла ладонью его исцарапанную щёку. — Не затыкаться, а говорить надо. Это именно то, что стало мне уроком ценою в несколько жизней. Диалог является ключом от двух дверей, названия которым «мир» и «конец». И я вошла во вторую дверь, потому что дальше так не могло продолжаться. Поговори мы с Чонином обо всём раньше, дверь «мира» для меня ещё была бы открыта. — Но теперь я лишь могу делить тюремную камеру со своими гнилыми изменами, — сказала я, продолжая смотреть в мокрые глаза Тэхёна.