«Я искал тебя. заглядывал во все магазины, прилавки хранили твой запах теплого смеха и сухого вина. подозревал в твоей краже всех, включая кассиров, они ведь тоже могли смотреть в твои стеклянно-пустые глаза.»
—Ты мне нравишься, Нишиноя-кун! — будто гром среди ясного неба произнесла юная особа, сжимаясь и краснея. Киёко Шика — второгодка старшей школы Карасуно и по совместительству младшая сестра красавицы школы Киёко Шимидзу, которая славиться своим невозмутимым спокойствием. Голубые глаза, что напоминали ясное июльское небо, чёрная оправа для очков, которая периодически скатывалась на нос, непослушные чёрные волосы, напоминающие комок не распутанных ниток. Вроде бы сёстры Киёко один в один схожи, как-будто близнецы, но при этом всём, спокойствие — не было коньком младшей сестрой менеджера. —Ох, прости, Шика-чан, — как-то неловко, даже стыдливо Юу почесал свой затылок, отводя взгляд куда-то в сторону. Сердце девушки пропустило удар. Какой же сейчас это был кадр, будто из какой-то аниме романтики. Лучи закатного солнца освещали его черты лица, делая из парня портрет акварелью, — но мне нравится Шимидзу-сан.- Дева сжала ткань в районе сердца, будто болит само оно, хотя учёными и доказано, что моральная боль чувствуется, как физическая: отдышка, боль в голове, дрожь по всему телу. Все симптомы лихорадки, но нет, это была боль от разбитого сердца. Словно собственная сестра тебя предала, раскрыла все секреты в сестринском шкафу, всадила нож в спину, на подобии Брута, что воткнул нож в спину Цезарю. Конечно, как она не заметила эти восторженные возгласы парней при виде старшей Киёко, которая просто зашла в спортивный зал, как она не заметила этих глаз, полные восхищения, направленные на идеальную Шимидзу. Ненароком кажется, что Шика во всё уступала своей сестрёнке — в спорте, оценках, знаниях, красоте. Даже то, что у очкастой получалось хорошо, у старшей сестры получалось лучше, как бы доказывая, что она так и будет её тенью. Руки невольно сжимаются в кулаки до хруста в костяшках, а глаза начинают щипать, будто где-то неподалёку начали резать лук или в них попал песок, — Давай лучше останемся друзьями, ладно? Девушка поднимает на волейболиста свои очи, натягивая лёгкую и милую улыбку, при этом сжимая зубы, чуть ли не скрипя ими. Как всегда надевает маску, будто ничего не произошло. Как было на случайном столкновении в коридоре, деление обеда и ещё во многих случаях, о которых парнишка благополучно забыл. А Шика нет. Парень словно нарочно влюблял Киёко младшую в себя, дабы сделать больно. Поэтому юная дева и надевает маску с улыбкой на устах. Будто ей абсолютно безразличен этот парень, что стоит перед ней. Но тогда почему так предательски дрожат колени при виде либеро, почему очкастая начинает заикаться, как только видит его ореховые глаза, видит, как он тренируется вместе с командой на площадке? Даже ребёнку понятно, что это всё признаки влюблённости, которая юная особа отчаянно пыталась скрыть и подавить, но безуспешно. И вот во что это вылилось: в, достаточно предсказуемую, но не разделённую любовь. — Да, конечно, Нишиноя-кун, — пытаясь сглотнуть вязкий и неприятный ком в горле, Киёко младшая кивает, стараясь так зажмуриться, чтобы не было даже намёка на слёзы. Дрожь в руках всё не утихала, а голос предательски дрожал, под натиском чего-то тяжёлого и непосильного на сердце. Как же стыдно. Она ведь знала, что это дохлый номер, но сделала это, ведь больше не могла всё это держать в себе. Это её убивало, словно яд в винном бокале Маргариты. Правильно говорят: «Любовь может и дать жизнь, а может её и отнять».«так странно, в моем доме завяли все цветы. то ли из-за отсутствия тебя, то ли воды. то ли они решили, что здесь абсолютно бесполезно расти. собрали все пожитки радости и ушли.»
И вот, юная особа, сжимая лямку сумки, идёт к выходу из территории школы. Хорошо, что у волейболистов тренировка сегодня, да и впринципе каждый день. Никто не будет провожать, а значит и никто не будет выражать сочувствие и жалость. Чёрт, это самое худшее чувство — когда мало того, что ты себя жалеешь, оправдываешь, мол: «сглупила, не учла всего, ну бывает» так ещё и другие люди делают то же самое, сыпя столовую ложку соли на рану. Это «сочувствие» гадкое на вкус, будто они изначально не знали, что это провальная затея. Горячие слёзы стекают по девичьим щекам, обжигая нежную бледную кожу. Подступающая истерика душит, не давая нормально набрать воздуха в лёгкие. Хотелось кричать от отчаяния и плевать, что будут смотреть, как на сумасшедшую. Хотя Шика и есть сумасшедшая — призналась в чувствах тому, кто точно не ответит взаимностью. Вдруг, за спиной Киёко младшей раздался такой знакомый, но в данный момент ненавистный голос, будто добивая, приставляя пистолет к виску: —Шика-чан, ты не хочешь остаться и подождать меня? Лучше не идти одной вечером, мало ли, кто там шастает, — И вправду. Они всегда уходили вместе, очкастая всегда её ждала, а после шли домой, обсуждая прошедший день. Но не в этот раз, не в данный момент. Шимидзу подошла к младшей, коснувшись рукой её плечо, но тут же та отдёрнула, давая понять, что что-то не так с этой милой и добродушной девчушкой. Сами плечи дрожали, словно при лихорадке. Так хотелось снять её маску идеальности, маску идеальной Шимидзу-сан. Показать всем, какая она на самом деле. А какая Киёко старшая на самом деле? Может, это вовсе не маска, а простая искренность, которую так трудно понять? —Отстань, не хочу тебя видеть! — прокричала очкастая, уже не скрывая дрожь в голосе и накопившуюся злость, которая бушевала в венах. Так надоело быть в тени дорогой сестрёнки, словно луна под гнётом солнца. Но и отказываться от Шимидзу было глупо, слишком глупо и безрассудно. Без неё Шика точно не встретила бы Нишиною, не сблизилась с ним, не влюбилась и не разбила себе сердце, которое будет долго собирать по кусочкам, склеивая. Без неё бы она не смогла бы почувствовать его касания, увидеть на его устах радостную улыбку, разговаривать с ним, будто старые знакомые. Как же больно, что всё это было по-дружески и не как иначе. А друзья ведь не ревнуют к случайной девушке, которая подошла спросить у юноши домашнее задание, не фантазируют о поцелуях, что так сладко отдавались на губах, не встречаются. Друзья не встречаются. Менеджер волейбольной команды вздохнула, так же невозмутимо смотря на свою сестру. Она всё же решилась рассказать о своих чувствах. Призналась и обожглась о свою же невинную влюбленность, которую обеляют в различных ранобэ или аниме, что так часто смотрела Киёко младшая. Со стороны было прекрасно видно, как сама девица смотрит на спортсмена, восхищаясь чуть-ли не каждым его действием, как она его гладит по волосам, подбадривая и как та сдерживается, чтобы не расцеловывать всё его лицо в порыве нежности. И без очков всё будет ясно, но от этого явно не было легче и не будет. —Нишиноя-кун, верно? — будто бы читая мысли, произнесла третьегодка, из-за чего брюнетка вздрогнула, после устремила свой взгляд себе на ноги, пытаясь придумать какой-то колкий ответ, дабы ранить, задеть за живое. Но Шика не могла обидеть свою же родную, родственную душу. Губы непроизвольно сжались, как и зубы, будто бы по коже прошлись ножом. Слёзы всё лили из глаз, стекая по подбородку и носу, а после падая на траву, как капля горького дождя полного сожаления и горя. Сожаления о том, что решилась и горя, что получила отказ. —Он сказал, что любит тебя…- прошептала второгодка, сжимая рубашку в районе сердца и сжимаясь самой, словно бездомный котёнок, который пытается себя согреть. Воздуха не хватало на глубокий вдох, только на прерывистое, чуть ли не болезнее, вдыхание кислорода. Резким движением девушка развернулась к Киёко старшей, загребая ту в объятия, после утыкаясь носом в рубашку сестры. На место гневу пришло отчаяние, что пустотой отозвалось в душе влюблённой и разбитой. Хотелось сжать руки так, чтобы эта боль ушла, словно из-за этого она может уйти и кануть в небытие. Всхлипы Шики чуть ли не оглушали Шимидзу, но та лишь одну руку положила на девичью спину, а другую — на макушку, начиная перебирать каждый локон этих непослушных волос, таким образом успокаивая. Не надо было слов, не надо было длинных речей и фразы «всё будет хорошо». Нужны только объятия.«я, обезумев, бросаюсь за каждым прохожим, чьи волосы цвета ржи а тонкие запястья лишь слегка на твои похожи, через пару дней из трещин в потолке составляю твои черты.»
Шимидзу выбрала Танаку. Чёрт, аж в сердце стало больно, словно в грудную клетку ударили молотком. И почему Киёко младшая до сих пор волнуется о Юу? Ведь он ей прямо всё сказал, что не любит, надо жить дальше и идти собирать все осколки разбитой влюблённости, которую, кажется, больше никогда не собрать. Но Шика не могла этого сделать. Она любила его до безумия в своей голове, до мурашек на спине, до собственных кровоточащих губ. И сейчас, смотря на то, как юноша пытается отвлечься, отчаянно кидая мяч в стену и принимая, у девицы в груди всё сжималось. Она не могла его видеть таким расстроенным, опустошённым и разбитым, словно частица его души умерла, канула в небытие. Но Киёко младшая, как бы она не хотела, не могла подойти к нему, ведь знала, что если подойдёт, то снова начнёт убивать себя, теша себя его вниманием и давая себе ложную надежду на несуществующую взаимность. Удары становились всё сильнее, а звук от мяча становился громче, из-за чего очкастая сжала перекладину дверной коробки. Нишиноя её не замечал, погрузившись в себя и свои чувства, которые так и намеревались его сожрать, не оставив ни кусочка. Брюнетка уже хотела что-то сказать, что-то ободряющее, то, что могло бы облегчить его страдания и муки, и плевать на её же чувства. Но, сделав вдох, она поняла, что не может. Не может заговорить с ним так, как раньше, так же беззаботно и не думая о своих же словах. Поджав губы, девушка развернулась, направляясь к зданию школы, опустив голову так, что чёлка спадала на глаза. Какая она подруга, если не может утешить собственного друга? А точно ли они теперь друзья, раз уж не разговаривают уже как неделю? Как неделю юная особа его избегает, боясь вновь утонуть в его шоколадных глазах, боясь вновь сморозить полную чушь и боясь вновь сказать, что любит до беспамятства. Разумеется, Шика ждёт свою старшую сестру, но не в спортзале, а на улице, пытаясь избежать любого столкновения с волейбольной командой, особенно с либеро. И это явно его волновало. Помниться, он всё время что-то или кого-то искал глазами на тренировках, всё время отдавался полностью, чтобы не думать ни о чём, кроме мяча. Ведь, когда друг тебя избегает — это значит, что что-то не так.«я искал тебя в каждой чертовой очереди магазина где ты»
По всей школе пронёсся звон, что означал не только окончание урока, но и всего учебного дня. Ученики стали быстро собирать свои вещи в клатчки, попутно обсуждая то, чем они планировали заняться в свободное от школы время. Кто-то идёт в клуб, кто-то по магазинам собирался, а другие вообще собирались прийти домой и полностью погрузиться в мир светлого и такого родного аниме. Шика была одной из тех, кто быстро собирал свои вещи и чуть-ли не первая выходила из класса. На душе было как-то пусто, что в последние недели стали нормой. То ли это из-за грядущих экзаменов, то ли это из-за того, что терпеть не может оставаться одна, но факт остаётся фактом — эта пустота пожирала душу юной особы, словно она вкусный десерт после ужина. От этого чувства, обычно, хотелось плакать или даже кричать, но когда привыкаешь, оно становится болезненно привычное, что без него как-то непривычно. Может, именно это называется одиночество? Когда, вроде, у тебя есть друзья, семья, с которой у тебя вполне хорошие отношения, но ты всё равно чувствуешь, что ты один во всём этом жестоком и несправедливом мире. Да, это определенно одиночество. Киёко младшая направлялась к спортзалу, чтобы уже на траве или где-то неподалёку ждать свою старшую сестру и делать домашнее задание. Делать нечего, а если заниматься домашним заданием, то останется больше времени на отдых. Шика даже поставила себе некий челлендж — сделать домашку до прихода домой. Пока она этой цели не достигла, но упрямо стремилась к этому, с каждым разом делая всё больше. В последнее время девушка с головой погрузилась в учёбу, чтобы отгородиться железной стеной от неприятной ею реальности. Вздохнув, дева поправила свои очки, что так не хотели стоять на одном месте. Вдруг, Киёку младшую прижали к стене, из-за чего та пискнула, будто мышь, увидевшая хищную птицу, и сжалась. И вот, наступил тот момент, когда юной особе придётся поплатиться за свои же решения — перед ней нависал сам божественный страж Карасуно. Она ожидала, что всё обернётся похожим образом, но не так скоро. Сам парень выглядел запыхавшимся и тяжело дышал. Он явно бежал, как только завидев её на своём горизонте. Причёска была растрёпанней, чем обычно, а в глазах горел будто бы некий огонёк, из-за чего казалось, что очи его не ореховые, а золотые. —Нишиноя — кун… — начала очкастая, сжимая край собственной рубашки и опуская взгляд. Юная особа не могла смотреть ему в глаза иначе утонет и захлебнётся в них же. Хоть и так хотелось почувствовать эту эйфорию от его глаз, будто солнце зимой, которое греет своими лучами. — Я могу всё объяснить. Дело в том, что, — тут брюнетка запнулась, сжимая губы в тонкую линию, но после продолжила, — я не могу больше находится с тобой. Мне больно видеть, как ты смотришь на меня, улыбаешься и при этом я не могу сказать, что это улыбка принадлежит только мне. Да, это прозвучит эгоистично и даже собственнически с моей стороны, но я не могу с тобой общаться зная, что мои чувства не взаимны. Так что, прошу, отпусти меня, — девица уже срывается на плач, периодически всхлипывая. Такое чувство, что старые раны, которые якобы зажили, открылись и начали кровоточить. А может быть, они не такие уж не старые, — иначе я не смогу больше сдерживать эти чувства. А в ответ глухое молчание. Юная особа сжала зубы и, всё же решившись, посмотрела на Юу. Её глаза сияли от солёной влаги, что стекала по её щекам и подбородку. На самих щеках был виден румянец, то ли из-за плача, то ли из-за всей этой ситуации. Стёкла очков уже были в маленькая капельках, что немного мешало обзору, но хозяйке этих линз было плевать. Парень же опустил свой взгляд в пол, будто бы не слушая всю эту тираду про чувства и самобичевание собственной подруги. Со стороны казалось, что сам юноша зол до чёртиков, что и пугало девушку. —Не надо играть с моими чувствами, Нишиноя-кун! Ответь же что-нибудь! — дева это произнесла зажмурившись, поэтому не заметила как ладони волейболиста потянулись к девичьим щекам, что так и горели алым цветом. Взяв лицо Шики в свои руки, либеро приблизился к самым губам юной особы, из-за чего у той сердце пропустило удар, а глаза стали словно блюдца. Сама кожа второгодки была мягкая и приятная на ощупь. Волейболист знал это, но никогда не придавал такого значения, как сейчас. Губы брюнетки дрожали от напряжения, предвкушая следующие действия Юу, из-за чего та отпустила свою рубашку, прижав руки к стене. Большие пальцы мозолистых ладоней смахнули мокрые дорожки от слёз. Слёз, которые вызвал он сам. Из-за этого хотелось ударить самого себя, дабы показать «этому придурка», что бывает, если доводить девушек до плача. И всё же, избить самого себя не получится, а вот загладить вину — да. — Прошу, помолчи хоть секунду, — прошептал прямо в девичьи уста божественный страж Карасуно и прильнул к таким желанным и немного искусанным губам. Шика прижалась к стене, зажмурившись от таких неожиданных действий со стороны своего объекта воздыхания. Сам поцелуй был даже детским, но мягким, чтобы не спугнуть девушку, которую за всё это время так полюбил. Оторвавшись от любимой, Нишиноя наконец-то заглянул в знакомые ему голубые омуты, что выражали спектр эмоций — удивление, шок, радость и даже волнение. Столько чувств в этих на первый взгляд обычных глазах, что волейболист был готов прямо сейчас их расцеловать. Всхлипнув, девица уткнулась в плечо либеро, обнимая его и уткнувшись носом в мужское плечо. Она нашла его, ища его в каждой чёртовой очереди магазинов, а он своим тёплым смехом развеял ту пустоту, которую и посеил в её душе.