***
Первый день Антона был насыщен впечатлениями, его неплохо приняли коллеги, но и в этом коллективе было исключение, которое было ему, пожалуй, не очень радо, по крайней мере, так это почувствовал Шастун. Главный архитектор, который прежде был один на всю компанию, должно быть, был не в восторге от появления Шастуна. Антон почувствовал легкую неприязнь с его стороны, но это было вполне объяснимо, и парень надеялся, что это просто недоразумение, а его способность располагать к себе людей поможет ему и в этом случае. Так же был еще главный дизайнер, который вел себя с ним достаточно холодно и отстраненно, но при этом позволил работать в его кабинете, несмотря на его отчужденность в нем не чувствовалась неприязнь. Он поначалу не смотрел в глаза Антону, избегая прямого взгляда, и казался очень скрытным, но не плохим человеком. Паша посоветовал ему съездить вместе с Поповым и посмотреть его уже готовые проекты, и Антон, конечно же, собирался так и сделать, потому что, во-первых, Паша фигни не посоветует, во-вторых, это был шанс попытаться понять Арсения чуть лучше через его работы, ну и наконец, Антону было просто интересно провести немного времени вместе с главным дизайнером, понаблюдать за ним и попытаться найти к нему подход, чтобы этот человек смог ему доверять. Для Шастуна это было важно, потому что он не только хотел чувствовать доверие коллеги, с которым они будут тесно работать, но и помочь Арсению немного расслабиться и быть собой. Поэтому, когда Попов расстроился из-за расчетов по своему проекту отеля, которые нужно было переделать, Антон заинтересованно посмотрел на него и предложил помощь, которую этот скрытный коллега, к его удивлению, согласился принять. Шастуну хотелось найти ключ к этой необычной загадке, поэтому он сделал работу для Попова, а помимо этого сделал несколько прикидок для фасадов по их новому проекту. Антону хотелось вывести Арсения на эмоции, а еще чуточку впечатлить своим талантом — он был профессионалом в своем деле и не сомневался в себе. А Попов по какой-то причине не вызывал у него настороженности, наоборот, заставлял верить, что он хороший и добрый человек, только зачем-то это скрывает. Антон начал работать в кабинете Арсения, хотя никак не мог до конца понять этого человека: вот он сосредоточенно работает, а в следующий момент уже подрывается и бежит по своим делам, не смотря Антону в глаза, никогда не позволяет себе улыбнуться, но в его словах и движениях угадывается признательность Антону за помощь. В первый же день Антон успел познакомиться ближе с остальными архитекторами и дизайнерами, найдя в них действительно приятных коллег. Особенно ему любопытно было поближе познакомиться с Настей, которую он не помнил с университетских лет, и убедиться, что эта девушка полностью заслуживает всех тех слов, которыми описывал ее Паша. Она располагала к себе, была искренней и открытой, что Антон даже решился рассказать ей о своей ориентации, которая была довольно сомнительной темой для обсуждения на работе. Конечно, Антон не мог рассказать Насте всего, но ее участливость и собственная история, которую она поведала Антону, тронули его достаточно, чтобы он захотел ей открыться.***
А у Антона, конечно, было то, что он тщательно скрывал ото всех людей, даже самых близких, у него была одна тайна. Он не был человеком, он был перерождающимся божеством. Как только Антон полностью осознал это, будучи еще подростком, он вспомнил свои прошлые жизни. В каждой жизни, в которой он рождался, он выглядел одинаково: улыбчивый парень, с милыми кудряшками на голове, добрым взглядом светлых зеленых глаз, высоким ростом и легкой лопоухостью, которая придавала ему особое очарование. В каждой жизни он рождался и рос, становясь сначала юношей, а затем мужчиной, старея, как и люди. Иногда на его характер накладывало отпечаток время, в котором он жил, но в целом он всегда оставался собой. Он имел божественную природу, но выглядел как человек, жил среди людей и считал своим предназначением им помогать. Антон был божеством Надежды. Хоть он и не обладал безграничной властью, все же у него имелась сила, которую он использовал во благо. Божество Надежды умел исполнять самые сокровенные и самые нужные желания людей, чьи помыслы были чисты, а сами желания не противоречили свободному выбору других людей. Так Антон не мог исполнить желание, чтобы один человек полюбил другого, для этого бы пришлось нарушить свободную волю второго человека — выбирать, кого ему любить; не мог обернуть время вспять и воскресить из мертвых. Так же он не мог исполнять свои собственные желания, в этом смысле всегда оставаясь наравне с людьми. Он всегда верил в доброту людей, хоть зачастую это и оборачивалось разочарованием. Люди не всегда оказывались добрыми, и далеко не всегда ими руководили только лучшие чувства и побуждения, но Антон продолжал в это верить с каплей наивности, которая, пожалуй, была простительна такому божеству. По его мнению, если эта вера была оправдана хоть в одном случае из десяти, значит она не была напрасной. Божество Надежды помнил свои прошлые жизни, из раза в раз перенося свои воспоминания через новое рождение. И он всегда помнил, что был не один. В каждом мире, в котором появлялось божество Надежды, всегда рождалось и второе божество — божество Справедливости. В каждой жизни они находили друг друга, иногда проживая вместе очень долго, иногда очень мало, потому что смерть одного из божеств разрушала их маленький мир на двоих. Именно люди, которым призваны были помогать божества, обрывали их жизни, тем самым лишая самих себя справедливости или надежды до конца своих дней. Сами же божества оборвать свою жизнь или жизнь друг друга не могли. Еще много жизней назад люди считали божеств какими-то удивительными существами, Богами, которые жили от людей обособленно. К ним приходили с просьбами, а они одаривали людей своими благами. В те времена люди считали их невероятными, сверхъестественными существами, которых боялись и почитали, а их особенным силам завидовали. Но божества не были всесильны, они всегда были смертны, и когда люди это поняли, то страх и зависть породили злость и агрессию, и во многих последующих жизнях люди преследовали божеств, винили во всех своих бедах. Люди часто были жестоки к божествам, а они в ответ не могли причинить им зло. Справедливость лишь всегда воздавал за содеянное против других людей, имея особую силу, он только мог наказать человека или помочь восстановить справедливость. К нему не обращались люди, желающие гармонии и умиротворения, как к божеству Надежды, к нему шли за местью, за справедливым судом и наказанием для виновных, за оправданием для невинных, как к последней инстанции, которая была в силах различить истинные мотивы в людских душах. Справедливость невозможно было обмануть, от того его решения принимались как истина. За множество жизней оба божества пришли к общему мнению: никогда не рассказывать людям о том, кем они являлись на самом деле. Божества рождались в семьях обычных людей, но осознавая свою природу примерно в подростковом возрасте, они скрывали ее от близких, от семьи, в которой они росли, от друзей, которые были у божеств. Только двое во всем мире знали всю правду друг о друге. Особенностью отношений двух божеств было то, что они оба всегда рождались мужчинами, и в каждой жизни находили друг друга, являясь воплощением гармоничной любви. Они рождались в разных мирах, в которых были разные нравы и взгляды на однополые отношения, и к сожалению, часто их союз не принимался обществом, порицался или даже карался смертью. Очень в редких мирах люди могли принять, что любовь может быть разной, что она не должна терпеть принуждения и притеснения, где принимались любые взгляды и любой свободный выбор. Жизни сменялись одна за другой, и божества приходили в самые разные миры, одним своим рождением предзнаменуя прогресс и процветание мира, в котором они появлялись. В некоторых мирах люди могли владеть магией или управлять природными силами, в других люди не имели никаких сил, кроме собственных моральных и физических, но везде человечество развивалось примерно одинаково и одновременно по-разному, потому что человек всегда оставался человеком — самым противоречивым из созданий. Мысли и идеи людей также развивались, в некоторых мирах заходя в тупик и убивая все живое, самих себя и все окружающее, в других рождая новое прекрасное будущее, но в большинстве из них балансируя между двумя крайностями, показывая хрупкость и сильную зависимость от личного выбора каждого человека. Божество Надежды считал самой лучшей идеей людей доброту: быть добрым ко всем, к слабым и сильным, с уважением относиться к выбору других и не мешать никому жить, но с горечью наблюдал, как часто самые лучшие людские мысли и посылы переиначивались, искажались в пользу собственной выгоды и низменным желаниям. В этой жизни, где божество Надежды родился 19 апреля и получил имя Антон, он потерял память. Шастун не мог вспомнить лицо своего божества, как ни старался. Воспоминания о прошлой жизни были полностью утеряны, он не помнил, что такого произошло в ней и почему он забыл своего любимого. Все, что помнил Антон о себе в прошлой жизни, так это то, что он потерял Справедливость, и конец его жизни был слишком болезненным. Больше ничего, как он ни бился, вспомнить не получалось. Тот факт, что его, казалось, никто не искал, наталкивал Антона на мысль, что в прошлой жизни случилось что-то такое, из-за чего они оба потеряли память. А может второе божество искал его, но также безуспешно. Мысль о том, что божество Справедливости все помнит и сознательно его не ищет, даже не закрадывалась в кудрявую голову божества Надежды. Такого быть просто не могло, Антон был в этом убежден, ведь их взаимное трепетное чувство они проносили через множество жизней, каждый раз выбирая друг друга. Но был ли это выбор или привычка, которую можно нарушить, если в одной из жизней они не встретятся, божество Надежды не знал, и ему было страшно это проверить. Они всегда встречали друг друга, хоть и не во всех их жизнях им удавалось жить рядом, открыто любить и проявлять свои чувства, они все же продолжали любить вопреки всему. Зачастую, им приходилось прятаться, скрывать свои чувства, свою истинную природу, чтобы внезапная смерть одного из них не прервала их такой хрупкий мир на двоих. С момента взросления и осознания в этой жизни того, кем он являлся на самом деле, Шастун пытался вспомнить божество Справедливости, пытался понять, как его искать. Все время, что он проживал эту жизнь, он не мог найти того, кто ему нужен. У него лишь были догадки, как можно проверить, но интуиция никогда не подводила его. Во всех прошлых жизнях Антон помнил, как выглядит божество Справедливости, он помнил его лицо в разном возрасте: когда тот был еще маленьким мальчиком, подростком, юношей, молодым человеком, взрослым мужчиной и пожилым стариком. Он помнил каждую черточку любимого лица, которое в каждой из жизней было одинаковым, точно так же, как и у самого божества Надежды. Но если в этой жизни он не помнил, как выглядит Справедливость, то у него были догадки, как его найти, как проверить является ли человек перед ним божеством. Касание. Первое касание всегда было сродни какой-то магии между ними. Оно не было как удар тока или внезапно захлопнувшаяся мышеловка, но вызывало какое-то странное чувство, словно если разорвешь этот контакт, сократишь эту площадь прикосновения до нуля, мир остановится, замрет и перестанет существовать. Любовь между двумя божествами не могла быть земной и человеческой, у нее были совсем другие грани познания, и этот первый момент в каждой жизни, момент узнавания и первого касания, всегда был сродни зарождению новой галактики, взрыву звезды, метеоритному дождю, обрушившемуся на Землю, когда сердце замирает от красоты и невероятной необъятности этого мира, когда чувствуешь, для чего нужно жить, и просто живешь, впитывая в себя все происходящее вокруг, выделяя в каждом моменте, в каждой секунде существования свое счастье. Именно таким счастьем для двух божеств всегда была новая встреча в каждой из жизней. Это было божественной любовью, той самой, что они проносили через все жизни. И Антон любил. Безусловно. Всегда.***
Когда Антон на следующий день утром сидел в одиночестве в кабинете, воспоминание о разговоре с Настей о божестве, которого он искал, заставило Шастуна растянуть губы в легкой улыбке. Арсений еще не пришел, и Антон, попивая кофе, погрузился в собственные мысли. Шастун размышлял, мог ли он встретить свое божество и просто пройти мимо, ему хотелось верить в то, что, когда они встретятся, он сможет его узнать. «Все, что тебе остается — только надеяться и верить». Мог ли надеяться божество Надежды? Он так хотел вернуться в Москву почти уверенный, что его божество нужно искать здесь. Но, пожалуй, ключевым словом здесь было «почти». Он ни в чем уже не мог быть уверен: он родился и вырос в Воронеже, затем поступил в универ и переехал в Москву, отучился в ней и начал работать, и, возможно, так бы и остался здесь, если бы не неприятный эпизод, случившийся пять лет назад, из-за которого ему пришлось в спешке уехать в Лондон, да и шанс, который ему выпал, другие могли бы назвать счастливым, но только не сам Антон. Он не верил, что божество Справедливости может жить в другой стране, их никогда не разбрасывало так далеко во всех их жизнях. Но и Россия была очень большой: его возлюбленный мог жить во Владивостоке или в Хабаровске, в Мурманске или в Сочи. Конечно, был шанс, что он все-таки окажется в Москве, где бы ни родился, но Антон не знал, помнил ли что-то второе Божество, возможно, он и не искал, или искал, но также не знал, где и как искать правильно, и они просто могли разминуться. Антон открыл свой ноутбук и достал из рюкзака этюдник. Несмотря на то, что он был божеством, он жил в мире людей, жил среди них и старался под них подстроиться. Он в каждой жизни находил что-то такое, что было ему по душе, чем он хотел бы заниматься и в чем развиваться, а память прошлых жизней иногда давала ему ни с чем не сравнимый опыт. В этой жизни Антон еще со школы увлекся красотой архитектуры, великолепных стилей, в каждом из которых находил для себя что-то необъяснимо прекрасное, что, к удивлению, можно было разложить на чертежах, не только рассчитать, но и воплотить в жизнь. Так архитектура стала его увлечением, которому он позволил захватить себя с головой, сочетая любовь к рисованию и математике. Ему хотелось творить, оставить после себя какое-то наследие, воплощенное в бетоне и стекле. И несмотря на свою главную цель — поиск второго божества, Антон не отказывался от жизни, наполненной различными эмоциями. У него были друзья среди людей, многим он помогал по роду своей природы, но никто из них не знал, что он не был человеком. Его мысли переключились на его коллегу, с которым он делил один кабинет, с которым ему нужно было придумать концепцию, подстроиться друг под друга, найти общие взгляды — Антона заинтересовал главный дизайнер. Он был необычным и чем-то цеплял добродушного Шастуна. Антон привык, что своей божественной сущностью, дающей ему обаяние, умел располагать к себе большинство людей, или же они выказывали свою неприязнь к нему, как это продемонстрировал Кирстин. Но такого неоднозначного отношения к себе, как от Попова, он никогда не видел, оттого ему было так любопытно узнать, что он за человек и почему его так сложно понять. Шастуну это казалось своеобразным вызовом, поэтому он старался найти общий язык с главным дизайнером. Особо непонимающий и даже немного растерянный взгляд от Арсения он получил, когда принес ему перекус и кофе. Антон не хотел, чтобы Попов остался без обеда, хотел просто позаботиться о нем, но вдруг поймал себя на мысли, что он начинает заигрываться в эту игру. Он так сильно пытался вникнуть и разгадать пазл под именем Арсений Попов с его невероятно пронзительным взглядом красивых голубых глаз, и Антону начало даже казаться, что Арсений в его голове превратился в навязчивую идею, а такого нельзя было допускать. Снова. Как будто ситуация, имевшая место быть пять лет назад, снова повторялась. «Но Арсений ведь совсем другой человек, совсем другой», — пытался уговорить сам себя Шастун. — «Он хороший, он просто не может быть таким же», — Антон вздохнул и попытался сосредоточится на работе. Но снова и снова он возвращался в мыслях к тому, насколько Арсений был необычным для него. А это значило немало. Антон хотел бы забыть историю, из-за которой ему пришлось уехать из Москвы на долгие пять лет. Он всю сознательную жизнь пытался найти свое второе божество, тратя на эти поиски почти все свободное время. Антон знал, что так или иначе, он должен в этой жизни столкнуться хоть раз с божеством Справедливости, но из-за смазанных воспоминаний рядом с предвкушением от встречи всегда жил страх не узнать, пройти мимо друг друга и больше не встретиться. Он отчаянно цеплялся за каждого необычного человека, слишком быстро начиная надеяться, что он может оказаться тем самым нужным ему нечеловеком. И всегда его ожидания оказывались неоправданными. Антон был уверен, что именно по первому касанию сможет узнать свое божество, а поцелуй сможет вернуть ему память. Сразу после института он устроился работать в филиал международного архитектурного бюро, где уже работал Паша, и довольно быстро сблизился с одним из своих коллег. На корпоративе, посвященном дню рождению компании, Антон немного перебрал с алкоголем и рискнул поцеловать коллегу, про которого он был почти уверен, что тот и был божеством Справедливости. Но парень не ответил ему на поцелуй, грубо оттолкнул от себя и с размаху ударил по лицу. Вся эта сцена произошла не в общем зале, а на балконе ресторана, где их, к счастью, увидел только Добровольский со своей невестой. Пока Ляйсан помогала Антону остановить кровь из носа, Паша оттащил разъяренного парня и попытался объяснить ему, что конфликты тут ни к чему. Но последний все-таки пришел к директору филиала утром на следующий рабочий день и потребовал, чтобы Антона немедленно уволили, иначе он расскажет всем сотрудникам, что компания нанимает пидоров, и репутация Антона безвозвратно пострадает. Директор, уже посвященный во все подробности этой ситуации Добровольским, который знал о лояльности босса и пытался помочь Антону, выслушал сотрудника и сказал, что современная международная компания не может себе позволить нанимать на работу подобных гомофобов, и уволил его с выплатой трех окладов, при условии, что тот никогда не станет порочить своими высказываниями коллегу. А Шастуна директор предложил перевести в филиал за границей, где Антону было бы не так опасно жить со своей ориентацией, тем более, что именно этим молодым архитектором заинтересовался Лондонский филиал. Антон получил шанс перевестись в Британию, и, как казалось остальным его коллегам, должен был быть счастлив, но его это совсем не радовало. Он чувствовал себя полным идиотом, решив проверить своего друга, с которым он так хорошо ладил, который казался ему необычным и интересным, но осознал, что он не был тем, кого Антон искал. Больше всего его в этой ситуации ранило, что этот человек, с которым он подружился, нашел общий язык, сблизился настолько, что на мгновение ему показалось, что он и есть тот самый, именно этот человек его предал, словно и не был никогда другом. Антон тяжело вздохнул: что ж, люди всегда умели удивлять своей неожиданной добротой или внезапно открывшимся истинным лицом, в котором не было ни капли сострадания — все они продолжали оставаться людьми, одновременно самыми прекрасными и ужасными созданиями, глупыми и мудрыми, противоречивыми и разными. Божеству Надежды оставалось лишь принимать их такими, какими они были. Поэтому сейчас Антона напугал его собственный неподдельный интерес к коллеге, который казался необычным и слишком выделяющимся, которого было интересно узнавать, расположение которого так хотелось получить, ведь то воспоминание было слишком живо и неприятно. Да и каков был шанс, что Арсений окажется тем, кого Антон ищет? Но в любом случае, он поставил себе задачу проверить и был намерен ее выполнить. Когда Антон с Арсением сели в машину и поехали посмотреть на проекты Попова, Шастун увидел дизайнера с новой стороны, словно какая-то завеса приоткрылась перед ним — все его внимание переключилось на красоту, которую творил Арсений. Антон погрузился в его дизайны, в мир, увиденный его глазами и воплощенный в реальность, и мог только восхищаться. Это видение, этот взгляд наконец дали ему ключ к пониманию Арсения. Его нестандартное мышление и приемы, которые он использовал, приводили Антона в восторг, который он не мог скрыть. Шастун с приятным теплом отметил, что Арсений перестал отгораживаться, строить между ними стены, которые, видимо, были привычны для главного дизайнера, чувствуя родственную душу в понимании прекрасного в лице Антона. Когда Шастун увидел искреннюю улыбку и услышал смех Арсения, то к нему начало приходить понимание, чем этот человек отличался от всех окружающих. У Попова получалось очень тщательно себя контролировать, но тот момент, когда он позволил себе быть собой, показал, что он потихоньку начал доверять Антону, которого это слишком порадовало. Глаза Антона загорелись, и он непроизвольно улыбался, глядя на Арсения, ему даже не надо было стараться быть с ним дружелюбным или каким-либо еще, все получалось само собой, чувства были искренними и приносили радость. Антон протянул руку и коснулся Арсения в поддерживающем жесте, тайно замирая внутри от ожидания. Касание было особенным, но все же не таким, как когда он прикасался к Справедливости. Оно было таким, словно он прикоснулся к понравившемуся ему человеку. «Человек! Ты все-таки человек!» — промелькнула досадная мысль у Антона. Как бы он ни уговаривал себя в том, что Арсений не может быть вторым божеством, все же в глубине души он надеялся, что Арсений им окажется. Для божества Надежды такое желание было бессмысленным — его невозможно было выполнить. И теперь, прикоснувшись к теплой руке Попова и слегка погладив ее, он чувствовал совсем не то, что должен был. Ему было приятно от касания этого человека, от поддержки, от момента некоего единения, но это не было тем самым божественным касанием, оно было вполне себе человеческим. «Хоть ты и человек, но все равно, настолько удивительный!» — размышлял Антон, разглядывая синеву глаз своего собеседника за линзами очков. — «Разве у всех людей бывают такие невероятные голубые глаза? В них словно живет свет, они так похожи на воды океана, но при этом в них вовсе нет льда, а кажущийся первое время холод в общении — лишь защитная реакция, чтобы не пускать всех подряд в душу. Я чувствую в тебе доброту», — Антон улыбнулся Арсению и отпустил его руку. Первое касание прошло, и теперь Антон убедился, что Арсений не был божеством, но те чувства, которые успели всколыхнуться в душе божества Надежды, не желали никуда исчезать. Арсений ему нравился, хотелось проводить с ним больше времени, слушать, узнавать, смотреть на разные выражения лица и ловить такую редкую, но такую прекрасную улыбку. Чуть позже, на чайной церемонии, когда им рассказали легенду о чае, Антон слушал очень внимательно. Эту историю он не знал, потому что, когда все это происходило много жизней назад, он был болен и плохо помнил, что с ним было. Но сам момент выздоровления божество Надежды уже хранил в памяти, как и слёзы счастья на любимом лице, черты которого теперь от него ускользали. Антон не знал, что ему и думать, он любил божество Справедливости, всегда любил и продолжал любить сейчас. Но сидя рядом с этим удивительным человеком, он не мог остановить тех чувств, которые зарождались в нем. Пока они еще не проявились, не сформировались до конца, он не мог их осознать, но уже чувствовал, что в этот раз все будет совсем не так, как было пять лет назад. Чувства, которые вызывал в нем Арсений, были более глубокими и неизвестными еще пока ему самому. Но оттого и более пугающими.