“either your head or your heart
you set the other on fire”
По окончании допроса Чонина берут под руки двое полицейских крепкого телосложения и провожают до лифта. Они выходят на минус 1 этаже и, пройдя несколько поворотов, останавливаются у маленькой квадратной камеры с матрасом, туалетом, раковиной и небольшой щелью с решёткой под потолком. Подозреваемый проходит внутрь и пустым взглядом осматривает помещение. Унизительно. Мысли настолько глубоко, что грохот железа раздаётся эхом где-то жутко далеко от него. Чонину тяжело думать о жизни, прокручивать в голове бессмысленную вереницу воспоминаний и пытаться понять, что же он сделал не так. К сожалению, ответ находится быстро. Абсолютно всё. Посудите сами, его жизнь — сплошная череда ошибок: отказался от высшего образования, нарушил ценности глубоко религиозной семьи, променял свою родственную душу на парочку фальшивых друзей, с ними же перепробовал не лучшие вещи. Ах, ну и жил с созависимым наркоманом и его компанией. И лишь перед сном разрешал себе мечтать о возвращении прошлой жизни. Да, её было сложно назвать идеальной, но тогда он чувствовал, что идёт в правильном направлении. Ему искренне хочется вернуться в тот день, когда он радостно принял решение не подавать документы и согласился путешествовать с Сынмином. План звучал слишком хорошо, да и соблазн оказался велик. Особенно, когда всё это время думаешь, что Ким искренний, честный, открытый и добрый человек. В его глазах он — интеллектуал, человек слова, да и как бонус — единственный ребёнок обеспеченных родителей. Когда Хван уезжает, Чонин находит в Сынмине утешение. Он впервые встречает кого-то настолько интересного, понятного и как будто своего, что, не задумываясь, впускает его в свою жизнь. Рассказывает про строгих и консервативных родителей, делится мечтами о поступлении в большой город и подробностями своих чувств к Хёнджину, которые наконец дают о себе знать лишь в тот миг, когда менять что-то уже слишком поздно. По ночам они начинают гулять до заправки за снеками, а на выходных — смотреть спортивные матчи. И жизнь словно возвращается в привычное русло. Так проходят три невероятных года. Через год собирается достаточно денег, и они вдвоём отправляются в турне по Европе. Из города в город становятся всё ближе, максимально узнают себя, понимают и расставляют приоритеты и ценности, выбирают жизненное направление… А потом в один день ты неожиданно узнаешь, что он незаконно следит за людьми, распространяя конфиденциальную информацию в закрытых кругах. Тогда случается первый разговор. - И зачем ты врал? — спрашивает Чонин, сжимая руки в кулаках. - Не хотел навредить, — просто отвечает Ким, рассуждая, словно о погоде. — Если ты не работаешь с нами, схема “меньше знаешь – крепче спишь” – весьма рабочая . Ты же не собираешься надолго задерживаться в нише. - Не собираюсь, — подтверждает, выдыхая. - Поэтому для тебя – ребёнок с золотой ложкой во рту, — представляется Сынмин, протягивая ладонь для рукопожатия. — Прости, что иногда приходится лгать, но такая работа. Я просто хочу, чтобы ты был в безопасности. - Ладно, — Ян принимает аргумент и снова не может злиться. Ведь Сынмин просто думает о нём. А потом в его жизни появляется Хосок и что-то меняется. - Ты как? — интересуется Йенни, сталкиваясь ночью на кухне с опустошенным лучшим другом. — Выглядишь не очень… Он ушёл? - Порядок, — убеждает себя Ким, бросая непонимающий взгляд на младшего. — Ему завтра на работу. - А тебе когда? — спрашивает Ян, присаживаясь напротив. — Минни, ты меня извини, но за последние три дня ты вышел дважды и то – взять еды и вернуться обратно. Твой ноутбук вообще стоит в моей комнате. - Что он там делает? - Тебя ждёт, — нагло фыркает Йенни, убирая чёлку назад. — Вот об этом я и говорю, ты даже не заметил! Сынмин, я не хочу ругаться, но мне кажется, Хосок занимает слишком много твоего времени и стоит поумерить пыл. - Тебе кажется, — серьёзно отвечает Ким. — Во-первых, я не просил совета. Во-вторых, Хосок – первый человек в этом мире, с которым я чувствую себя настоящим. Он остроумный, талантливый, перспективный, имеет цели и много работает, он… - Сынмин, — прерывает Чонин, хватая друга за запястье, — во-первых, он употребляет. Во-вторых, практически вся ваша дружба держится на совместном кайфе. В-третьих, ты начинаешь терять свою жизнь, и я не хочу на это смотреть. - Чонин, — строго произносит Сынмин, убирая руку, — ты просто его плохо знаешь. Он всё контролирует, и я ему доверяю. А если не хочешь смотреть на моё счастье – можешь съезжать, никто не держит. Ким настолько думает о нём, что просит ездить за наркотиками, потому что у него деловая встреча, а вечером дилеры уезжают на пару недель. И кто, если не милый Ян Чонин, сможет заняться этим вместо подготовки ко вступительным экзаменам. Пустая комната с выключенным светом, в которой третий час сидит парень, больше напоминает настоящую тюремную камеру, нежели комнату находящихся под следствием. Он смотрит на грязно-серую стену напротив и сжимает в руках жёсткую ткань подушки. Это немного успокаивает и даёт вымещать, кажется, нескончаемый объём аутоагрессии. Сегодняшний день без предупреждения и смазки разнёс его в щепки, и Ян как будто даже не понимает, как такое можно пережить. В голове нескончаемо крутится момент, как он выходит из машины, видит в конце улицы полицейские мигалки, стоящие на светофоре, и идёт дальше. Замечает, но идёт дальше. Внимательный, но балбес. Из-за его глупости и легкомысленности уже пострадали люди, с которыми он общался последние несколько месяцев, и человек, в глазах которого он всегда хотел если не быть, то хотя бы казаться самым лучшим. Знакомые уже под арестом, Хёнджин уже сделал свой выбор. А он сделал свой. Когда допрос был окончен, детектив долго мялся и не решался позвать полицейских, но и не делал ничего кроме. Просто сидел напротив и постукивал пальцами по столу. Он явно что-то серьёзно обдумывал, но говорить не собирался. А потом встал и ушёл. Ушёл тот, кому Ян по незнанию отдал своё импульсивное сердце, и он его сберег, так и не узнав о чувствах. Чонин снова видит перед собой его растерянный, непонимающий взгляд, и кожей чувствует вину. Она как будто проводит острием по венам и искусственно вскрывает весь яд, скопленный в нем за последние годы. Он грязный, плохой, ничтожный. Не только для Хёнджина, но и для себя. Он угробил свою жизнь в мгновение ока и у него больше нет права на ошибку. Ведь он уже допустил все возможные. Вероятнее всего, в ближайшее воскресенье его семье глубоко посочувствуют, а матери с отцом придётся встать на колени и замаливать грехи собственного сына. Ян представляет эту картинку настолько чётко, что потеют ладошки и затрудняется дыхание. Его тошнит. Один неверный шаг — и жизнь разбивается вдребезги, отправляя Чонина в свободное плавание по пространству дереализации без компаса и карты. Большую часть времени в камере парень тупо смотрит на стену напротив, мысленно находясь в совершенно другом измерении, но тревожно реагируя на каждый звук. Чонин всё не может понять, как оказался здесь. В какой момент и что пошло настолько не так, что теперь он сидит в камере, лишившись всего в течение суток. Хотя даже то, что было, на данный момент повествования напоминает сомнительное приобретение. Он как будто впервые открывает глаза. Видит, как те, кого он считал друзьями, бросают его на произвол судьбы и позволяют публичную порку за собственные ошибки. Детали его жизни, к ужасу, становятся яснее и понятнее, оттого приобретая мерзкие очертания и трупный запах. Ян игнорирует зеркало, чтобы никому не попадаться на глаза. Особенно себе. Он ошибается в себе, ошибается в друзьях, ошибается в жизни. - Нини? — из коридора доносится шёпот, и подозреваемый резко подпрыгивает на месте, кидая подушку в решётку. — Не бойся, это я. - Что ты здесь делаешь? — спокойно спрашивает Чонин, видя перед собой второго виновника происходящего. - Хочу узнать что-нибудь, что поможет адвокату достать тебя отсюда, — отвечает Ким, вырисовывая пальцем круг и подходя к решётке. — Очень уж глупо всё вышло... - Это всё? — тихо интересуется Йенни, подходя за подушкой и бросая на Сынмина быстрый ледяной взгляд. - Может, я виноват, но это ведь пустяк, — рассуждает Сынмин. — Такие ситуации случаются крайне редко, да и Хосок помогает с поиском адвоката. Мы найдём лучшего, достанем тебя отсюда и всё будет хорошо. - Хорошо? — усмехается и садится обратно на кровать, отворачиваясь. — Это ты про жизнь, где ты торчишь и трахаешься с Хосоком, пока я верным псом о тебе забочусь? Как по расписанию приношу наркотики? Пытаюсь готовиться к экзаменам, когда вы снова ругаетесь за стенкой? Ким не ожидает такого ответа и чувствует, как руки слабо подрагивают от волнения. Он видит перед собой человека, которого ещё вчера называл своей душой и который сегодня не смотрит ему в глаза. Даже силуэт выражает отвращение. Сынмин теряется в обстановке, ведь он оказался не готов к такой встрече. По пути сюда, он думал конечно, что его не встретят с распростертыми объятиями, но был уверен, что позволят хотя бы помочь. Хосок уже опрашивает знакомых, Ким наконец пользуется одолжением Чанбина, а Зико готов поставить себя под удар и выступить в роли свидетеля. Всё идёт гладко, кроме Ян Чонина — самого непродуманного пункта плана Сынмина. - Знаешь, моя главная ошибка в том, что я когда-то тебе поверил. Я поверил, а ты подвёл меня, — шепчет Чонин, вздыхая. — Я слишком доверился тебе. Верил, что ты знаешь грань, что соблюдаешь безопасность, не ведёшься на неразумные риски и никогда не навредишь мне. Ошибся. Теперь у меня нет дома, нет друзей. Я всегда чувствовал, что твоё увлечение наркотиками не закончится ничем хорошим, но и подумать не мог, что окажусь виноват. И знаешь, самое грустное в этом всём то, что ради такого как ты я оттолкнул того, с кем мог сделать всё правильно. - Ты про Хёнджина что ли? — спрашивает Сынмин, игнорируя остальные слова, на которые у него просто не находится сил. Этот диалог ощущается как удар ниже пояса — слишком много искреннего равнодушия. Чонин слабо кивает. - Да брось, он уехал и оставил тебя. - Это ты уехал и оставил меня, — отвечает Ян, теребя ткань футболки. — А он раньше старался быть рядом, писал, звонил. Ты сказал, раз не приезжает – я больше не нужен, и как же глупо было верить в этот бред. Не понимаю, что было в моей голове. Господи, Сынмин, какой же я дурак! И только теперь я вижу, как заблуждался и как виноват. Вижу, сколько всего натворил. Как глупо променял нормальную жизнь на сомнительные знакомства. - Сомнительные знакомства? — вспыхивает парень, чувствуя собственную бесполезность в такой абсурдной ситуации. — У тебя крыша поехала что ли? Я показал тебе мир, дал столько возможностей, а ты теперь кидаешься такими словами? Знаешь, ты не заслужил моей помощи. - Мне она не нужна. - Отлично! — Сынмин поднимает руки и взрывается. — И что ты, блять, будешь делать? Посидишь за решёткой? Подождёшь, пока твой принц простит и вступится? - Нет, — искренне отвечает Йенни. — За меня больше некому вступаться. Его лицо на секунду искажается кривой улыбкой, от которой по телу Сынмина проносится табун мурашек. Выглядит жутко, и он не понимает, где его лучший друг. - Да ты меня совсем не слышишь что ли? Пойди на встречу, и я тебя достану, — Ким практически умоляет, — или можешь продолжать как ребёнок обижаться из камеры и получить срок за такой пустяк... - Тебе лучше уйти, — строго говорит Ян, вставая с кровати и подходя к решётке. — Мне не нужна ничья помощь, особенно твоя. Не горю желанием видеть в тебе человека. Сынмин бегает глазами по родному профилю и не узнаёт его. Сердце глухо совершает кульбит и грозится остановкой. Он смотрит в стеклянные глаза Чонина и вместо привычного успокоения ощущает дискомфорт. Ему и правда нужно уйти. - Посмотрим, что ты будешь с этим делать, — кивает Ким, в ту же секунду разворачиваясь и уходя прочь. Ян смотрит ему вслед, считает удаляющиеся шаги и возвращается на кровать, слыша громкий хлопок закрывшейся двери. Он тяжело вздыхает и достаёт из кармана толстовки маленький блокнотик и половину карандаша, оставленные Хёнджином после допроса. Кривым почерком он продолжает записку, которую переписывал уже третий раз, желая звучать достойно. Но слова, как назло, не хотят подбираться. - Попрошу прощения и начну сначала. настоящее время. - Я чувствовал, что с ним что-то не так, — подводит итог Сынмин, впервые рассказав кому-то события того вечера. — Знал ведь, что Чонин ведёт себя иначе, и решил, что он просто злится и не хочет меня видеть. Хван переваривает услышанное и собирает в голове полную цепочку событий того дня: По просьбе Сынмина Йенни едет за весом, попадает в перестрелку, а после — к нему на допрос. Там у него случается нервный срыв, который игнорируется детективом в силу важности получения конкретных ответов. После этого он пару часов проводит в камере, принимает решение покончить с собой, ссорится с Сынмином, пишет письмо и совершает задуманное. Один очень тяжелый день. - Пока меня не забрали, лучше задай все свои вопросы, — Сынмин устало закатывает глаза и наклоняет голову. — Потом сожрешь себя, что не спросил. - Как ты попал в комнаты для задержанных? — Хёнджин начинает с самого простого, но стратегически важного вопрос. — Во время разговора он вёл себя странно и вместо того, чтобы дать хоть какую-то надежду, ты бросил его и убедил, что я тоже не стану помогать? Великолепно, Сынмин. - Насчёт посещения — у нас с Чанбином когда-то была договорённость, что за сохранность определённой информации я могу один раз попросить его об одолжении любого рода. Хочешь узнать что-то ещё — спрашивай сам, — Ким делает глоток воды и слышит приближающиеся шаги. — Да, я его бросил, но он уже был убеждён, что ты не поможешь. Так что, думаю, со своей частью разочарований ты справился без моей помощи. /long nights – miyavi Выходя с допроса, Хван сообщает Оливии, что подозреваемого стоит показать психиатру и не спешить с обвинениями. Сам же тратит несколько следующих дней на поиск хоть каких-то подтверждений версии Ким. Пересматривает записи с камер, и на фоне мигающего изображения всё равно замечает световые пятна от вспышек. Как минимум, фейерверк точно имел место быть. Подключая Джисона, он проводит следственный эксперимент: детективы в деталях разыгрывают сцену с выстрелом и фейерверком, только с разряженной пушкой. Ради такого зрелища Ли Минхо даже убегает на перерыв, ведь ему кажется, что возможность снять на телефон такое видео с друзьями может больше не выпасть, да и кто в случае его отсутствия будет хихикать с Феликсом? Но смех прекращается, как только Хёнджин с силой впечатывает Джисона в стену офисного паркинга. - Ауч, а можно по-ласковее? — возмущается Джисон, от обиды кусая губу. - Мы же, вроде, за реалистичность, — ухмыляется Хван, проводя дулом чётко по линии скулы коллеги. Оба Ли в момент тяжело выдыхают, позволяя ушам предательски краснеть. Хан берёт инициативу, толкая Хёнджина в сторону и резко вжимая в стену. - Ну типа, — хмыкает Хан, упираясь оружием в лёгкий, но заметный пресс коллеги, искренне получая удовольствие от устроенной игры. Особенно зная, что партнёр того же мнения. Хван приподнимает дулом свою рубашку, специально одевшись подходяще, и улыбается: пошло и смущённо одновременно. - Бам! - Если всё было так, мне его жаль, — чешет затылок Джисон, — но красиво, ничего не скажешь. По итогам эксперимента Хван успешно сжимает курок и "стреляет” в живот. Слова Сынмина находят лишь больше подтверждений, и детектив проникается сочувствуем. Он сожалеет, что парню пришлось это пережить. Кроме того, подозреваемый уже третий день находится в психиатрической клинике, куда его взяли чуть ли не с порога. Услышав об этом, Хван испытал удивительное облегчение, зная, что адвокату Сынмина упростили работу в судебном процессе, а сам Ким наконец сможет получить необходимую помощь после стольких травм. - Вероятнее всего, — кивает коллега, задумываясь. — Но как это нормально доказать, ума не приложу… - Хван, — тормозит его Джисон, — ты уже нашёл всё, что могло хоть чем-то подтвердить его слова. В остальном — дело за адвокатом и решением суда. Остаётся лишь верить, что они разберутся и примут правильное решение. Когда сдаёте отчёт? - После обеда, — включается Феликс, потративший две последние ночи на составление этой чёртовой документации. — Надеюсь, правильно составил, иначе переделывать целую вечность! Бывало, что он не принимал..? - Ликс! — шикает Хан. — И ты туда же! Два сапога и оба левые, господи. Если что-то там и неправильно, он заметит это только недели через две — как сядет читать полностью. Он не проверяет отчёты по одному, чтобы не тратить на это время ежедневно. Так что оба: расслабились и забыли про дело. Хёнджин слабо улыбается и кивает, в то время как Феликс украдкой бросает на него один мягкий взгляд и благодарит коллегу: - Спасибо, Хани. Ты хорошо успокаиваешь в экстренных ситуациях. - Это мой профиль, обращайтесь, — отшучивается Джисон. - Ну, кстати, когда я прихожу к нему с отчётами, обычно он сразу убирает папку в стол и мы полчаса просто болтаем про траты и всё, что было сделано во время расследования, — перечисляет Хван, подключаясь. — Иногда можем накидать новые кейсы, если дела попадаются необычные. - Так просто? — немного удивляется Ликс, по университетской памяти сильно смутившись слова «отчёт». - Угу, — кивает Хан, на цыпочках подходя к Минхо, который очень залип в видео на своём телефоне и пропустил большую часть разговора. — Что делаешь? От неожиданности Ли вскрикивает и легонько толкает Джисона в плечо, убирая телефон. - Как раз смотрел, где можно пообедать. - И где же? — интересуется Хван. - Видимо, у тебя под рубашкой, — отвечает за него Джисон, беря Минхо под-руку и проталкивая к лифту. — Пойдём, жутко хочу супер сырную пиццу, да и вы перед разговором перекусите. Приближаясь к кабинету Со Чанбина, Феликс всё больше чувствует нервные покалывания на подушечках пальцев и подозрительно концентрируется на каждой детали вокруг: в коридоре новые серые ковры, наконец поменяли несколько лампочек, в левом крыле только помыли полы, а Хван идёт со своим сосредоточенным «лицом лица» и вызывает мурашки. Атмосфера не кажется напряжённой, но отчего-то он до смерти волнуется за исход этого разговора. Сколько бы Ликс не думал о возможных вариантах развития событий по окончании расследования, его пугает даже мысль о том, что придётся работать без Хёнджина. В той же степени он не может игнорировать факт того, что родительские деньги скоро закончатся, а он по-прежнему не получил ни цента за свою работу. И чем раньше Ликс выйдет на полную ставку, тем скорее решится его ежедневная финансовая мигрень. Тупик. Славно, что оценивать его готовность и профессионализм будет Со Чанбин. А Феликсу стоит выкинуть эти мысли из головы и немного расслабиться. - Я так волнуюсь, — всё-таки выговаривает Ли, останавливаясь в паре метров от двери. - Самое худшее, что может случиться? — спрашивает Хёнджин, поворачиваясь к стажёру. - Он скажет, что я ничему не научился и придётся начинать сначала. Хван робко улыбается и слабо качает головой, смотря себе под ноги. - Так точно не скажет, — уверенно отвечает детектив, поднимая голову. — И сначала не придётся начинать. Что вообще значит «сначала»? Куда делся весь полученный тобой опыт? То, что какое-то дело требует от тебя большего времени на освоение и не получается с первого раза, не значит, что твои попытки ничего не стоят. Будь добр, не обесценивай себя и свою деятельность. Ликс глубоко вдыхает и медленно выдыхает, прислушиваясь к словам наставника. Может, в чём-то он и прав. Звучит довольно логично, хоть и оспаривается в голове стажёра (больше эмоционально). - Никуда, наверное. Это успокаивает, спасибо. Хёнджин мягко приобнимает парня за плечи и, наклонившись над ухом, шепчет: «Ты хорошо справился, и я очень тобой горжусь». Феликс широко улыбается и смотрит прямо в глаза: открыто, с любовью и благодарностью, и для Хёнджина нет ничего дороже этого взгляда. - Пойдём? Уверен, как только ты почувствуешь вайб этого мужчины, поймёшь, насколько спокойно можешь себя проявлять. - Угу, — кивает Ликс, стучась в нужную дверь. Через долю секунды из-за неё раздаётся громкое: «Да чего вы ждёте?», требующее немедленного реагирования и проскакивания в кабинет пулей. - Феликс, Хёнджин, — приветствует Чанбин, привставая с кресла и кивая головой, — ну что же, коллеги! Присаживайтесь, располагайтесь и жду отчёт о завершении расследования. Хёнджин, Вы прислали мне на почту расходы? - Часа два назад. - Прекрасно! Так что там в итоге за история вышла? Феликс, как впечатления? Какие навыки отработали и какой опыт получили? Готовы выходить на полную ставку? Он безжалостно вцепляется в Ли кучей и одним вопросом-поручением, и парень искренне рад, что может сначала занять какое-то место в этой комнате, и только после начать на них отвечать. Детектив Хван, в свою очередь, первым делом доходит до кулера с водой, наливает два пластиковых стаканчика и ставит один на стол перед стажёром — от напрасного волнения, и добавить пару секунд на привыкнуть к обстановке. Когда он садится, парень уже передаёт документацию, по которой Со мельком пробегается глазами и быстро убирает в стол. - Благодарю. Так что случилось с Чон Хосоком? - Вам фактически или историей? — уточняет Хван, видя замешательство на лице стажёра. - Для фактического есть отчёт, — серьёзно отвечает директор, делая глоток горячего кофе из литровой кружки «Лучший босс». - 27 октября 2017 года Ким Сынмин договорился о поздней встрече с шулером Ким Намджуном, с которым, насколько мы знаем, они работали по контракту. Ему нужна была подстраховка и он попросил своего любовника Чон Хосока прикрыть спину. На тот момент они уже продолжительное время состояли в половых отношениях и вместе употребляли наркотические вещества, — Феликс повествует спокойно, размеренно и чётко, оставляя только необходимые детали. — Хосок приехал на встречу в нетрезвом состоянии и с оружием — из-за наличия которого они и поругались с Сынмином. Ссора сильно повлияла на решение Хосока ехать к Намджуну, он вышел из машины и пошёл к Квалитарии, потому что через задний двор ресторана проще всего пройти к городу. Ким пошёл за ним в попытках разрешить конфликт и уговорить Хосока придерживаться прежнего плана. Но Чон оказался крайне нетрезв и устроил сцену, в результате которой в руках Сынмина оказалось оружие. Загвоздка в том, что хоть оно и было в руках Сынмина, поверх его ладоней лежали руки Хосока, который и поставил цель. Он очень не вовремя прижал дуло к брюшной полости, потому что в тот же момент раздался салют и, от неожиданности, парень выстрелил себе в живот. Выслушав Феликса, Чанбин кротко улыбается и говорит: - И ты рассказываешь только факты. Академический ребёнок, — он продолжает улыбаться, хоть слова и задевают стажёра. — В любом случае история и правда вышла запутанной. - А, ну, — осекается Ли, понимая, что всё же перенервничал. Он делает глоток воды и продолжает чуть спокойнее. — Сначала мы потратили кучу времени на допрос его учеников. Я не до конца понимал, зачем мы топчемся на этой команде, пока не увидел статистику Хёнджина, где ребята чуть ли не через одного были нетрезвыми. К тому же, благодаря разговору с одним из учеников — Мин Сангхуном, которого Хосок чуть ли не вырастил своими руками, мы вышли на Мин Юнги, который рассказал нам много интересных деталей: и про свои обвинения, и про Тэиля, у которого Хосок с Сынмином брали вес, и про Зико, который подсказал нам про Сынмина. Для меня оказалось удивительным, сколько информации могут рассказать люди, если правильно спрашивать. - Вот! Другое дело! — удовлетворённо кивает Чанбин. — То есть, как минимум допрашивать ты научился? Феликс задумывается, секунду хмурит брови и отвечает: - Да. Ещё был опыт поиска улик… — Ли тормозит, бросает быстрый взгляд на Хёнджина, который аккуратно показывает «ни слова про дом», — когда детектив Хван позволил взять ответственность и поехать на обыск места убийства. Тогда же я нашёл подвеску, которая ещё до допроса Мин Юнги указала в сторону Зико. Со Чанбин допивает кофе и довольно прикрывает глаза, чем-то напоминая сытого кота. Создаётся впечатление, что самая большая радость в жизни этого человека — раскрывать потенциал других удивительных людей, готовых работать на благо этого мира. Как минимум, именно так он видит своё дело и свою миссию. - Вы проделали хорошую работу, Феликс, — хвалит директор. — Я наблюдал за Вами на протяжении двух недель и могу сказать, что увидел в Вас всё необходимое для начала самостоятельной деятельности. Хёнджин? В глазах детектива читается вопрос, но он решает задать свой раньше: - Мне тоже есть, что сказать, — получив разрешение продолжать, Хван говорит. — Во время расследования мы столкнулись с пересечениями этой истории с одним прошлогодним инцидентом. И узнали новые детали: оказывается, 29 октября 2016 года между допросом подозреваемого Ян Чонина и его самоубийством шестью часами позже было кое-что ещё. Как Вы знаете, этим «ещё» был Ким Сынмин, попавший в служебные помещения благодаря вашим личным договорённостям. Хотелось узнать, что за договорённости такие и по какой причине этого нет в деле? Когда Феликс поднимает взгляд, он замечает, что от уверенности Чанбина осталось процентов тридцать, в то время как оставшиеся семьдесят успешно растворились в воздухе, будто их и не было. - Что ж, я рад, что даже это вам удалось выяснить, — начинает директор Со, делая ещё один глоток кофе для храбрости. — Рад работать с профессионалами. - Господин Со, при всём уважении, — продавливает Хёнджин, — нам нужны ответы. Иначе мне придётся искать их самостоятельно и, кто знает, как далеко придётся зайти. Чанбин вскидывает брови и поражается настрою сотрудника: даже с учётом того, что он всё ещё его непосредственный начальник, Хван позволяет себе смотреть на него на равных и даже подключает шантаж. - Вы абсолютно правы и получите желанные ответы. Порядка шести лет назад моя — на тот момент будущая — жена Черён попала в неприятную семейную ситуацию: её старший брат, считая нишу прибыльной, пытался влезть в сотрудничество с Ли Минхёком, в то время как она, понимая ситуацию, старалась его образумить. К счастью, у неё это получилось, и брат согласился выйти из дел. К сожалению, к тому моменту он уже успел стать причастным к продаже нескольких партий, — директор впервые коротко смотрит на слушателей и, увидев спокойный взгляд напротив, продолжает. — Чтобы это не навредило репутации её семьи, я попросил Сынмина замести следы и скрыть любые доказательства его вмешательства в дела Минхёка, за что Ким попросил о малом: не трогать Минхёка, пока тот не просчитается сам, и одно личное одолжение со стороны агентства. Мне казалось, он имеет ввиду возможную помощь со стороны детективов или судмедэкспертов, но, как оказалось, он попросил об одной встрече с задержанным. Я был уверен, что это никак не повлияет на ход расследования, да и тогда, благодаря Вашему допросу, мы практически были убеждены, что Ян Чонин не причастен. Требовалось лишь дождаться получения большей доказательной базы. В деле об этом не упоминалось, потому что информация до сегодняшнего дня являлась конфиденциальной, но если Вы считаете иначе и хотите пересмотра — я предоставлю Вам такую возможность. Хёнджин пару секунд думает над ответом, шмыгает носом и говорит: - Я не стану настаивать на пересмотре дела, поскольку мёртвых это не вернёт, а живым навредит. Но, если позволите, не считаю возможным пользоваться служебным положением ради личной выгоды и крайне разочарован узнать о Вашей причастности. Со Чанбин понимающе кивает. - Мне жаль, что шесть лет назад я не так хорошо представлял, какая ответственность лежит на моих плечах и дал обещание, которое был вынужден выполнить в ущерб расследованию. Есть ли у Вас ещё вопросы ко мне, детектив Хван? - Нет, больше никаких. - Рад, что мы разобрались в ситуации. Мне потребуется Ваша помощь в оценке возможности перевода Феликса на полную ставку, потому хочу попросить Вас написать к понедельнику небольшую характеристику. Сделаете? Стажёр, сидевший всё это время тише воды ниже травы, круглыми глазами смотрит то на наставника, то на начальника и не понимает, как и почему такие вещи обсуждаются при нём. - Да, — тихо отвечает Хёнджин, в душе совершенно не желающий вмешиваться в этот процесс. - Прекрасно. Тогда до понедельника у вас выходные, можете отдыхать. Вы хорошо поработали и заслужили пару спокойных дней перед тем, как приступить к новому делу. Парни продолжают сидеть на своих местах, вместе задумавшись о чём-то своём, пока Чанбин не повышает голос, привлекая внимание: - Ребят! Я сказал свободны! Феликс подскакивает первым, выглядя слегка дезориентированно и смущённо, когда Хёнджин медленно поднимается и, бросив короткое «До свидания», скрывается за чёртовой жёлтой дверью, оставляя Ли наедине с начальством. - Феликс? - Да? — оборачивается Ли, вот-вот готовый покинуть кабинет. - Вы действительно хорошо поработали. Не переживайте так сильно. - Спасибо, директор Со. Сделаю всё возможное. - Вот и славно. Хороших выходных! На этих словах Ликс слабо кивает и вылетает в коридор, осматривая его на предмет Хван Хёнджина, которого словно и след простыл. Он пару секунд соображает, куда мог направиться детектив и быстро вспоминает про кабинет Хан Джисона, который Хван когда-то назвал местом, куда он чаще всего приходит после любых серьёзных разговоров. И отправляется туда. Подлетая к лифту, парень чувствует, как кто-то хватает его за запястье и разворачивает: - Эй, ты куда? — интересуется Хван, не собираясь вообще-то ловить стажёра по всему агентству. - Ох, я думал, ты ушёл к Джисону, — объясняется Феликс, тормозясь и выдыхая. Он и правда поспешил. - Я не ушёл бы без тебя. Эти слова вызывают улыбку и позволяют расслабиться, когда Феликс окончательно принимает факт завершения его первого настоящего расследования. Почему для такого осознания нужно нормально поговорить с его детективом — уже практически ясно, но по-прежнему непривычно и странно. Приятно. Безопасно. - Как проведёшь выходные? — спрашивает Хёнджин, вырывая стажёра из своих мыслей. - Ещё не думал об этом, — честно отвечает Ли, задумываясь и хмуря брови. — Но точно хочется выспаться. - Хороший план, — улыбается Хван, собираясь на самом деле задать серьёзный и волнительный для себя вопрос. — Слушай, помнишь, мы как-то говорили о том, что если я почувствую, что хочу видеть тебя рядом на постоянной основе, мне достаточно позвать тебя на свидание? Феликс искренне удивляется и не может сдержать улыбку, чувствуя себя очень правильно конкретно в этот момент времени. - Разрешишь мне быть рядом, — уточняет Ликс. — Помню. - Если предложение всё ещё в силе, как насчёт вечера субботы? Хёнджин очень старается не выдать себя, показав, насколько на деле его пугают собственные слова. Но одно он знает наверняка: это то, чего он действительно хочет. Остальное — не имеет значения. - У нас появляется первая субботняя традиция? - Это да? - Это да, конечно. Хёнджин облегчённо улыбается, разрешая себе всё же увидеть в своей жизни что-то хорошее. Разобравшись с делом, он наконец знает достаточно, чтобы закрыть эту историю для себя и позволить сделать шаг вперёд. Туда, где прошлое останется в прошлом, а настоящее он может создавать здесь и сейчас. - Будь готов к семи, я заберу тебя. - Договорились, — отвечает Ликс, представляя самые прекрасные выходные в своей жизни. /slow dancing – v По дороге из агентства детектив прокручивает в голове последнюю неделю своей жизни, воспроизводит в голове полную картинку и проживает по второму кругу. Ему кажется, что лучший вариант — безвозвратно оставить всё в этих двадцати минутах до дома, а после — начать сначала. Первым делом он вспоминает разговор с Йенни — чувства, так и оставшиеся внутри тогда, дожимают сейчас остатки боли и становится пусто, но легко. Вспоминает редкие, но запоминающиеся эмоции Сынмина и свою радость от новостей о его лечении. Вспоминает поддержку Джисона и тысячу спасительных улыбок Феликса. А потом вдруг открывает глаза и как будто по-настоящему смотрит вокруг: кучи грязно-оранжевых листьев, голые деревья, яркое ноябрьское солнце и свежий прохладный ветер. Хёнджин чувствует, как внутри он вновь влюбляется в город, в котором живёт, и понимает, что именно сегодня он способен совершить шаг вперёд. Когда Хёнджин приходит домой, он резко бросает верхнюю одежду на вешалку в прихожей, скидывает рубашку и, достав из холодильника бутылку холодной воды, наливает себе полный стакан и пьёт залпом, морально подготовившись начать новую страницу ровно с этого момента. Ноги сами приводят к излюбленному дивану, а руки автоматически берут альбом и чёрную ручку, начиная выводить на листе очертания того момента, когда Хёнджин вспоминает, что такое по-настоящему чувствовать мир вокруг. Мелки вовремя оказываются на барной стойке, ради чего Хван переходит туда и, подтянув к себе колени, продолжает рисовать, добавляя в картину всё больше цветов. В этот раз осень ощущается сотней разных оттенков: тёплых и ярких, с контрастными чёрными тенями, в то же время — где-то холодных и мягких. Ему хочется отразить в этой небольшой картине весь спектр своих чувств, что наконец открываются его сознанию. Хёнджин вспоминает, что такое жить. И на фоне всей красоты этого сезона, не меньше Хван вспоминает самый открытый и тёплый взгляд в своей жизни, окунаясь в любовь всё глубже. Он хочет нарисовать Феликса полностью: отразить его невероятные черты, фантастические линии, минимум сто рисунков его взгляда с разными эмоциями и ослепляющую улыбку. Художник мог бы поклясться, что ни один человек в мире не может быть таким: искренним, бескорыстным, честным, добрым, открытым, тёплым, сообразительным, с сильным характером и при этом выглядеть как ангел, спустившийся с Небес чисто проведать. Но Ли и правда имеет для Хёнджина «ангельский» эффект: ему легче дышать, зная, что за спиной стоит такой человек. Он в безопасности. Ему спокойно. Парень наливает себе немного белого сухого и, включив свет над стойкой, продолжает рисовать. Вспоминает его пухлые австралийские губы, обводит указательным пальцем край стеклянного бокала и думает о том, что если бы его попросили нарисовать любовь, он нарисовал бы сонного Феликса, бессознательно тянувшегося к нему. Без сомнений. Чем он сейчас, на самом деле, и занимается, признавая своё поражение перед Чувством Прекрасного и полностью сдаваясь ему в плен. Он осознаёт свои чувства к этому парню, как самое чистое, лёгкое и вдохновляющее чувство во Вселенной. Он рисует осень. Он отпускает прошлое. Он рисует любовь. Хван Хёнджин возвращается к жизни. Первый выходной проходит для Феликса максимально спокойно: он спит около пятнадцати часов, поражаясь собственной усталости, принимает горячую ванну и много, очень много готовит. Начинает новый сезон любимого сериала, вкусно кушает и старается выбросить за ненадобностью тысячу и одно переживание насчёт своего будущего, ведь теперь, по сути, финальное решение зависит от Хёнджина, который совершенно не хочет выходить из его головы. Стажёр тяжело вздыхает и закрывает ноутбук, потирая висок. Мыслей настолько много, что парень берёт телефон и, немного промедлив, набирает заветный номер. Ответ на заставляет себя ждать: - Привет, милый! — радостно раздаётся из трубки, и Феликс готов поклясться, что именно по этому он так скучал. — Как твои дела? Как стажировка? - Мам, привет, — улыбается голосом и чувствует спокойствие. — Всё хорошо, мы раскрыли первое дело... - Сынок, ты такой молодец! — тепло произносит женщина. — Мы с папой очень тобой гордимся. - Спасибо, — Ли запинается и всё же хочет поговорить о насущном. — Но насчёт стажировки пока неизвестно. Переведут на полную ставку или нет — зависит от моего наставника, и я, если честно, боюсь и перевода, и его отсутствия. - Почему? — не понимает мама, начиная беспокоиться. — У вас не сложились отношения? Он может быть против? - Дело в том, что как раз наоборот... — вздыхает Феликс, прикрывая глаза, — кажется, я в него влюблён. Да и в процессе стажировки я постоянно совершал необдуманные поступки и косячил. Мне кажется, моего навыка ещё недостаточно, чтобы работать самостоятельно. Проходит пара секунд, перед тем как мама отвечает: - Дорогой, давай начнём с твоих чувств: может ли это быть причиной твоих недоработок? Просто хочу понять… - Я так не думаю, — уверенно отвечает Ликс. — Могли бы, но Хёнджин слишком... ответственный? Он держал ситуацию под контролем, в какой-то степени… - Его зовут Хёнджин? Какое мягкое имя, — озвучивает свои мысли женщина. — Если я правильно понимаю, это взаимно? Перед ответом Феликс вспоминает последнюю неделю, вспоминает всё, что они делали и обсуждали, и говорит: - Да, думаю, да, — эти слова отдаются теплом в грудной клетке и Ли на секундочку хочет взлететь. — У нас завтра первое настоящее свидание. Представляешь? Женщина глухо смеётся. - А было ненастоящее? - Ну, по работе... — запинается Ли, — сама понимаешь. - Понимаю, милый. Если всё взаимно и, как я вижу, ты действительно счастлив — поделись своими переживаниями. Уверена, раз решение стоит за ним — он сможет открыто и мягко рассказать, что думает по этому поводу, и вы сможете это обсудить. В голове Феликса как будто щёлкает лампочка. - Да, ты права. Спасибо, — благодарит парень, чувствуя облегчение от такой безоговорочной заботы и принятия. У этих людей просто не мог появится другой сын. — Я боюсь работать без него, но и оставаться на том же месте страшно. К тому же, если быть честным до конца — деньги почти закончились, да я и сам понимаю, что пора бы заканчивать сидеть у вас с папой на шее. Мама вновь хихикает: - Не придумывай, пожалуйста, глупости. Мы с папой столько работаем в том числе для того, чтобы ты имел возможность спокойно выучиться на любимую профессию, чувствовал себя на своём месте и занимался, чем любишь. А если деньги заканчиваются, ты отправляешь мне или папе одну смс-ку, и мы решаем вопрос. Пожалуйста, Ликси. Выйдешь работать, как будешь уверен. Слова мамы звучат настолько убедительно, что Феликс и правда верит. На него не давит ничего, кроме чувства собственного достоинства, желающего как можно скорее стать полностью самостоятельным. - Хорошо. Спасибо, мам. За всё. Как ваши дела? - Мы вот только из отпуска… Часовой разговор с мамой каким-то чудесным образом чётко раскладывает все переживания по полочкам, и вопросов что к себе, что к другим не остаётся. Касательно стажировки он понимает одно: любой вариант развития событий будет для него положительным, кроме того, у него действительно есть возможность обсудить данный аспект со своим (пока что) наставником, а значит реальной причины переживать на самом деле нет. Помимо этого, разговор с мамой подкидывает Ли осознание, что в его жизнь впервые приходит что-то настолько правильное, спокойное и от начала до конца взаимное. Они с Хёнджином, может, не так много обсуждают собственные чувства, но на каждом этапе ясно дают друг другу понять, что происходит и чего они от этого хотят. Результат получается волшебным. Феликс оглядывается назад и понимает, что он чертовски влюблён в человека, ставшего для него за пару недель настоящей зоной комфорта. Рядом с Хёнджином он с каждым днём раскрывается, лучше понимает себя, видит свои сильные стороны и способен не только плыть по течению, но и своими руками менять его направление, в зависимости от собственных желаний. Он впервые чувствует, что здесь его видят, его принимают, в него так же сильно влюбляются и готовы работать, лишь бы каждый из них чувствовал себя по-настоящему счастливым. Это пугает и в той же степени настолько подкупает, что любые страхи и опасения внутри в реальности не имеют никаких оснований и оттого никакого смысла. Да, он может беспокоиться по привычке. Но у него просто нет необходимости. Феликс знает, почему он хочет быть рядом и видит в этих отношениях огромную перспективу. Феликс знает, что улыбка Хёнджина — то, за что он хочет бороться. Феликс чувствует, что всё наконец так, как надо, и совершенно не сомневается. Потому весь следующий день парень с горящей задницей бегает по квартире и перебирает двенадцать вариантов аутфитов на вечер, в каждом из которых есть своя изюминка, и свой нюанс. Например, надевать полностью белый костюм, сидящий на нём ну просто идеально — красиво, но не практично, с учётом того, что: во-первых, кожанка к нему не подходит, а во-вторых, сегодня он вряд ли вернётся домой. Чёрный изящный образ, состоящий из прозрачной рубашки с шёлковой лентой на шее, в сочетании с тёмными широкими штанами — завораживающий образ, но не факт, что подходит к прогнозу погоды, который предупреждает о сильных ливнях после девяти. Попади он в таком виде под дождь, рубашка перестанет выполнять основную функцию одежды и окажется абсолютно бесполезной, когда штаны скорее станут похожи на половую тряпку. Внезапно Ли натыкается взглядом на лежащую в дальнем углу чёрную водолазку и вопрос закрывается сам собой. Он примеряет вещь, подчёркивающую широкие плечи, узкую талию и длинную шею, и понимает, что это именно то, что нужно. Надевает к ней бежевые мешковатые джинсы, выделяет бёдра широким ремнём, добавляет пару украшений и чувствует, что нашёл идеальный вариант. Вот таким Хван Хёнджин его точно ещё не видел. К слову, спустя пятнадцать минут телефон вибрирует и оповещает о том, что спутник уже ждёт внизу и готов начать сегодняшний вечер. Феликс улыбается сообщению, накидывает кожанку и незамедлительно спускается. Выходя из подъезда, Ли замечает знакомый байк и направляется к нему. Тем временем водитель поясницей опирается о сидение и держит в руках аккуратный букетик подсолнухов. На нём коричневая классическая дублёнка, клетчатые штаны и кремовая рубашка с глубоким вырезом, который открывает вид на толстую бриллиантовую подвеску, обвивающую шею. Феликсу крайне хочется развернуться, поскулить и топнуть ногой, потому что парень выглядит просто идеально и, чёрт возьми, они потрясающе сочетаются. Пока Ли восхищается спутником, тот не теряет времени зря и подходит к нему, протягивая маленький жест начала свидания. - Привет, — улыбается Хван, оглядывая Феликса. — Выглядишь сногшибательно, сам себе завидую. - Не поверишь, думаю о том же, только в отношении тебя, — смеётся Ли, принимая подарок. — Спасибо, очень красивые. Но почему подсолнухи? - Потому что они похожи на тебя, — просто и уверенно отвечает Хёнджин, будто ответ был настолько очевиден, что не требовал огласки. — Такие же тёплые и яркие. Ликс мягко улыбается и кивает, принимая такой аргумент. - Можно тебя поцеловать? Парень несколько теряется, не ожидая всего и сразу, но понимает, что в целом у них действительно нет нужды тянуть кота за хвост. - Да. Хёнджин медленно наклоняется, приподнимает острый подбородок и аккуратно оставляет на губах Феликса один нежный поцелуй, после чего кивает сам себе и улыбается. - Сегодня я собираюсь говорить всё, что думаю, — предупреждает Хван. — И я думаю, что ты самый красивый мужчина в этом мире, целовать тебя — вообще что-то на грани фантастики. - То есть собираешься весь вечер меня смущать? — уточняет Ли, улыбаясь. - Может быть и так. Едем? Я забронировал столик на восемь и, по-хорошему, нам уже пора. Феликс соглашается и принимает из рук партнёра шлем, в этот раз справляясь с механизмом самостоятельно. Его сердце вот-вот стремится расплавиться от нахлынувших чувств, которые, наконец, можно открыто проявлять и заполнять ими пространство вокруг. Атмосфера между ними сама собой становится тёплой, с оттенком нескрываемого восхищения обоих и тонной потаённой нежности. В это же время Хван снова чувствует руки Ликса на своей талии и уже здесь готов сдаться от ощущения правильности происходящего. Его тело всегда жаждало именно этих маленьких сильных рук, обхватывающих крепко и словно навсегда. В этом он уверен. /make it right – bts Поднимаясь на последний этаж в солидный ресторан LumenAir, Феликс ещё не представлял, что ближайший вечер пройдёт на открытой террасе с прекрасным видом на водную гладь и городские огни. Атмосферу дополняла живая музыка, тихий смех с соседних столиков, белое полусухое, выбранное Хёнджином, и несколько блюд, которые они взяли исключительно в экспериментальных целях из-за интересных названий. Он смотрел на Хёнджина по-новому: так, будто они познакомились совсем недавно и, наконец, заполучили желанную возможность узнать друг друга поближе. Хотя, возможно, это было отчасти правдой. Узнавая друг друга исключительно в рабочих взаимоотношениях они, может, и чувствовали химию, но не могли сказать наверняка, будет ли это работать без адреналина на фоне. Будет. Феликс не мог сдержать улыбку, когда Хёнджин жмурил глаза и качал головой, когда блюдо казалось слишком вкусным, не мог контролировать свои пальцы, постоянно желающие касаться ладони парня, и не мог не смущаться такому искреннему вниманию к своей персоне. Хван постоянно интересовался его мнением, старался создать максимально красивый момент, расспрашивал о жизни до агентства и с неподдельным любопытством задавал сотни вопросов. Создавалось ощущение, что для Хёнджина не существует никого, кроме Феликса, и это льстило. Ли чувствовал себя любимым. - Серьёзно? – смеётся Хёнджин. – Твоя мама сказала, что у меня мягкое имя? - Ага, – кивает Ликс, вспоминая, что хотел обсудить с детективом кое-что важное, – кажется, ты ей понравился даже по моему скудному описанию. - Она мне тоже уже заочно нравится! - На самом деле, последние дни меня беспокоил один вопрос, который я очень хотел с тобой обсудить. Хёнджин немного напрягается, кивает и очень серьёзно отвечает: - Да, конечно. Что такое? - Моя стажировка, – сразу обозначает тему Феликс, не собираясь тянуть. – Я хочу знать, какой ответ ты дашь господину Со. - Кхм, – детектив многозначительно медлит, –какой ответ ты хотел бы услышать? - Не знаю. Оба вызывают тревогу, но, наверное, мне будет спокойнее знать заранее и быть готовым. Я не чувствую уверенности, чтобы работать самостоятельно, но и находиться в качестве стажёра становится трудно. Мне хочется начать хоть что-то, понять свои пределы и получать полную ставку, честно говоря. Хёнджин вновь кивает, складывает руки на груди и собирается быть максимально прямолинейным, если это то, что сейчас нужно Феликсу. - Я написал, что считаю твою стажировку законченной, – Ли удивлённо хлопает глазами. – Не спеши. За время, что мы работали вместе, я подметил в тебе множество качеств и много думал о том, каким детективом ты можешь стать, отправляясь в самостоятельное плавание. Так вот, я плохо представляю тебя, ведущим самостоятельное расследование. Но очень ясно вижу тебя в качестве офисного сотрудника. Ты когда-нибудь думал немного отклониться от профиля и помогать детективам напрямую из агентства, будучи в курсе всех актуальных расследований, ища информацию по запросам и раскрывая свой абсолютно удивительный потенциал айтишника? Феликс хмурит брови и немного задумывается. Слова детектива открывают глаза на главную причину его внутреннего беспокойства. Ведь он действительно не видел себя в роли того, кто разъезжает по городам, собирает улики и расследует дело. Он был хорош совершенно в другом. - Раньше не думал, – признаётся Ликс, кивая. – Но сейчас, если честно, у меня возникло ощущение, будто этого мне не хватало, чтобы увидеть свою роль в агентстве. Я подумаю об этом. Хёнджин слабо улыбается и опустошает бокал. Ликс следует его примеру. - Я написал, что вижу в тебе потенциал офисного сотрудника, отвечающего за контроль активных расследований, помощь в поиске информации и дистанционной поддержкой, когда мне или Джисону потребуется сию минуту пробить ту или иную тачку или найти кого-то. Феликс выглядит весьма загруженным, но в то же время спокойным. Как будто он наконец увидел своё истинное предназначение и с каждой секундой всё больше принимал эту часть себя. - Спасибо, что был честен со мной. Последнее откровение? - Давай. - Ты больше не хочешь быть моим наставником и поэтому сразу отправляешь работать? Хван не сдерживает смешок. - Феликс, я отправляю тебя работать, потому что вижу твою готовность. Но ты прав, если честно, я устал быть твоим наставником. Ли не успевает расстроиться, как слышит: - Я хочу стать твоим парнем. Хочу быть рядом не потому что в этом состоит наша рабочая рутина, а потому что это наш общий выбор. Хочу видеть тебя рядом не в качестве стажёра, а в качестве человека, с которым мечтаю идти по жизни, исследовать этот безумный мир, быть для тебя поддержкой и опорой. Слова даются Хёнджину на удивление легко, как будто именно это он хотел сказать ещё с первой встречи, но только сейчас уверен в них настолько, чтобы заявить: я твой, только позволь мне быть рядом. Феликс задумывается, улыбается и чувствует, как ладони отчего-то потеют, а пальцы подрагивают. Он так чертовски влюблен и теперь знает, что это взаимно. - Это признание? - Предложение. Ли Феликс, ты будешь моим парнем? - Звучит потрясающе, – смеётся Ликс. – Да. Я хочу быть твоим. Хёнджин мягко берёт его за руку, и всё в этом вечере занимает своё законное место. Собственно, они оба знали, что этот вопрос – то, к чему они обязательно придут, но вот в этот момент, когда всё озвучено и расставлено по местам, оно наконец выглядит полноценно. Они вместе и ничего кроме не имеет значения. - Если честно, дома есть небольшой подарок для тебя, – прерывает момент Хван. – Было неудобно везти, и я подумал, что смогу вручить на месте. - Не откажусь прогуляться, – кивает Ликс, поднимаясь. Они быстро расплачиваются, просят официанта передать на кухню тысячу и одну благодарность за такой прекрасный ужин и невероятно счастливые выходят в ночной Амстердам, открывающий им свои двери. На улицах ярко, шумно и много людей, ищущих кого-то для насыщенного субботнего вечера. К счастью, они уже нашли друг друга и, крепко держась за руки, могут продолжить своё путешествие. - Я внезапно понял, – вырывается у Хёнджина, когда они останавливаются на набережной, чтобы посмотреть на проезжающие мимо лодки. – Ты делаешь всё вокруг правильным. Не знаю, как описать это чувство, но когда ты рядом, что бы ни происходило, я знаю, что именно так и должно быть. Как будто я искал тебя всю жизнь, и, когда нашёл, это не стало чем-то странным или безумным. Точнее, сначала мне конечно снесло крышу, но у меня не было реальных причин переживать. Ты всегда ощущался правильно. Ты просто вошёл в мою жизнь, словно всегда был её частью, и я больше не хочу думать о ней без тебя. Феликс кладёт голову ему на плечо и, слегка задумавшись, отвечает: - Да, наверное, так это и происходит. Нужный человек не ощущается как что-то сверхъестественное, от чего появляются бабочки в животе и тревожность от того, что будет дальше. Просто, когда ты рядом с ним, всё случается так, как должно изначально, и ты не чувствуешь беспокойства. У меня были отношения, в которых я терял себя и думал, что именно так ощущается то самое. Встретив тебя, я изменил своё мнение. Любовь не должна останавливать твою жизнь или сводить с ума. Любовь входит в твою жизнь так, словно этот человек всегда предназначался именно для тебя, и что бы ни случилось, ты убеждён, что то, что происходит между вами – правильно и необходимо обоим. - Мне нравится, что ты говоришь обо мне в контексте любви,– улыбается Хёнджин, наклоняясь к Феликсу и целуя его в макушку. - Потому что ты и есть моя любовь, если ещё не понял, – абсолютно серьёзно отвечает Ликс. – Хёнджин. Ли отстраняется и встаёт напротив, поворачивая парня к себе и заставляя того смотреть в глаза. – Думаю, я люблю тебя. И как минимум сейчас не могу усомниться в этом чувстве. Его слова вынуждают Хёнджина верить. У него не остаётся ни одной защиты, все стены пробиты, и он знает, что отдаст всего себя, лишь бы этот солнечный парень был рядом. - Я тоже думаю, что люблю тебя. Больше и искренней, чем был способен. Ты пробуждаешь лучшее во мне и, знаешь, иногда кажется, что если ты улыбнешься, мне плевать, какова цена. Будь у меня весь мир, я подарил бы его тебе. Ликс расслабленно кивает и точно знает, что хочет получить. - Подари мне поцелуй. Пока этого будет достаточно. Хёнджин мягко улыбается и целует. Нежно, трепетно, зная, что им больше некуда спешить, и теперь это не просто стажёр, с которым у него странные отношения. Это самый лучший человек на планете, который погружает его в эйфорию и который час назад согласился быть с ним. Для Хёнджина любовь всегда была сложным вопросом, имеющим весьма конкретный ответ. Он всегда знал про себя, что не стремился пробовать, не стремился искать кого-то, кто дал бы ему необходимый опыт, и они двинулись бы дальше. Он был уверен, что хочет встретить своего человека, понять, что такое любовь, и остаться с ним навсегда. Он никогда не хотел стать чьей-то первой любовью, кем-то, кто подарит самые яркие чувства, но всегда мечтал стать последней. Стать кем-то, кто пойдёт с тобой до конца и будет рядом в горе и в радости. И он встретил Феликса. Феликса, который всю жизнь мечтал о любви, о которой пишут книги и снимают фильмы. Мечтал найти свою историю, в которой кто-то полюбит его настоящего настолько сильно, что всегда будет рядом и будет готов работать над их общим счастьем. И прямо сейчас он целует его. Человека, который полюбил в нём всё без остатка и который каждым словом и поступком выражает любовь, что предназначена только для него одного. Он теряется в губах Хёнджина, его тёплых руках, крепко держащих за талию, и знает, что он тот, кого Ли искал всю свою жизнь. Они нашли друг друга и знают, что сделали правильный выбор. Хёнджин медленно отстраняется и тихо произносит: - Пойдём, подарки ещё не закончились. И Феликс соглашается. А в Амстердаме начинается тёплый осенний дождь. Капли резко разбиваются об асфальт, с каждой секундой набирая скорость. - А, может, танец? – шепотом спрашивает Хёнджин, вспоминая про недавнюю вылазку и собственные мечты. – Или многовато для первого свидания? Вместо ответа Феликс берёт его за талию и начинает вести, позволяя Хёнджину раствориться в моменте. Хван приятно удивляется, улыбается и нежно кладёт ладони на крепкие плечи, зная, что этот человек – всё, что ему нужно от этого дурацкого мира. Они пьяно, немного криво танцуют под амстердамским дождём и чувствуют себя лучше всех на свете, потому что пока весь мир барахтается в поиске, они нашли друг друга и собираются провести оставшуюся вечность рядом. И порой в этом и заключается счастье. - Ладно, пойдём, – Феликс останавливается. – Это было прекрасно, но не хочу, чтобы мы заболели. - Пойдём. Феликс слабо кивает, берёт его за руку, и они направляются на перекрёсток Призенграхт и Вольвенстрат, где пару недель назад поселилась любовь. - Останешься на ночь? – всё, что спрашивает Хёнджин, когда они проходят на кухню и открывают третью бутылку вина. - Останусь, – спокойно отвечает Феликс, зная, что именно так должно было закончиться это свидание. - Хорошо, – кивает Хёнджин, уходя на второй этаж. Он робко возвращается, пряча за спиной тот самый подарок и на самом деле невероятно волнуясь. Для него непривычно дарить кому-то свои работы, но с другой стороны, Феликс – не кто-то. Феликс тот, кому Хван посвятил эту работу и кого он олицетворил этой картиной. Он кладёт рисунок на барную стойку и, не дожидаясь ответа, спешит объяснить: - У меня много лет не получалось нарисовать голландскую осень, и теперь, благодаря тебе и твоему теплу, мне удалось почувствовать. Я впервые смог полноценно увидеть насыщенность красок окружающего мира, потому хочу, чтобы эта работа осталась с тобой. Хочу, чтобы ты помнил, на что способен вдохновлять. Сердце Феликса тает, как мороженое в тридцатиградусную жару, а он сам завороженно рассматривает произведение искусства. Особенность работы заключается в том, что если смотреть на амстердамский пейзаж издалека, облака удивительным образом повторяют разрез его глаз, стволы и ветки деревьев собираются в его растрепанные волосы, а кучи листьев под ногами прохожих напоминают выразительные губы, заключенные в мягкую улыбку. Феликс никогда не видел в себе столько красоты и гармонии, сколько видит сейчас глазами художника и даже не знает, какими словами возможно выразить то, что он чувствует. - Она прекрасна. В каждой детали, в подобранных оттенках и плавности линий. Я… Спасибо, что сделал такой ценный подарок. Ты вложил в него столько любви, что я не знал, что такое возможно. Спасибо. Хван расслабленно опускает плечи, облегченно выдыхает и мягко улыбается. - Рад, что тебе понравилось. Феликс подходит к нему и чувственно целует. Терпение постепенно сходит на нет, прикосновения из нежных и трепетных становятся требовательными и жаждущими ощутить всё то, о чем парень думал в течение всего вечера с перерывами на любовь к Хван Хенджину. Рубашка теряет свою актуальность, водолазка забрасывается за диван, а руки Феликса получают желаемое. Ему несвойственно брать на себя инициативу, добиваться кого-то и тем более вести, но когда Хёнджин запрокидывает голову назад, подставляет шею, прижимается к нему, в помещении становится жарко. Как минимум сегодня он не хочет получать. Он хочет отдать хотя бы частичку того безумного чувства, что сводит с ума и сидит внутри, ожидая, пока парень наконец сделает с ним хоть что-то. У него есть возможность, и он ей воспользуется. Ли забывает про границы, рамки приличия и себя, если быть честным. Всё, что он осознаёт сейчас – приглушенный стон Хёнджина, его сбитое дыхание и понимание, что это искусство создаёт он сам. Хван красив. Невероятно красив, эмоционален и ощущается как нечто запретное, к чему он не имел права прикасаться. Феликс никогда не чувствовал столько. Его движения смазываются, теряют траекторию, он просто растворяется в этом эмоциональном взрыве и, слава Богу, хотя бы не забывает дышать. Это уже успех. Хёнджин умоляет, когда Феликс сбито шепчет: «Сейчас» и совершенно тонет в моменте. Хван ощущается так хорошо и правильно, что в голове остаётся лишь стремление коснуться везде: огладить шею, прикусить ключицу, вернуться к желанным губам и тихо спросить: «Что ты со мной делаешь?». Когда всё закончится, Ли удовлетворённо выдохнет, опрокинется на барную стойку и скажет: - Твою мать. Ты – лучшее, что случалось со мной. А Хёнджин окинет его взглядом, закатит глаза и устало ответит: - Ты тоже. Но давай в следующий раз выберем место попрактичнее. Барная стойка уже порядком надоела.